Поворот ресурсный.
Социология

РефератПомощь в написанииУзнать стоимостьмоей работы

Поворот ресурсный. Социология (реферат, курсовая, диплом, контрольная)

Социолог считает, что наступившие турбулентные времена («Социальные отношения в турбулентные времена» — проблематика, ставшая центральным предметом рассмотрения X Европейской социологической ассоциации)^[1] — времена «тяжелые» в двояком смысле: для простых людей, которые пока не выработали новые адаптивные структуры жизнедеятельности в условиях неопределенности, для ученых-социологов, которым предстоит иначе взглянуть на предмет своей науки в контексте усложняющегося социума, его потенциально новых взаимоотношений с природой. Именно поэтому им был предложен ресурсный поворот.

Говоря о квинтэссенции ресурсного поворота, социолог пишет: «Я включаю в общество и, соответственно, в предмет социологии анализы климатического изменения, и в более общем плане — мир объектов, технологий, машин и природных сред. Серьезная заявленная претензия состоит в том, что социальный и физический/материальный миры чрезвычайно переплетены, и дихотомия между ними есть идеологический конструкт, который необходимо преодолеть»^[2]. И далее еще более решительно: «Я утверждаю, что социология сегодня нуждается в другой нише исследования и изучения, в новой предметности. Это пойдет ей на пользу в новом мировом бес/порядке, для которого характерны новаторские ресурсные ограничения… Этот мир также нуждается в социологии, чтобы заменить доминирующие модели человеческого поведения. Я также ратую за „ресурсный поворот“ в социологии, позволяющий анализировать общества посредством паттернов, шкал и характера их ресурсной зависимости, а также последствий использования ресурсов. Необходимо разработать скорее посткарбонную социологию, чем постфордистскую или постмодернистскую социологию… Я стремлюсь ни к чему другому, кроме как развитию посткарбонной социологии, и что гораздо более важно — посткарбонного общества»^[3].

Дж. Урри реалистично оценивает, что высказанные им идеи ресурсного поворота и посткарбонной социологии, повлекут за собой научные и политические конфликты, которые, по его мнению, имеют четыре «очень значимые причины» .

Во-первых, есть мощные интересы глобальных энергетических корпораций, производящих карбонную энергию. «В течение двадцатого столетия эти карбонные энергетические системы стали абсолютно центральными для национальных экономик, и это помогло образовать карбонные военно-промышленные комплексы во многих индустриальных экономиках, особенно в США» .^[4]

Во-вторых, «нет единой „науки“ о климатических изменениях», хотя существуют группы ученых, соперничающих между собой. «Эта фрагментация науки замедлила понимание того, как действительно происходят климатические изменения по всему миру»^[5]. В-третьих, в научный оборот вошло понятие " глобальное потепление". «Но „потепление“ является упрощенным термином, ибо то, что может происходить в различных частях мира значительно разнится, есть возможность значительного похолодания в некоторых местах. В действительности проблема термина потепление происходит из сущей сложности предсказания долговременного будущего климатов»^[6].

На наш взгляд, это собственно социологическая интерпретация потепления, которая акцент делает на турбулентности, непредсказуемости климатических изменений, возможные последствия, которые могут стать реальностью, если политики мира не создадут институциональные и правовые структуры, регулирующие и вводящие действительно «новаторские ресурсные ограничения». Наконец, в-четвертых, ученым предстоит разработать адекватную политику, основанную на науке, которая бы обосновывала не просто вероятность, а причинность климатических изменений от увеличивающихся выбросов в атмосферу. Эти процессы «делают „климат“ ключевой категорией двадцать первого века»^[7].

Для конкретизации идей ресурсного поворота социолог вводит ряд социологических неологизмов, некоторые из них нам представляются важными в методологическом плане. Прежде всего, это новый эпохализм как особый подход, предполагающий интеграцию социологии с естественными науками. «Я ратую, — пишет Дж. Урри — за „новый“ эпохализм для двадцать первого века, который взаимно свяжет социологию с различными физическими и инвайронментальными науками»^[8].

Если традиционный эпохализм «основан на линейной концепции времени, согласно которой „новое“ непосредственно замещает „старое“», содержащее семена своего разрушения, то «новый» эпохализм — подход, предполагающим нелинейную концепцию времени и, соответственно, исходящий из того, что эпохальные изменения будут принципиально отличаться от ранее происходивших, что, в частности, выражается в разрывах преемственности, «взаимозависимых катастрофах в природной, климатической, продовольственной, водной и энергетической системах». При этом «когда происходит изменение, оно может не быть постепенным, а случаться драматически, одномоментно, в виде стремительного напора»^[9]. Другим предложенным методологическим подходом является новый катастрофизм: «Я исследую новый тренд в осмыслении будущего обществ, который я определяю, как «новый катастрофизм»^[10].

Суть данного тренда: учет значимости неопределенностей и ограниченности научного знания и вместе с тем с позиций инструментария нелинейной методологии исследовать климатические изменения и их социальные последствия. Осознание, что мы имеем дело со сложными системами, которые «обычно не движутся к равновесию», хотя «равновесные модели доминируют в большинстве экономических системных анализах» .

В противоположность этому «системы следует рассматривать как динамичные, процессуальные, демонстрирующие силу второго закона термодинамики: согласно ему физические и социальные системы движутся к энтропии… Системы характеризуются отсутствием пропорциональности или „нелинейностью“ между явными „причинами“ и „эффектами“»; понимание того, что «увеличивающуюся значимость приобретает продовольственная и водная безопасность», что «человеческие и физические системы существуют в состоянии динамического напряжения и особенно уязвимы перед динамическими нестабильностями»; необходим анализ социума через призму сложных уязвимостей — потенциального сокращения нефтяных запасов, экстремальных природных катаклизмов, распространения пустынь, возникновения «высокомобильных заболеваний» и т. д., что в итоге приводит к порождению «инвайронментальных беженцев» .^[11]

Сложный социум содержит в себе имманентную уязвимость в виде потенциальных катастроф.

Сравнительно недавно катастрофа мыслилась как событие, влекущее за собой непоправимые последствия. П. Сорокин показал интегральную сущность этого явления, определив катастрофу как бедствие с трагическими последствиями, которые вместе с тем имеют «обучающее значение»^[12].

Однако вплоть до недавнего времени причиной катастроф мыслились внешние факторы — как результат природных процессов или человеческой деятельности.

Американский социолог Ч. Перроу, предложивший термин " нормальные аварии", показал, что катастрофы ныне обретают еще более сложную природу. Их причинами могут быть и внутренние факторы, обусловленные естественным (нормальным) взаимодействием человека со сложными системами. Если система обретает определенные характеристики сложности, то «неожиданные и взаимновлияющие друг на друга неудачи, — отмечает он, — становятся системно неизбежными»^[13].

В новой книге «Следующая катастрофа: наши уязвимости в контексте природных, промышленных и террористических бедствий» Ч. Перроу показывает, что природа уязвимости продолжает усложняться: «концентрации опасных материалов, населения и экономической мощи в нашей критической инфраструктуре делает нас более уязвимыми для природных, промышленных/технологических бедствий и террористических атак»^[14].

Па наш взгляд, все три поворота, предназначенные для более углубленного понимания и исследования сложных реалий, ратуют за интеграцию естественных и социальных наук, оставляя в стороне науки гуманитарные. Мы же принципиально исходим из того, что для анализа сложного социума необходим синтез естественнонаучного, социального и гуманитарного знания, результатом которого явилась бы парадигма сложности, имеющая социологический стержень.

Такая интеграция позволила бы, с одной стороны, максимально учесть сложности социокультурной динамики, всевозможные парадоксы, дисперсии и турбулентности социума, развивающегося в единстве с природой, а с другой — осуществить поиск и утверждение новых форм гуманизма, включая гуманистическую направленность любых научных исследований, что становится этическим императивом в космополитизирующемся сетевом сообществе народов.

Мы высказались за утверждение нелинейно-гуманистического социологического воображения, которое, по нашему убеждению, необходимо для представителей всех наук. Инструментарий этого предлагаемого типа социологического воображения, включающий в себя как нелинейную, так и гуманистическую составляющие^[15], позволит не только глубже анализировать сложные реалии, но и научит жить с ними.

[1] Social Relations in Turbulent Times. ESA 10 Conference. Geneva, 7—10 September, 2011.
[2] UrryJ. Climate Change and Society. Cambridge Cambridge: Polity Press, 2011. P. 8.
[3] Там же. P. 16.
[4] Там же. P. 22.
[5] UrryJ. Climate Change and Society. Cambridge Cambridge: Polity Press, 2011. P. 23.
[6] Там же.
[7] Там же. Р. 24.
[8] Там же. Р. 37.
[9] UrryJ. Climate Change and Society. Cambridge Cambridge: Polity Press, 2011. P. 42.
[10] Там же. P. 36.
[11] Там же. P. 41—45.
[12] Сорокин П. Катастрофы и общество. М., 2000; Его же. Человек и общество в условиях бедствия (фрагменты книги) // Вопросы социологии. 1993. № 3.
[13] Perrow Ch. Normal Accidents: Living with High-Risk Technologies. Princeton: Princeton Univercity Press, 1999. P. 5.
[14] Penow Ch. The Next Catastrophe: Reducing our Vulnerabilities to Natural, Industrial, and Terrorist Disasters. Princeton University Press, 2011. P. VII.
[15] Кравченко С. А. Динамика социологического воображения: всемирная культура инновационного мышления. М.: Анкил, 2010.

Показать весь текст

Заполнить форму текущей работой