Специфика проявления сущего и должного в морали и праве

Общее и особенное сущего и должного в морали и праве обусловлены, прежде всего, наличием общего и особенного в природе морали и права как феноменах социальной жизни. Проблема соотношения морали и права с давних времен стояла в центре философско-правовой мысли. Ей посвятили труды Аристотель и Ф. Бэкон, Ш. Монтескьё и И. Кант, С. Десницкий, А. Куницын, Г. Гегель и Д. Остин, В. С. Соловьёв и Н. А. Бердяев.

Следует подчеркнуть, что все классики мировой философскоправовой мысли рассматривали право как низшую ступень (уровень) морали. Право, убеждали они, менее духовно, чем мораль, правовая регуляция всегда принудительна, поэтому ограничена по сравнению с нравственной регуляцией.

Авторы современных учебников и учебных пособий по философии права пытаются опровергнуть позицию классиков: они рассматривают справедливость как правовую, а не нравственную категорию; праву отводят историческое первенство перед моралью^[1], считая его к тому же выше, эффективнее и перспективнее.

Действительно, мораль и право имеют много общего. По мнению ряда исследователей, мораль и право объединяет нормативность, т. е. наличие предписательных, повелительных ориентиров для поведения людей и их сообществ. Социальные отношения отражаются и выражаются в определенных моральных и правовых нормах. Некоторые нормы морали и права носят оценочный характер, лишь фиксируют субъективное отношение к какому-либо событию, однако исходя из единых критериев, в любом случае норма — это требование, повеление.

Функциональное единство морали и права обусловлено выполнением ими одинаковой функции — регулятивной. Моральные и правовые нормы возникают как отражение практических материальных отношений в обществе (первичная детерминация), затем эти нормы объективируются в деятельности людей, воспринимаются нравственным и правовым сознанием (вторичная детерминация) и вновь объективируются в материальных и идеологических отношениях людей. В результате многократной детерминации моральные и правовые нормы регулируют, координируют, управляют общественными отношениями.

Вместе с тем право и мораль имеют принципиальные различия. Они достаточно полно описаны в специальной юридической литературе^[2], что позволяет ограничиться лишь их тезисным перечислением. Итак, право и мораль различаются по происхождению (право возникает вместе с государством, а мораль — вместе с человеческим сообществом), по форме выражения (право закрепляется в определенных документах, а мораль — в общественной памяти), по способу обеспечения (право обеспечивается силой государства, а мораль — силой общественного мнения), по структурной организации (право систематизировано, а мораль бессистемна), по уровню требований (право имеет менее высокий уровень требовательности, чем мораль), по степени конкретности (право предусматривает заведомую реакцию на определенное действие, имеет регламентированные процедуры, более динамично, а мораль дает лишь общую установку, без ее конкретизации, не предусматривает заведомо известной санкции, базируется не на регламенте, а на здравом смысле и более консервативна).

Выяснение соотношения морали и права важно в теоретическом плане, а также в плане определения перспектив человеческого существования. Для людей вовсе небезразличен вопрос о том, что ждет их в перспективе: жизнь по юридическим нормам, в обществе с отточенным правом, где все регламентировано до мелочей, где четкая судебная система и не менее четкая система исполнения наказаний, или же впереди жизнь по совести, по нормам морали?

Для ответа на этот вопрос необходимо различить сущностные характеристики морали и права. Обнаруживается, что право наделено моральными свойствами — равенством, свободой и справедливостью, хотя они (как и категории, их выражаемые) не являются чисто правовыми. Как таковые это категории морали, и лишь в дополнение к этим категориям правовое равенство, правовая свобода превращают их в категории права.

Важное значение имеют также сущностные характеристики естественного и позитивного права. Очевидно, что естественное право родственно и однопорядково с моралью по основным параметрам. Мораль всегда естественна, позитивной морали не бывает. Что же касается позитивного права, то, скорее всего, прав был Г. Гегель, считавший право лишь предпосылкой, или низшим уровнем морали. Позитивное право в глобальном измерении исторично, временно, поэтому при рассмотрении соотношения морали и права методологически неверно говорить о праве вообще, без деления его на естественное и позитивное.

Естественное право существовало изначально, функционировало на «одном поле» с моралью: мораль была естественноправовой, а естественное право — моральным, нравственным.

Позитивное же право, возникнув как государственный институт, утрачивает связь с моралью, все больше сопрягается с политикой. Нет необходимости доказывать, что современное позитивное право насквозь политизировано. Но ведь еще со времен Н. Макиавелли общеизвестна истина о несовместимости политики и морали. Политизированное позитивное право становится аморальным.

Понятно, что «аморальная» перспектива вряд ли будет привлекательной для нормальных граждан. Позитивное право — это цель-средство, а мораль и естественное право — это «чистая цель» .

И еще один аспект различия: в морали и праве по-разному проявляется взаимосвязь сущего и должного.

Прежде всего, различие наблюдается между моральным и правовым должным. Должное, как уже отмечалось, и в морали, и в праве, существует в формах нормы, идеала, ценности, которые выполняют в обществе регулятивную функцию. Тем не менее, подчеркивали еще И. Кант, В. С. Соловьёв, должное в морали и праве различно. Это различие можно обнаружить по следующим параметрам:

• — должное в морали выступает в качестве общечеловеческой ценности (благо, счастье, мир, любовь), а должное в праве связано преимущественно с институциональными ценностями (безопасность государства как института, равенство этноса как института и т. д.);
• — должное в морали предполагает спонтанное следование ему как нравственному идеалу, оно нацелено на добровольность реализации в поступках; должное в праве реализуется в сущее под внешним принуждением, выступает как диктат;
• — должное в морали апеллирует к величию, великодушию, доброте и другим добродетелям (жизненным экзистенциалам) человека, оно ориентирует на то, что и как нужно делать, чтобы достичь блага, добра, справедливости, равенства; должное в праве обращено к несовершенству человека, его порочности и ориентирует на то, чего не нужно делать, дабы не нарушить справедливость, равенство, свободу и т. д.;
• — должное в морали неоднозначно, дает возможность выбора: «налево пойдешь — честь потеряешь, направо пойдешь — славу обретешь». Оно не только не отрицает, а, напротив, предполагает свободу социального субъекта. Должное в праве всегда однозначно и имеет одну цель: «поступай только так, а не иначе, иначе…» ;
• — должное в морали исходит из повседневной реальности, из непосредственных и ближайших интересов людей, отдельного человека; должное в праве исходит из системного мира и во главу угла ставит интересы социальных институтов, прежде всего государства;
• — должное в морали всеобще и внеситуационно. Быть «чутьчуть честным» или «благородным на 30%» невозможно, как невозможно в одной ситуации быть честным, а в другой — подлецом, но сохранять «звание» честного человека. Должное в праве конкретно и ситуационно, оно предполагает градацию законности и ее зависимость от ситуации. Скажем, убийство с отягчающими признаками и убийство в состоянии аффекта в праве квалифицируется по-разному, с учетом конкретной ситуации;
• — должное в морали вероятностно, без ясного исхода, предполагает не только успех, но и неуспех и допускает даже гибель героя во имя нравственного идеала. Так, высоконравственным считается поступок княгини Евпраксии, выбросившейся с младенцем «ис превысокаго храма», дабы не достаться на поругание врагу, когда защитники Рязани полегли в сражении с полчищами Батыя^[3]. Должное в праве четко фиксирует исход конкретного действия, конкретные случаи и дает однозначную ориентацию на результат. Должное в морали индифферентно к выгоде, целесообразности, а должное в праве всегда целесообразно с точки зрения существующего права. Нецелесообразность в праве — это нарушение права. А Евпраксия поступила нецелесообразно;
• — наконец, должное в праве, безусловно, формируется стихийно и не имеет сослагательного наклонения «если бы, то…» .

Должное в праве условно, формируется целенаправленно и с сослагательным обоснованием «если…, то…». Как известно, логическая структура нормы права включает гипотезу (перечень условий действия нормы), диспозицию (как надо действовать) и санкцию (какие последствия наступают в случае нарушении диспозиции).

Существуют различия и между сущим в морали и сущим праве, как между двумя реальностями. Сущее в морали оценивается по целям и используемым средствам: если средства аморальны, то и цель аморальна, аморальные средства не могут привести к моральному результату. Сущее в праве оценивается по эффективности, по результату. «Наведение конституционного порядка» даже ценой тысяч человеческих жизней и разрушенных городов с точки зрения права может быть законным и справедливым.

Таким образом, сущее и должное неразрывно взаимосвязаны как феномены жизненного мира человека. Тем не менее, сущее почти никогда не соответствует должному, так как в социальной сфере не бывает полного совпадения цели и результата. Это вовсе не означает ни фаталистического отношения к такому несоответствию, ни волюнтаристической «ломки через колено» объективно складывающегося несовпадения сущего и должного.

• [1] См., например: Нерсесянц В. С. Философия права. М., 1998. С. 80−84.
• [2] См.: Бабаев В. К., Баранов В. М., Толстик В. А. Теория права и государства в схемах и определениях. М., 1999. С. 53−55; Теория государства и права / под ред. В. М. Корельского и В. Д. Перевалова. М., 1998. С. 249−255.
• [3] См.: Лихачев Д. С. Повести о Николае Зарайском. Тексты. М.; Л., 1949. С. 282−301.