Как соотносятся ст. 20 и 17 Положения о векселях?

По причине собственной содержательной несовместимости применение одной из них должно исключать применение другой: в то время как ст. 20, гласящая о том, что послесрочный индоссамент имеет «последствия обыкновенной цессии», тем самым позволяет противопоставлять послесрочному индоссату любые возражения, которые должник по векселю имел ко времени совершения такого индоссамента против предшественников индоссата, причем безотносительно к добросовестности последнего, то ст. 17, напротив, не позволяет выдвигать подобных возражений, если только векселедержатель, приобретая вексель, не действовал сознательно в ущерб должнику, т. е. позволяет их выдвигать только против индоссата — недобросовестного приобретателя.

Вопрос о том, в каких случаях применять одну норму, а в каких — другую, решается четким разграничением сферы их применения, проведенным в самом Положении о векселях: если ст. 20 касается только послесрочных индоссаментов, то ст. 17, напротив, только индоссаментов срочных, т. е. совершенных до истечения срока совершения протеста векселя в неплатеже. Именно так поступил ФАС МО: установив послесрочный характер индоссамента, легитимировавшего истца, он указал, что «…суды обеих инстанций правильно применили ст. 386 ГК РФ, разъяснения п. 15 … постановления № 33/14 и правомерно признали, что основной должник вправе заявлять отказ от исполнения обязательств перед векселедержателем, ссылаясь на отсутствие оснований возникновения спорных вексельных обязательств, при этом не доказывая, что последний, приобретая векселя, знал или должен был знать об отсутствии оснований для их выдачи», т. е. не применяя ст. 17 Положения о векселях.

Не заметил этого обстоятельства и попытался применить одновременно обе статьи к послесрочному индоссаменту … тот же ФАС МО (правда, в немного более раннем акте). Воспроизведя норму ст. 20 Положения и описав (со ссылкой на ст. 386 и 390 ГК РФ) последствия обыкновенной цессии, касающиеся возражений, суд внезапно заявил: «…поскольку доказательств недобросовестности векселедержателя (истца), подтверждающих, что, приобретая спорные векселя, он действовал сознательно в ущерб должнику (ответчику)… в материалах дела не имеется оснований считать упомянутые возражения ответчика основанными на законе (ст. 17 Положения)». Конечно, ничего, кроме непримиримого внутреннего противоречия, эта попытка в судебный акт не привнесла: при таком подходе ст. 20 Положения о векселях начисто обессмысливается, ее применение становится невозможным, а вопрос о том, зачем вообще законодатель эту статью придумывал, остается без ответа. Начисто «забыл» о 20-й статье Положения ФАС ПО: несмотря на то что «…к истцу спорные векселя перешли по индоссаменту, совершенному по истечении срока для платежа», причем «…предыдущие индоссанты … отказались отвечать за платеж по ним», суд — вместо того, чтобы по крайней мере рассмотреть вопрос о применении ст. 20, — неожиданно сделал вывод о том, что лицо, приобретшее вексель в таких обстоятельствах, действовало … в ущерб должнику! — т. е. воспользовался ст. 17. Понятно, что «истечение срока платежа» — это не совсем тот момент, который ст. 20 Положения использует для «отсечения» индоссаментов «вексельных» от «невексельных» — таким моментом является либо совершение протеста, либо упущение срока на его совершение. Вместе с тем совершение индоссаментов за пределами срока платежа обязательно должно было бы «насторожить» суд и побудить его исследовать вопрос о соотношении времени совершения индоссаментов с моментом истечения срока для совершения протеста.

Не забыл, но, вроде бы как вполне сознательно… отверг применение ст. 20, причем именно с тем, чтобы применить ст. 17. ФАС УО. Окружной суд нашел, что ст. 20 Положения нижестоящей инстанцией применена … ошибочно. Почему же? Потому что " …векселя не предъявлялись к оплате, поэтому протеста в неплатеже по ним не совершалось, срок для совершения протеста не наступал [!!!|", потому и «…вывод суда о передаче векселей … истцу в порядке обыкновенной цессии неправомерен». Достаточно обратиться к ст. 44 Положения о векселях, чтобы увидеть, что наступление срока для совершения протеста векселя никак не связано с его фактическим предъявлением к платежу — только с моментом наступления такого срока. Это раз. Но что же произошло далее? А далее ФАС УО процитировал ст. 17 Положения и отметил буквально следующее: «…суд первой и апелляционной инстанций правомерно исследовал возражения должника к векселедержателю об обстоятельствах приобретения истцом векселей, и пришел к выводу об отсутствии оснований для взыскания с ответчика вексельных сумм». Почему же «правомерно», если ст. 17 устанавливает как раз обратное — презумпцию недопустимости вневексельных возражений законному держателю? Оказывается потому, что «…векселя к истцу перешли по индоссаменту, совершенному по истечении срока для платежа, при этом индоссанты … отказались отвечать за платеж по ним». В переводе на русский язык — потому, что (с точки зрения окружного суда) имеющиеся на векселе индоссаменты имели последствия обыкновенной цессии. Из чего это следует? Только из ст. 20 Положения о векселях, причем в ее весьма неточной интерпретации — и ни из чего более. Вопрос: в чем же тогда состояла «неправильность» ее применения нижестоящими судами? Они-то как раз сделали все совершенно правильно.