Ложные герои. 
Идентификация истинного героя

Момент воцарения героя, момент принятия всей полноты верховной власти предваряется в схеме героического мифа появлением многочисленных претендентов, ложно присваивающих себе героические деяния. В пределах позитивистской культурной антропологии существует множество версий, объясняющих появление ложных героев. Необходимость объяснений вызвана чрезвычайной устойчивостью мотива. Ускоренность вхождения мотива в логику героического мифа настолько значительна, что для появления ложных героев не всегда нужны достаточно обоснованные мотивы. Для фиксирования подобной безмотивности и культурной антропологии возникла даже формула «самоустранения» героя, его временного отсутствия. В культурной антропологии исчезновение героя является минимально необходимым ходом мифопорождающего сознания, чтобы возникли минимальные, чисто формальные возможности для появления ложного героя.

Появление ложных героев — проявление угрозы деперсонализации всех успешных деяний, которые осуществлены на предыдущих этапах героического мифа. Возникает возможность для каждого из претендентов идентифицировать деяния героического мифа с собой. Героические сюжеты обнаруживают опасность принадлежать каждому, т. е. никому. Таким образом, снижение кризисного напряжения после кульминационных формул рождает очевидную опасность деперсонализации.

Мифопорождающее сознание моделирует смежную деперсонализацию героического пространства угрозой воцарения «ложного» героя. Мифопорождающее сознание способно воспринимать в явном виде имперсональное, поэтому процесс возвращения к безличному и статичному равновесию воспринимается как угроза воцарения «неистинного» героя, «незаконного» претендента. Процесс деперсонализации воспринимается как «неправильная», «ложная» персонализация. Вследствие этого возможно возникновение нескольких эпизодов с «самозванцами», последовательно оспаривающими право на лидерство.

Для рассматриваемой формулы характерно представление о «правильном», «истинном» правителе. Согласно мифопорождающей логике предполагается, что если правитель «истинный», то и правление не может быть дурным.

Учитывая синкретизм мифопорождающего сознания, не приходится удивляться тому, что в представление об ответственности правителя входит предельно широкий спектр социальных, экономических и природных задач. Решение их связывается в ритуально-мифологической типологии с моральной справедливостью лидера. Последний должен доказать свое право и свои возможности поддерживать стабильный порядок. Если воцаряется «самозваный» герой, то сообщество ждут новые бедствия самого разнообразного характера. Кризисное состояние, нарушение равновесия в мифопорождающей логике рассматривается как результат «неправильной» персонализации, своего рода мифологическая транскрипция «кризиса лидерства» .

Следует подчеркнуть, что механизм сознания, фиксирующий «кризис лидерства» и соотносящий его с остальными типами кризисов, срабатывает в целом по устойчивой логике героического мифа. Учитывая массовую распространенность кризисных формул, необходимо отметить: формула «кризис политического лидерства» генетически и типологически соотносится со структурой героического мифа. Не обязательно кризис политического лидерства предполагает модель, включающую все элементы героического мифа. Возможны различные сочетания инициальных, кульминационных и финальных формул. Концепция «кризиса политического лидерства» вполне представима одной формулой, которая может варьироваться, соотносясь с техницистской, трайбалистской типологиями. Однако логика персонализма остается неизменной.

Так как политическое лидерство развертывается преимущественно в культурно-символических измерениях политического процесса, формулы «идентификации», формулы «истинности» чрезвычайно близки практике лидерства. Насколько проблема «истинного» лидера незначительна в практике принятия решений, в процессе «торгов», настолько болезненна и значительна для «представительского» стиля политического лидерства.

Формула «ложного» претендента на роль героического лидера чрезвычайно распространена во внутриполитической борьбе. При этом так же, как и в архетипических моделях, основными критериями оказываются почти исключительно правильные следования абстрактным морально-этическим императивам. В рыночно ориентированной культуре наиболее радикальным является «отказ» от личной выгоды, от экономической активности в личном бизнесе. Подобный «отказ» заметен и принимается и для рыночной культуры неизбежно героизируется. В то же время ложные претенденты оформляются формулами «несостоявшегося отказа», поэтому идентификация «истинного» героя и, следовательно, «истинного» лидера осуществляется соответственно тому, насколько полон его «отказ» императивами.

Насилие и террор неразделимы. Все индоевропейские мифологии, как отмечает французский философ Ж. Дюмезиль, отразили лишь одну проблему: как обуздать героя, который источает возбуждение и решимость. Гораций, исступленно безумный победитель, убийца собственной сестры Камиллы, символизировал для Рима опасность безудержного пыла, который не щадит даже своих. Автономизация террора ради террора в одиночку ни в чем никому не даст отчета.