Национальная идея. 
Политическая психология

В результате изучения данной главы студент должен:

знать

• • что такое национальная идея;
• • что такое «американская мечта» ;

уметь

• анализировать различные формы национальной идеи в истории политики;

владеть

• навыками диагностики вариантов российской национальной идеи.

Но тот, кто двигал, управлял Марионетками всех стран, Тот знал, что делал, насылая Гуманистический туман.

Александр Блок

Интегративный стержень

Многие современные философы выступают против традиционного просветительского представления о политике как способе выявления и гармонизации интересов. Они показывают, что суверенитет народа оказался иллюзией. Народное голосование ровно ничего не решает. Политические технологии стали средством манипулирования и обмана. В то же время прежние классические представления еще живучи. Многие политики и мыслители разделяют эти иллюзии. Вот почему настало время критического расчета со многими представлениями, которые продиктованы возрастающей идеологизацией общества.

Огромную роль в политической практике играет национальная идея. Так называется одухотворенная интегративная идея национального самосознания. Она выражает судьбу данного народа — этноса, его предназначения и мобилизует огромную национальную энергию для реализации поставленных целей.

Русская православная церковь рассматривала русский народ в качестве уникального хранителя и проповедника православной веры, обреченного на страдания во имя очищения всего человечества. Так, родилась, например, идея «Москва — третий Рим». Русские философы полагали, что предназначение народа является его жребием, предначертанием Бога. В. С. Соловьев писал о том, что идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности.

Национальная идея как оправдание оппозиции усиливающемуся государству возникла не сразу. Даже в Англии, опережающей по уровню социально-экономического развития другие европейские страны, такая идея выкристаллизовалась лишь в первые десятилетия XVII в. в условиях конфликта между короной и парламентом, представляющим «страну» и защищавшим древние права и вольности англосаксонской нации от монархии.

Во Франции национальная идея также сформировалась в условиях конфликта с абсолютизмом и восторжествовала во время Французской революции, однако приобрела весьма специфическое содержание: нацию стали рассматривать не столько как особую группу людей, обладающих общей «культурной сущностью», особыми правами и привилегиями, сколько как совокупность граждан, обладающих универсальными общечеловеческими правами и составляющих источник законной власти. Этот универсализм не позволил национальной идее во Франции преобразоваться в националистическую доктрину.

Таким образом, национальная идея является непременным, но недостаточным элементом националистической доктрины, акцентирующей своеобразие нации, хотя и может утверждать универсальные принципы.

Националистические доктрины, как и «национальная идея», возникали как идейное обоснование оппозиции государству. Даже европейский «объединительный национализм» XIX в. в Германии, Италии и Польше, провозгласивший своей целью создание единого национального государства, был движением оппозиционных элит и имел ограниченную поддержку в массах.

Русские философы пытались осмыслить конкретную политическую ситуацию, в которой оказалась Россия во второй половине XIX в. Мыслители разных ориентаций выдвигали идею о том, что Россия служит своеобразным «щитом», который разделяет Восток и Запад. Россия мыслилась как начало, которое способно объединить Восток и Запад. Миф об американской исключительности породил «американскую мечту» .

Однако «национальная идея», как правило, возникает не «сверху», а как выражение чаяний народа, его глубинных устремлений. В 1997 г. в России широко обсуждалась возможность формулирования национальной идеи, которая могла бы воодушевить все слои населения и вывести страну из кризиса.

Сама эта идея не получила реализации. Создать национальную идею к концу текущего квартала мы так и не смогли. Не получилось в ударные сроки и на подъеме. Нельзя, однако, не испугаться того, как встрепенулось многочисленное, хорошо отмобилизованное воинство идеологов! Небывалый поток идей, легко катапультирующих нацию через пропасть. Немыслимый накат интеллектуального энтузиазма во всех изданиях. Мучительный возглас: «Ну, где же вы, наши державные герои?» Сколь трепетно и дружно отозвались на государственный клич те, кто находился в вынужденном идеологическом простое. Еще бы — сам президент скомандовал: «…товсь!» И уже прокатился массовый стон: «Ну, сделайте, ну сделайте же нам идеологию…» .

Бессмысленно отрицать укорененность идеологии как феномена. Она прорастает, как трава, сколько бы ее не выкорчевывали. Вместе с тем в философских работах смешалось все — идеи, ценности, социально-инженерные проекты, жизненные и практические установки. Словно не было в мировой философской и социологической литературе эффективных исканий, впечатляющих констатаций и теперь уже очевидно теоретических наитий.

Большинство гуманитариев как-то страдальчески затомилось без моноидеологии, без восхитительной объединительной идеи. Родилось единодушие: пусть прозвучит слово, поднимающее народ до самых до окраин. Все на поиски пассионарного девиза.

Нет беды в том, чтобы порыться в национальном духовном багаже. Поразмыслить над многострадальным опытом XX столетия. Однако неужели только для того, чтобы обозначить до безумия знакомый силуэт агитпропа. В возникшей тогда полемике раздавались идеологические окрики. Кого-то вразумляли, призывая к дисциплинарному мышлению. В этом направлении вполне объясним всплеск агрессивности против тех, кто вяло рекрутируется в ряды одержимых.

Очень тревожит одно: многие интеллигенты считают, что смысложизненные ориентиры, поиск национальной идентичности, мировоззренческие искания реализуются только через идеологию, точнее сказать, через моноидеологию. Ссылаются на реидеологизаторскую волну, которая охватила в середине 1970;х гг. западные страны. Однако и до, и после реидеологизации современное общество прошло через этап очищения от идеологии, через процесс обстоятельной и проникновенной критики идеологии. Наконец, давно внятным оказался девиз — «бойся моноидеологии, тоталитарной, либеральной или модернистской» .

Неужели свободные и разнонаправленные идеалы, рожденные в нашем обществе, нужно непременно скрепить руководящей идеей? Правда ли, что без общего, унитарного миропонимания нам всем погибать? Один из отечественных философов сформулировал ясную и понятную всем россиянам «национальную идею». Россию должны отличать демократия, высокая духовность и высокая цивилизованность общения и быта. Что же, неплохо. Однако нетрудно сообразить, что там, где демократия, нс жди высокой духовности. Это, как говорится, совсем из другого гардероба. Вместе с тем автор «национальной идеи» призывает бороться против космополитической массовой культуры. Нам понятно, куда клонит идеолог. Пусть уж автор воюет в одиночку.

Во время президентского марафона лидер КПРФ, предвкушая скорую победу и торжество моноидеологии, заявил с телеэкрана: «После оглашения результатов голосования меньшинство должно подчиниться большинству». Вот она чеканная формула моноидеологии! Но ведь общество — не партия и не казарма. Оно не может жить по законам демократического централизма. Меньшинство должно оставаться со своими идеалами, доказывая их правомочность.

Еще раз подчеркнем: идеология, вообще говоря, рождается не по указке сверху, не по поручению президента. Она вызревает в лоне коллективного бессознательного, в недрах народной души. Однако, может быть, стоит немного пожить без идеологии, в пространстве свободного и разностороннего выбора?