Межличностная теория.
Психоанализ. Т. 1. Фрейдизм и неофрейдизм
По мнению Э. Фромма, эти догенитальные «инцестуальные» устремления являются одной из фундаментальнейших страстей как у мужчины, так и у женщины. Речь идет о тоске человека по защищенности, по удовлетворению своего нарциссизма. Ребенка охватывает тоска по избавлению от риска ответственности, от свободы и от осознания самого себя. Его одолевает потребность в безусловной любви, которая предложена… Читать ещё >
Межличностная теория. Психоанализ. Т. 1. Фрейдизм и неофрейдизм (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Таким образом, Салливан, как и другие представители неофрейдизма, произвел социологическую модификацию классического психоанализа. Он выдвинул межличностную теорию психотерапии. Главным в ней считались межличностные отношения, причем как реальные, так и воображаемые. Отвергая фрейдистское положение о либидо как доминирующем энергетическом источнике поведения человека, Салливан рассматривал в качестве первого и важнейшего компонента личности систему динамизмов. Так, по Салливану, ученые называли особые «образцы энергии», которые обнаруживаются в межличностных отношениях и обеспечивающих удовлетворение потребностей человека.
Однако потребности не соответствуют способам их удовлетворения, к тому же личность постоянно беспокоится по поводу своей безопасности. Это передается ребенку от матери и развивается в неблагоприятных межличностных ситуациях. Так возникают многочисленные личностные «напряжения», конфликты. Основным механизмом защиты оказывается «система самости» — особая инстанция личности, которая предписывает или запрещает определенные образцы поведения, которые рождаются в конкретных межличностных ситуациях.
Второй компонент личности составляет система персонификаций — образов себя и окружающих. Единожды возникнув эти трафареты продолжают определять отношение к себе и к другим. Когда мы взаимодействуем с другими людьми, у нас возникают стереотипные представления о них. Чем согласованнее реакции других людей, тем ограниченнее становятся наши собственные реакции. Традиционно враждебные и подчиненные группы часто определяются так, что близкие отношения с ними представляются омерзительными. Социальная дистанция между этническими группами сохраняется путем создания стереотипов. Группы меньшинств могут характеризоваться как ленивые, невежественные, грязные, аморальные и не поддающиеся совершенствованию. Так зачастую помещики относятся к крестьянам. Ребенок усваивает их, наблюдая поведение взрослых. Он замечает усмешку, с которой упоминаются такие люди, и вырастает с чувством, что они заслуживают презрения.
Третий компонент личности — когнитивные, познавательные, процессы. Салливан пользуется понятием — «прототаксис». Так называется бессвязное течение идей, свойственное ребенку. Паратаксис — фиксация причинных связей между связанными по времени событиями. Синтаксис оперирование символами, значение которых разделяется определенной социальной группой.
На этой основе Салливан выделил ряд стадий онтогенетического развития личности, каждая из которых имеет свою модель межличностных контактов. При этом взгляды на проблему либидо существенно меняются от К. Юнга до неофрейдистов. Юнг считает, что либидо — это первичная энергия, которая лежит в основе не только сексуальной, но и всей психической жизни. Юнг называет либидо «фундаментом и регулятором психического существования». Либидо, по его мнению, это фундаментальное влечение, движущая жизненная сила. Она вбирает в себя питание, рост, сексуальность, интересы.
Что касается неофрейдистов, то они полностью отбрасывают инстинкты и либидо. Разумеется, они учитывают значение биологических потребностей и их воздействие на процесс развития. Однако они отказываются признавать либидо в качестве движущей силы, которая сопряжена с эротическими наслаждениями. Вот почему они пытаются истолковать развитие ребенка в контексте культурных воздействий и всей культуры межличностных отношений. По их мнению, теория либидо Фрейда оказывается совершенно непродуктивной, когда речь идет о таких феноменах, как агрессия, перверсия или нарциссизм.
Вот как представляет себе Гарри Салливан потенциал личности новорожденного. Он следует мысли Адлера, который считал, что человек рождается с «неким побуждением к власти». Когда ребенок рождается, его влечение не вполне сформировано, но способно к развитию. Он пытается реализовать свое стремление к обладанию, но сразу попадает в ситуацию фрустрации. Так рождается внутреннее чувство бессилия.
Салливан поясняет свою мысль, рассказывая о ребенке, который хотел бы достичь луны, которую он видит впервые. Однако это оказывается невозможным. Так рождается фрустрация влечения к власти. Отныне ребенок ищет другие способы приобретения могущества. Этот импульс сильнее, нежели чувство голода, жажды или сексуального вожделения. Именно он и лежит в основе всех этих влечений. Тяга к власти оказывается настолько значимой, что определяет развитие личности.
Салливан пишет: «Полноценное развитие личности наряду со стремлением к безопасности в основном базируется на открытии ребенком своего бессилия в достижении желаний имеющимися в его распоряжении средствами. Разочарование первым опытом постнатальной жизни (в отличие от внутриутробной жизни, где все доступно) приводит к началу грандиозного развития действий, мышления, предвидения и т. д., ограждающих от чувств опасности и беспомощности в неблагоприятных условиях»[1]. Как уже отмечалось, Салливан описывает три модуса, которые вовлечены в формирование эго; прототаксический, паратаксический и синтаксический. На первом году жизни действует прототаксический модус. Вначале у ребенка отсутствует эго и самосознание. Он смутно различает состояния, которые возникают у него как сменяющиеся друг друга, не способен воссоздать взаимосвязь событий. Ребенок еще не может ориентироваться в пространстве и времени. Все, что знает младенец, — это сиюминутное состояние. Он обладает «космическим опытом» в смысле неопределенности и неограниченности существования.
Через некоторое время ребенок начинает выделять «материнский образ». Поначалу это не очень ясный образ, но постепенно он отделяет мать от себя самого. Материнский образ, приносящий чувство благополучия, представляет собой «Хорошую Мать». «По моему мнению, — пишет Э. Фромм, — предэдипальная связь мальчика или девочки с матерью является одним из центральных феноменов в процессе развития и одной из основных причин неврозов и психозов. Вместо того чтобы определять ее как выражение либидо, я хотел бы описать ее как своеобразие, поскольку она — ссылаются ли при этом на либидо или нет — является чем-то совершенно отличным от генитальных желаний маленького мальчика»[2].
По мнению Э. Фромма, эти догенитальные «инцестуальные» устремления являются одной из фундаментальнейших страстей как у мужчины, так и у женщины. Речь идет о тоске человека по защищенности, по удовлетворению своего нарциссизма. Ребенка охватывает тоска по избавлению от риска ответственности, от свободы и от осознания самого себя. Его одолевает потребность в безусловной любви, которая предложена ему без ожидания ответной любви с его стороны. «Естественно, что эти потребности обычно присутствуют у каждого ребенка, и мать является тем человеком, который их удовлетворяет. Иначе ребенок не смог бы жить дальше; он беспомощен, он не может положиться на свои собственные силы, он нуждается в любви и заботе, которые не могут зависеть от того, заслуживает ли он их. Если мать не выполняет эти функции, то их принимает на себя другой „человек, наделенный качеством матери“, по определению Г. С. Салливана, — бабушка или тетя»[3].
Однако когда материнский образ причиняет младенцу беспокойство, возникает совершенно иной комплекс впечатлений. Это образ «Плохой Матери». Сосок груди — атрибут «Хорошей Матери». Такой сиюминутный опыт прототаксического модуса закладывает основу памяти. «Память, — пишет Салливан, — относительно долговременная запись сиюминутных состояний. На менее абстрактном языке, живые существа фиксируют все переживаемые события не в форме „перцепций“ или „возбуждений коры“, а как существующие в определенный момент паттерны взаимосвязи организма со значимыми факторами окружения» .
Салливан использует понятие «значимый другой». Им он обозначает наиболее влиятельную личность в мире ребенка, обычно — мать. Межличностные отношения младенца Салливан трактует с помощью понятия «эмпатия». Подразумевается «особая эмоциональная связь» между младенцем и значимыми другими. «Эмоциональная общность» закладывается задолго до того, как младенец способен осознать происходящее. Примером эмпатии оказывается, скажем, ситуация кормления. Стоит матери испугаться, как это состояние передается ребенку. В свою очередь это «возвращается» к матери, ведь она понимает, что младенец чем-то встревожен.
Салливан полагает, что этот способ эмоциональной коммуникации имеет биологическую основу. Ведь то же самое можно наблюдать и у животных. Это процесс важен при изучении такого феномена, как аккультурации. Данный термин используется в этнографии и культурологии. Он возник в 1930;х гг. в США, им обозначаются процессы взаимовлияния культур, в результате чего культура одного народа полностью или частично воспринимает культуру другого народа, обычно более развитого. Аккультурация рассматривается как многообразие процессов ассимиляции и этнической консолидации.
Джеральд Блюм отмечает, что за исключением нескольких ограниченных наблюдений и некоторых антропологических описаний, интригующая область невербальной коммуникации остается малоизученной. Данные Дж. Фрайз указывают на более выраженную реакцию испуга у младенцев, когда их взвешивали или купали активные, склонные к принуждению няни, нежели в тех случаях, когда это делали более спокойные няни. Эскавона отмечает, что восемь из десяти младенцев, отказывающихся от пищи в возрасте четырех недель, имели напряженных и возбудимых матерей.
" Более развернутые эксперименты, — пишет Дж. Блюм, — в русле «пищевых предпочтений» представляются весьма достойными затраты времени. Предположительно, дальнейшие исследования подтвердят существование эмпатии у маленьких детей. Тогда возможно продолжить анализ способствующих и не способствующих эмпатическим реакциям условий, а также установить возрастной период (по Садливану — от шести до двадцати семи месяцев) активности процесса эмпатии. В любом случае объяснение эмпатии как реакций на неосознаваемые стимулы более приемлемо, чем подчеркивание Салливаном биологической основы"[4].