Биосоциальные и социологические теории причин преступности

Среди биосоциальных теорий причин преступности пользуются наибольшей популярностью зарубежные теории опасного состояния, фрейдистские, теории психопатологических причин преступности, конституционального предрасположения, наследственные, расовые и другие теории.

Теория опасного состояния. Впервые теория опасного состояния получила свое обоснование в книге «Критерии опасного состояния» (1880) итальянского криминолога Рафаэля Гарофало (1859−1934). Опасное состояние понималось им как изменчивая и внутренне присущая человеку склонность к совершению преступлений, т. е. неизбежность. В результате предлагалось применять к лицам превентивные меры воздействия вплоть до заключения в тюрьму до совершения ими преступления.

Современную теорию опасного состояния развил вице-президент международной криминологической ассоциации французский криминолог Жан Пинатель. В германской криминологии опасное состояние получило название предрасположенности (die Anlage) к совершению преступления (Экснер, Зеелиг, Кайзер и др.).

Жан Пинатель считает опасное состояние явлением клиническим, а не юридическим. По его мнению, криминологическая диагностика проходит три этапа. Первый этап — диагностика преступных способностей — имеет три фазы. Первая фаза — «этический эгоцентризм» — имеется у лиц, которые в моральном сознании обесценивают законы и юстицию, считают, что они честнее тех, кто может их осуждать. Вторая фаза диагностики преступных способностей — стадия сформулированного согласия, когда лицо больше не удерживается угрозой наказания. Третья фаза — период кризиса, который непосредственно предшествует совершению преступления. Человек полностью готов в любую минуту начать и довести до конца определенное преступление. Ж. Пинатель пишет: «Эгоцентризм, лабильность, агрессивность, эффективность, безразличие составляют центральный стержень преступной личности, а следовательно, ее криминальных способностей и темибильности»^[1]. Пинатель эти психические свойства относит к любому преступнику, хотя, конечно, их при определенных условиях можно отнести к типичным психическим свойствам насильственного преступника, играющих роль внутренних условий насильственного преступного поведения, но не причины. Таким путем Пинатель определяет преступные способности и говорит, что они могут быть повышенными, средними и слабыми. Второй этап — диагностика социальной неприспособленности (адаптации) — состоит в выявлении черт личности и ее поведения, касающихся профессии, физических склонностей, интеллекта, инстинктов с точки зрения их соотношения с требованиями социальных групп. Третий этап — непосредственно диагностика опасного состояния, которое выявляется по соотношению преступных способностей с социальной неприспособленностью (т.е. по его мнению, биологических и социальных свойств, хотя его преступные способности — это психические свойства, а неприспособленность — социально-психологическое качество). Здесь, по Пинателю, возможны четыре комбинации. В первой комбинации сильны и преступная способность, и приспособляемость. Это самая серьезная форма опасного состояния. Находящиеся в таком состоянии лица могут совершать тяжкие преступления под прикрытием социальной адаптации, т. е. соблюдения норм и законопослушного поведения (например, «беловоротничковые» преступники, политическая и экономическая элита, депутаты Государственной Думы и Члены Совета Федерации с высокой преступной способностью в сочетании с сильной приспособляемостью). Вторая комбинация — сильные преступные способности и низкая приспособляемость. Это, по его мнению, менее опасная форма опасного состояния, по сравнению с предыдущей, так как неприспособленность их к жизни обращает на себя внимание окружающих. Эти лица совершают мелкие и эпизодические преступления. В третьей комбинации — слабы и преступные способности, и адаптация. Это менее опасная степень преступного состояния, по сравнению с предыдущими, но ее носители составляют основную клиентуру тюрем, так как это в основном умственно неполноценные и неудачники в жизни, не могущие сделать себе карьеру ни социально-позитивную, ни преступную. И в четвертой комбинации — слабые преступные способности и сильная приспособляемость. Это самая неопасная форма преступного состояния. Но и эти лица совершают преступления при чрезвычайных обстоятельствах.

С точки зрения формальной логики эта классификация верна, но ошибочна в главном, в том, что не верны сами посылки для классификации, так как берутся лишь психические свойства, в которых не выделяется нравственное, мотивирующее, направляющее содержание; и социально-психические, а не социальные. Социально-психические же свойства способны объяснить механизм преступления, т. е. как осуществляется движение преступного поведения к преступлению, а не его сущность, содержательные элементы, т. е. почему.

Кроме того, сам диагностический аппарат — как определить наличие и соотношение этих преступных способностей и адаптации, порочен, т. е. статистически не подкреплен (по принципу «большеменьше») и качественно не обеспечен, но опасность в том, что на практике психологически неграмотные люди, рядовые полицейские «применяют» эти положения и помещают лиц, независимо от совершения преступления, в соответствующие учреждения.

Под предрасположенностью к совершению преступлений Г. Кайзер понимает «недостатки социализации и структуры расстройства» («тяжелые расстройства личности»), но не определяет их, не уделяет внимания их диагностированию, т. е. тому, как это установить. На основе подобных теорий в ФРГ существует практика так называемого «превентивного заключения в закрытом заведении»^[2].

?. Ф. Кузнецова определяет следующие главные недостатки различных теорий опасного состояния: во-первых, неосновательно без учета статистического характера причинности в криминологии опасное состояние отождествлять с преступной личностью. Во-вторых, «комбинации опасного состояния» умозрительны и априорны, т. е. не подтверждены эмпирическими исследованиями, статистически значимыми («больше-меньше», «сильнее-слабее» и т. п.). В-третьих, критерии опасного состояния расплывчаты и произвольны, т. е. диагностика, установление опасного состояния представляются практически невозможными. В-четвертых, теория опасного состояния не объясняет (и даже нс ставит такой цели) причин преступности в обществе. Наконец, в-пятых, концепция опасного состояния служит основой для применения к лицам превентивных мер безопасности^[3].

Фрейдистские теории причин преступности. Основы психоаналитическому пониманию преступности заложил Зигмунд Фрейд (1856−1939). По его мнению, движут человеком три антисоциальных глубинных инстинкта, получивших впоследствии название комплексов неполноценности: 1) агрессивный — стремление к причинению вреда людям, животным, насекомым, всем живым существам на Планете Земля; 2) половой — либидо, желание сексуальной близости; 3) страх смерти. Активными сторонниками фрейдизма в 1940—1950;х гг. в США были Абрахамсен, Карпмен, Зильбург. Комплексами неполноценности они объясняли насильственную преступность, половые преступления и преступность несовершеннолетних. Например, они полагали, что комплексы неполноценности в виде агрессивного и либидополового инстинктов являются причиной насильственных и половых преступлений. По выражению германского криминолога Г. Кайзера, психоаналитические криминологи «руководствуются предположением, что у преступников имеют место дефективные формы развития совести, которые основаны на искажении бессознательного, возникающего подражания родителям. К исходным пунктам такого аномального развития или недоразвития душевных качеств причисляются бессердечность, амбивалентность (двойственность. — О. С.), жестокость, холодность, несовпадение родительских стилей воспитания. Внутридушевные конфликты… проявляются столь рано и столь сильно, что „Я“ прибегает к слишком примитивным формам защиты, чтобы подавить эти конфликты и связанные с ними страхи»^[4].

Основной недостаток этих теорий в том, что логическая, экспериментальная или статистическая аргументация подменяется умозрительными рассуждениями, системой мифических символов и произвольно сконструированных схем.

Расовые и наследственные теории являются наиболее опасными. Они исходят из того, что есть низшие расы и высшие расы. При этом, по их мнению, представители низших рас предрасположены к совершению преступлений больше, чем высших. В фашистской Германии к «низшим» расам, подлежащим уничтожению, причислялись евреи, славяне и цыгане. В США некоторые криминологи выделяют расы цветных, особенно негров. Американский криминолог Хутон подкрепляет свою теорию данными сравнительного уровня статистики судимости негров и белых. И, действительно, негров осуждают практически в 2−3 раза чаще, чем белых, но это отнюдь не свидетельствует, что преступность — свойство низших рас, а говорит лишь о специфической социальной реакции юстиции. Также американские криминологи Барнз и Титере пишут: «Если преступность негра велика, то это вызвано в значительной степени его социально-экономическими трудностями и условиями, порожденными его конфликтом с белым»^[5].

Кроме того, есть теория психопатологических причин: преступник — всегда психопатическая или умственно отсталая личность. Также выделяется теория конституционального предрасположения — между строением тела и чертами характера, а, соответственно, и типами поведения есть прямая связь, отсюда — тот или иной тип преступного поведения жестко предопределен физической конституцией человека. Так, Шелдон выделяет эндоморфных (полных), мезоморфных (мышечно-костный тип) и эктоморфных (с вытянутым хрупким телом и чрезмерным развитием нервных клеток) людей, а супруги Глюк установили, что 60% несовершеннолетних заключенных являются мезоморфными.

Можно выделить и наследственные теории (причины преступности передаются по наследству, генетически, они заключены в хромосомах и определяют предрасположенность к преступному поведению), разновидностями которых являются:

• 1) близнецовый метод (статистически доказывается, что однояйцовые, идентичные близнецы намного чаще совершают одинаковые или, во всяком случае, однотипные, однонаправленные преступления, например, или только насильственные, или исключительно корыстные; чем двуяйцовые (неидентичные);
• 2) теория семейного дерева (генеалогическая), представители которой исследуют родословную преступников на несколько поколений и доказывают на этом основании наследственное происхождение преступности;
• 3) теория хромосомных аномалий (люди наследуют 23 пары хромосом, у женщин набор хромосом XX, у мужчин XY, причем, X считается женской хромосомой, a Y — мужской; преступное поведение связывается с лишней хромосомой, 47-й по счету, например, у мужчин XYY, значит, лишняя хромосома, при этом мужская, значительно повышает мужские качества, такие как высокий рост, чрезмерная физическая сила и половая активность, агрессивность, насильственные свойства и т. п., a XXY — повышает женские качества, как, например, чрезмерно большие ягодицы, значительно превышающие ширину плеч; женственность, эмоциональность, истероидность, мягкость в поведении и т. п.).

Все эти теории могут быть опасными, так как профилактические программы этих криминологов предусматривают не перевоспитание, а лечение, чаще всего хирургическое (например, электрошоком, лоботомией (операции на мозге), психотропными средствами и т. п.

Среди современных социологических теорий причин преступности наиболее распространены теория научно-технического прогресса как универсальной причины преступности, а также теория дифференциальной ассоциации (различных связей) Сатерленда и Кресси (ее суть сводится к тому, что преступниками не рождаются, а обучаются в процессе общения в микрогруппах — если в этих контактах по частоте и длительности преобладают антиобщественные взгляды и преступное поведение, то лицо обучается преступником). Развиваемые теории классовой принадлежности и имущественного положения (Чемблисс, Там, Маннгейм и др.) относятся к новому, или критическому, радикальному крылу криминологии. Кроме этого, распространены теории социальной дезорганизации и особенно множественности факторов. Поскольку две последние имеют методологическое значение, рассмотрим их подробнее.

Теория множественности факторов была ведущей в XIX в. Ее обосновали французские статистики Кетле и Гере. «Суть этой теории, — по выражению ?. Ф. Кузнецовой, — состоит в том, что причинами преступности выступает не одно какое-то явление, а большая группа. Факторы имеют разную природу: физические, климатические, географические, психические, антропологические, социальные. Разные авторы называли различное количество таких факторов (Барт насчитывает их 170) и в разной группировке. Действие факторов на преступность по учению этой теории одновременное и однопорядковое»^[6].

В настоящее время теорию множественности факторов проповедуют канадский криминолог Д. Сабо, американский Колдуэлл, французские Ж. Пинатель и Стансю. Надо сказать, что эта теория очень широко распространена и в российской криминологии, упрощая все до примитивизма. Так, в работе Стансю «Преступность в Париже» названо 11 факторов преступности: 1) законы современной техники, которые дегуманизируют человеческие законы;

2) скученность населения как следствие индустриализации общества; 3) индустриализация; 4) конкуренция (соревнование в комфорте, автомашинах, банковских счетах как показателях морали успеха); 5) бедность, которая особенно жестоко поражает человека в Париже, где она соприкасается с хвастливым богатством и равнодушием; 6) фрустрация, порождающая агрессию, ибо преступность вызывается не только материальными, но и эмоциональными недостатками; 7) страх новых болезней цивилизации, от опасности несчастных случаев при пользовании новомощной техникой; 8) скука, которая утомляет больше, чем работа, в современных условиях увеличивающегося досуга; 9) алкоголизм — самый значительный фактор преступности, являющийся, однако, следствием других социальных бедствий; 10) этническо-психологическая несовместимость (французов и алжирцев; парижан и провинциалов); 11) психология массы, которая обезличивает, стандартизирует человека, рождает у него чувство неполноценности.

Таким образом, во-первых, факторов, действующих на преступность, множество; во-вторых, факторы эти совершенно разноликие — и антропологические, и космические, и психологические, и географические, и социальные, и климатические и т. п.; в-третьих, эти авторы, как правило, не отличают причины от условий; уровень общесоциальный, социологический и уровень личностно-микросредовый, психологический — поэтому эти факторы действуют на преступность однопорядково, а отсюда — нельзя их разделить по уровням, механизму деятельности, разработать специфические программы воздействия на условия или причины; на социологические причины, например, экономические, политические, в сфере культуры и на психологические прежде всего на криминогенную мотивацию, на психофизиологические, генетические, психические свойства и социально-психологические; в-четвертых, механический подход, т. е. однопланово и прямолинейно действующие на преступность явления; в-пятых, не различаются причинная, функциональная и корреляционная зависимости.

К достоинствам можно отнести: 1) анализ некоторых негативных явлений (безработица, нищета и т. п.); 2) признание того, что причины преступности действуют не в виде одного-двух факторов, а их множество и их надо искать, исследовать; 3) критический анализ теорий биосоциальной направленности.

Теория социальной дезорганизации. Ее основоположником можно считать Эмиля Дюркгейма. Он развил концепцию аномии (др.- греч. а., перед гласными ?? приставка, выражающая отрицание или отсутствие какого-либо качества + др.-греч, ??? — закон или лат. norma — порядок, мера, уровень, а также от франц. anomie — отсутствие закона, организации^[7]), как отсутствие закона, порядка, безнормативность как причина преступности и аномального поведения. Дюркгейм писал, что нормальная жизнь в обществе возможна при сплоченности ее членов, которую обеспечивает соблюдение всеми гражданами всяческих норм, как моральных, так и особенно правовых. Если, соответственно, в обществе господствует безнормативность, то это вызывает разобщенность и в конце концов преступность и иное неблагоприятное поведение, например, самоубийство.

Эту теорию социальной дезорганизации или аномии развили американские криминологи Роберт Мертон, Эдвин Шур, Рамсей Кларк, а также Торстен Селлин («конфликт культур») и Тафт («культурная теория преступности»).

Главный тезис Р. Мертона: «Отклоняющееся от норм поведение может быть расценено как симптом несогласованности между определяемыми культурой устремлениями и социально организованными средствами их удовлетворения». Исходя из соответствия устремлений и средств их удовлетворения, Мертон выделяет пять вариантов поведения:

• 1) положительные средства, положительные цели — законопослушное;
• 2) положительное отношение к целям и отрицание ограничений в средствах — отклоняющееся;
• 3) отрицательное, или безразличное, отношение к целям при положительной оценке средств — поведение «ритуального» типа, например, в некоторых сектах;
• 4) отрицание «целей и средств ведет к уходу от жизни» — алкоголизм, наркомания, самоубийство;
• 5) отказ и от целей, и от средств с одновременной заменой их новыми целями и новыми средствами — мятеж, революционный переворот.

Все эти теории достойны внимания и развития за некоторыми исключениями, например, теория множественности факторов имеет больше недостатков, чем достоинств. Практически в каждой из них есть ряд рациональных зерен, и они могут применяться в нашей криминологии (рис. 3.2, 3.3).

• [1] Цит. по: Кузнецова Η. Ф. Современная буржуазная криминология. М.: Изд-во Моск, ун-та, 1974. С. 11. Примечание: темибильность (др.-греч, θέμα - быть в основе + др.-греч. Βία - сила; насилие) в основе преступных способностей насилие.
• [2] Курс советской криминологии… С. 148.
• [3] Кузнецова Η. Ф. Современная буржуазная криминология. М., 1974.
• [4] Кайзер Г. Криминология. С. 53.
• [5] Кузнецова Η. Ф. Современная буржуазная криминология. С. 76.
• [6] Кузнецова Η. Ф. Современная буржуазная криминология. С. 54. См. также: Иншаков С. М. Зарубежная криминология. М.: ИНФРА-М; Норма, 1997; 2003; Лате М. Криминология и социология отклоненного поведения. Хельсинки: Центр обучения тюремных служащих. Международные публикации, 1994; Ведерникова О. Н. Теория и практика борьбы с преступностью в Великобритании. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2001.
• [7] Данная версия происхождения слова наша, но основанная на анализе этимологии нескольких слов; есть и другие версии. См.: Новейший словарь иностранных слов и выражений. Минск: Современный литератор, 2003. С. 7, 62, 570−571 и др.