Фовизм. 
Искусство хх века

Общие положения

Фовизм (от фр. fauve — дикий) родился на французской земле в эпоху, когда изобразительное искусство вошло в фазу постоянных и радикальных перемен. По выражению историка искусства Г. Г. Поспелова, все, что из открытия превращалось в отработанный прием, воспринималось как «академизм», т. е. нечто застывшее и неживое. При таком подходе скорость сменявших друг друга стилей и направлений оказывалась невероятной. Причем изменения происходили не только внутри какого-либо художественного сообщества, но в рамках творчества одного-единственного мастера. Потому нас не должно удивлять, что художественные объединения создавались и распадались в одночасье, а входившие в них мастера продолжали свои поиски самостоятельно или примыкали к иным группировкам. Фовизм не стал исключением. Возникнув в 1905 г., творческий союз фовистов просуществовал всего несколько лет, однако для многих входивших в него мастеров этот опыт оказался знаковым, определив их дальнейший путь. Ядро объединения составили Анри Матисс, Андре Дерен, Морис де Вламинк, Алъбер Марке, Рауль Дюфи (1877—1953 гг.), Жорж Руо, Кес ван Донген. Название объединения появилось с легкой руки одного из критиков, Луи Вокселя (1870—1943 гг.), охарактеризовавшего мастеров как «дикарей».

Фовисты предпочитали интенсивные открытые цвета в сочетании с обобщенным, мало детализованным рисунком, они отказались от передачи светотени и перспективных построений пространства. Считается, что свой выбор между импрессионистами и постимпрессионистами фовисты сделали в пользу последних. Такой вывод напрашивается в силу общих для постимпрессионистов и фовистов художественных принципов, таких как интенсивность цвета и плоскостность. Однако нам представляется, что импрессионизм сыграл в сложении нового направления не меньшую роль, чем постимпрессионизм. Роднит фовистов и импрессионистов в первую очередь настроение — радостное, оптимистичное, обусловленное мгновенным и гедонистическим взглядом на реальность. Это взгляд-наслаждение, не склонный к рефлексии или выискиванию драматического. Импрессионисты, однако, наслаждались красками, светом и очертаниями природы, передавая впечатления от них в своих произведениях, фовисты же наслаждаются красками и линиями на холсте. Весьма известна фраза, оброненная как-то Матиссом: «Я не пишу женщин, я пишу картины». Живопись, как принято выражаться, «эмансипировалась» от натуры, стала величиной самостоятельной. Зритель любуется уже не натурой, переданной художником с помощью доступных ему средств, обостряющих и подчеркивающих красоту этой натуры, но самой живописью. Очень хорошо сказал об этом Поспелов применительно к творчеству П. Сезанна: «Если воспринять классическую картину означало во многом для зрителя пережить вместе с ее героями изображенное в ней событие, то воспринять полотно Сезанна в идеале значит для зрительского глаза мазок за мазком пройти вслед за рукой и кистью художника весь путь становления его произведения»^[1]. Справедливо это не только по отношению к Сезанну, но и ко всем почти мастерам постимпрессионизма, экспрессионистам, а также, разумеется, и фовистам.

• [1] Поспелов Г. Г. О движении и пространстве у Сезанна // Поспелов Г. Г. О картинахи рисунках: избранные статьи об искусстве XIX—XX вв.еков. М., 2013. С. 297.