Эффективность и справедливость

Как соотносятся справедливость и эффективность правовых норм?

В экономическом анализе права нормативные суждения о правовых нормах обычно основываются на эффективности этих норм. Один из аргументов, которые выдвигаются критиками экономического анализа права, заключается в том, что основным принципом правового регулирования служит справедливость, и именно о ней должен в первую очередь заботиться закон^[1]. Справедливость и эффективность обычно рассматриваются как противоположные понятия.

Эффективность и справедливость, конечно, не всегда вступают в конфликт друг с другом. Приведенный ниже пример описывает ситуации, в которых эффективность принятых решений совпадает со справедливостью.

шшшшш В Альпах служба безопасности движения обязана защищать водителей от камнепада. Она проводит взрывные работы и натягивает стальные сети, а также осуществляет постоянное наблюдение опасной территории. Используемые на эти цели ресурсы позволяют предотвратить тяжелые несчастные случаи. В Швейцарии предотвращение несчастных случаев на горных дорогах рассматривается как более важная задача, чем экономия издержек, связанных с этими работами. Решение властей о проведении подобных работ считается эффективным.

На границе Афганистана с Пакистаном находится перевал Хибер, расположенный в очень опасной высокогорной местности. Если бы в Афганистане, так же как и в Альпах, средства расходовались на предотвращение несчастных случаев в горах, то в бедной стране на эти цели были бы направлены средства в размере почти всего бюджета провинции, на территории которой расположен перевал. Было бы весьма расточительным расходовать почти все ресурсы провинции на предотвращение несчастных случаев на горном перевале.

Выходит, что в одной стране было бы несправедливым подобным образом расходовать ресурсы, а в другой такое расходование средств считается справедливым. Соображения справедливости требуют избегать расточительного расходования ресурсов. В данном случае эффективность и справедливость совпадают.

Однако эффективное правовое решение может и не быть справедливым, а справедливое решение может быть неэффективным^[2][3]. Предположим, что справедливый размер штрафа (с точки зрения принципа воздающего правосудия) должен быть 50 долл. Если поднять штраф до 75 долл., то можно будет сократить количество полицейских, которые будут ловить правонарушителей, при этом уровень сдерживания от правонарушений останется неизменным. Нарушители будут попадаться реже, но это будет уравновешиваться более высоким штрафом, который им придется платить, когда их поймают.

Введение

более высокого штрафа приведет к росту общественного благосостояния, так как налоги, за счет которых финансируется контроль, станут меньше. Поэтому при более справедливом уровне наказания в 50 долл, все члены общества окажутся в худшем положении по сравнению с более высоким, но несправедливым штрафом в 75 долл.

Именно соображениями справедливости объясняются санкции, которые представляются довольно низкими по сравнению с потенциальной способностью нарушителей платить, а также значительные затраты ресурсов на цели принуждения для поддержания соответствующей вероятности выявления нарушителей^[4].

Другой пример несовпадения эффективности и справедливости — это защита слабой стороны при заключении трудового договора. Для эффективного размещения ресурсов необходимо, чтобы работодатель имел всю информацию о работнике, которого он нанимает на работу. В этом случае он сможет использовать работника в том месте, где его вклад в совокупное богатство общества будет максимальным. Однако справедливость требует защиты чести и достоинства работника и предоставления ему права не раскрывать всю информацию о себе. Поэтому работник имеет право отказаться отвечать на вопросы об определенных личных качествах, и этот отказ не подлежит правовым санкциям.

В предыдущем параграфе были рассмотрены критерии эффективности, которые применяет современный экономический анализ права. А что понимается под понятием «справедливость»? В юриспруденции применяются различные категории справедливости, которые специфичны для разных сфер права. Например, при оценке правил ответственности за неумышленное причинение вреда понятие справедливости может основываться на классическом принципе коррективной справедливости^[5], суть которого заключается в необходимости компенсировать ущерб, причиненный жертве несчастного случая.

В договорном праве понятие справедливости предполагает незыблемость обещаний, а также выплату компенсаций за нарушение договорных обязательств (коррективная справедливость). В уголовном праве понятие справедливости основано на идее воздающего правосудия («око за око»)^[6]. Понятие процессуальной справедливости предполагает следование ранее установленным правилам, предоставление индивидам информации о тех правилах, которые будут применяться к ним, а также возможность и право затронутых сторон участвовать в процессе установления правил и принятия решений, которые наложат на них ограничения (голосование и участие в отправлении правосудия)^[7].

Кроме упомянутых выше критериев справедливости, используемых в разных сферах права, существует также понятие справедливости распределения, которым пользуются экономисты. Это понятие относится к принципам, которые направляют распределение благ, а также тягот и обязанностей между членами общества. Эти принципы могут различаться в разных обществах. Изменения в правовых нормах обычно влияют не только на размещение ресурсов, но и на распределение доходов, т. е. на то, как применяются ресурсы — эффективно или нет, а также на размер дохода, получаемого разными индивидами.

Если внимательнее посмотреть на позиции отдельных ученых в рамках дисциплины «Экономика права», то можно обнаружить целый спектр подходов к решению проблемы соотношения эффективности и справедливости. На крайних полюсах этого спектра располагаются два противоположных подхода.

Один из них — это подход Р. Познера, считающего, что эффективность должна быть первостепенной целью общества. Язык справедливости, который преобладает в судебных решениях, по мнению Р. Познера, представляет собой «в значительной степени перевод экономических принципов на язык этики»^[8].

Когда нарушается принцип эффективности, каждый член общества окажется в худшем положении, включая любого члена общества, к которому могло относиться понятие справедливости. В долгосрочной перспективе конфликта между эффективностью и справедливостью не возникает, так как индивид, пострадавший в результате применения эффективной нормы, все равно выигрывает в результате роста благосостояния общества. Поэтому нет необходимости компенсировать тех, кто пострадал от определенной правовой нормы, потому что эти люди получат компенсацию в форме увеличения богатства всего общества, которое будет результатом принятия правовых норм, которые приводят к максимальному благосостоянию^[9].

На противоположном полюсе располагается подход правоведов, которые не признают оценку правовых норм с точки зрения эффективности и считают, что если изменения правовых норм оцениваются с позиций справедливости, то для эффективности уже не остается места.

Между этими крайними полюсами располагаются другие подходы, которые пытаются учесть как соображения эффективности, так и справедливости. К примеру, Г. Калабрези, решая вопрос о соотношении справедливости и эффективности, утверждает в своей книге «Издержки несчастных случаев», что любая система деликтного права имеет две принципиальные цели. Во-первых, она должна быть справедливой, во-вторых, она должна сокращать издержки несчастных случаев^[10]. При этом Г. Калабрези не утверждает, что эти цели могут находиться в конфликте, так что необходим политический выбор между ними.

Хотя он и рассматривает справедливость как цель, но эта цель совсем другого порядка по сравнению с эффективностью. Справедливость рассматривается им как ограничение, в рамках которого должны приниматься меры к сокращению издержек несчастных случаев. Справедливость, рассматриваемая таким образом, «становится последней проверкой, которую должна пройти любая система деликтного права»^[11][12]. Несправедливая система не может быть выбрана потому, что она позволяет эффективно уменьшать потери от несчастных случаев. Ограничение справедливости накладывает вето на эту систему.

Это интересно'^[9]

Английский этолог и эволюционный биолог Ричард Докинз в книге «Эгоистичный ген» описывает поведение пингвинов. Они стоят на скалах и смотрят вниз, где в воде плавает рыба, которой они питаются. Но там же, в воде, их могут подстерегать тюлени, которые охотятся на пингвинов. Время от времени несколько пингвинов сталкивает одного пингвина в вод}', и все пингвины смотрят, что произошло. Если его не съели тюлени, все пингвины прыгают за ним в воду.

Это генетически запрограммированное поведение позволяет свести к минимуму число пингвинов, съеденных тюленями. Однако несмотря на его эффективность, такое институциональное устройство в человеческом обществе недопустимо из-за его несправедливости.

Для Г. Калабрези «язык справедливости отличен от языка эффективности и… языка распределения богатства»^[14]. Язык эффективности и распределения дохода не переводится непосредственно на язык справедливости. Справедливость, но мнению Г. Калабрези, должна быть целью общества, а эффективность и распределение — это инструменты ее достижения.

Почему же тогда не изучать непосредственно цель? Изучение цели потребовало бы, чтобы все стали философами и сосредоточились на конечном пункте движения, а не на дорожных знаках, которые указывают, как продвигаться к нему. Экономика права, по образному выражению Г. Калабрези, занимается как раз дорожными знаками, и это, как он считает, достойная и трудная задача.

• [1] Dworkin R. Is Wealth a Value? Р. 323.
• [2] Сост. по: Schafer Н.-В. Lehrbuch der Okonomischen Analyse des Zivilrechtes /П.-В. Schafer. C. Ott. Berlin: Springer, 2000. S. 1—2.
• [3] Cm.: Kaplow L. The Conflict Between Notions of Fairness and the Pareto Principle /L. Kaplow, S. Shavell // American Law and Economics Review. 1999. № 1(1).
• [4] Cm.: Polinsky M. Some Implications for Optimal Enforcement Policy / M. Polinsky, S. Shavell // American Law and Economics Review. 2000. № 2 (2).
• [5] Bix В. A Dictionary of Legal Theory. Oxford: Oxford University Press, 2004. P. 44.
• [6] Ibid. P. 186−187.
• [7] Ibid. P. 169.
• [8] Landes W. The Economic Structure of Tort Law / W. Landes, R. Posner. Cambridge: Harvard University Press, 1987. P. 23.
• [9] См.: Posner R. The Economics of Justice. Cambridge: Harvard University Press, 1983.
• [10] Calabresi G. The Cost of Accident: A Legal and Economic Analysis. New Haven: YaleUniversity Press, 1970. P. 24.
• [11] Ibid. P. 25.
• [12] Сост. no: Dawkins R. The Selfish Gene. Oxford: Oxford University Press, 1976. P. 6.
• [13] См.: Posner R. The Economics of Justice. Cambridge: Harvard University Press, 1983.
• [14] Calabresi G. About Law and Economics: A Letter to Ronald Dworkin // Hofstra Law Review.1980. Vol. 8. P. 558; Law and Economics: of 3 vol. / ed. by R. Posner, F. Parisi. Cheltenham: Edvard Edgar, 1997. Vol. 1. P. 32.