Академическая модель светского образования

Начав дело с профессионального, сугубо прикладного образования, петровское государство могло решить только сиюминутные проблемы, удовлетворить узко прагматические потребности. Постановка образования как системы, способной к саморазвитию и имеющей стратегическое значение, оказалась едва ли не самой трудной задачей. Ее решение растянулось на весь век. Вторую модель светского образования при Петре I можно назвать академической по имени того учреждения, которое было поставлено в центр. Создание Академии наук в стране, не имеющей светской школы, было одним из тех предприятий Петра I, которые приводили в недоумение современников и высоко оценивались потомками.

Петр I, который обладал обширными научными знаниями, всю жизнь сохранял детское изумление перед чудесами науки, ненасытно интересовался новинками европейского знания. Известен полуанекдотический случай, когда он, буквально «ошалев» от вида какого-то «великана» из бродячего цирка, предпринял розыски ему в подруги «великанши» с безумным проектом заиметь «великанье войско». Неуемным было его стремление приспособить всякую европейскую новинку для нужд российского государства, а при случае и обойти своих европейских учителей. Показатель тому — блистательное по бессистемности собрание петровской Кунсткамеры: все диковинки, что попадались на глаза Петру, нашли здесь свое место.

Начав с простого собирания всяческих «раритетов», он создал первый в России естественно-исторический и анатомический музей. Из его интереса к типографскому делу и личного собирания книг по всей Европе выросла первая настоящая публичная библиотека в России. Такая же жадная любознательность, ревнивое желание ни в чем не уступать Европе после принесшего ему императорскую корону Нииггадского мира привели Петра I к идее устроить в России свою Академию наук.

В 1718 г. он посетил лучшую тогда французскую Академию наук, на веру принял слух, что там вот-вот изобретут perpetuum mobile (вожделенный «вечный двигатель»). Петр 1 получил звание почетного академика Парижской академии наук и загорелся мыслью затмить это сообщество «бессмертных», немедленно устроив в России самую лучшую Академию наук «для славы среди иностранцев».

Как ни странно, учредить в готовом виде Академию наук, не имея ни школ, ни университетов, было не так уж трудно, во всяком случае, гораздо проще, чем создать государственную школьную систему. Ведь для Академии наук нужны всего две вещи: ученые и книги. И то, и другое легко было вывезти из Европы. Петр так и сделал. К тому же после военных действий в Прибалтике в России в качестве военного трофея оказалась немалая библиотека, которая была дополнена книгами из библиотеки князей Радзивиллов после польской войны 1722 г. и продолжала пополняться в последующие годы. Петровское детище — Кунсткамера — вполне годилась на роль естественнонаучного музея и первоначальной базы для соответствующей научной работы. В 1718 г. император издал указ, коим повелевалось доставлять со всех концов в Россию «уродов», всякие редкости и раритеты; за доставку полагалось денежное вознаграждение, а за утайку — штраф.

Однако помимо материальных условий для академии следовало озаботиться составом ученых. Петр I непременно хотел самых лучших. Подбором академиков для России занимались ближайший советник царя, реформатор православной церкви Ф. Прокопович, вице-президент Коллегии иностранных дел А. Остерман и сам император. Поначалу пригласили наиболее знаменитых европейских ученых того времени, предложив им в России фантастические условия. К счастью, приглашенный философ X. Вульф (Вольф) сумел убедить императора, что «делать науку» в научном вакууме невозможно, а потому разумнее пригласить молодых ученых, кто готов учить, читать лекции, писать и переводить книги, т. е. основать при Академии своего рода университет. Таким образом, российская Академия наук должна была стать не только средоточием науки, но и центром подготовки отечественных научных кадров. Позже Академии пришлось заниматься еще и решением конкретных практических проектов.

Проект Положения об Академии наук и художеств был составлен лейб-медиком Петра I Л. Л. Блюментростом и отредактирован самим императором. Академия учреждалась с ясной целью: «дабы науки размножены и в лутчее состояние приведены были», а ученые «бы в науках про себя обращались и по малу юных обучали». Задача понималась достаточно широко: от организации научных исследований до развития «вольных художеств и мануфактур». Для этой цели Академия включала в свой состав гимназию и так называемый университет, а приглашенным академикам предлагала читать лекции как профессорам. Петр создал уникальную модель центрального научного учреждения, которое соединило в себе все задачи просветительства в России.

Эта идея начала осуществляться еще при жизни императора. 28 января 1724 г. Сенат обнародовал указ об учреждении Академии наук с университетом и гимназией в ее составе. По замыслу основателя, она имела три отделения: в первом академики занимались математикой, астрономией, географией, навигацией, механикой; во втором — естественными науками; в третьем — историей, риторикой, вопросами права, политики и этики. Всего в штате по трем отделениям полагалось 11 академиков. Первым президентом учреждаемой Академии наук стал Л Л. Блюментрост (1725—1733).

По прибытии в Россию европейские ученые удостоились аудиенции у преемницы великого императора — Екатерины I. Указ был подписан еще Петром I, а торжественное открытие Академии состоялось в 1725 г. и сопровождалось пышным праздником с обедом и фейерверком. Реальная работа, однако, началась только со следующего года.

При отсутствии в стране системы светского образования и просвещения учрежденная Академия наук поневоле ориентировалась на самодостаточность. Она концентрировала все просветительские функции: имела свою библиотеку, музей (Кунсткамеру), типографию, ботанический сад, обсерваторию, физическую и химическую лаборатории. Здесь же шло обучение ремесленников и профессионалов в различных областях практической деятельности. Список был составлен Петром I: живописцы, скульпторы, тушевальщики, граверы, столяры, токари, плотники, строители мельниц и фонтанов, часовщики, медники… Всеохватный и сумбурный характер поставленных перед Академией задач был вызван как раз тем, что она вырастала не из естественного развития просвещения в России, а, наоборот, должна была сама инициировать начало просветительства.

Становление Академии как научного учреждения шло в дальнейшем непросто. Ей пришлось преодолевать немало непривычных для европейских академий трудностей становления вплоть до середины XVIII в. Быстро сменявшиеся первые ее президенты не имели четкой программы развития, действуя зачастую больше в своих личных интересах. В 1746 г., во времена Елизаветы Петровны, эту должность занял 18-летний граф К. Г. Разумовский, сохранявший ее более полувека (до 1798 г.). Это был первый российский глава Академии. При нем научно-образовательный центр получил новый устав и штат — «Регламент Императорской Академии наук и художеств», по которому произошло разделение академического университета и собственно Академии. Тогда же была расширена практика переводов научных работ на русский язык. К. Г. Разумовский решительно пресекал склоки среди ученых, рекомендуя им «излишние между собою споры оставить, наблюдая благопристойность и честь Академии».

Силами Академии были организованы и с успехом проведены грандиозные научные экспедиции на Камчатку во главе с В. И. Берингом, в Сибирь, на берега Ледовитого океана, на Урал и в Приуралье, в Среднее и Нижнее Поволжье, на Алтай, Кавказ и Украину. Был открыт пролив между Аляской и Чукоткой, который в честь погибшего во время плавания В. И. Беринга был назван его именем. Экспедиция братьев Д.Я. и Х. П. Лаптевых положила начало изучению азиатского побережья Северного ледовитого океана — одно из морей в этом районе названо их именем. Самая северная точка Азии получила название мыса Челюскина в честь ее первооткрывателя. Русские ученые и путешественники были первыми европейцами, побывавшими в этих районах земного шара.

Эти путешествия решали сразу множество задач: картографирование местности, астрономические наблюдение, сбор гербариев, изучение флоры и фауны, почв и минералов, быта местного населения, собирание этнографических коллекций и т. п. В XVIII в. вышло несколько ученых сочинений, не потерявших свое значение и поныне: «Флора сибирская», «О морских зверях», «Описание земли Камчатки», «Путешествия по разным местам Российской империи», «Атлас Российской империи», географические словари, справочники, карты и атласы.

Но самое важное — Академия попыталась сыграть роль первого центра нового светского образования. При ней должен был действовать своего рода университет, а привезенные из Европы ученые по контракту обязаны были читать лекции российским слушателям. Уровень приглашенных ученых был достаточно высок'— среди них были молодые европейские знаменитости: Д. Бернулли, Бильфингер, Г. Рихман, Л. Эйлер, Г. Миллер и др. В России каждый из них представлял какую-либо отрасль знания, и читаемые ими лекции отражали не учебный план, а лишь область интересов академика. Разумеется, считать эту область деятельности приглашенных академиков действительно университетской и называть цикл лекций университетом можно только условно. Современные исследования не позволяют начинать отсчет университетского образования в России с этого академического проекта.

Проблема успешной деятельности Академии состояла не столько в составе лекторов, сколько в том, что в России пока не было студентов, способных слушать лекции заморских профессоров, читаемые к тому же на латыни. Первые восемь студентов были просто выписаны из Германии, хотя с самого начала планировалось не менее 30 студентов. Других набрать не удавалось.

На первый взгляд, решение было на поверхности: если для академического университета не было студентов, то их следовало подготовить в академической гимназии. Так в 1726 г. при Академии наук появилось первое в России светское среднее учебное заведение. В первый год набрали сразу 112 человек, но в последующие годы их число быстро уменьшалось. Никаких льгот новое учебное заведение не давало, а труд обещало нешуточный. Из-за недостатка интереса со стороны дворянства в академическую гимназию брали без различия сословий: детей солдат, мастеровых, даже крепостных. Плата не взималась: слишком велика была потребность в учащихся.

В демократическом происхождении учеников был свой недостаток: государственная карьера им была закрыта, а для социального места офицера, купца, мастерового, учителя вовсе не обязательно было после гимназии учиться еще и в академическом университете, 2—3 класса гимназии вполне соответствовали подобным притязаниям. Начавшиеся в 1726 г. занятия к 1732 г. фактически прекратились за недостатком слушателей. Вновь пришлось применить силу государственного «кнута и пряника». В 1735 г. в академической гимназии была образована группа «обязательных» слушателей (20 человек), которым выплачивалась казенная стипендия, и они не смели прервать обучение.

Добровольцев в эту группу «крепостных от учения» не нашлось, и государственные стипендиаты были назначены силой из учащихся в лучшем церковном учебном заведении — Славяно-греко-латинской академии, а также из Александро-Невской и Новгородской семинарий. Выходцы из этих учебных заведений несколько раз пополняли ряды слушателей академических лекций. Кстати, именно так попал в академическую гимназию, а затем в университет и в Академию наук первый русский энциклопедист М. В. Ломоносов.

Тем не менее университет порой оставался без студентов. В иные годы в его стенах обучалось не более 20 человек. Академический университет и гимназия сбивались на задачи практического, профессионального обучения конкретных специалистов и не могли осилить стратегическую задачу постановки общеобразовательной системы. После разделения Академии и академического университета в 1747^{последнему} недостало силы стать настоящим российским университетом. Несмотря на усилия М. В. Ломоносова в конце 50—начале 60-х гг., академический университет постепенно уходит из системы образования, и после 1765—1766 гт. следы его деятельности в документах практически не отражены. Силы государственного принуждения было недостаточно, чтобы сделать академическую модель образования работающей. А у преемников Петра не хватало его страстности, его бурного напора.

Однако говорить о бесплодности этого первого проекта светского образования в России все-таки нельзя. В меру возможностей университет при Академии наук выполнил важную роль подготовки собственных российских ученых. Первый их выпуск состоялся в 1753 г. Россия получила первых 20 отечественных академиков. Среди них было несколько ученых мирового уровня, составивших славу российской науки: энциклопедист М. В. Ломоносов, географ и путешественник С. П. Крашенинников, естествоиспытатель С. Я. Румовский, физик Г. В. Рихман, географ И. Ф. Трускот, поэт и дипломат А. Д. Кантемир, профессора будущего Московского университета АЛ. Барсов и Н. Н. Поповский, несколько талантливых переводчиков, обеспечивших проникновение в Россию европейской литературы.

Результат реализации «академической» модели светского образования можно вслед за П. Н. Милюковым считать «плачевным» только в смысле неспособности создать образовательную систему в России. Современные исследования указывают на «неполноправный статус» Академии как образовательного учреждения, расценивая эту сторону деятельности как подготовительный и во многом неудачный опыт. Но петровская Академия задала тон и показала необходимость собственной системы светского образования. К тому же Академия наук оказалась удивительно жизнеспособной организацией, которая существует в России уже почти три века, пережив войны, реформы, революции.

Стремление государства заставить учиться дворянских детей необходимым для государственных нужд наукам закончилось компромиссом в середине XVIII в. Было образовано несколько элитных дворянских закрытых учебных заведений. Тяготы обучения для дворянских детей компенсировались гарантированной карьерой, а практические науки дополнялись «светским» набором: языки, фехтование, танцы. Первым таким учебным заведением стал Шляхетский сухопутный корпус (1732). Позже были основаны Пажеский корпус, Смольный институт с отделением для дворянок. Государственную потребность в специалистах это разрешить не могло: из 245 учеников в Шляхетском корпусе класс «юриспруденции» для подготовки государственных чинов едва набрал 11 человек.

В целом первая битва за общеобразовательную светскую школу государством была проиграна двум могучим противникам: косности дворянства и монополизму церкви в области общего образования. Следовало изменить стратегию просветительства, т. е. вовлечь в него все общество, пробудить интерес к знаниям, добиться моды на книгу, престижа образованности. Таким образом, к середине XVIII в. перед государством стояла задача сформировать не просто систему образования, а цельную государственную политику перехода от просветительства к полноценной эпохе Просвещения.