Институциональная трансформация и парадокс неэффективности рынков

Длительное время в рамках господствующей неоклассической парадигмы экономические системы рассматривались через призму статической институциональной структуры, вследствие чего практически не проводился анализ качественных институциональных изменений. И хотя теория динамических (качественных) изменений в экономике присутствует в рамках марксистской политической экономии, в экономике мэйнстрима такой теории не существует, но ее создание должно опираться на модель институциональных изменений^[1]. В последние десятилетия в рамках неоинституционализма достигнуты значительные результаты по модификации положений «защитного пояса» и даже «жесткого ядра» неоклассической парадигмы^[2], но теории институциональных изменений пока находятся на периферии современных институциональных исследований экономики.

В результате рыночной трансформации постсоциалистических экономик возникают специфические институциональные структуры, не позволяющие использовать преимущества расширенного рыночного порядка как наиболее эффективного способа хозяйственной координации. Рынки, формирование которых рассматривалось как панацея для постсоциалистических стран, в ходе осуществления радикальных экономических реформ часто показывали свою несостоятельность. И дело здесь не в «провалах рынка» и даже не всегда в «провалах государства». Причины неэффективности рыночных механизмов кроются в упрощенном понимании рыночного процесса и цены как основного результата его функционирования, а также роли цен в динамических институциональных структурах.

Если цены на рынке формируются в процессе конкуренции, то долгосрочные ориентиры, определяющие порядок экономической организации, также конкурируют с альтернативными вариантами поведения. Когда институциональная структура находится в стадии формирования или изменения, то институты, конституирующие ее, будут возникать и закрепляться в зависимости от сравнительной эффективности альтернативных способов координации хозяйственной деятельности.

Рынок как способ хозяйственной координации возник давно. Древние общества использовали рынки для обменов, как локальных, так и межгосударственных. Как форма координации деятельности экономических субъектов рынок долгое время не был связан с ростом благосостояния народов, так или иначе включенных в рыночные отношения. Только формирование соответствующих институциональных структур позволило спонтанному механизму рыночного обмена трансформироваться в «невидимую руку», ведущую общество к росту благосостояния.

Неэффективность одних и эффективность других механизмов координации выявляется в результате институциональной метаконкуренции. Обычно в экономической литературе под метаконкуренцией понимается конкуренция институтов: «Если какая-либо форма экономической организации существует, значит, она эффективна, потому что в процессе конкурентной борьбы выживают сильнейшие, т. е. наиболее эффективные институты»^[3].

Ухудшающий отбор институтов с убывающей предельной отдачей, приводящий к возникновению парадокса неэффективности рынков, который наблюдается при наличии принуждения со стороны государства или властных групп, возникает и при действии спонтанных эволюционных процессов^[4].

Для объяснения причин устойчивости парадокса неэффективности рынков мы выдвигаем следующую гипотезу: функционирование механизмов ухудшающего отбора институтов в условиях трансформации экономических порядков приводит к асимметрии информационных потоков и возникновению избирательных стимулов у групп, заинтересованных в закреплении институтов с убывающей предельной отдачей. Эти процессы позволяют группам с избирательными стимулами получать институциональную ренту и проводить политику, направленную на консервацию существующих неэффективных институциональных структур.

Таким образом, если анализировать ситуацию «парадокса неэффективности» с позиций предложенной выше концепции эффективности рыночного процесса, можно сделать ряд очень важных замечаний. Во-первых, обмены с неэффективными институциональными ограничениями могут быть эффективными по Парето, но в то же время вести к свертыванию открытых рынков. Во-вторых, стабильность таких хозяйственных порядков достигается путем внеэкономического принуждения к обмену. В-третьих, при отсутствии или ослаблении внеэкономического принуждения система стремится к точке свертывания рыночных обменов, следовательно, она будет неэффективна с позиций эффективности рыночного процесса.

Одной из иллюстраций парадокса неэффективности рынков, но от обратного, служит так называемый эффект «экономики QWERTY» (QWERTY — название наиболее распространенной раскладки английской клавиатуры на пишущих машинках и компьютерах)^[5]. Суть «экономики QWERTY» состоит в том, что путем рыночного отбора могут существовать ситуации внедрения неэффективных технологий (существуют более экономичные раскладки клавиатуры, например, клавиатура Дворака) с позиций Парето-эффективности. Дж. Мокир объясняет такую ситуацию тем, что внедрение технологии QWERTY было сопряжено со значительными положительными внешними эффектами^[6], что привело к расширению обменов, связанных с использованием данной технологии. Следовательно, такая технология является эффективной с позиций эффективности процесса, что обусловлено существующей институциональной структурой.

Рассмотренный с помощью концепции нейтральных рынков случай экономических обменов показывает, что в зависимости от институциональных условий система может двигаться в сторону как расширения, так и свертывания обменов. Этот процесс зависит не столько от статичного состояния институциональной структуры, которая в модели характеризуется коэффициентом к, сколько от динамики процесса институциональной трансформации.

Следует при этом учитывать, что институциональная трансформация не обязательно приводит к образованию эффективных институциональных структур. Более того, институциональные изменения могут привести к замене сравнительно эффективных институтов менее эффективными. Этот тезис прекрасно иллюстрируется примерами из экономической истории, прежде всего упадком экономик Китая и Японии в XV—XIX вв. Особо это заметно на фоне взлета и падения темпов внедрения технологических инноваций в китайской промышленности и торговле. К началу XV в. Китай был самой развитой технологической цивилизацией мира^[7]. Ключевые изобретения разрабатывались в Китае на столетия и даже на полтора тысячелетия ранее, чем в Европе, как в случае с доменными печами, позволившими Китаю освоить металлургию к 200 г. до Рождества Христова^[8].

Упадок экономики Китая начался с политики сознательного изоляционизма, или, иными словами, следования неэффективным институциональным ограничениям, что существенно отразилось на уровне используемых технологий. По мнению Д. Мокира, определяющим фактором технологического консерватизма в Китае был страх правителей перед потенциально разрушительным воздействием технологических изменений на социальную стабильность^[9]. В Китае, как и в других обществах, распространению технологии препятствовали многочисленные силы, особенно в городских гильдиях. Бюрократы, довольные сложившимся статус-кво, опасались возникновения социальных конфликтов^[10][11][12]. Пример технологического и, следовательно, экономического застоя в Китае легко объяснить с помощью предложенной нами концепции эффективности рыночного процесса. В данном случае неэффективные институциональные ограничения создали мультипликативный эффект свертывания обменов. Хотя в примере с Китаем, видимо, отсутствовала явная асимметрия обменов, что значительно упрощает выводы.

Однако не всегда возможно правильно охарактеризовать институты относительно того, препятствуют они в конкретных исторических условиях обмену или нет. Примером такого института могут служить гильдии средневековья. Гильдии не всегда способствовали росту распределительных коалиций и снижению конкуренции и эффективности. На определенном этапе экономического развития гильдии были единственным способом институциональной адаптации. Историческое доказательство, предложенное А. Грифом, указывает на то, что в период коммерческой революции такой институт, как купеческая гильдия, поддерживал расширение торговли. Купеческая гильдия была условием расширения торговли, ее появление не было вызвано новыми прибылями от торговли. Более того, выбор времени возникновения гильдии и, следовательно, расширения торговли был определен социальными и политическими факторами⁸.

Культура и система традиционных институтов, имеющихся в обществе, часто используются для объяснения успешного (неуспешного) экономического развития, хотя оно не всегда достаточно для построения теорий качественной динамики социальных систем. При объяснении японского экономического роста многие приписывают его главным образом особому характеру японской культуры или самих японцев. Однако особенный характер японской культуры и менталитета долгое время не позволял достигать японской экономике каких-либо значительных успехов, консервируя архаическое производство и вопиющую бедность. Западных путешественников в середине XIX в. часто поражала крайняя бедность народа и то, сколько семей нищета толкала на детоубийство. Хотя уровень грамотности был достаточно высоким (по стандартам бедных обществ того времени) и общество в определенных отношениях прогрессировало, оно было поразительно слабым как в технологическом, так и в военном отношении^[13].

Концепция зависимости от предшествующего пути развития также объясняет, почему в некоторых обществах с повторяющейся настойчивостью элита (в первую очередь политическая) выбирает из возможных альтернатив экономической политики наихудшие. Исторические примеры такого выбора приводят многие современные экономические историки, в частности, Нобелевский лауреат Д. Норт^[14], рассматривая случаи выбора неэффективной политики на протяжении почти четырех столетий в Испании.

Процесс институциональной трансформации является эволюционным и исторически обусловленным. В экономике роль генов выполняют институты. Это соответствует традиционному эволюционному подходу в экономической теории, хотя чаще рассматриваются в этой роли не институты, а рутины. Под рутинами Р. Нельсон и С. Уинтер понимают все нормальные и предсказуемые образцы поведения фирм. В эволюционной теории рутины играют ту же роль, что гены — в биологической эволюционной теории^[15]. Если допустить широкую трактовку «образов поведения фирм» как правил, структурирующих повторяющиеся взаимодействия, то вывод относительно генов и рутин можно спроецировать и на институты.

В конкурентных условиях отбор институтов зависит от типа взаимодействий экономических субъектов, которые детерминируют образование института. Следовательно, отбор институтов осуществляется по критерию соответствия текущих взаимодействий с прошлыми. Это определяет отбор неэффективных институтов и технологий, которые, будучи сравнительно неэффективными (согласно концепции эффективности рыночного процесса), закрепляются, соответствуя предыдущим взаимодействиям, сформировавшим настоящие институциональные структуры. Это означает, что тип взаимодействий экономических субъектов закрепляется в «исторической памяти» (функционировании) института и определяет его эволюцию.

Функционирование того или иного института связано с текущими взаимодействиями экономических акторов: организаций, групп специальных интересов и индивидов. Эти взаимодействия могут быть направлены на изменение существующих институциональных ограничений. Институциональные изменения не обязательно приводят к формированию эффективных институтов. Сравнительная неэффективность выражается в том, что вновь созданные институты могут обеспечивать более высокий уровень трансакционных издержек, а также приводить к снижению интенсивности экономических обменов. Неэффективность институтов может также определяться убывающей предельной отдачей. Возникает вопрос: почему сравнительно более эффективные институты с возрастающей предельной отдачей заменяются менее эффективными институтами с убывающей предельной отдачей? По нашему мнению, ответ определяется тем, какие взаимодействия приводят к таким институциональным изменениям. Тип взаимодействий может быть классифицирован в духе работ К. Поланьикак формы обмена: редистрибыоция, реципрокность и торговля¹. Взаимодействия можно разделить также на формализованные и неформальные, связанные с рациональным или оппортунистическим поведением экономических субъектов.

Для иллюстрации отбора институтов с учетом формирования групп интересов можно использовать аналогию модели «бутылочного горлышка» из эволюционной биологии. Если экономическую эволюцию трактовать как процесс роста многообразия, сложности и продуктивности экономики за счет периодически происходящей смены технологий, продуктов, организаций и институтов^[16][17], то модель «бутылочного горлышка» дает релевантное объяснение смены одного экономического порядка другим^[18].

В биологии «эффект бутылочного горлышка» и «эффект основателя» используются как частные случаи более общей проблемы «дрейфа генов». Если провести аналогию между дрейфом генов в биологии и процессами в социальной и экономической жизни, то аналогом будут масштабные институциональные изменения. Согласно эффекту «бутылочного горлышка» (т. е. очень маленькой популяции), можно наиболее вероятно идентифицировать возникновение нового вида, когда мутация закрепляется с течением времени в поколениях. Малые популяции являются более вероятными кандидатами на микроэволюцию и видообразование, чем большие, потому что в больших популяциях редко какая мутация закрепляется. Иными словами, если вид процветает, имеет много особей и размножается хорошо, то ему, чтобы «эволюционировать», нужно гораздо больше времени (миллионы поколений), чем виду, которого мало и которому плохо живется (ему требуется гораздо меньше поколений)^[19]. Те признаки, которые были присущи малой популяции в момент прохождения точки «бутылочного горлышка», с большей вероятностью будут мультиплицированы в последующем развитии популяции. Возникающие многочисленные популяции воспроизводят генетическую структуру их основателей. Это явление американский зоолог Э. Майр, один из основоположников синтетической теории эволюции, назвал «эффектом основателя»^[20]. На рисунке 9.3 «эффект бутылочного горлышка» изображен применительно к социальным изменениям; ось ординат отображает п количество групп интересов, включенных в действие того или иного института, а ось абсцисс t — время.

Рис. 9.3. Эффект бутылочного горлышка.

Момент радикальной трансформации того или иного экономического порядка приводит к так называемому трансформационному кризису^[21]. Во время этого кризиса резко сокращается количество обменов в экономике и происходит деинституционализация и, следовательно, разрушение старых групп специальных интересов. Следовательно, момент перехода от одного экономического порядка к другому аналогичен «эффекту бутылочного горлышка» в биологии и, таким образом, может быть назван так же при описании экономических процессов. Именно институты, которые остаются от старого порядка и первыми создаются (или импортируются) для нового, т. е. существуют в начальный момент развития новой экономической системы, и приобретают особое значение для дальнейшего развития этой системы. Здесь вступает в действие «эффект основателя». Следовательно, очень трудно изменить вектор экономического развития системы, только что прошедшей через «бутылочное горлышко» кризисной трансформации. Если набор институтов вследствие случайных или незначительных исторических событий оказался сравнительно неэффективным, то система будет воспроизводить эти неэффективные состояния до тех пор, пока не возникнет новая ситуация, которая может быть отнесена к «эффекту бутылочного горлышка».

Именно в процессе прохождения через кризис, характеризующийся «бутылочным горлышком», проходит разрушение в первую очередь старых групп специальных интересов, что согласуется с подходом М. Олсона^[22]. Фактически в такие исторические моменты национальный хозяйственный порядок может быть кардинально преобразован или даже заменен на новый вследствие импорта или трансплантации институтов^[23]. Однако полная смена социального и хозяйственного порядка будет маловероятной из-за существующего в обществе социального капитала, определяющего фундаментальные социальные отношения, а также связанного с национальными ментальными и поведенческими моделями. Оставшиеся после прохождения «бутылочного горлышка» группы интересов будут инициировать сохранение старых и формирование новых институтов, в сферу действия которых они включены. Именно в зависимости от выгодности для тех или иных групп и будут формироваться эффективные, субоптимальные и вовсе неэффективные институты. От качества социального капитала будет зависеть и состав и разновидность групп интересов — это могут быть узкие группы со специальными интересами или группы со всеохватывающими интересами^[24]. Доминирование групп с узкими специальными интересами в большинстве случаев будет приводить к созданию субоптимальных и неэффективных институтов.

В момент прохождения «бутылочного горлышка» и в ближайшие временные интервалы возможность «институциональных мутаций» будет более вероятна. В это время создается большинство социальных, в том числе и экономических институтов, которые будут определять тип и качество хозяйственного порядка до прохождения системы к новой точке системного кризиса.

Примером отбора неэффективных рыночных институтов служат экономики большинства латиноамериканских стран, которые всей своей историей в XX в. показали, что может произойти в результате «неблагоприятного отбора» институтов^[25], и действия групп специальных интересов, которые ведут, по выражению М. Олсона, к социальному склерозу^[26].

В этой связи особый интерес представляют исследования Э. де Сото, посвященные такому феномену, как современный меркантилизм^[27].

Информационная асимметрия, создаваемая государством, группой специальных интересов или иным дестабилизирующим фактором, приводит к неблагоприятному изменению вектора отбора. Поэтому при разработке программ реформирования различных отраслей экономики необходимо учитывать факт нейтральности рынка. В условиях асимметрии распределения стимулов и информации рынок будет мультипликативно воспроизводить неэффективные ситуации. Другими словами, внедрение рыночных механизмов при соответствующих неэффективных институциональных ограничениях приведет либо к консервации неэффективных обменов при наличии принуждения со стороны групп со специальными интересами, либо — при отсутствии принуждения — к свертыванию обменов и закрытию рынков. Такие ситуации могут быть преодолены в процессе эволюции общества и в процессе обучения (в отличие от образования) акторов, которые являются представителями того самого населения, на повышение благосостояния которого нацелены экономические реформы.

• [1] Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики… С. 137.
• [2] Eggertsson Т. Op. cit. Р. 5.
• [3] ' Капелюшников Р. И. Экономическая теория прав собственности.М., 1990. С. 78.
• [4] Об ухудшающем отборе институтов см. подробнее: Белокрылова О. С., Вольчик В. В., Мурадов А. А. Институциональные особенности распределения доходов в переходной экономике. Ростов н/Д, 2000. С. 85−94.
• [5] David Р.А. Clio and the Economics of QWERTY… P. 332−337.
• [6] MokyrJ. Punctuated Equilibria and Technological Progress… P. 350−354.
• [7] Mokyr J. The Lever of the Riches: Technological Creativity andEconomic Progress. P. 209−238 (Цит. по: Кастельс M. Информационнаяэпоха: экономика, общество и культура М., 2000).
• [8] Кастельс М. Указ. соч. С. 31.
• [9] Mokyr J. Op. cit.
• [10] Кастельс М. Указ. соч. С. 32
• [11] Greif A. Institutions and International Trade: Lessons from the
• [12] Commercial Revolution… P. 128−133.
• [13] Олсон М. Возвышение и упадок народов. Экономический рост, стагфляция и социальный склероз. Новосибирск, 1998. С. 230.
• [14] North D. С. Economic Performance Through Time… P. 366.
• [15] Нельсон Р" Уинтер С. Указ. соч. С. 31.
• [16] [См.: Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. СПб., 2002.
• [17] Маевский В. И. Эволюционная экономическая теория и некоторыепроблемы современной российской экономики // Вестник молодых ученых. Сер. «Экономические науки». 2001. № 2. С. 9.
• [18] Вольчик В. В. Нейтральные рынки, ненейтральные институты иэкономическая эволюция… С. 185−204.
• [19] ' Айала Ф., Кайгер Дж. Современная генетика: в 3 т. Т. 3. М., 1988.С. 128.
• [20] См.: Майр Э. Зоологический вид и эволюция. М., 1968., Mayr Е. Toward a New Philosophy of Biology; Observations of an Evolutionist. Cambridge, MA: Harvard Univ. Press, 1988.
• [21] Полтерович В. М. Институциональная динамика и теория реформ //Эволюционная экономика и «мейнстрим». М., 2000. С. 31−54.
• [22] Олсон М. Возвышение и упадок народов. Экономический рост, стагфляция и социальный склероз. Новосибирск, 1998.
• [23] Полтерович В. М. Трансплантация экономических институтов //Экономическая наука современной России. 2001. № 3.
• [24] ' Olson М. Jr. The Devolution of the Nordic and Teutonic Economies //American Economic Review. May. 1995. Vol. 85. № 2. Papers and Proceedings of the Hundredth and Seventh Annual Meeting of the American Economic Association. Washington, DC, Jan. 6−8, 1995. P. 22−27.
• [25] См.: Белокрылова О. С., Вольчик В. В., Мурадов А. А. Указ. соч.
• [26] Олсон М. Рассредоточение власти и общество в переходный период. Лекарства от коррупции, распада и замедления экономического роста //Экономика и математические методы. 1995. Вып. 4.
• [27] Сото Э. Иной путь. М., 1995; Он же. Загадка капитала…