Различия между устной и письменной речью

Глубину различий между устной и письменной речью показывает следующий реальный случай. Журналисты.

«Независимой газеты» в начале 1990;х гг. сыграли с бывшим президентом СССР Михаилом Горбачевым злую шутку, опубликовав в газете его монолог без обработки, т. е. без «перевода» устной речи в письменную. Витиеватая речь Михаила Сергеевича, состоящая из предложений без конца и начала, но с обилием вводных конструкций и местоимений, сама по себе не является образцом ораторского искусства. Однако при визуальном контакте помогало пониманию то, что он использовал жесты и интонации. Если бы адресат воспринимал этот монолог Горбачева в ходе устного выступления — он смог бы в некоторой степени понять президента. Но тот же монолог на письме оказался практически недоступным для понимания, поскольку у письменной речи более строгие законы и правила, в отличие от правил и законов устной речи.

Устная речь в подавляющем большинстве случаев обращена к собеседнику, который может ее непосредственно слышать. Конечно, бывает, что человек говорит вслух сам с собой, но в этом случае он просто сам выступает в роли собеседника. Иными словами, устная речь предполагает наличие не только говорящего, но и слушающего. Следовательно, важной отличительной чертой устной речи является использование интонаций и жестов. Собеседник может сказать: «Будь там в восемь», и слушающий поймет его, если жестом будет указано место. В письменной речи подобная фраза, скорее всего, не будет адекватно понята.

Из практики поэзии хорошо известен воздействующий потенциал отдельных звуков человеческой речи — так называемая фоносемантика, образуемая ассоциативной составляющей звуков и передающих их букв. Эти непосредственные связи между звуком и смыслом весьма смутны, с трудом поддаются пояснению и могут опровергаться множеством примеров, но они ощущаются, передаются и, по крайней мере, отчасти обладают общезначимостью — таковы звукоизобразительные ассоциации («рокот Р», «плавность и тягучесть Л», «нудность Н», «пронзительность И», «мрачность У» и т. д.).

Если отвлечься от все-таки спорной области фоносемантики, то можно с уверенностью констатировать квазимузыкалыюе воздействие повторяющихся букв (на письме) и звуковых комплексов, используемое в изящной словесности, где это называется аллитерацией (например, у Маяковского: «ТеНью вытемНив весеННий деНь. — ВыкЛееН правительственный бюЛЛетеНь» или его же «Где оН, брОНЗы ЗвОН или ГРАНита ГРАНь»; или известную шутливую формулу готического романа «Убийства и Ужасы в Угрюмой Усадьбе»), в коммерческой рекламе (слоганы «ВеЛЛа — Вы веЛикоЛепны»; «ЧИСТОТА — ЧИСТО ТАйд»), а также в народной психотерапии (заговоры и т. п.). Помимо квазимузыкального воздействия использование такого рода средств может найти и эстетический отклик.

Принципиально сродни аллитерации использование ритмизированных и рифмованных текстов (рифма и ритм — явления одного порядка, и сами эти термины восходят к одному и тому же греческому слову). Механизм их воздействия примерно такой же, как и в случае аллитерации, но ритм (особенно стихотворный размер, и особенно в силлабо-тонической системе стихосложения, характерной для русской поэзии) воспринимается гораздо более сознательно, чем аллитерация, а уж не осознать наличие рифмы вообще трудно, о чем свидетельствуют эксперименты по предъявлению рифмованного и написанного стихотворным размером текста в записи без деления на строки и строфы (через несколько строк он начинает читаться как стихотворный). Ритмизированные и рифмованные тексты активнейшим образом используются во всех видах рекламы, в том числе политической («Чтобы не пришла беда, голосуй да — да — нет — да» и т. п.).

Фоносемантические, аллитерационные и ритмические особенности звуковой формы вполне адекватно передаются в письменной речи. Существуют, однако, факторы фонетического воздействия, которые характерны исключительно для устной речи.

Это, во-первых, просодические средства языка: интонация, регистр голоса (голос низкого и сверхнизкого регистра воспринимается как особенно внушительный и авторитетный), так называемые фонации (придыхание, напряженная «звенящая фонация», расслабленный голос) и артикуляционные позы, темп речи и паузация.

Во-вторых, своеобразным средством воздействия может быть индивидуальный голос, взятый во всей полноте его характеристик и хорошо узнаваемый (а также пародируемый). Хорошо опознаваемый средним человеком индивидуальный голос может служить «визитной карточкой» политика — достаточно упомянуть голос В. В. Жириновского.

Еще одним способом воздействия является посыл адресату речевых сигналов, имеющих эмоциональное значение.

Эффективным обычно бывает разговор в русле выраженного личного интереса. Это повышает вербальную активность, сопровождаемую положительными эмоциями. Здесь полезными могу быть фразы: «Сможете ли вы…», «Согласились бы вы…», «Как вы полагаете…», «Не считаете ли вы…», «Есть ли у вас возможность…» и др. Важно следовать правилу — начинать с позитивного. Многое зависит от вашей осведомленности о природе интонации, мимики, жестов и правильного их прочтения.

В зависимости от целей собеседник (журналист, интервьюер и т. д.) выбирает разные коммуникативно-речевые тактики. Ими необходимо не только пользоваться самому, но и понимать, какие тактики выбирает ваш собеседник (без этого невозможно подстроиться).

Так, например, А. ван Дейк описывает ходы, используемые в диалогах:

• • ход «обобщение» («И так всегда», «Это без конца повторяется» — говорящий показывает, что неблагоприятная информация не случайна и не исключительна);
• • ход «приведение примера» («Возьмите нашего соседа. Он…» — общее мнение обосновывается конкретным примером);
• • ход «усиление» («Это ужасно, что…», «Это возмутительно, что…» — этот речевой ход направлен на контроль за вниманием собеседника);
• • ход «сдвиг» («Мне-то, в общем, все равно, но другие соседи с нашей улицы возмущаются» — этот ход относится к стратегии положительной самопрезентации);
• • ход «контраст» («Нам приходится долгие годы трудиться, а они ничего не делают», противопоставление «Они — мы — группы» — используется в ситуации, где наблюдается конфликт интересов).

Также могут быть весьма полезны речевые тактики, используемые в сфере делового общения:

• • «неожиданность» — использование в речи неожиданной или неизвестной информации;
• • «провокация» — на короткое время вызывается реакция несогласия с излагаемой информацией, слушатель за этот период готовится к конструктивным выводам для более четкого определения собственной позиции;
• • «внесение элемента неформальности» — коммуникатор рассказывает собеседнику о своих заблуждениях, ошибках, чтобы избежать предвзятости и изменить мнение собеседника в свою пользу;
• • «юмор» — приводятся смешные, парадоксальные примеры, используются шутки, забавные истории (эта тактика может удачно использоваться в речевой коммуникации разных уровней);
• • «да-да-да» — собеседнику задается несколько вопросов, на которые он обязательно должен ответить «да», после этого, вероятнее всего, на следующий ключевой вопрос он с большей вероятностью ответит «да».

Средством создания коммуникативного контакта может быть авторизация — способ проявления «Я» говорящего «при помощи разнообразных средств, которые придают сообщению субъективный характер и способствуют установлению коммуникативного контакта между ораторами и слушателями». В качестве таких средств выступают:

• • личные местоимения — первый источник субъективности в языке («я», «ты», «мы»);
• • глагольные формы наряду с личными местоимениями передают значение лица, отношение говорящего к адресату — «думаем», «проясним», «попробуем вместе»;
• • конструкции с вводными элементами («на мой взгляд», «мне кажется») выражают некоторое сомнение (это средства оценки, усиливающие контактность речи);
• • конструкции с использованием изъяснительных придаточных: «ясно, что…», «понятно, что…», «известно, что…».

Что касается устной речи, то анализ существующих работ и выступлений известных ораторов позволяет выделить десять факторов эффективной речи.

• 1. Ясность. Ясной называют речь, содержание которой быстро и надежно воспринимается адресатом. Форма ясной речи идеально соответствует содержанию. Это придает речи убедительность: изложение построено логично и мотивировано. Именно ясность Аристотель считал главным качеством убедительной речи.
• 2. Четкость речи. Необходимо тщательно следить за своей дикцией. Слова нужно произносить отчетливо, иначе возможны очень неприятные недоразумения. Нередко люди путают на слух звуки Г1 и Б, Т и Д, С и Ш. Только абсолютно правильная артикуляция всех звуков гарантирует, что вы будете верно поняты слушателями. Очевидно, что особое значение имеют адекватная интонация и нормативные ударения.
• 3. Правильность речи. Правильность — соответствие речи принятым языковым нормам. Правильностью речи ведает ортология, куда входят орфография, пунктуация и орфоэпия — наука о правильном произношении.
• 4. Лаконичность. Один из постулатов Грайса в свободном изложении звучит следующим образом: говори столько, сколько нужно, чтобы тебя поняли. Не говори лишнего.
• 5. Точность. Отсутствие словесного мусора. Избегание двусмысленных слов и выражений. Точность — это прежде всего проблема выбора терминологии и определения всех существенных понятий.
• 6. Уместность, целесообразность. Целесообразность — это качество речи, которое состоит в соответствии речи, избираемого языкового средства (из нескольких возможных) целям общения, особенностям адресанта и адресата, предмету речи.
• 7. Полнота содержания. Главный признак — желание исчерпать все мыслительное поле вокруг данного предмета, перечисление и описание всех возможных версий.
• 8. Корректность и любезность. Избегание категоричности в высказываниях.
• 9. Наглядность и изобразительность речи.
• 10. Эмоциональная выразительность речи. Под выразительностью речи понимают способность речи привлекать к себе внимание, а также удерживать его.

В свою очередь письменная речь предоставляет другую возможность — «затормозить», «заморозить» свою мысль и внимательно рассмотреть ее в форме отчужденного явления (письменного текста), что создает исключительную возможность интеллектуального развития личности и человечества. Не случайно с возникновением письменности человеческая культура выходит на совершенно новый виток своего развития — начинается период, который мы называем эпохой цивилизации, или историей в собственном смысле этого слова.

Сегодня письменная речь является основным носителем и передатчиком культурной информации. Все виды непрямого, дистанционного общения осуществляются средствами письменной речи. Важнейшей чертой письменной речи является то, что ее можно исправить, другими словами — откорректировать и отредактировать.

У письменного текста есть специфические средства воздействия. Это так называемая метаграфемика, в частности такие ее средства, как супраграфемика (выбор шрифтовых гарнитур, средств шрифтового выделения — курсива, подчеркивания, разрядки, использование заглавных букв, варьирование насыщенности и размера шрифта) и топографемика (способы размещения печатного текста на плоскости). Например, целый ряд шрифтовых гарнитур имеет отчетливые исторические ассоциации. Так называемые брусковые шрифты, итальянский и египетский, бывшие популярными в начале XX в., использовавшиеся для плакатов и сохранившиеся в логотипах ведущих советских газет («Правда», «Известия»), прочно ассоциируются с «народно-революционной» тематикой. Гарнитура «Елизаветинская» ассоциируется с дореволюционным прошлым России, особенно с XVIII в.; каролингский минускул воспринимается как отсылка к западноевропейскому средневековью и т. д. Другие шрифты могут иметь эмоциональные ассоциации — изящества и легкомысленности или, наоборот, солидности и основательности и т. д. Насыщенное начертание и крупные кегли иконически (т.е. на основании неслучайной ассоциации с передаваемой идеей) указывают на важность и/или громкость, а курсив в русском письменном языке имеет весьма сложный комплекс употреблений, в том числе и основанных на ассоциациях.

Диагональное расположение текста на плоскости (технически выполненное в виде наклонной строки или «лесенки») имеет несколько различных ассоциаций: в случае диагонального расположения от левого нижнего угла к правому верхнему — это идеи движения и стремительности; или небрежности и произвольности; или решительности («диагональ резолюции»); в случае размещения текста по диагонали от левого верхнего угла к правому нижнему прослеживается и нередко реализуется идея выбора («диагональ меню»).

Однако независимо от устной или письменной формы своего существования вербальные ресурсы коммуникации существуют в виде текста, обладающего специфическими характеристиками и возможностями воздействия. При этом текст является той формой вербальной коммуникации, в которой устная речь сначала фиксируется письменно на уровне «источника», а затем требует расшифровки и обратного превращения в устную речь на уровне «получателя». При этом, в отличие от высказанного устно, истолкованию письменных текстов больше неоткуда ждать помощи. Сказанное устно в очень большой степени само себя истолковывает: при помощи манеры, тона, тембра и т. д., а также тех обстоятельств, при которых оно было сказано^[1].

Вместе с тем отделение текста от говорящего, вычленение текста из контекста лишает его коммуникативной направленности. М. Бахтин, критикуя структурализм в лингвистике за подход к изучению языка в отрыве от речи, реальных коммуникативных контекстов, утверждал, что «ближайшая социальная ситуация и более широкая социальная среда всецело определяют — притом, так сказать, изнутри — структуру высказывания»^[2].

Специфика текста как коммуникативной единицы проявляется в его структуре, форме и содержании, но реализуется только в процессе коммуникации. Именно направленность и цель создания того или иного текста определяют в конечном счете его структуру: «слово ориентировано на собеседника, ориентировано на то, кто этот собеседник: человек той же социальной группы или нет, выше или нижестоящий (иерархический ранг собеседника), связанный или не связанный с говорящим какими-либо более тесными социальными узами (отец, брат, муж и т. п.). Абстрактного собеседника, так сказать человека в себе, не может быть; с ним действительно у нас не было бы общего языка ни в буквальном, ни в переносном смысле»^[3].

Не только направленность текста и представления о его адресате, но и ситуация его порождения важна для понимания его коммуникативной природы. В процессе коммуникации текст рассматривается как основная его единица. В рамках лингвистического подхода текст рассматривается как совокупность синтагматических, или линейных логических отношений, которые устанавливаются между словами непосредственно при их использовании в тексте и объединяют их в предложения и фразы. В отличие от него коммуникативный подход к тексту рассматривает его как единицу общения, неотрывную от процесса коммуникации. В работах Т. М. Дридзе многократно фокусируется внимание на положении о том, что коммуникация осуществляется в форме обмена действиями порождения и интерпретации текстов. Текст, в отличие от лингвистической трактовки, рассматривается не как единица речи и языка, а как единица коммуникации, являющая собой системно организованную иерархию коммуникативно-познавательных программ, цементирующуюся общей концепцией или замыслом (коммуникативной интенцией) партнеров по общению^[4].

Рассматривая текст как иерархию коммуникативно-познавательных программ, Дридзе выделяет в тексте макроструктуру и микроструктуру. Макроструктура — это иерархия смысловых блоков разного порядка (предикаций). Предикации первого порядка — те языковые средства, которые передают основную идею сообщения. Другие предикации используются для передачи описательной части сообщения, трактовки, аргументации и «окрашивания» предикации первого порядка. Микроструктура представляет собой полный набор внутритекстовых связей между опорными смысловыми узлами текста всех порядков, которые образуют логико-фактологическую цепочку, смысловой стержень текста.

По мнению Г. В. Колшанского, коммуникативный аспект текста определяется тем, что текст является «неделимой» единицей коммуникации, т. е. смысловой коммуникативной законченностью обладает лишь текст в целом. Хорошо известно его положение о том, что если слово обозначает (номинация), предложение устанавливает (пропозиция), то текст обобщает (информация). Именно на уровне текста сливаются воедино все единицы с их подчиненными функциями и раскрываются в единой функции, а следовательно, и в самой сущности языка — коммуникации^[5].

Для анализа текстов, таким образом, принципиальное значение имеют не его форма и содержание, а интенции — цели и намерения автора текста, которые и определяют форму и содержание текста как единицы коммуникации.

Именно интенция автора предопределяет выбор средств передачи информации или воздействия на сознание адресата. Ниже приведено несколько примеров воздействия на адресата с помощью управления характеристиками текста.

• [1] Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики.М.: Прогресс, 1988.
• [2] Волошинов В. В. (Бахтин М. М.) Марксизм и философия языка. М. :Лабиринт, 1993. С. 94.
• [3] Там же. С. 93.
• [4] Дридзе Т. М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М.: Наука, 1984.
• [5] Колшапский Г. В. Коммуникативная функция и структура языка. М.:Наука, 1984.