Россия в современном геополитическом пространстве

Завершая рассмотрение места и роли современной России в глобальной политике, сосредоточим внимание на том, как изменилась ситуация в современном мире, которую начинают связывать с наступлением новой, идущей на смену постбиполярной (Post-Cold War era), геополитической эпохи.

Крылатая фраза из «Баллады о Востоке и Западе» Р. Киплинга «О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут» в настоящее время стала восприниматься во многом по-иному. Некогда прославляемое противостояние двух культурных миров обрело статус геополитического ребуса — кто кого и с каким результатом. На волнах глобализации Евразия становится тем геополитическим пространством, где рушится непреодолимый барьер между культурными мирами, который закреплялся биполярным и однополярным типами мироустройства. Этот геополитический тренд в процессе своего осмысления находит воплощение в образах и проектах «Русской Евразии» В. Цымбурского и «Заката Большой Европы» И. Иванова, Евразийского экономического союза и Экономического проекта шелкового пути и др. 12 сентября 2015 г. экс-министр иностранных дел России Игорь Иванов, выступая на XX ежегодной конференции Балтийского форума «США, ЕС и Россия — новая реальность» в Юрмале, заявил о том, что Большая Европа (от Лиссабона до Владивостока) уступает место Большой Евразии (от Шанхая до Минска) и высказал довольно интересное суждение: «Евроатлантика и Евразия оформляются как новые центры глобального притяжения, а отношения между ними превращаются в главную ось мировой политики будущего». В любом случае Большая Евразия, так или иначе, касается геополитической судьбы России. «Очевидно, — подчеркнул далее Иванов, — что в формирующейся новой геополитической реальности Россия перестает быть восточным флангом несостоявшейся Большой Европы и превращается в западный фланг формирующейся Большой Евразии»^[1]. На этом фланге России противостоит НАТО по всему периметру северо-западных и западных границ. В Черноморско-Каспийском регионе — затянувшийся конфликт с Украиной и далеко идущие перспективы развития отношений с Ираном. Рассмотрим эти фланги и векторы российской геополитики подробнее.

Западный фланг Большой Евразии — Восточный фронт Европы. Если западным флангом Большой Евразии для России служит пограничье от Арктики до Черного моря, на нем сосредоточены скандинавские (Норвегия, Швеция, Финляндия) и прибалтийские (Эстония, Латвия, Литва) государства, члены Вишеградской группы — объединение четырех центральноевропейских государств (Польша, Чехия, Словакия, Венгрия), а также недавно созданные объединения Австрии, Чехии и Словакии (Slavkov Triangle) и Румынии, Болгарии и Сербии (Craiova Group). Причем если два последних объединения были созданы для согласованного решения инфраструктурных и энергетических проблем, то государства — члены Вишеградской группы на протяжении четверти века своими совместными усилиями выполняли роль создателей пространства непосредственного противостояния евроатлантического и евразийского проектов. Вишеградская группа, которой З. Б. Бжезинский прочил участь антисоветского (антироссийского) островка в регионе, обрела статус субъекта европейской геополитики. При этом особо следует обратить внимание на проникновенное замечание Л. Н. Шишелиной: «регион, пройдя в течение столетий через непростые испытания, подступавшие к нему то с Запада, то с Востока… выработал неповторимое своеобразие, выразившееся, с одной стороны, в синтезе цивилизационных характеристик, с другой — в особом отношении к собственной идентичности… Эти страны объединяет стремление следовать за передовыми технологиями и политическими веяниями и, одновременно, необычайно бережное отношение к своим собственным вековым традициям, языку и культуре… Регион столетиями превращался в квинтэссенцию „европейского западного“ и „европейского восточного“, реализуя это в своей соединяющей, мостовой миссии, которая не зависит от конъюнктурных веяний политики… Все это говорит о наличии некоего общего „вишеградского духа“… Этот уникальный дух основывается на реальности — связующей Восток и Запад Европы роли региона в культуре, мировоззрении, экономике. Именно эти „переходные качества“, которые можно считать резервом геополитики, все еще позволяют региону оставаться самим собой, не растворяясь в более крупных геополитических схемах соседей»^[2]. Ценность данного замечания я усматриваю в том, что автор представляет данный регион Европы не как некий лимитроф-неудачник в мировой политике, а указывает на его цивилизационную целостность и способность играть в ней определенную историческую роль. Другое дело, что их геополитическая, а не цивилизационная, судьба была и остается в руках великих держав, а доля их военного участия весьма незначительна.

При рассмотрении этого фланга невольно вспоминается история с «линией Керзона», которая оформилась как пограничье во время советско-польской войны летом 1920 г. по предложению британского министра иностранных дел лорда Керзона, изложенному в ноте наркому иностранных дел Советской России Г. В. Чичерину. Исторически это пограничье трактовалось в соответствии с этнографическим принципом: к западу от него располагались земли с преобладанием польского населения, а к востоку — территории с преобладанием украинского, белорусского и литовского населения. Кстати, достаточно четко об этом писал в книге «Пятьдесят лет в строю» современник тех событий А. А. Игнатьев: «Я… вспомнив лекции по военной географии нашего академического профессора Золотарева, прочертил границу на основании принятого тогда этнографического принципа. Как оказалось впоследствии, эта граница почти совпадала с той, что была установлена с Польшей перед Второй мировой войной»^[3].

Сегодня понятие Центральной и Восточной Европы постепенно обретает геополитический статус, характеризующий пояс государств от Балтики до Адриатики и Черного моря и указывающий на общность их исторических судеб и перспектив развития. Недаром этот регион становится предметом специального анализа в контексте расширения границ Европейского союза, НАТО и идентификации новых союзников по принципу «свой-чужой». Пять северных стран (Дания, Финляндия, Исландия, Норвегия и Швеция), прибалтийских (Эстония, Латвия и Литва) и Польша объявляются «прифронтовыми государствами» Европы — NBP9. Шесть из них граничат с Россией. Европейские и американские аналитики доложили следующее: во-первых, Запад, благодаря расширению НАТО и Европейского союза (ЕС) на Восток, сформировал зону стабильности, простираясь от Тихого океана до восточной границы Польши^[4]. В качестве рекомендаций центральноевропейским политикам было предложено, как конечная цель, восстановление стратегической стабильности и укрепление порядок западной безопасности в регионе^[5]. Для этого предлагается снабдить «прифронтовые государства» передовыми видами противотанковых и противовоздушных вооружений, контрбатарейными радарами, артиллерией (в том числе реактивной) и крылатыми ракетами. Бывший главком Европейского командования вооруженных сил США (EUCOM) генерал Ф. Бридлав по этому поводу заявил, что в феврале 2017 г. начнется передислокация дополнительной танковой бригады, причем страны Центральной и Восточной Европы, граничащие с Россией, указываются в качестве приоритетной принимающей стороны. Таковы намерения американской военно-политической элиты, ряд представителей которой, словно сговорившись, заявляют о России во главе с Путиным как о главном противнике США. Среди американских аналитиков есть убеждения противоположного порядка, но они пока не занимают лидирующие позиции. Так, к примеру, совсем недавно в «Foreign Policy» был опубликован интересный материал Т. Грехэма и М. Рожански, где они довольно четко заявили, что проблемы Америки с Россией не только из-за Путина: они геополитические. Ни уход Путина, ни изменения режима в России не решат эту проблему. Путин действует в русле столетней традиции российского стратегического мышления, и его внешняя политика поддерживается подавляющей частью элиты и общественностью. Геополитическая конкуренция, заявляют далее авторы, в некоторых аспектах неизбежна между крупными державами со стратегическими интересами, распространенными по всему миру, независимо от того, какую политику они практикуют дома^[6].

Но вот на фоне обострившегося противостояния России и США, приводящего к попыткам строить «неэвклидову геополитику» (по меткому выражению Л. Радзиховского) на уровне пиара в формате информационно-психологического противостояния, Россией был сделан шаг, который, пожалуй, впервые со времени развала Советского Союза дал понять, что мы можем говорить с Америкой с позиции силы. Речь идет о подписанном Путиным законопроекте о приостановке сотрудничества с США в области оружейного плутония. Если говорить о научно-технологической стороне дела, подвигнувшей российское руководство на такой шаг, стоит отметить, что на сегодня только Россия имеет отработанную промышленную технологию переработки плутония-239 в МОКС-топливо: завод по производству МОКС из плутония-239 действует с 28 сентября 2015 г. Американцы смогут это сделать не ранее 2021 г. Если верить специалистам, то по степени значимости это событие можно сравнить с полетом Гагарина в космос в 1961 г. На сегодняшний день Россия является единственным в мире обладателем реактора на быстрых нейтронах, который полностью работает на МОКС-топливе из оружейного плутония, и весь технологический цикл от производства топлива из отходов АЭС до его сжигания также замкнут внутри страны. Помимо собственно средства утилизации опасного радиоактивного плутония-239 данная технология является еще и колоссальным по эффективности способом производства энергии^[7].

Черноморско-Каспийский регион — новые геополитические тренды. В конце августа 2016 г. на сайте газеты «The New York Times» появилась статья, в которой отмечалось, что Россия напомнила миру о способности атаковать боевиков отовсюду — с авиабаз в Иране и Сирии, а также из Средиземного и Каспийского морей. Спустя пару дней там же вышла статья Н. Макфа рка и Д. Сангера, в которой анализируются причины подобного шага российской стороны^[8]. Что за этим стоит? Если кратко, то Иран разрешил России использовать авиабазу в 47 км от города Хамадана. Об этом в интервью агентству «Tasnim» заявил министр обороны Ирана Хосейн Дехган, который также отметил, что российская авиация может использовать базу в Хамадане «так долго, как ей это необходимо». И уже 15 августа часть самолетов российских ВКС перелетели из Моздока под Хамадан. Это позволило сократить подлетное время более чем наполовину. Россия, воспользовавшись иранской авиабазой (а ее взлетно-посадочная полоса (4,6 км) дает ощутимое преимущество по сравнению с авиабазой «Хмеймим» в Латакии), смогла экономить до 2,5—4 млн долларов в день на военные расходы. Стоит напомнить, что авиабаза в Хамадане с 23 ноября 2015 г. уже использовалась ВКС России как третья тактическая авиабаза для усиления авиационной группы ВКС России в Сирии. Австрийская газета «Die Presse» резонно замечала: Москва дала понять, что наращивает силы в регионе совместно с Ираном, вызывая у Вашингтона головную боль. Состоявшееся использование российскими бомбардировщиками иранской военной базы для нанесения ударов по ИГИЛ (организация запрещена в России) имеет весьма серьезное геополитическое значение. По этому поводу французский журналист Ж. Перье отмечал, что в результате четко проводимой Россией в регионе политики произошло фактически открытое присоединение к борьбе с ИГИЛ не только Тегерана, но и Анкары. На деле это значит, что участие Тегерана и Анкары могут изменить всю стратегию и расклады противоборства на Ближнем Востоке^[9].

Однако геополитические успехи России не ограничиваются лишь укреплением позиций в Каспийско-Черноморском регионе. Недаром экс-главком НАТО в Европе Ф. Бридлав еще в июне назвал Россию «„экзистенциальной угрозой“ для США, их союзников и… всего мирового порядка. Россия намерена вновь стать мировой державой… Более того, интервенция России в Сирию продемонстрировала желание Москвы расширить свое влияние за рубежом». Оставим без комментариев слово «интервенция» — важнее суть. 8 августа в Баку состоялась важная трехсторонняя встреча президентов России, Азербайджана и Ирана. Она положила начало формированию нового геополитического блока государств. Помимо оборонных и экономических интересов он будет способен реализовать (тем более после налаживания отношений с Турцией) далеко идущие планы в этом регионе и не только.

Это, во-первых, возрождение идеи о соединении Петербурга с крупнейшим морским портом Индии в Мумбай трансконтинентальным транспортным коридором протяженностью 7200 км на основе подписанного еще в сентябре 2000 г. договора между Россией, Ираном и Индией. Годом ранее группа индийских, иранских и российских транспортных фирм подписали генеральное соглашение о транспортном коридоре «Шри-Ланка — Индия — Иран — Каспийское море — Россия». Сделанные летом 2016 г. шаги по созданию коридора «Север — Юг» позволят поднять геополитический статус не только России, но и ШОС (с учетом включения в 2015 г. в ее состав Индии, Пакистана, Азербайджана, Армении и Ирана), ЕАЭС и БРИКС. Во-вторых, можно предположить, что формирование «каспийской тройки» придаст импульс решению проблемы распределения углеводородных ресурсов Каспия и раздела его акватории между пятью прибрежными странами. Дело за малым: окончательно решить вопрос, куда впадает Волга — в Каспийское море или же в Каспийское озеро? Во втором случае автоматически отпадает вопрос о разделе шельфа между данными странами, а также все вытекающие из этого неувязки и споры. Следует отметить, что в настоящее время транспортный коридор «Север — Юг» существует как сугубо Каспийский проект. Грузоформирующий регион западной Индии, порт Мумбай и порт Джавахарлал Неру, порты СевероЗапада Европы не работают в коридоре. В связи с этим большое значение приобретает заключение новых договоров и соглашений по транспортировке грузов по МТК с Индией и Китаем. Заминка, якобы возникшая между Россией и Ираном по поводу Хамадана, — скорее всего, тонкий ход руководства двух стран. Боевые вылеты Ту-22МЗ из Хамадана не требовали афиширования (это же военная операция). Следом пришлось решать вопросы военно-технического, дипломатического и иного порядка. Как бы там ни было, 23 августа 2016 г. секретарь Высшего совета национальной безопасности Ирана Али Шамхани заявил, что сотрудничество Тегерана, Москвы и Дамаска при проведении операций помешали стратегии США по расстановке сил в сфере безопасности в Сирии, а сотрудничество Тегерана и Москвы носит стратегический характер, основано на национальных интересах сторон и не ограничивается лишь борьбой с терроризмом. Ну, а взаимные упреки, объяснения и раскрытие деталей — это своего рода информационное прикрытие операции. Таковы уж правила гибридной войны.

Геополитическое пространство Русского мира и перспективы евразийской интеграции. Когда мы рассматриваем Русский мир в культурно-историческом и геополитическом контексте, то в первую очередь должны обратить внимание на следующие его характеристики:

Русский мир предстает культурно-исторической общностью этносов и населяемых ими территорий, находящихся под влиянием российской культуры и государственности;

Русский мир воспринимается как политический лозунг, отражающий имперские настроения, а после возврата Крыма в Россию — ключевое звено внешнеполитической доктрины России;

Русский мир — общее «цивилизационное пространство», покоящееся, в интерпретации Русской православной церкви, на русской культуре, общей исторической памяти и православии;

Русский мир — одна из геоцивилизаций полицентричного мира, претендующая на статус актора глобальной геополитики.

Собственно геополитическими истоками формирования идеи Русского мира следует называть, во-первых, идеологему «Москва — третий Рим», дискурс славянофилов и западников относительно выбора Россией своего собственного пути в истории, а также концепцию «Вселенской Империи» Ф. И. Тютчева. Вот, к примеру, относящееся к 1848 г. его стихотворение «Русская география»:

Москва и Град Петров, и Константинов Град —.

Вот царства Русского заветные Столицы…

Но где предел ему? и где его границы —.

На север, на восток, на юг и на закат?..

Грядущим временам судьбы их обличат…

Семь внутренних морей и семь великих рек…

От Нила до Невы, от Эльбы до Китая, От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная…

Вот царство Русское… и не прейдет вовек, Как-то провидел Дух, и Даниил предрек…^[10]

Примечательна мысль И. С. Аксакова, биографа поэта, по поводу этих строк: «Было бы ошибочно, кажется нам, соединять с термином Тютчева „Вселенская Империя“ представление о каком-то воплощенном завоевательном принципе, ищущем поработить себе все народы и страны, и проч. …его будущая Империя характеризуется тою особенностью, что духовное начало, которым она имеет жить и двигаться, есть начало православное, т. е. христианское церковное предание, сохранившееся теперь на Востоке, — одним словом, начало, исключающее понятие о завоевании и порабощении… Россия, по мнению Тютчева, призвана поставить все народы и страны в правильные, нормальные условия бытия, освободить и объединить мир Славянский, мир Восточный, вообще явить на земле силу земную, государственную, просветленную или определенную началом Веры, служащую только делу самозащиты, освобождения и добровольного объединения»^[11]. Тютчев, как следует из этого комментария Аксакова и не только, утверждает в идее Русского мира императивы самозащиты, объединения, но никак не завоевания и порабощения.

Конкретным историческим и этнографическим материалом наполнил идею Русского мира В. И. Ламанский, придав ей собственно геополитическое толкование. Он вплотную подходит к обоснованию концепции «Россия — Евразия», которая получила творческое развитие в «евразийских исканиях» Н. С. Трубецкого, П. Н. Савицкого и Г. В. Вернадского и Н. Н. Алексеева. В 1871 г. В. И. Ламанский в докторской диссертации «Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе» четко заявил: «Деление христианско-арийского мира на восточный и западный, греко-славянский и романо-германский основано на строгом различении их внутренних, существенных признаков, географических, этнографических, религиозных, общественных, вообще культурных особенностей. Это деление имеет величайшую научную важность». Сопоставляя Россию с Древней Элладой и Древним Римом, которые объединяли значительное число разноплеменных народов, Ламанский приходит к выводу, что «славянство, именно в лице русского народа, представляет собой громадный крепкий кряж или ствол, а все прочие инородческие племена являются его ветвями»^[12].

Следующий шаг в геополитическом обосновании идеи Русского мира как России — Евразии был предпринят евразийцами в 1926 г. в программном документе «Евразийство (опыт систематического изложения)», где, в частности, утверждалась та идея, что «Евразия предстает перед нами как возглавляемый Россией особый культурный мир, внутренне и крепко единый… Евразия — Россия — развивающаяся своеобразная культуро-личность. Она, как и другие многонародные культурные единства, индивидуализирует человечество, являя его единство во взаимообщении с ними, и потому, осуществляя себя, осуществляет свою общечеловеческую, „историческую“ миссию. Но она притязает еще и на то и верит в то, что ей в нашу эпоху принадлежит руководящая и первенствующая роль в ряду человеческих культур»^[13]. Следует иметь в виду, что зарождение евразийства в среде русской научной эмиграции относилось, по словам П. Н. Савицкого, к началу 1920;х гг., что совпало с развертыванием НЭП в молодой Советской республике. Во многом идеи евразийцев совпадали с внутренней политикой советского руководства, однако эмигрантское происхождение евразийства не давало возможности взять его идеи на вооружение в те годы. Евразийство привлекло всеобщее внимание в нашей стране лишь в 1990;е гг. и тогда же стало включаться в идеологию Русского мира. Более того, в докладе на Международном съезде историков в 1933 г. в Варшаве Савицкий прямо заявлял: «Евразийство есть идейное движение, возникшее около 1921 года в среде тогдашнего младшего поколения русской интеллигенции… Евразийцы высказываются за решительное расширение тех рамок, в которых трактуются проблемы русской истории. Они считают необходимым русскую историю расширить до рамок истории Евразии как особого исторического и географического мира, простирающегося от границ Польши до Великой китайской стены.

Евразийцы уделили исключительно большое внимание определению географических особенностей этого мира — срединного мира старого материка — в их отличие от географической природы его западных (Европа) и южных (Азия) окраин… Устанавливая связь исторических факторов с географическими (которая отнюдь не сводится, однако, к односторонней зависимости первых от вторых), евразийцы являются обоснователями в русской науке геополитического подхода к русской истории"^[14]. Так предельно четко и понятно Савицкий определил, во-первых, историческое время зарождения евразийства; во-вторых, его роль по отношению к интерпретации евразийской истории России (имея в виду преимущественно работы Г. В. Вернадского). В-третьих, что является, пожалуй, самым важным для всех наших дальнейших рассуждений, Савицкий заявил об утверждении самостоятельного статуса евразийской геополитики как геополитики цивилизационной, а не силовой, не военной, которая была присуща немецкой и англо-саксонской геополитическим школам.

Для оценки современного состояния геополитического пространства Русского мира в контексте перспектив евразийской интеграции необходимо учитывать глубинные процессы, связанные с глобальной трансформацией мироустройства. Последняя обретает контуры цивилизационного полицентризма и сетевой регионализации, обособления геоцивилизаций и повсеместное формирование новых акторов мировой политики — региональных коалиций и глобальных коалиций государств. Эти акторы находятся в поисках устоев самоидентификации, объединяющей идеологии, привлекательных образцов культуры (экономические и политические интересы оставляем для последующего анализа). На фоне «Заката Большой Европы» и зарождения «Большой Евразии» идея Русского мира становится особо привлекательной, но в то же время в условиях расширения фронта информационно-психологической войны — подвергаемой политическому и идеологическому подавлению. В упомянутом выше докладе «Закат Большой Европы» бывший министр иностранных дел России Игорь Иванов отметил ряд ключевых положений, непосредственно относящихся к пониманию судьбы Русского мира.

• 1. «Пути Европы и России расходятся… на десятилетия вперед. Этот континентальный раскол, расхождение двух европейских геополитических плит будет оказывать огромное и долговременное влияние — как на Европу, так и на мир в целом»^[15].
• 2. «Евроатлантика и Евразия оформляются как новые центры глобального притяжения, а отношения между ними превращаются в главную ось мировой политики будущего»^[16].
• 3. «В новой геополитической реальности Россия перестает быть восточным флангом несостоявшейся Большой Европы и превращается в западный фланг формирующейся Большой Евразии»^[17].

В условиях глобальной трансформации мироустройства и перемещения России на «западный фланг формирующейся Большой Евразии» вопрос о месте и роли Русского мира в пространстве евразийской интеграции следует анализировать и решать, прибегая к законам геополитики, учитывая приобретение качеств информационной геополитики. Последняя утверждает, что судьба пространственных отношений между государствами все более определяется превосходством в киберпространстве, а в информационном противоборстве деформируется главный геополитический потенциал государства — символический капитал культуры. Здесь будет весьма уместным прибегнуть к диалектике, закону отрицания отрицания: спустя поколение, мы все чаще обращаемся к советскому опыту, советской культуре, которые были начисто отвергнуты в 1990;е гг., а теперь начинают возвращаться к нам в образе Русского мира.

В советское время Русский мир представлял собой «плоть и дух» отечественной культуры — национальной по форме и социалистической по содержанию восприемницы всего культурного наследия народов нашей многонациональной страны. Ныне Русский мир — это некая Атлантида, память о великом прошлом и, вместе с тем, реальная данность, воссоздаваемый образец культуры, который должен выступить объединяющим началом не по своей воле разделенных по национальным квартирам народов. Такова очевидная задача идеологов и ревнителей Русского мира.

Дире>стива 20/1 СНБ США от 18 августа 1948 г. Современное прочтение. Директива 20/1 Совета национальной безопасности США от 18 августа 1948 г., имеющая вызывающее название «Задачи США в отношении России», похоже, была рассчитана на решение задач по отношению и к современной России, а не только к послевоенному Советскому Союзу. Подтверждением тому может служить недвусмысленное заявление составителей данного документа: «Нет никаких временных ограничений для достижений наших задач в условиях мира. У нас нет никаких жестких временных периодов войны и мира, которые подталкивали бы нас к необходимости решения наших задач мирного времени к определенной дате, „иначе будет поздно“… Мы не можем определенно утверждать, что успешное решение нами обсуждаемых задач приведет к распаду Советской власти, так как нам неизвестны соответствующие временные факторы»^[18][19]. Иначе говоря, указание на отсутствие «временных ограничений» действия установок данного документа подтверждает его стратегический характер: целевая функция определена — за работу, господа! Более того, поражает довольно-таки безапелляционная риторика Директивы по отношению к политике нашего государства, которая должна соответствовать желаниям США, и это — «коренной вопрос наших военных целей в отношении России». Составители документа высказывают сожаление о том, что «за прошедшие пятнадцать лет мы приобрели достаточно плачевного опыта, пытаясь вести себя так, словно с подобным режимом возможны нормальные отношения…». Указанный срок «плачевного опыта» составители, очевидно, отсчитывают от восстановления дипломатических отношений между нашими странами 16 ноября 1933 г. (установленные 14 июля 1809 г. дипломатические отношения между Россией и США были разорваны 7 ноября 1917 г.) и, надо полагать, относят к нему совместное участие США и Советского Союза в Антигитлеровской коалиции.

Правда, небезызвестный американский сенатор Гарри Трумэн в самом начале Великой Отечественной войны, 24 июня 1941 г., в интервью американской газете «New York Times» заявил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и пусть они, таким образом, убивают друг друга как можно больше…»^[18]. Кстати, Директива была принята к исполнению в годы президентства Трумэна (1945—1953) и во многом соответствовала сути его доктрины. Следует напомнить, что Трумэн в послании к Конгрессу в феврале 1946 г. предложил обширную программу по «спасению Европы от советской экспансии». 5-го марта того же года в его присутствии У. Черчилль произносит знаменитую Фултонскую речь, в которой призывет к созданию направленного против Советского Союза военно-политического союза Великобритании и США. Доктрина Трумэна исходила из провозглашенного им принципа «Если мы колеблемся в нашем лидерстве, мы можем подвергнуть опасности мир во всем мире» и утверждала необходимость создания любыми средствами политико-экономического однополярного мира. Другой предтечей появления Директивы была знаменитая «Длинная телеграмма», направленная Дж. Кеннаном из американского посольства в Москве в феврале 1946 г. государственному секретарю США. В этом документе Кеннан изложил концепцию сдерживания советской экспансии в Восточной Европе, но это уже другая тема.

Остановлюсь кратко на основных положениях Директивы. Среди «общих соображений» обращает на себя внимание подход «к увязке национальных задач с факторами войны и мира», один из которых «в целом преобладает в нашей стране», а именно: «война формирует собственные политические задачи, которые, как правило, имеют приоритет перед обычными задачами мирного времени». В этих «соображениях» проскальзывает прямое указание на возможность войны с Советским Союзом в части решения задач в долговременной перспективе и далее формулируются две основные миссии в отношении России: а) уменьшить мощь и влияние Москвы «до таких пределов, при которых она больше не будет представлять угрозу миру и стабильности международного сообщества»; б) фундаментально изменить «теорию и практику международных отношений, которых придерживается правительство, находящееся у власти в России». Цели, достигаемые по отношению к России в мирное время, согласно Директиве заключаются в поощрении сокращения «несоразмерной российской мощи» невоенными средствами, в усилении «информационной активности», направленной на разрушение мифа, «при помощи которого люди вдали от российского военного влияния удерживаются в подчинении Москве» и, наконец, в убеждении Советского правительства отказаться от своих принципов и заменить их на противоположные. Ну, а в случае войны с Советским Союзом «наша цель, — провозглашают авторы Директивы, — проследить за тем, чтобы после окончания войны никакому режиму на российской территории не было позволено: а) сохранять военные силы в количестве, способном представлять угрозу любому соседнему государству; б) пользоваться такой степенью экономической автаркии, которая позволила бы осуществить восстановление экономического базиса военной мощи без содействия западного мира; в) отказывать в автономии и самоуправлении основным национальным меньшинствам; или г) сохранить какое-либо подобие нынешнего железного занавеса».

Далее можно не продолжать. Такая перспектива развития международных отношений и мироустройства задавалась политическому руководству США без малого 70 лет назад этим сверхсекретным документом. Вся послевоенная история нашей страны показывает, что только динамично развивающаяся советская экономика, социальный строй, военная сила оборонного щита и мягкая сила отечественной культуры, науки и образования (в целом Русского мира) не позволили «нашим партнерам» в полной мере воплотить в жизнь указания Директивы 20/1 Совета национальной безопасности США от 18 августа 1948 г.

• [1] URL: http://nissiancouncil.ru/inner/?id₄=6564#top-content (дата обращения:12.09.2015).
• [2] Шишелина Л. Н. Вишеградская группа: этапы становления и развития. URL: http://www.perspektivy.info/rus/konturi/vishegradskaja_gruppa_etapy_stanovlenija_i_razvitija_2014;08−20.htm (дата обращения: 20.08.2014).
• [3] Игнатьев А. А. Пятьдесят лет в строю. М.: Воениздат, 1986. С. 684. Упомянутый здесь Аким Михайлович Золотарев (1853—1912) — российский генерал, профессор кафедры статистики и военной географии Николаевской академии Генеральногоштаба. В 1908 г. Золотарев принял участие в организации Русского окраинного общества (РОО), главной задачей которого, согласно Уставу общества, было «содействиеукреплению русской государственности, культуры и народности на окраинах, а такжеместностях, где такое содействие может оказаться необходимым». РОО выступалоза единство Российской империи и против движений ее народов за национальную независимость.
• [4] Frontline allies. War and Change in Change in Central Europe. U.S.-Central EuropeStrategic Assessment Group Report. Center for European Policy Analysis (СЕРА). Warsaw, 2015.
• [5] * Frontline allies. War and Change in Change in Central Europe. U.S.-Central EuropeStrategic Assessment Group Report. Center for European Policy Analysis (СЕРА). Warsaw, 2015. P. 139.
• [6] Graham T, Rojansky M. America’s Russia Policy Has Failed // Foreign Policy. 2016.
• [7] URL: https://regnum.ni/news/polit/21 8857l.html?utm_source=infox.sg (дата обращения: 07.10.2016).
• [8] MacFarquhar N., Sanger D. Е. Russia Sends Bombers to Syria Using Base in Iran //The New York Times. 2016.
• [9] Перье Ж.-К. У США появилась новая «ось зла» на Ближнем Востоке. URL: http://www.vz.ru/opinions/2016/8/18/827 534.html.
• [10] Тютчев Ф. И. Полное собрание сочинений и писем в шести томах. М.: Издательский центр «Классика», 2002. Т. 1. Стихотворения, 1813—1849. С. 200. ГрадПетров у Тютчева — Рим; Даниил предрек — библейское пророчество о царстве, которое «вовеки не разрушится» («Книга пророка Даниила». П. 44).
• [11] Аксаков И. С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886. С. 230.
• [12] Ламанский В. И. Геополитика панславизма / сост., предисл., комментарии Ю. В. Климаков; отв. ред. О. А. Платонов. М: Ин-т русской цивилизации, 2010. С. 51, 95.
• [13] Основы Евразийства. М: Арктогея-Центр, 2002. С. 134.
• [14] * Савицкий П. Н. Континент Евразия. М.: Аграф, 1997. С. 123—124, 126.
• [15] URL: http://russiancouncil.ru/inner/?id₄=6564#top-content (дата обращения:12.09.2015).
• [16] URL: http://russiancouncil.ru/inner/?id₄=6564#top-content (дата обращения:12.09.2015).
• [17] Там же.
• [18] Containment: Documents on American Policy and Strategy, 1945;1950 / eds.T.H. Etzold, J.L. Gaddis. N. Y.: Columbia University Press, 1978. P. 173—203. URL: http://www.sakva.ru/Nick/NSC₂₀_l.zip;http://www.sakva.ru/Nick/NSC₂₀_lR.html; http://prosector.ru/polit/64-nsc201 r.html.
• [19] New York Times. 24.06.1941.
• [20] Containment: Documents on American Policy and Strategy, 1945;1950 / eds.T.H. Etzold, J.L. Gaddis. N. Y.: Columbia University Press, 1978. P. 173—203. URL: http://www.sakva.ru/Nick/NSC₂₀_l.zip;http://www.sakva.ru/Nick/NSC₂₀_lR.html; http://prosector.ru/polit/64-nsc201 r.html.