Геополитическое пространство Русского мира и перспективы евразийской интеграции

Когда мы рассматриваем Русский мир в культурно-историческом и геополитическом контексте, то должны обратить внимание, в первую очередь, на следующие его характеристики:

• — предстает культурно-исторической общностью этносов и населяемых ими территорий, находящихся под влиянием российской культуры и государственности;
• — воспринимается как политический лозунг, отражающий имперские настроения, а после возврата Крыма в Россию — ключевое звено внешнеполитической доктрины России;
• — создает общее «цивилизационное пространство», покоящееся, в интерпретации Русской православной церкви, на русской культуре, общей исторической памяти и православии;
• — представляет собой одну из геоцивилизаций полицентричного мира, претендующая на статус актора глобальной геополитики.

Собственно геополитическими истоками формирования идеи «Русский мир» следует называть, во-первых, идеологему «Москва — Третий Рим», дискурс славянофилов и западников относительно выбора Россией своего собственного пути в истории, 234.

а также концепция Пятой Вселенской империи Ф. И. Тютчева. Вот, к примеру, относящееся к 1848 г. его стихотворение «Русская география»:

Москва и град Петров^[1], и Константинов град —.

Вот царства Русского заветные столицы…

Но где предел ему? и где его границы —.

На север, на восток, на юг и на закат?

Грядущим временам судьбы их обличат…

Семь внутренних морей и семь великих рек…

От Нила до Невы, от Эльбы до Китая, От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная…

Вот царство русское… и не прейдет вовек, Как-то провидел Дух, и Даниил предрек^[2][ 12].

Примечательна мысль И. С. Аксакова, биографа поэта, по поводу этих строк: «Было бы ошибочно, кажется нам, соединять с термином Тютчева „Вселенская Империя“ представление о каком-то воплощенном завоевательном принципе, ищущем поработить себе все народы и страны, и проч. его будущая Империя характеризуется тою особенностью, что духовное начало, которым она имеет жить и двигаться, есть начало православное, т. е. христианское церковное предание, сохранившееся теперь на Востоке, — одним словом, начало, исключающее понятие о завоевании и порабощении». Россия, по мнению Тютчева, призвана поставить все народы и страны в правильные, нормальные условия бытия, освободить и объединить мир Славянский, мир Восточный, вообще явить на земле силу земную, государственную, просветленную или определенную началом Веры, служащую только делу самозащиты, освобождения и добровольного объединения [13]. Тютчев, как следует из этого комментария Аксакова и не только, утверждает в идее Русского мира императивы самозащиты, объединения, но никак не завоевания и порабощения.

Конкретным историческим и этнографическим материалом наполнил идею Русского мира В. И. Ламанский, придав ей собственно геополитическое толкование. Он вплотную подходит к обоснованию концепции «Россия—Евразия», которая получила творческое развитие в «евразийских исканиях» Н. С. Трубецкого, П. Н. Савицкого и Г. В. Вернадского и Н. Н. Алексеева. В 1871 г. Ламанский в докторской диссертации «Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе» четко заявил: «Деление христианско-арийского мира на восточный и западный, греко-славянский и романо-германский основано на строгом различении их внутренних, существенных признаков, географических, этнографических, религиозных, общественных, вообще, культурных особенностей. Это деление имеет величайшую научную важность». Сопоставляя Россию с Древней Элладой и Древним Римом, которые объединяли значительное число разноплеменных народов, Ламанский приходит к выводу, что «славянство, именно в лице русского народа, представляет собой громадный крепкий кряж или ствол, а все прочие инородческие племена являются его ветвями» 114].

Следующий шаг в геополитическом обосновании идеи Русского мира как России-Евразии был предпринят евразийцами в 1926 г. в программном документе «Евразийство (опыт систематического изложения)», где, в частности, утверждалась идея о том, что «Евразия предстает перед нами как возглавляемый Россией особый культурный мир, внутренне и крепко единый Евразия-Россия — развивающаяся своеобразная культуроличность. Она, как и другие многонародные культурные единства, индивидуализирует человечество, являя его единство во взаимообщении с ними, и потому, осуществляя себя, осуществляет свою общечеловеческую, „историческую“ миссию. Но она притязает еще и на то и верит в то, что ей в нашу эпоху принадлежит руководящая и первенствующая роль в ряду человеческих культур» [15]. Следует иметь в виду, что зарождение евразийства в среде русской научной эмиграции относилось, по словам П. Н. Савицкого, к началу 1920;х гг., что совпало с развертыванием НЭП в молодой Советской республике. Во многом идеи евразийцев совпадали с внутренней политикой советского 236.

руководства, однако эмигрантское происхождение евразийства не давало возможности взять его идеи на вооружение в те годы. Евразийство приатекло всеобщее внимание в нашей стране лишь в 1990;е гг. и тогда же стало включаться в идеологию Русского мира. Более того, в докладе на Международном съезде историков в 1933 г. в Варшаве Савицкий прямо заяатял: «Евразийство есть идейное движение, возникшее около 1921 года в среде тогдашнего младшего поколения русской интеллигенции Евразийцы высказываются за решительное расширение тех рамок, в которых трактуются проблемы русской истории. Они считают необходимым русскую историю расширить до рамок истории Евразии как особого исторического и географического мира, простирающегося от границ Польши до Великой китайской стены. Евразийцы уделили исключительно большое внимание определению географических особенностей этого мира — срединного мира старого материка — в их отличие от географической природы его западных (Европа) и южных (Азия) окраин… Устанавливая связь исторических факторов с географическими (которая отнюдь не сводится, однако, к односторонней зависимости первых от вторых), евразийцы являются обоснователями в русской науке геополитического подхода к русской истории» [16]. Так предельно четко и понятно Савицкий определил, во-первых, историческое время зарождения евразийства, во-вторых, его роль по отношению к интерпретации евразийской истории России (имея в виду, преимущественно, работы Г. В. Вернадского). В-третьих, что является, пожалуй, самым важным для всех наших дальнейших рассуждений, Савицкий заявил об утверждении самостоятельного статуса евразийской геополитики как геополитики цивилизационной, а не силовой, не военной, которая была присуща немецкой и англо-саксонской геополитическим школам.

Для оценки современного состояния геополитического пространства Русского мира в контексте перспектив евразийской интеграции необходимо учитывать глубинные процессы, связанные с глобальной трансформацией мироустройства. Последняя обретает контуры цивилизационного полицентризма и сетевой регионализации, обособления геоцивилизаций и повсеместное формирование новых акторов мировой политики — региональных коалиций и глобальных коалиций государств. Эти акторы находятся в поисках устоев самоидентификации, объединяющей идеологии, привлекательных образцов культуры (экономические и политические интересы оставляем для последующего анализа). На фоне заката Большой Европы и зарождения Большой Евразии идея Русского мира становится особо привлекательной, но в то же время — в условиях расширения фронта информационно-психологической войны — подвергаемой политическому и идеологическому подавлению.

В условиях глобальной трансформации мироустройства и перемещения России на «западный фланг формирующейся Большой Евразии» вопрос о месте и роли Русского мира в пространстве евразийской интеграции следует анализировать и решать, прибегая к законам геополитики, учитывая приобретение ею, геополитикой, нового качества — информационной геополитики. Последняя утверждает, что судьба пространственных отношений между государствами все более определяется превосходством в киберпространстве, а в информационном противоборстве деформируется главный геополитический потенциал государства — символический капитал культуры. Здесь будет весьма уместным прибегнуть к диалектике, закону отрицания отрицания: спустя поколение, мы все чаще обращаемся к советскому опыту, советской культуре, которые были начисто отвергнуты в 1990;е гг., а теперь начинают возвращаться к нам в образе Русского мира.

В советское время Русский мир представлял собой «плоть и дух» отечественной культуры — национатьной по форме, социалистической по содержанию и восприемницей всего культурного наследия народов нашей многонациональной страны. Ныне Русский мир — это некая Атлантида, память о великом прошлом и, вместе с тем, реальная данность, воссоздаваемый образец культуры, который должен выступить объединяющим началом не по своей воле разделенных по национальным квартирам народов. Такова очевидная задача идеологов и ревнителей Русского мира.

• [1] Град Петров у Тютчева — Рим.
• [2] Даниил предрек — библейское пророчество о царстве, которое «вовеки нс разрушится». «Книга пророка Даниила». II. 44.