Онтология христианства. 
Общая философия

Само по себе христианское вероучение не подразумевает некой общеобязательной философской системы, по крайней мере, в православии. Православное вероучение вообще содержит не так много догматов, т. е. истин, которые нужно разделять, чтобы находиться в общении с церковью. Сжатое выражение православия можно найти в Символе Веры, окончательное утверждение которого на Вселенских соборах завершило длившееся несколько веков осмысление церковью своего основания, т. е. Нового Завета. Все (или почти все), что сверх этого, составляет богословские суждения {теологумены), которые могут разделяться значительной частью церкви или, напротив, иметь немногочисленных сторонников. Кроме богословских суждений есть еще явно не формулируемые части вероучения, которые составляют практический церковный жизненный опыт (например, литургический, т. е. богослужебный) и имеют шанс еще подвергнуться теологическому осмыслению^[1]. Существуют также народные верования, проявляющиеся в обрядах и приметах, иногда не отвергаемые церковью, а иногда и осуждаемые как суеверия.

Мы не в состоянии здесь погружаться в океан церковности и чистого богословия. Скажем лишь несколько слов о христианском понимании бытия, поскольку оно содержится во всем перечисленном выше.

Согласно христианскому учению, основывающемуся на Священном Писании и Священном Предании, т. е. историческом опыте Церкви как целого организма, Единый Бог Отец Вседержитель есть Творец мира. И. Кант пишет: «…сторонники учения о механическом происхождении мироздания выводили всякий наблюдаемый в нем порядок из слепого случая, который столь удачно объединил атомы, что они составили одно стройное целое. Эпикур, нисколько не смущаясь, утверждал даже, что атомы, дабы стала возможной их встреча, без всякой причины отклоняются от своего прямолинейного движения. Все эти философы доводили эту несуразность до того, что приписывали происхождение всех живых существ именно этому слепому случаю и поистине выводили разум из неразумия. Я считаю наоборот, что материя подчинена некоторым необходимым законам. Я вижу, что как из ее состояния полнейшего разложения и рассеяния вполне естественно развивается некое прекрасное и стройное целое. И происходит это не случайно и не вслепую, а, как видим, необходимо вытекает из естественных свойств… Поскольку материя подчинена некоему мудрому замыслу, она необходима была поставлена в такие гармоничные условия соотношения некоей господствующей над ней первопричиной. Этой причиной должен быть Бог уже по одному тому, что природа даже в состоянии хаоса может действовать только правильно и слажено»^[2]. Таково телеологическое, т. е. целевое доказательство бытия Бога.

Бог выступает как высшее Бытие, трансцендентная реальность, обладающая свойством несотворенности: всякая другая реальность, видимая и невидимая, есть тварная, сотворенная, имеющая начало и конец. Эта высшая и Божественная реальность не является нерасчленной. Единый Бог есть Святая Троица ипостасей (лиц): Бога-Отца — Творца мира, Господа Иисуса Христа — Сына Божия, рожденного от Отца вне времени (прежде всех век) и ему единосущного, и Бога Духа Святого, исходящего от Отца через Сына и на Сыне почивающего. Бог троичен и в то же время един.

Троица представляет собой три ипостаси Единого Бога, а не «трех разных богов» — это трансцендентный факт, он признается актом исповедания веры, но не объясняется исчерпывающе теоретически. Хотя между лицами троичного Бога и есть определенная иерархия, ни одно из них не сотворено другим, что отличает их от всей остальной реальности. Эта иерархия: рождение Сына Отцом и исхождение Святого Духа — осуществляется вне времени и пространства как категорий тварного бытия. Акт творения осуществляется Отцом через Сына, которого отождествляют со Словом, или Логосом: «В начале было Слово, и слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез него быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Иоанн, 1:1—3). Бесконечная глубина этих стихов самого духоносносного Евангелия от Иоанна вдохновляла всех творческих людей, начиная от Фауста у Гете, искавшего им новый перевод, до И. С. Гумилева («Слово»):

В оный день, когда над миром новым Бог склонял лицо свое, тогда Солнце останавливали словом, Словом разрушали города.

Как уже говорилось, не вся трансцендентная реальность в христианстве есть Бог; к тварной реальности относятся различные бестелесные духи и ангелы. Последних в какой-то степени можно сопоставлять с платоновскими «идеями» в том смысле, что, например, ангел-хранитель человека есть как бы его духовный сродник и небесный прототип. Ангелы не имеют своей телесной природы и, будучи лишены ее, они со всей полнотой могут пребывать в Боге. Тем не менее по смыслу творения, разъясняемому в Писании, ангелы занимают подчиненное положение по отношению к человеку, который есть цель и венец творения. Помимо «светлых» духов есть и темные силы, которые ведут постоянную борьбу. В конечном итоге ее исход предрешен в пользу Добра, но это произойдет только в «конце времен». А до той поры наделенный свободой выбора человек может принять участие в этой борьбе, выбирая путь спасения или погубляя душу свою на радость силам тьмы.

Понятие спасения, хотя и формулируется именно по отношению к человеческому роду, связано с важнейшей онтологической концепцией в христианстве — Боговоплощением. Христос прошел путь с неба на землю и вновь с земли на небо, и тем самым соединил реальность, все бытие. Боговоплощением преодолен разрыв земного и небесного, феноменального и трансцендентного^[3]. Христовым воплощением вся реальность освящена: в нем пребывает вся полнота Божества. Практическое соединение видов бытия совершается в жизни церкви в виде таинств. По христианскому представлению, таинство есть «соединение видимого и невидимого, внешней формы и внутреннего содержания». В отличие от творения, совершаемого «до времени», Боговоплощение имеет конкретную историческую дату, полагающую начало новой эры. Именно с этого момента уничтожается указанный разрыв, который есть в конечном счете источник смерти, господствовавшей в мире до Христа. Полностью смерть разрушается Христовым распятием и Воскресением: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ», — поется в пасхальном тропаре. В ходе таинства происходит освящение земных природных предметов даром Святого Духа, который незримо пребывает в церкви по вознесении Христовом и Пятидесятницы. Заметим здесь, что таинство неправильно истолковывать как род «магического действия»: его действенность заключается не в ритуале, а в силе благодати и веры. Поэтому в противоположность акту магии таинство (кроме крещения) может совершать только священник, имеющий так называемое преемство апостолов через свое рукоположение, и, как говорят, «благодать равно подается, но не равно принимается».

Таким образом, христианская онтология связывается с верой: вера и откровение и есть путь познания трансцендентной реальности, недоступной для чистой рациональной философии. В какой-то ограниченной степени здесь можно провести сопоставление с путем эстетического познания через искусство, которое дано человеку при заре творения и обладает, по выражению А. И. Солженицына, особым «туннельным эффектом». Этот «туннельный эффект» (в расширенном смысле) уничтожает барьер непознаваемости, в который упираются эмпирическое и теоретически-рациональное познание.

Наконец, христианское бытие, ставя человека в центр творения, имеет отчетливый характер человеческого бытия (поэтому приведенные выше слова Евангелия от Иоанна о высшей реальности, Боге, Слове непосредственно продолжаются следующими): «В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Иоанн, 1:4—5).

• [1] Характерное направление современного богословия — так называемое литургическоебогословие (прот. С. Булгаков, прот. А. Шмеман и др.), противостоящее средневековой западной схоластике и позднему рациональному богословию XIX в.
• [2] Кант у И. Собрание сочинений: в 8 т. — М., 1994. — Т. 1 — С. 121.
• [3] Булгаков, С. (прот.). Православие. — Париж, 1985. — С. 243.