О значении кредита для подъема крестьянского хозяйства

О народном кредите у нас говорится давно и много и в литературе, и в общественных собраниях, и в официальных заявлениях, но на практике в этой области делается мало: то, что у нас имеется по части мелкого кредита, представляет собою каплю в море народной нужды в нем. Мы можем объяснить себе этот факт лишь отсутствием ясных представлений о степени надобности кредита. Когда общество или правительство убеждены в неотложной с их точки зрения необходимости какой-либо меры, для этой последней всегда находятся и средства, и силы. Мы не говорим уже о народных бедствиях вроде голода или эпидемии, для борьбы с которыми не задумываются тратить десятки и сотни миллионов рублей; для подтверждения вышесказанного достаточно припомнить, что Россия не затруднилась издержать около 400 млн руб. на Сибирскую железную дорогу, как скоро сознана была потребность соединить с центром России отдаленные территории нашей страны; без всяких колебаний ассигновано было по бюджету на 1903 г. до 150 млн руб. для постройки второстепенных рельсовых путей, главным образом в видах поддержания угнетаемой кризисом металлургической промышленности; быстро и единодушно назначены были в начале того же года миллионные суммы на увеличение состава сельской полиции. Если государственная казна не желает уделить на нужды народного кредита даже десятой доли того, что отпускается ею ежегодно хотя бы на железные дороги, очень хорошо зная, что без ее помощи в этой области ничего серьезного сделано быть не может, то это ясный знак, что в руководящих кругах мелкому кредиту придается несравнимо меньшее значение, нежели рельсовым путям, сельским стражникам и целому ряду других общественных потребностей. Между тем подобная расценка относительной важности разных государственных нужд является роковым заблуждением, которое грозит нашему народному хозяйству гибельными последствиями.

Всякий кредит представляет собою передачу капитала из одного хозяйства в другое. В области народного кредита эта передача может задаваться одною из двух целей: или доставить капитал, необходимый для производства, или же снабдить крестьянскую семью недостающими средствами потребления. Первый из этих двух видов кредита мы назовем производительным, второй — потребительным. Народнохозяйственное отличие двух упомянутых категорий кредита заключается в том, что в первом случае ссуженный капитал восстанавливается в результатах производства и может быть возмещен из этих результатов; во втором же случае переданный капитал поступает на удовлетворение непосредственных нужд семьи и, не оставляя после себя никаких продуктов, может быть возмещен лишь из других источников. Из этих двух одинаково необходимых в крестьянском быту родов кредита мы остановимся сначала на кредите производительном. Мы не будем тратить времени на теоретическое обоснование необходимости производительного кредита, предполагая его общеизвестным; мы приведем несколько конкретных, взятых из жизни примеров, с очевидностью показывающих, насколько нуждается крестьянское хозяйство в разных видах этого кредита.

В нашем обществе все больше и больше распространяется сознание, что серьезное улучшение в крестьянском быту недостижимо без крупных перемен в системе хозяйства. Помочь осуществлению этих благотворительных перемен одинаково желают все знакомые с условиями народной жизни, но далеко не всем ясно, что без широкой постановки народного кредита всякие попытки в этой области заранее обречены на неудачу. А между тем таково единогласное свидетельство лиц, практически работавших над улучшениями в крестьянском хозяйстве. Московская губернская управа и в прежних своих отчетах, и особенно в отчете за 1901 г. прямо заявляет, что успех улучшений зависит от мелкого кредита, а если чьему опыту можно придавать веру, то именно опыту московского земства, которое так много сделало для водворения в сельской среде рациональных приемов хозяйствования. По мнению херсонских земских агрономов, выраженному на московском агрономическом съезде 1901 г., «следует считать бесспорным, что слабое развитие краткосрочного кредита является самым существенным тормозом к осуществлению всякого рода сельскохозяйственных улучшений. Дело земской и правительственной агрономии встречает и будет встречать препятствия прежде всего именно с этой стороны (А.С., II. Хере., 64). Псковское общество сельского хозяйства, больше всех русских Обществ сделавшее для своего края, устами своего представителя на том же съезде выразило, что «кредит является непременным спутником всякого культурного мероприятия и без кредита массовое улучшение сельского хозяйства невозможно» (А. С., I, № 37, докл. Д. И. Иванова, с. 1).

Что приведенные мнения — не обычные фразы, которыми так богата литература по кредиту, можно убедиться из простого рассуждения. Земледелец, в отличие от промышленника и торговца, получает в наших климатах свой продукт один раз в год, осенью. Только в это время у него бывают наличные средства; не дальше как через месяц он опять остается без денег и приобрести что-либо нужное и полезное для своего хозяйства за наличные не может. Между тем хозяйственные нужды являются в разное время года и особенно обостряются весною, когда у крестьянина нет ни на что буквально копейки. Таково основание, по которому без кредита в той или другой форме, большею частью небольшими суммами и на короткое время, деревня обойтись не может ни у нас, ни за границей. Дюран в своей известной книге о кредите так выражается о французских крестьянах: «Люди, не знакомые в совершенстве с бытом наших деревень, не имевшие случаи проникнуть в интимную жизнь и в подробности хозяйства мелких землевладельцев, не могут себе представить, до чего редки в деревнях деньги. Мне известно немало фермеров, у которых имеются на значительную сумму скот и земледельческие орудия, вследствие чего они, по справедливости, считаются в своих общинах зажиточными, и у которых, однако, в известные моменты года не найдется в кармане десятка франков. Если им понадобится даже малая сумма, то для них ничего не остается, как прибегнуть к кредиту или же продать с убытком чтонибудь из скота»^[1]. То же самое применяется в гораздо большей мере к нашему крестьянству уже потому, что в целом зажиточность его гораздо ниже против французского. Даже вполне состоятельным домохозяевам в случае необходимости весенних закупок приходится прибегать к разорительным займам, большею частью натурой, а бедным дворам ничего в подобных случаях не остается как запродавать, на убийственных часто условиях, свою рабочую силу. Если дело идет о таких хозяйственных нуждах, которые вошли в обиход населения и без которых, по существу дела или по господствующим воззрениям, нельзя обойтись, то крестьянин, хотя бы с величайшими усилиями и тяжкими жертвами, найдет все-таки способы удовлетворить их. Но представьте себе, что приходится прибегать к подобным же жертвам для потребностей новых, едва прививающихся, быть может, не вполне оцененных, и тогда, понятно, человек скорее отступится от этих потребностей, нежели из-за них спустит часть своего имущества или закабалит свой труд.

Мелкое земледельческое хозяйство нуждается больше всего в разных видах оборотного капитала, восстанавливаемого через короткий срок в том же самом производительном процессе, для которого он затрачивается. Семена, корм скоту, удобрения, мелкие принадлежности инвентаря, — вот главные нужды крестьянского хозяйства. К ним присоединяются некоторые виды постоянного капитала, как, например, скот, более ценные орудия и машины; но даже и эти разряды капитала, в отличие от машин фабричных или перевозочных, восстанавливаются в очень быстрый срок, в два-три оборота. Если не гоняться за полной строгостью экономических определений, то и эти принадлежности крестьянского хозяйства по их быстрой восстанавливаемости скорее следовало бы отнести к оборотному, нежели к постоянному капиталу. В крупном хозяйстве к названным частям оборотного капитала нужно присоединить еще значительную долю, издерживаемую на наем рабочих; крестьянский же двор, работающий собственными силами, этого расхода не знает; но зато ему нередко приходится затрачивать оборотные средства на уплату аренды — расход, которого крупное земледельческое производство обыкновенно не несет. Все эти виды потребного оборотного капитала составляют в совокупности немаловажную сумму, даже при заурядном ведении хозяйства; но как только начинают водворяться улучшения, потребность в капитале быстро возрастает: достаточно припомнить расход на семена кормовых растений и на лучшие пахотные орудия при введении травосеяния, на искусственные удобрения, на лучший скот; всех этих издержек раньше не было, но они становятся неизбежными при возрастании интенсивности хозяйства. Нужно притом заметить, что новые потребности, вроде вышеназванных, возникают при переходе к интенсивному хозяйству не порознь и постепенно, а сразу: при травосеянии, например, прибавляется не только расход на семена, но непременно и на плуги, потому что обычная соха не может одолеть клеверища. Если хозяйство запаслось всем, но не имеет способов удовлетворить одну какую-нибудь из вновь возникших нужд, то улучшение все равно не осуществится, как не даст полного урожая земля, снабженная в изобилии азотом, калием, известью и другими составными частями растений, но лишенная достаточного запаса фосфорной кислоты. Здесь в иной сфере повторяется тот же «закон минимума», который царит в земледельческом производстве. Понятно, потому, что земледельческие улучшения, несмотря на живейшую в них потребность, не пойдут в ход, если крестьянское хозяйство лишено возможности добыть требующиеся для них виды капитала; и, наоборот, как показывает опыт, улучшения быстро, иногда поразительно быстро, возникают и распространяются по предоставлении в руки крестьян, обыкновенно путем кредита, необходимых средств. Наша русская практика представляет разительные примеры такой зависимости.

При введении травосеяния, этой наиболее многообещающей новинки в нашем крестьянском хозяйстве наряду со своевременной агрономической помощью, всего нужнее семена трав, которые стоят дорого и обходятся от 6 до 8 рублей на засеваемую ими десятину. Население некоторых губерний, — например, Московской и окружающих ее, — где посевы трав издавна практикуются на помещичьих полях, превосходно сознает все их значение, охотно снимает у частных землевладельцев за большие деньги клеверные посевы и часто пробует само сеять траву в огородных и запольных землях; но ввести травосеяние в правильную систему затрудняется единственно из-за отсутствия средств на приобретение семян. Стоило, например, московскому земству объявить, что оно дает даром клеверные семена на пробные посевы и отпускает в кредит на первый правильный посев, как крестьянские общества массами стали заводить у себя травосеяние. Сотни прошений поступали в управу каждый год, так что управа не успевала удовлетворять всех их по недостатку агрономических сил и средств, но большинство ходатайств все-таки получали удовлетворение, и благодаря этому в Московской губернии есть теперь уезды, в которых за какие-нибудь десять лет перешло к правильному травосеянию около половины крестьянских обществ. Что толчок движению дан был кредитом, на то имеется в истории московской земской агрономической деятельности неопровержимое доказательство. Московское земство до последнего года по ограниченности находящихся в его распоряжении капиталов выдавало крестьянам в кредит семена трав лишь на первый посев; для повторных посевов крестьяне должны были добывать семена сами. Между тем покупка семян за деньги была непосильной для большинства домохозяев, выращивать же семена дома оказалось невозможно и невыгодно. В конце концов вышло то, что сельские общества, с готовностью заведшие у себя правильную систему травопольного хозяйства, стали мало-помалу отступать от нее, оставляя поля под траву долее, нежели того требовал заведенный севооборот. Расследования показали, что единственная причина этого регрессивного явления заключается в невозможности осуществить повторные посевы по отсутствии средств для покупки семян. Когда эти случаи достаточно участились, земское собрание нашло вынужденным разрешить своим складам кредитовать крестьянам семена и для повторных посевов, хотя рисковало превысить пределы доступных для него средств.

В других губерниях повторяется то же, что наблюдено в Московской. Новгородское земство в 1898 г. решило производить бесплатную выдачу травяных семян для первого посева при условии введения правильного травосеяния с помощью агронома, до тех пор, однако, пока число таких селений в каждом уезде не достигнет 10. Такая предосторожность понятна, так как собранием было ассигновано для бесплатной выдачи семян всего 1500 руб. на целую губернию. Как только земское постановление сделалось известно сельским обществам, немедленно от них стали поступать заявления о желании ввести на своей надельной земле правильное травосеяние; в течение одного года таких приговоров поступило 175, и во всех них переход к новой системе был обусловлен получением травяных семян для первого посева бесплатно. Не в состоянии будучи доставить всем желающим семена бесплатно, земство в 1899 г. решило выдавать их в кредит на льготных условиях для первого посева всем обществам, вводящим у себя правильное травопольное хозяйство. Несмотря на то, что земство, не предвидя столь громадного спроса, не успело запастись достаточной агрономической организацией и потому не могло удовлетворить все ходатайства сельских обществ, в три года произведено распределение полей для правильного травополья в 159 селениях и посев трав в 77 селениях. Очевидно, крестьяне были совсем готовы к усвоению новой системы, и единственное, чего им не хватало, — это был оборотный капитал и притом в довольно ограниченных размерах. Явился этот капитал, и реформа хозяйства начала быстро осуществляться (А. С., И, Новг., с. 2).

Во Владимирской губернии в конце 1899 г. земство постановило ассигновать ежегодно по 2000 руб. для льготного кредита сельским обществам на покупку травяных семян. Этого постановления было достаточно, чтобы в следующем же 1900 г. около 100 обществ обратилось в губернскую управу с выражением готовности произвести пробные посевы трав и с просьбой о выдачи семян в кредит (А. С., II, Вл., с. 12).

В Дорогобужском уезде Смоленской губ. установление земством льготного кредита на семена трав быстро двинуло вперед дело травосеяния; в нескольких волостях уже большинство обществ сеют клевер (А.С., II, Смол., с. 2).

Из Костромской губернии юрьевецкий агроном сообщает в «Вести, сельск. хоз.» (1902, № 13), что главным условием введения травосеяния служит бесплатный отпуск семян на первый посев; но если бы кроме того возможно было допустить шестимесячный кредит, то в один год получилось бы то, что теперь достигается только через десятилетия.

Из Тамбовской губ. и уезда в ту же газету пишут, что крестьяне стали бы охотно сеять траву, но дело останавливается из-за покупки семян («В. С. Х>, 1902, № 27).

Мы не будем увеличивать числа примеров, так как и приведенных достаточно, чтобы судить о влиянии кредита на осуществление важнейшей из перемен, от которых зависит дальнейшая судьба нашего крестьянского хозяйства. Совершенно очевидно, что без своевременного и достаточного кредита эта хозяйственная реформа или не осуществится, или затянется на бесконечный срок.

В столь же тесной зависимости от кредита находится приложение другой коренной меры для подъема сельского хозяйства крестьян — минеральных удобрений. Есть уже несколько местностей в России, где крестьяне ознакомились с пользой искусственных удобрений и высоко ценят эти последние. Так, например, в Псковской губернии крестьяне верят, что каждый рубль, затраченный на покупку минеральных туков, даст прибыль от 4 до 6 руб. (из Отчет, пск. Общ. сельск. хоз. за 1901 г.; «Русск. вед.», 1902, № 315). В Семеновском уезде Нижегородской губернии земский склад не может покрыть и половины спроса населения на фосфоритную муку: так быстро растет эта потребность. Отчеты многих других земских складов также обнаруживают пробуждающийся интерес к этому верному средству увеличить доходность хозяйства. Но все сведения, имеющиеся об этом движении, с ясностью показывают, что оно всецело обусловливается наличностью кредита. Это и понятно, так как минеральные удобрения стоят еще дороже, нежели клеверные семена. Как бы ни были убеждены крестьяне в их пользе, они не в состоянии осилить покупки за наличные деньги и могут обзавестись туками лишь при условии кредита. Самое яркое подтверждение этому представляет опыт псковского Общества сельского хозяйства, которое всего больше сделало в России для распространения минеральных удобрений. Это Общество достигло громадного успеха: до 1889 г. оно сбывало не больше 1000 пуд. минеральных удобрений в год, а в 1900 г. продало 53 000 пуд., но как Общество постоянно заявляет в своих отчетах, столь широкое распространение удобрений обуславливается единственно отпуском их крестьянам с рассрочкой платежа. Не будь кредита, не получилось бы и этих результатов. Кредитные товарищества, действующие в центрах этого движения, работают главным образом в качестве посредников по закупке туков. Так в елизаветинском товариществе преобладающая масса кредитов равняется 3 руб. 65 коп., — на мешок суперфосфата летом под озимь. Благодаря посредничеству товарищества в 1901 г. местными крестьянами было куплено до 8000 пудов суперфосфата и до 500 пуд. клеверных семян («В. С. X.», 1902, № 14; А. С., II, Пск., с. 6).

Наши земства с давних пор начали заботиться о распространении лучших пахотных орудий, без которых невозможно никакое улучшение в земледелии. В первое время почти повсюду помощь земства ограничивалась продажей хороших плугов, приспособленных к нашему крестьянскому обиходу, по удешевленной цене, зависевшей от закупки их оптом. Однако на первых же порах земства заметили, что сбыт плугов, несмотря на расположение к ним населения, тормозится недостатком средств у крестьян для закупки их. Открытие кредита покупателям дало сильнейший толчок сбыту плугов, и чем льготнее был кредит, тем успешнее вытеснялась соха. Стоило затруднить или сократить кредит — и сбыт плугов тотчас ослабевал. Так, в новгородском складе плуги продавались успешно до тех пор, пока земские начальники не прекратили выдачу удостоверений о кредитоспособности просителя для получения рассрочки («В. С. X.», 1902, № 40). В Юрьевецком уезде продажа плугов из склада сократилась лишь потому, что изменились условия кредита (рассрочка на 6 месяцев вместо прежних 3-х лет; «В. С. X.», 1902; № 13).

Говоря о значении кредита для улучшения в крестьянском хозяйстве, мы не можем обойти вопроса о сортировании посевного хлеба. Известно, что хлебные семена у крестьян часто бывают сильно испорчены примесью сорных растений. Насколько велико это зло, можно судить по некоторым фактам, подмеченным земствами. В Московской губернии, по свидетельству губернской управы, в мочливые годы в овсе и в особенности в ячмене до такой степени разрастается горошек, что его намолачивается третья часть всего урожая. Кроме того, ячмень иногда наполовину засоряется овсом (А. С., II, Моек., с. 80). В Тверской губернии также было обращено внимание на крайне плохое качество высевного зерна. Сорные семена приходится употреблять для посева в гораздо большем количестве, чем сколько потребовалось бы хороших. По приблизительному расчету, сделанному тверским отделом моек. Общ. сельск. хоз., излишек высеваемого зерна на губернию составляет до 100 000 четвертей ржи и до 300 000 четвертей овса, всего на сумму до 2 млн руб. Чтобы избавить население от подобных огромных непроизводительных потерь, существуют два пути: или возможно частая перемена семян, или улучшение собственного посевного зерна чрез возможно тщательное его сортирование. Сельское население готово было бы прибегнуть и иногда прибегает к тому и другому способу, но препятствием на пути к этим улучшениям становится опять недостаток капитала и кредита. Московская управа заявляет, что крестьяне, не в силах будучи отсортировать как следует зерно употребляемыми у них примитивными приемами, вынуждены обращаться к периодической смене семян; но эта операция вызывает довольно крупный единовременный расход, который не под силу бывает беднейшим домохозяевам; последним и остается поэтому довольствоваться скудным урожаем сорного зерна (А. С., II, Моек., с. 80). Гораздо более верным и общедоступным считают специалисты путь очистки и отборки местных семян. Но для его применения требуются довольно ценные сортировальные приборы, которые притом отличаются значительною громоздкостью. Некоторые земства пробовали заводить собственные сортировки и перевозить их из одного селения в другое, но это оказывается неудобным при наших плохих дорогах. Единственным исходом представляется приобретение сортировок целыми обществами или товариществами домовладельцев, а это невозможно без кредита вследствие довольно высокой ценности более совершенных сортировок. Там, где земство не оказывает кредита сельским обществам для приобретения сортировок, крестьяне прибегают к найму этих орудий у промышленников, занимающихся этой операцией, но при этом, понятно, им приходится переплачивать немало лишнего по сравнению с тем, во что обошлось бы улучшение семян при собственной сортировке. Московское земство считает, что лишь рассрочка платежа на довольно длинный срок — до 5 лет — может склонить сельские общества завести эти полезные орудия. Если принять в расчет опыты тверского земства, из которых видно, что хорошо отсортированные семена увеличивают урожай почти наполовину, то можно судить, сколько проигрывает и без того скудное крестьянское хозяйство оттого, что оно лишено необходимого кредита на обзаведение сортировками.

Подобно тому, как хлебные посевы страдают от засоренности зерна, клеверные поля там, где заведено травосеяние, портятся сорными травами и в особенности повиликою. В Московской губернии это вредное растение грозит в некоторых местах совсем погубить культуру клевера и отбить у крестьян охоту к только что начавшемуся правильному травосеянию. Бороться с этим врагом нетрудно при помощи тщательного сортирования семян клевера, но чтобы отобрать семена повилики, нужны сложные и дорогие приборы. Будь у крестьянских обществ достаточный кредит, у них, конечно, появились бы клеверные сортировки, о которых идет речь, и крестьянское травосеяние не подвергалось бы этому новому опасному риску («В. С. X.», 1903, № 11).

Многие из наших агрономов находят весьма выгодным применение в крестьянском хозяйств рядовой сеялки с мотыжением междурядий. По мнению г-на Шумкова, выраженному в докладе Московскому агрономическому съезду 1901 г., при помощи названного приема возможно удвоить и даже утроить урожай. Но рядовая сеялка самого простого устройства стоит более 100 рублей и, значит, опять не может быть пущена в ход иначе как при кредите (А. С., I, № 29).

Мыс особенною подробностью остановились на значении кредита для осуществления необходимых, давно намеченных и уже оправдавшихся улучшений в крестьянском хозяйстве. Мы видели, каким непреодолимым препятствием к проведению их в жизнь является отсутствие капитала и как настоятельно устранение этого недостатка при помощи кредита. Если представить себе, насколько могла бы увеличиться выручка крестьянина от приложения упомянутых приемов, сколько бесполезных усилий было бы сбережено и сколько устранено напрасных страданий от своевременного устройства подходящих форм кредита, то нельзя не сожалеть о каждом пропущенном годе. Можно с уверенностью сказать, что от небрежного отношения нашего общества к этой народной нужде ежегодно не добираются народным хозяйством России сотни миллионов рублей. Во всяком случае, одно является несомненным: кто искренно желает улучшения приемов крестьянского хозяйства, тот должен направить одновременно свои усилия на устройство кредита, памятуя, что без этого все труды пропадут задаром или же пойдут на пользу немногих.

Нужно заметить, что зависимость улучшений мелкого земледелия от наличности кредита наблюдается не только у нас, в России, но и в более культурных и богатых западноевропейских странах. Громадный прогресс земледельческой техники в немецком крестьянстве за последние два десятилетия XIX века непосредственно обусловливается пышным расцветом народного кредита. Сельские кредитные учреждения, в количестве более 10 000 разбросанные по всем углам Германии и возникшие в последние двадцать, а особенно десять лет, привлекли к крестьянскому хозяйству сотни миллионов марок с мирового рынка и сделали осуществимым то, что в средине века считалось недосягаемым мечтанием. Связь этих двух явлений признается всеми, кто исследовал немецкое крестьянское хозяйство, и между прочим отмечена в немецком официальном обзоре, представленном на парижскую выставку. Еще ярче эта связь проявляется в странах с меньшим достатком, какова Италия. Главным орудием сельскохозяйственного прогресса служат здесь склады земледельческих синдикатов, руководимые странствующими кафедрами, точно так, как у нас земские склады и агрономы. Из складов, принадлежащих ассоциациям земледельцев, мелкие владельцы и арендаторы добывают все нужное для их хозяйства: семена, удобрения, противопаразитные средства, играющие важную роль в Италии вследствие опустошений виноградников филоксерой, земледельческие орудия, концентрированные кормовые средства для скота и т. д. Так же, как и у нас, склады затрудняются отпуском товаров в рассрочку, видя в этом уменьшение своих оборотных средств, и между тем никак не могут обойтись без продажи товаров в кредит. Из отчетов складов, равно как из личных разъяснений заведующих ими мне известно, что больше половины операций важнейших складов совершаются в кредит. Здесь повторяется буквально то же самое, что у нас, с тем только существенным различием, что итальянские ассоциации, владеющие складами, сумели поставить последние в связь с кредитными учреждениями, вследствие чего имеют возможность продавать в рассрочку, не затрачивая собственных оборотных капиталов.

Мы говорили до сих пор о кредите как условии осуществления стоящих на очереди реформ в системе крестьянского хозяйства. Но даже в обычном заурядном строе этого хозяйства открывается широкое поприще для применения производительного кредита.

Огромное количество мелких земледельческих дворов вынуждено покупать весною семена. В таком положении обычно находятся малоземельные дворы, не производящие достаточного для прокормления количества хлеба. Но в подобное же положение по временам попадают и состоятельные домохозяева при неурожаях, так часто посещающих нашу страну. Эта нужда, — отсутствие семян на посев, — зачастую так обостряется, что вызывает необходимость экстренных правительственных пособий, которые выражаются иногда для одной губернии в миллионных цифрах. Но правительственные ссуды назначаются лишь в случае проявления массовой нужды, да притом же попадают не всегда вовремя. Между тем в некоторых полосах, — например, в степной, — вся судьба урожая зависит от своевременного посева весной, когда каждый лишний день вытягивает влагу. «Весна днем красна», — говорит пословица. Крестьянин хорошо знает эту зависимость и потому готов на всякие жертвы, чтобы добыть вовремя семена; но не всегда у него есть чем пожертвовать, и оттого мы нередко видим в России истинно трагическое зрелище: масса земель остается незасеянной по отсутствии средств на приобретение семян. Едва ли требуется говорить о том, какими последствиями сопровождается для крестьянской семьи эта трагедия.

Другая чрезвычайной важности в заурядном крестьянском хозяйстве нужда, требующая краткосрочного кредита, заключается в уплате арендных денег. Известно, какую роль играет в нашем крестьянском хозяйстве арендование чужих земель. Девять десятых всей частновладельческой земли и главнейшая доля казенных оброчных статей попадают этим путем в руки крестьян, увеличивая ресурсы малоземельных дворов. Для огромной массы семей аренда составляет вопрос жизни и смерти; если не удастся снять землю, то семье предстоит почти голодание. Но съем земли зависит от своевременной уплаты задаточных денег и аккуратного взноса остальной арендной платы. При невозможности внести деньги в срок аренда или вовсе не попадает нуждающейся в ней семье, или же достается на обременительных условиях. Вот один взятый из жизни пример того значения, какое имеет в жизни крестьянина возможность добыть вовремя деньги для аренды. «Крестьяне села Усолья Сызранского уезда, имея надел лишь в полторы десятины на душу, вынуждены нанимать у соседнего помещика землю под посев (по 8 руб. за десятину). Аренда обставлена следующими условиями: если плата за озимый посев не внесена в марте, а за яровой в мае, то половина всего урожая вместо арендных денег поступает экономии. Часто за невозможностью занять денег крестьянину даже при хорошем урожае приходится отдавать половину жатвы, а если удастся взять деньги в долг, большая часть прибыли поступает ростовщику» («В. С. X.», 1902, № 40). В Усолье устроено несколько кредитных товариществ, которые и являются крестьянам на помощь в сроки уплаты аренд. Но не в одном Усолье ссуды на выплату аренд занимают видное место в ряду операций. То же самое имеет место и в прочих учреждениях народного кредита. Так, по сводному отчету 94 товариществ на 1 января 1902 г., 14% всех выданных ссуд и 15% всех кредитованных сумм пошло на уплату аренд («Обороты кредитных товариществ со дня открытия и баланс их на 1 января 1902 г.». СПб., 1903, с. 72). Есть товарищества, как, например, самое крупное из всех — терпеньевское, в которых на уплату аренд уходит больше половины всех ссуженных сумм. Эти цифры ясно иллюстрируют, какую роль в народной экономии играет кредит на оплату аренд.

Общеизвестно, какую важность имеет скот в хозяйстве. Он дает рабочую силу, удобрение, пищу и, кроме того, нередко добавочные заработки и составляет поэтому коренную основу домохозяйства. «Хлебопашец без лошади, что без рук». Потеря лошади составляет для семьи иногда такое же несчастье, как смерть одного из членов ее. Неудивительно поэтому, что количество лошадей и рогатого скота наши земские статистики считают самым характерным признаком достатка семьи, а процент «безлошадных» и «безкоровных» — показателем степени благосостояния в деревне, волости, уезде. Помочь домохозяину купить лошадь или корову, когда он лишился их, значит спасти целую семью от разорения и нищеты. И в Германии, Италии или Франции доставление крестьянству средств на обзаведение скотом считается одною из основных задач народного кредита, выдвигавшеюся, например, на первый план основателем сельских кредитных товариществ в Германии Райффейзеном. Но эта задача имеет бесконечно большее значение у нас вследствие огромной доли «однолошадных» и «однокоровных» дворов в составе нашего сельского населения, чего на Западе почти не встречается у настоящих крестьян. Первый несчастный случай или внезапная нужда легко превращают такого «однолошадного» домохозяина в «безлошадного» и тем переводят в разряд сельских пролетариев. В особенно крупных размерах происходит эта печальная метаморфоза после голодных годов, когда крестьянский скот гибнет сотнями тысяч голов. Единственным способом вывести подвергшиеся злоключению семьи, селения, а иногда и целые обширные местности является выдача ссуд на покупку скота. Доставить крестьянским дворам скот в подобных обстоятельствах — значит вдохнуть в них новую жизнь и возродить надежду на лучшее будущее. Чтобы судить о значении этих ссуд, достаточно принять во внимание, что по отчету кредитных товариществ, о котором была речь выше, на покупку скота (рабочего и нерабочего) выдано в течение 1901 г. 25,6%, или около четверти всего числа ссуд. Еще ярче степень потребности крестьян в этого рода ссудах видна из следующего факта. После ряда неурожайных летелисаветградское земство в 1895 г. заняло в Государственном банке 50 000 рублей, чтобы помочь нуждающимся крестьянам обзавестись рабочим скотом и хозяйственным инвентарем. Как только крестьяне узнали об этом, в управу начали усиленно поступать ходатайства о выдаче ссуд. В короткое время таких ходатайств поступило 3350. Земство в два месяца истощило весь свой кредит, удовлетворив не более десятой части просителей, а около 3000 ходатайств остались без всякого результата (А. С., II, Хере., с 68).

Ссуды на обзаведение скотом приобретают теперь еще особое специальное значение. Там, где заводится травосеяние, можно ожидать значительного увеличения кормовых средств, которые останутся мертвым капиталом, если не будут использованы скотом. Нужно помочь крестьянству завести этот лишний скот, а если обзаводиться им вновь, то как не пожелать, чтобы вместе с тем скот улучшился и по своему качеству, так как хороший скот требует не больше корма, а дает много больше выгоды. Развитие скотоводства в этих двух направлениях представляет собою дело крайне желательное и потому, что оно может предупредить дальнейшее понижение хлебных цен, из-за которого многие опасаются улучшать систему крестьянского хозяйства. Несомненно поэтому, что по мере распространения травосеяния потребуются новые кредиты на приобретение добавочного и притом улучшенного скота.

Как скоро зашла речь о скоте, приходится вспомнить и о корме для него. Каждый хозяин старается обеспечить продовольствие скота кормом, получаемым дома. Но даже в хорошо поставленном хозяйстве бывают случаи, когда не хватает кормовых средств, — например, в годы плохого укоса трав или неурожая хлебов. А между тем есть немало хозяев, вынужденных постоянно прикупать для скота корм вследствие недостаточного его производства в собственном хозяйстве. В таком положении находится у нас множество малоземельных и безземельных обитателей деревни. Большинство из дворов этой категории старается обеспечить себя кормами при помощи арендования покосов; но сплошь и рядом аренды оказываются недоступными или невыгодными, и потому ничего не остается, как запасаться кормовыми средствами чрез покупку их. Эту покупку нужно производить своевременно, чтобы избежать переплат, часто громадных. Выгодные же закупки можно делать лишь вскоре после покоса, когда у земледельца вовсе не бывает денежной наличности. Значение кредита при подобных условиях совершенно очевидно; понятно также, что ссуды на покупку кормов составляют непременную составную часть актива каждого сельского кредитного учреждения.

До сих пор говорилось о разных видах кредита, необходимых земледельческому населению для правильного и беспрепятственного добывания сельскохозяйственных продуктов. Но многие из этих продуктов, прежде нежели поступить на рынок, должны быть переработаны, и чем совершеннее такая переработка, тем больше выручки дадут они земледельцу. С распространением травосеяния и необходимо следующей за ним прибавкой скота неизбежно подумать о маслоделии. Если крестьяне будут приготовлять масло доморощенными, первобытными способами, то при необходимости сбывать его на сторону они будут проигрывать от трети до половины возможной выручки. Чтобы избавиться от такого недобора, земледельческое население в Западной Евpone везде обзавелось в последние десятилетия общественными или товарищескими маслодельнями. Кооперативные молочные считаются тысячами в странах мелкого земледелия, особенно же в богатых горными пастбищами частях Франции, Швейцарии и Италии, равно как в издавна славящихся своим скотоводством Голландии и Дании. Началось это движение и у нас. В Западной Сибири после проведения рельсового пути возникло до тысячи частных маслодельных заводов, но наряду с ними появляются, и притом сразу во многих местах, общественные и товарищеские маслодельни, оборудованные по всем правилам современной техники. Результаты таких ассоциаций пока оказываются превосходными, и нет сомнения, что эти первые опыты вызовут широкое подражание. Но для устройства сколько-нибудь порядочного маслодельного завода требуется капитал в 2000;3000 руб., который, судя по сибирским примерам, быстро погашается, но трудно добывается. Оттого, найдутся ли эти суммы, будет зависеть, суждено ли крестьянам продавать получаемое у них масло по 7—8 руб. за пуд или же по 12—15 руб.^[2]

Во многих губерниях России значительную роль в мелком хозяйстве играет добывание льна. Посевы льна дают крупный доход, в особенности с помощью искусственных удобрений, что имеет место, например, в Псковской губернии. При правильном севообороте и тщательном удобрении посевы льна не будут истощать землю, а раз устранится это единственное против них возражение, они, по всей вероятности, распространятся еще больше. Но выгоды культуры льна в значительной степени обусловливаются способом приготовления льняного волокна, в зависимости от которого расценка продажного льна меняется на рынках в очень крупных размерах. От этого земства некоторых губерний, где сильно развито возделывание льна (костромское, новгородское, нижегородское), хлопочут в последние годы о создании общественных и артельных станций, на которых мочка и обработка льна производилась бы более совершенными способами. Но для таких станций нужен капитал, а главное — требуются средства для выдачи крестьянам ссуд под доставляемый на станции сырой лен (льняную солому): без этих ссуд крестьяне, при их острой нужде в деньгах в момент уборки льна, не станут отдавать его на станции, а будут по необходимости сбывать торговцам, хотя и по явно невыгодным для себя ценам («Торгово-пром. газета», 1902, № 286).

Мы обратили внимание на маслоделие и обработку льна лишь по той причине, что названные промыслы, теснейшим образом связанные с сельским хозяйством, широко распространены в нашей стране. Но подобная же нужда в кредите прилагается и ко множеству других промыслов сельскохозяйственного характера. Достаточно привести на мысль виноделие, консервирование овощей и плодов, утилизации продуктов птицеводства и т. д. Везде нужен капитал, везде своевременное его получение может доставить крупные выгоды, и во всех подобных случаях своевременная кредитная помощь способна увеличить скудные заработки мелкого хозяйства, как-то с очевидностью показывают бесчисленные примеры Западной Европы.

Говоря о нуждах мелкого хозяйства в кредите, мы не можем упустить из виду еще одного очень важного его вида. Производство во многих случаях заканчивается сбытом: в этом случае доход производителя зависит как от суммы полученных продуктов, так и от цен, по которым совершилась продажа. И в Западной Европе, и в России мелкому земледельцу под давлением временной нужды в наличных средствах приходится сплошь и рядом сбывать свои продукты по ненормально низким ценам. Эта нужда особенно обостряется у земледельца весною и осенью: в весенние месяцы приходится закупать семена, удобрения, орудия, скот для предстоящего сезона работ, а осенью требуются средства для уплаты долгов, податей и для разных семейных нужд. Если нет способов занять деньги, то земледельцу ничего не остается для удовлетворения весенних нужд, как запродать будущий урожай, понятно, по самым невыгодным ценам. Осенью же под давлением упомянутых выше потребностей хлеб стремительно вывозится на рынок тотчас же, как только он обмолочен. Переполнение рынков понижает цены и отхватывает у земледельца немалую часть его и без того довольно скудного дохода. Явление это наблюдается повсюду в Западной Европе, где нет правильно устроенного кредита. Дюран свидетельствует, что во Франции разница между ценами пшеницы в сентябре, когда происходит молотьба, и в мае или июне достигает нередко 8−12%. Если бы земледелец, — прибавляет он, — мог занять на полгода деньги для уплаты за аренду, для покрытия издержек на жатву и молотьбу даже из 6% годовых, то, очевидно, он выиграл бы от 5 до 9% на цене уродившегося хлеба (с. 59). У нас разницы осенних и весенних цен несравненно крупнее, нежели те, какие приводит Дюран, и давление их на крестьянское хозяйство бесконечно больше уже по той причине, что большинство дворов не производит достаточно хлеба для прокормления и потому вынуждено весною снова покупать тот хлеб, который был продан осенью. Под двойным влиянием вынужденного предложения осенью и вынужденного спроса весною у нас разница осенних и весенних цен достигает иногда размеров поистине громадных, причиняя населению даже одной губернии миллионные убытки. В Вятской губернии, например, по расчетам тамошнего земства, крестьянство теряет от убыточных осенних продаж и весенних покупок более миллиона рублей (XXV отчет Комитета о сельских ссудо-сберегательных и промышл. товариществах. СПб., 1900, с. 13). И это понятно, так как разница между осенними и весенними ценами ржи доходит иногда до 40, а овса — до 20 и 30%. П. А. Соколовский в докладе отделению Комитета о ссудо-сберегательных товариществах исчисляет потери, происходящие от несвоевременных продаж хлеба, по меньшей мере в 115 миллионов рублей в год (XXVII отчет Ком. о сельских ссудо-сберег. и пром. товар., с. 1).

Особенно много приходится переплачивать бедным хозяйствам, которые вынуждены немедленно после обмолота отчуждать свой хлеб и спешно покупать его весною на продовольствие. В Хотинском уезде Бессарабской губ. было подсчитано статистиками, что в одно и то же время селения, где средний надел равен 7-ми десятинам, рожь покупали по 52 коп., где надел равнялся 5-ти десятинам — по 63 коп., а где надел был 3 дес. — по 70 коп. («СПб. вед.», 1902, Nq 194). В Тверской губ., поданным сельскохозяйственного обзора (за 1893 г.), в пределах одного и того же уезда часть населения покупала хлеб по одной цене, а другая платила на 100 и даже на 200% больше (там же). Чем беднее хозяйство, тем выше цены, по которым оно покупает себе хлеб. Это влияние крестьянской нужды на рынок отражается и на всей постановке нашей хлебной торговли. Внезапный наплыв крестьянского зерна в осенние месяцы понижает вообще рыночные цены и вынуждает продавать хлеба на невыгодных условиях даже в таких хозяйствах, которые не имеют причин спешить с реализацией урожая. Борьба с этим загромождением рынка является поэтому общим интересом целой страны, за исключением разве тех скупщиков, которые наживаются на мужицкой нужде. Единственным средством в настоящем случае является устройство кредита, который давал бы возможность мелкому хозяйству переждать невыгодное время и приберечь зерно до того момента, когда установятся нормальные цены по соображению с высотой урожая и размерами спроса. В настоящее время везде на Западе делаются попытки устранить преждевременные продажи хлеба чрез устройство складов, которые хранили бы хлеба, принимаемые от крестьян, составляли из них более крупные партии однородного товара и кредитовали под залог хлеба тех, кто в том нуждается. Однако система складов-элеваторов, о которой идет речь, достигла широкого развития лишь в Америке, главным образом в Соединенных Штатах, где вынужденные продажи тотчас после урожая в настоящее время почти неизвестны. Зато в Западной Европе та же цель с успехом достигается при помощи учреждений общего народного кредита, которые, устраняя необходимость преждевременных продаж, косвенно достигают той же цели, что и элеваторы, т. е. гарантируют рынок от ненормального наплыва товара, а мелких хлебопашцев от неестественно низких цен.

Способ сбыта своего хлеба, практикуемый ныне крестьянами, кроме несвоевременности продаж, вводит их в убытки еще чрезвычайной раздробленностью. Крестьяне продают хлеб по мелочам местным скупщикам, которые составляют из него крупные партии, разделенные по сортам, и сбывают эти подготовленные партии крупным торговцам по несравненно высшим ценам, чем покупают сами. Какие убытки влечет для крестьян этот способ продажи, ясно изображается в следующем постановлении качкаровского ссудо-сбер. товарищества.

(Хере, губ.): «Из практики прошлых лет замечено, — говорится в протоколе общего собрания названного товарищества, — что при продаже большими партиями хлеба цены всегда стоят выше, чем при мелочной продаже, на 4−8 коп. на пуд; если же принять во внимание встречающиеся обвесы и обсчеты в деньгах, то мы, мелкие землепашцы, теряем более 10 коп. на пуд продаваемого хлеба против рыночных цен, которые и зависят-то от местных спекулянтов. При среднем урожае цифровые данные покажут, что мы терпим больше убытков, чем следует с нас в год казенных, земских и мирских повинностей» (Сообщения Ком. о ссудо-сб. и пром. тов., вып. 17, с. 120). К сказанному нужно прибавить еще, что неоднородность крестьянского хлеба, в особенности овса, создает полный произвол для ссыпщиков в определении цен на него. Чтобы помочь этому злу, нужно, как выразилось качкаровское товарищество, «ввести оптовую продажу хлеба; не продавать порознь, в одиночку, а производить продажу хлеба большим количеством и крупным хлебным конторам, предварительно ссыпав его в магазин». Единичные попытки некоторых земств, — например, суджанского, — взявших на себя труд организации сбыта крестьянского хлеба, показывают, что товар, собранный земством, по очистке и подборе выручает больше, чем поступающий прямо от крестьян, до 12 коп. в пуде. Подобная организация продажи, кроме того, дает возможность регулировать по времени саму операцию продажи, не выбрасывать хлеб на рынок в период понижения цен и торгового затишья. Но для составления крупных партий, для выжидания удобного момента нужно при помощи кредита удовлетворить крестьянскую нужду в оборотных средствах. Если крестьяне не могут получить под доставленный хлеб большую часть его цены в ссуду, то, как бы ни выгодно было продать хлеб чрез магазин, он по-прежнему пойдет на ближайший рынок и будет спущен по мелочам местным скупщикам. Таким образом, возможность избавиться от разорительных порядков продажи хлеба опять всецело обусловливается наличностью капитала для выдачи в ссуду земледельцам.

Кредит, необходимый для деревни, не ограничивается потребностями одного чисто земледельческого хозяйства. Множество крестьянских дворов во всех полосах России дополняет свой сельскохозяйственный заработок разного рода кустарными промыслами. Значение мелких промыслов, местных и отхожих, громадно даже в Западной Европе, а у нас в особенности. Миллионы людей снискивают себе пропитание этим путем, миллионы дворов удовлетворяют свои несложные потребности продуктами этих доморощенных производств. Правда, многие из промыслов отживают свой век вследствие соперничества крупной индустрии; но зато на месте их возникают новые, которыми еще не успела овладеть фабрика или же не рассчитывает овладеть даже и впоследствии. Не затрагивая сложного и чрезвычайно важного вопроса о причинах и условиях существования мелкой промышленности наряду с крупною даже в таких высокоразвитых в экономическом отношении странах, как Англия и Германия; не входя в разъяснение того факта, что в главном центре нашей фабричной промышленности, Московской губернии, кустарные мастерские занимали, по земским исследованиям, вдвое больше людей, нежели местные фабрики, я укажу лишь на два обстоятельства, которые придают жизнеспособность очень многим мелким промыслам. Это, во-первых, — индивидуализация изделий, приспособление их к местным и личным условиям и, во-вторых, ограниченный спрос на многие предметы, не допускающий производства в крупных размерах. Совпадением этих двух обстоятельств я объясняю себе тот курьезный факт, что с пробуждением в нашем крестьянстве реформационного движения повсюду стало возникать местное мелкое производство земледельческих орудий. Крестьянин покупает кустарные плуги, молотилки, веялки и даже жнеи предпочтительно перед фабричными, потому что они по цене больше подходят к его средствам и по качествам больше приноровлены к особенностям района, где этим орудиям суждено действовать. По этой причине рязанская молотилка или веялка вытесняет заводскую, а екатеринославская жнея-«лобогрейка» переходит дорогу американской жатвенной машине. Дешевизна товара и даже, пожалуй, самая его грубость, приспособленная к нашим сельским нравам, составляют в этом случае могучие орудия конкуренции. Всегдашняя, неразлучная принадлежность нашего сельского ремесленника и кустаря, — это его вечная нищета по части оборотных средств. Куда бы вы ни обратились, везде услышите один и тот же припев: нет денег для того, чтобы обзавестись более совершенными инструментами, купить вовремя и по выгодным ценам материалы, выждать время, чтобы выгоднее сбыть изделия. Недостаток в средствах заставляет кустарей отдаваться в безысходную кабалу к торгующим их изделиями купцам. Они вынуждены брать у торговцев в долг материалы с потерей как на ценах, так и на качестве и им же обыкновенно запродавать свои изделия на убыточных условиях. Лишь кредит может вывести из подобного безвыходного положения. Стоило, например, некоторым земствам завести у себя склады железа, железных изделий и сухого дерева и отпускать эти предметы в кредит, и производство земледельческих орудий пошло в ход быстрыми шагами, изделия улучшились и вместе с тем стали доступнее населению по цене только потому, что исчезли ненужные прибыли многочисленных посредников. Немудрено поэтому, что ссуды на орудия и материалы для кустарей составляют до 12% в сумме оборотов кредитных товариществ.

Есть еще один важный отдел кредита, необходимый в среде мелких земледельцев, но составляющий предмет постоянных споров в теории и в практике. Мы разумеем ссуды на разные предметы личного потребления земледельческой семьи, на прокормление, постройку и поправку жилищ, протопление и особенно на разные экстренные расходы вроде свадьб, похорон и т. д. Как указано было выше, средства у земледельца бывают раз в год, а надобность в разных потребительных издержках, в особенности не предвиденных, может наступить всегда. Чтобы покрыть эти расходы в такое время, когда нет никакой наличности, домохозяину остается сбывать свой инвентарь или запасы, — например, семена, — и притом, как это обыкновенно бывает в подобных случаях, по невыгодным ценам. Кредит предупреждает эти убытки и приводит к тому, что потребности совершенно неизбежные покрываются наиболее экономным образом. Оттого и у нас, и за границей, несмотря на противодействие уставов, ссуды на потребительные цели играют хотя и не очень крупную, но все-таки заметную роль. Из отчетов ссудо-сберегательных товариществ, правда, теперь несколько устаревших, известно, что около 100% всех ссуд идут на непроизводительные расходы заемщиков, причисляя сюда и уплату налогов (отч. XXVI Ком. о ссудо-сб. и пром. тов., с. 6). И в кредитных товариществах новейшей формации, по отчетам за 1901 г., ссуды на личные расходы (продовольствие, отопление, повинности и пр., равно как на сооружение и ремонт жилых построек) составляли 8% всего числа оказанных кредитов. Эти товарищества, устроенные на средства Государственного банка, находятся под постоянным его контролем; и если даже они не могли избежать ссуд на непроизводительные расходы, то, значит, необходимость их вытекает из самого строя нашего, да и заграничного крестьянского хозяйства.

Значение ссуд упомянутого характера в огромной степени возрастает при неурожаях, так часто постигающих нашу страну при экстенсивном характере ее земледелия. Неурожай по большей части одновременно подрывает пищевые средства и у людей, и у скота. При отсутствии кредита неизбежным последствием каждого неурожая является массовая распродажа скота и всего домашнего имущества: что накоплялось годами, спускается за бесценок. Голодный год оставляет крестьянские дворы совершенно разоренными; нужно долгое время, чтобы оправиться от этого бедствия, которое можно уподобить лишь неприятельскому разгрому. Правда, в подобных случаях является обыкновенно правительственная помощь, но она приходит поздно и притом же назначается в таких минимальных размерах, что способна бывает разве только спасти людей от голодной смерти, но никак не в состоянии предупредить гибель хозяйства. Будь возможность в эти годины бедствий пользоваться достаточным кредитом, и хозяйственное потрясение крестьянства было бы если не устранено, то значительно ослаблено. Уже то одно имеет безграничную важность, что сохранился бы скот, который иначе истребляется при неурожаях; раз скот погиб, его нельзя вырастить вновь иначе как в долгие годы, и, значит, даже и при поправке дел крестьянскому хозяйству придется страдать от недостатка рабочей силы, который на некоторый период времени не может быть устранен никакими средствами. Мы не говорим уже об ослаблении рабочей силы людей, которое является неизбежным последствием голодания и непременно отзывается на хозяйстве. Недаром же некоторые земства, бывшие свидетелями опустошений, производимых голодами, как, например, херсонское в отчете за 1894 г., находили, что без осуществления мелкого кредита все усилия правительства и земства прокормить население в годы неурожаев и миллионные затраты с этой целью «не в состоянии поддержать благосостояния» (А. С., II, Хере., с. 72). Справедливость этих соображений подтверждается некоторыми имеющимися у нас под руками примерами. В алексеевском кредитном товариществе Самарской губ. своевременный кредит из Госуд. банка в 10 000 руб. для выдачи ссуд под залог хлеба помог местному населению пережить неурожайный год («Русск. вед.», 1903, № 38). В Сызранском уезде рождественское товарищество, устроенное в 1901 г., помогло населению выдержать неурожай, «не продав даже поросенка», как говорится в отчете («В. С. X.», № 41).

Могут ли ссуды на непроизводительное потребление составить правильную функцию сельского кредита, — об этом издавна существуют разногласия. Многие склонны видеть в таком кредите скорее вред, нежели пользу, и не прочь приписать ему главное влияние в многочисленных неудачах различных кредитных учреждений, создававшихся для нужд деревни. Один из лучших в нашей стране практических знатоков крестьянского кредита, А. Б., пишет в статье, помещенной в «Вести, сельск. хоз.» (1902, № 40): «Кредит приносит пользу только при условии, что он идет на производство или на торговлю, и увеличивает промышленный оборот». Столь решительным приговором как бы заносятся в разряд вредных все упомянутые выше категории ссуд. Ссуды на женитьбу или на похороны, на поправку крыши или на уплату налога, очевидно, не предназначаются ни для производства, ни для торговли, ни для расширения промышленных оборотов. Однако против подобного воззрения можно…

(На этом обрывается оставшаяся после А. И. рукопись. — Ред.)

• [1] L. Durand. Le credit agricole en France et a l’etranger (Paris, 1891). P. 60.
• [2] Подобные данные о сибирских кооперативных маслодельнях можнополучить из интересной статьи А. Мурашкинцева, помещенной в «Сообщениях Сиб. отд. ком. ссудо-сб. тов.», вып. 17.