Формируется новая цивилизация. Но как мы в нее вписываемся? Не означают ли сегодняшние технологические изменения и социальные перевороты конец дружбе, любви, привязанности, общности и участию? Не сделают ли завтрашние электронные чудеса человеческие отношения еще более бессодержательными и потребительскими, чем сегодня?
Это правомерные вопросы. Они возникают из вполне понятных опасений, и только наивный технократ с легкостью отметет их в сторону. Ибо если посмотреть вокруг, мы повсюду обнаружим свидетельства психологического истощения. Как будто взорвалась бомба в нашей общей «психосфере*. Мы фактически переживаем не просто разрушение техносферы, инфосферы или социосферы Второй волны, но также распад ее психосферы.
Во всех богатых странах увеличивается процент подростковых самоубийств, ошеломляюще высок уровень алкоголизма, широко распространены психологические депрессии, вандализм и преступность. В США пункты первой помощи переполнены наркоманами, употребляющими марихуану, амфетамин, кокаин, героин, не говоря уже о людях с «нервными расстройствами».
Службы социальной и психической помощи создаются повсеместно. В Вашингтоне президентская Комиссия по психическому здоровью объявляет, что не меньше четверти всех граждан в США страдает от той или иной формы сильного эмоционального стресса. А психолог из Национального института психического здоровья, утверждающий, что практически не осталось семьи, в которой не страдали бы от той или иной формы расстройства психического здоровья, заявляет, что психическое возбуждение достигло угрожающих размеров в американском обществе, находящемся в замешательстве, разделенном и обеспокоенном своим будущим.
Более того, на них постоянно наступает все увеличивающаяся армия взвинченных, странных личностей, недоумков, чудиков и психов, чье антисоциальное поведение средства массовой информации часто окружают романтическим ореолом. По крайней мере, на Западе мы видим романтизацию безумства, прославленных обитателей «гнезда кукушки». В бестселлерах объявляется, что сумасшествие — это миф, а в Беркли начинает выходить литературный журнал, посвященный идее о том, что «сумасшествие, гений и святость лежат в одной плоскости, и у них должно быть одно название и одинаковый престиж».
