Северная Индия в середине I тыс. до н. э

Об историческом процессе в Индии, особенно в древности, как упоминалось, мало что известно. Отрывки из различных религиозных текстов и полулегендарных преданий позволяют считать, что в общем и целом он протекал примерно так же, как и повсюду, хотя и с несколько меньшей эффективностью. На протяжении первой половины I тыс. до н.э. на севере субконтинента шел примерно тот же процесс политической интеграции, что и в остальном древневосточном мире. Разные мелкие протогосударства и урбанизованные города-государства постепенно становились более крупными и трансформировались в ранние государства, соперничество между которыми со временем становилось все более ожесточенным. Сильные поглощали слабых и расширялись за их счет. В результате к середине I тыс. до н.э. в долине Ганга и поблизости от нее существовало примерно 16 сравнительно крупных государств, в большинстве которых уже установилась наследственная монархия и лишь в некоторых практиковались различные формы олигархического либо аристократического правления с выборными политическими лидерами.

Дальнейший процесс политической консолидации был, насколько можно судить, ускорен внешними факторами, в частности вначале, как можно предположить, контактами с державой Ахеменидов. В V в. до н.э. в долине Ганга существовали уже два весьма сильных государства, Кошала и Магадха, соперничество между которыми привело к победе последней. В IV в. до н.э. выдвинулось государство Нандов, основанное, по преданию, выходцем из варны шудр, свергнувшим с престола правителя Магадхи и распространившим свои владения на большую часть бассейна Ганга и к югу от него. Однако это государство просуществовало всего несколько десятилетий, после чего некий Чандрагупта, тоже из шудр, использовав в своих интересах связанные с походом Александра Великого события, в свою очередь сверг династию Нандов и основал государство Маурьев, просуществовавшее по индийским масштабам довольно долго, около полутора веков.

Именно Чандрагупта установил связи с Селевком, женился на его дочери и гостеприимно принял посла Селевка Мегасфена. Сообщения Мегасфена об Индии, сохранившиеся в отрывках в разных древних сочинениях, — важнейший источник наших знаний о ранней истории государства Маурьев, да и вообще о древнеиндийском обществе.

Итак, середина I тыс. до н.э. была отмечена заметной тенденцией к политической консолидации в Северной Индии, и эту тенденцию никак нельзя считать случайной. Напротив, она вполне соответствовала тем серьезным внутренним экономическим и социально-религиозным процессам, которые активно протекали в указанный период. Прежде всего это была тенденция к экономической интеграции. Долина Ганга, правда, не была в той же степени, что и долина Нила, определяющей доминантой всего складывавшегося на ее территории очага развитой цивилизации. Тем не менее она способствовала как экономической интеграции, так и некоторому развитию централизованной администрации. И здесь самое время обратить внимание на одну из важных особенностей, связанных с данным процессом.

Уже шла речь о том, что надежных и тем более четких и датированных источников, которые позволили бы проследить исторические события и детали политического процесса, почти нет. Есть лишь обрывочные сведения, наиболее важные из которых были упомянуты. Но они слишком лаконичны, чтобы извлечь из них достаточное количество данных о реальном ходе истории древнеиндийского общества. Обращает на себя внимание, однако, одна существенная деталь: первые из наиболее значимых правителей крупных государств были из шудр, что всегда не уставали подчеркивать соответствующие тексты. Почему? И вообще, как такое получалось, если принять во внимание, что шудры низшая из варн? Но стоит только задать этот вопрос (специалисты обычно этого не делают), чтобы ответ стал очевидным, сам собой разумеющимся. Суть в том, что шудры — это общее наименование всех тех, кто не принадлежал к потомственным индоариям. Практически это значит, что в ходе процесса консолидации обществ во всех уголках обширного региона Ближнего Востока, в том числе и по соседству с территорией современной Индии или даже на этой территории, могли появляться разные государства, которые не принадлежали к числу индийских, индоарийских. Население таких государств, включая их правителей, были теми, кого индоарии чохом именовали шудрами. Мы не знаем и никогда не узнаем, кто это был и что с этими государствами и народами в то время происходило. Но речь, не забудем, идет о середине I тыс. до н.э., когда в социополитическое движение пришли уже почти все обитавшие в ближневосточном регионе общности, включая полукочевников и кочевников. А раз так, то следует предположить, что близ территории современной Индии или даже на этой территории, но вне той небольшой части бассейна Ганга, где обитали тогда индоарии, могли возникать чуждые им государственные образования. В свою очередь, это означает, что правители подобных образований могли вступать в контакт с индийскими раджами и даже подчинять их своей власти, при этом любой из таким образом возвысившихся правителей, оказавшихся во главе Магадхи, государства Нандов или Маурьев, мог оказаться шудрой просто потому, что не был арием.

Следует также учесть, что арии не были чересчур воинственным народом, о чем убедительно свидетельствует их последующая история, наполненная более событиями, связанными с вторжениями в Индию, нежели победоносными войнами самих раджей. Все это, однако, никак не исключает того, что развитие арийской Индии шло своим чередом; что в середине I тыс. до н.э. оно если и не ускорилось, то обрело новые формы. Именно этим временем, в частности, может быть датировано начало интенсивного строительства городов с соответствующим этому новым уровнем ремесла и торгового обмена. Города, бывшие прежде всего укрепленными крепостями, начинали играть заметную роль в экономике.

Немалое число ремесленников работало, по-видимому, в системе государственного хозяйства, что было характерно для всех древневосточных обществ на ранних этапах их развития. Существовали специализированные мастерские, где выполнялись заказы правящих верхов и администрации. Но постепенно часть времени ремесленники начинали уделять, как следует полагать, и выполнению приватных заказов. Городские мастера образовывали корпорации-шрени, даже, быть может, основывали собственные мастерские. Правда, при этом, как порой дается понять, вся частнопредпринимательская деятельность ремесленников и торговавших изделиями ремесла и сельского хозяйства торговцев находилась под строгим контролем государства.

Пример По сведениям одного из крайне сомнительных и в то же время необычайно интересных сводно-аналитических текстов, при этом явно не вписывающихся во все то, что следовало бы ожидать от древнеиндийских авторов, «Артхашастры» («Наука о политике»)^[1], были определены размеры налогов, а также количество дней, которое ремесленник должен отработать в государственной мастерской. Трактат утверждает, что был строго регламентирован также порядок регистрации местожительства, получения разрешения в случае отъезда и т. п.

Под централизованным руководством велось дорожное строительство, осуществлялись судоходство, морская торговля. В сфере аграрных отношений тоже очень большую роль играло государство, которое выступает в трактате как верховный распорядитель земельного фонда. Государство регулировало подати и повинности населения. Нечто в этом роде можно было бы надеяться прочитать в древнекитайских сочинениях, пропагандирующих сильную власть государства, но все это содержится в древнеиндийском трактате, причем безо всякой пропаганды.

щенные глубокой философией, были практически исключительным достоянием брахманов, которые ревниво оберегали свою монополию на образование, изучение и комментирование священных текстов^[2]. Монополия брахманов на знание со временем вызывала все большее недовольство со стороны соперничавших с ними кшатриев, чей высокий политический статус и реальная возраставшая власть питали это недовольство. Оно было тем более основательным, что формально кшатрии как дваждырожденные имели право проникать в глубинные тайны религиозно-философской мудрости. Не исключено, что за спиной таких любомудрствовавших кшатриев стояли и правители древнеиндийских государств, немалая часть которых, как упоминалось, принадлежала к варне шудр и потому была как бы вовсе исключена из всего того, что имело отношение к высокопрестижной мудрости брахманов. Как бы то ни было, но философские поиски авторов упанишад, к которым постепенно приобщались помимо брахманов и некоторые кшатрии, приобретавшие все большую значимость в ходе усиления на субконтиненте роли политической власти и централизованной администрации, оказывали определенное воздействие на всю атмосферу духовной жизни Индии. Безусловный авторитет и монопольные позиции брахманов ослабевали. Естественным следствием этого стало появление новых религиозно-философских течений и направлений, у истоков которых были проповедники-шраманы, имевшие сравнительную независимость мысли и порой даже отрицавшие святость вед или стремившиеся поколебать систему варн.

Несмотря на то что шраманов объединяла оппозиционность традиционному брахманизму, между собой они расходились весьма значительно: одни видели свой идеал в аскезе, другие — в фатализме, третьи — в настойчивых поисках спасения. К числу сторонников последнего из указанных направлений нужно отнести буддистов, последователей Будды, т. е. легендарного вероучителя Гаутамы Шакьямуни. По преданию, он проповедовал в VI в. до н.э. и призывал своих сторонников постичь четыре священные истины:

• • мир полон страданий;
• • причина страдания в страстях и желаниях;
• • освобождение от страданий — в нирване;
• • существует восьмеричный путь праведной жизни, следуя которому и отказываясь от всего мирского каждый может достичь нирваны.

Как и некоторые другие философско-религиозные учения той поры, буддизм объективно разрушал варновые основы социальной структуры, поскольку уравнивал всех своих оследователей перед высшей вечностью великой нирваны. И так как именно это учение наиболее быстро и очевидно завоевывало популярность в народе в начале второй половины I тыс. до н.э., его сочли за благо не только поддержать, но и превознести правители династии Маурьев — те самые, из шудр. Начиная со знаменитого Ашоки, который управлял уже весьма расширившейся территорией государства Маурьев в 268— 231 гг. до н.э., именно в буддизме они увидели идеологию, которая могла бы способствовать социополитической интеграции.

Забегая вперед, можно сказать, что буддизм как религиознофилософская доктрина не стал такой идеологией. Не исключено, что это обстоятельство наряду с другими сыграло свою роль в слабости и недолговечности государства Маурьев. Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что и другие, альтернативные буддизму доктрины, число которых было не слишком малым, не обладали потенциями, желанными для правителей из шудр, а они следовали на рубеже нашей эры один за другим. И это, как упоминалось, сыграло свою роль в формировании особенностей политической системы и столь специфического общества кастовой Индии, как в древности, так и в более позднее время.

• [1] Считается, что это сочинение написано советником Чандрагупты брахманом Каутильей. Но, стоит заметить, что оно может быть датировано болеепоздним временем и является больше теоретическим трактатом, нежелиисточником, повествующим о реальной жизни.
• [2] Слово «текст» здесь употребляется условно, ибо в описываемое времятекстов как таковых еще не было. Вся накопленная веками мудрость запоминалась наизусть и передавалась в устной форме из поколения в поколение. Собственно, именно это, как и разработка мудрых заповедей древности, опять-таки в устной форме, и было делом брахманов, между различнымикастами которых существовало точно фиксированное разделение труда. Каждый четко знал, какие именно тексты, проблемы и комментарии следуетзапоминать и разрабатывать ему и всей его касте.