Наблюдение за происходящим

Этот раздел описывает поведение журналиста на месте события или в среде, которую он изучает. Цель журналиста — собрать достаточное количество материала для репортажа. Если наблюдение проведено плохо, репортаж не получится, так как журналист ничего описать не сможет.

Прежде всего журналисту нужно определиться с точкой для наблюдения. При событийном репортаже она должна быть максимально необычной. Вот как решил эту задачу Олег Кашин, которому требовалось написать репортаж о митинге националистов. При этом журналист знал, что текст выйдет спустя несколько дней после митинга, и поэтому материал необходимо было сделать таким, чтобы он был интересен и тем читателям, которые про митинг уже знают.

Ноги на ширине плеч, руки сжаты в кулаки и тоже на несколько сантиметров отстоят от туловища — чтобы не задавило толпой. Рядом такие же, как я, простые русские парни крупного телосложения. Так же, как я, они озираются по сторонам, не забывая, однако, постоянно смотреть на того человека, ради которого мы здесь. Он в середине нашего кольца. Александр Белов, лидер ДПНИ. «Где переход?» — тихо спрашивает он. «Направо», — так же тихо отвечаю я. «На переход», — командует он, и я хрипло ору — «На переход!».

Переходим на «Комсомольскую» радиальную, садимся в вагон, едем на «Парк культуры», поднимаемся по эскалатору. «Обеспечивай слева», — бросает мне бритый толстяк в черной куртке. Я обеспечиваю слева.

Впереди омоновский кордон, нас почему-то не пускают, Белов говорит: «Пропустите, с нами депутаты», и я повторяю: «Вы что, не слышали? Депутаты с нами!» Папаха Курьяновича действительно маячит где-то сзади. Мы прорываем кордон.

Вначале я увидел папаху, потом — значок «Линия Сталина» на черной куртке и только потом понял, что этот карнавальный костюм надет на депутате Госдумы Николае Курьяновиче, исключенном накануне из ЛДПР. Курьянович осмотрелся по сторонам и пошел к поезду метро. Я поехал с ним.

Оказалось, мы ехали не на «Парк культуры», а всего лишь на «Белорусскую» — встречать Дмитрия Рогозина, который там живет. Заметно поседевший Рогозин долго хохотал по поводу того, что вот и ему наконец пришлось спуститься в метро. В вагоне (ехали опять на «Комсомольскую») он продолжал балагурить, что-то вроде «и как они здесь каждый день ездят». На «Проспекте мира» кому-то показалось, что это и есть «Комсомольская», начали выходить из вагона, кто-то заметил ошибку, Рогозин снова стал смеяться и подмигивать висящей на поручне девушке-фотографу. У нее, кажется, эксклюзив — подмигивающий Рогозин.

Оказавшись на поверхности земли, Белов раскинул руки и (явно готовился) воскликнул:

— Вот оно, русское небо! И неужели эти м**аки, эти Асламбеки Дудаевы, могут помешать нам его видеть?

«Асламбеком Дудаевым» Белов (которого оппоненты часто называют «Потайным») называет Владислава Суркова из Кремля. Сурков будет главным героем всех речей Белова в этот день. Когда мы пойдем назад, уже после митинга, я спрошу его:

— А почему только Сурков? Почему вы, например, не ругаете Лужкова?

Белов ответит:

• — Потому что только Сурков нам мешает. Он один!
• — То есть остальные помогают? А кто именно? — интересуюсь, предвкушая сенсационный ответ.

Белов реагирует мгновенно, замыкается:

• — Никто не помогает. Все п***расы.
• — В плохом смысле п***расы! —добавляет кто-то из моих «коллег"-охранников.

Но это будет потом. А пока мы идем на «Русский марш» в сквер Девичьего поля.

В сквере дедушка с мегафоном перед началом митинга долго рассказывал о том, что «картавость не свойственна славянам и казакам» и что «у Путина на лице пять признаков еврея». Ощущение было такое, что этот дедушка сюда специально и пришел для того, чтобы репортерам было кого снять в роли агрессивного антисемита.

А вот торговца «Протоколами сионских мудрецов», разложившего свой товар на ступеньках сквера, прогнали сразу. Плакаты с любым намеком на антисемитизм отбирали при входе на площадь — отбирали сами, не дожидаясь милиции и камер.

…Назавтра в интернет-издании «Стрингер» напишут, что «кремлевский спецпропагандист Олег Кашин» подозрительно не отходил ни на шаг от Белова из ДПНИ на протяжении всего «Русского марша». «Стрингер» будет гадать, что это за зловещий тайный замысел Кремля. Будет гадать и не догадается.

Я просто обеспечивал слева^[1].

Если журналисту дано задание написать репортаж с празднования дня города, глупо идти на центральную площадь, слушать концерт и разглядывать гуляющих. Хорошей точкой для наблюдения будет, к примеру, штаб по организации праздника. Особенно когда там возникают нештатные ситуации, такие как обрыв силового кабеля или опоздание звезды либо приезд на свое выступление в стельку пьяным. Еще один вариант: провести День города с нарядом милиции или бригадой «скорой помощи», для которых подобные праздники обычно означают работу с повышенной нагрузкой: многие граждане напиваются, отчего одни начинают хулиганить, другие получают травмы, у третьих обостряются хронические заболевания.

При тематическом репортаже планировать наблюдение сложнее: каждое решение будет индивидуальным применительно к конкретной ситуации. Общие же рекомендации таковы:

• 1) взглянуть на происходящее с позиций максимально большего количества участников;
• 2) сочетать наблюдение из зала и из-за кулис, стремясь увидеть и открытую, и скрытую стороны происходящего;
• 3) использовать субъектно-объектный метод, рассматривая происходящее как глазами инициаторов действия, так и тех, на кого это действие направлено. Например, при подготовке репортажа из психиатрической клиники нужно поставить себя и на место врачей, и на место пациентов и их родственников.

Что же касается оптимальной продолжительности наблюдения, то здесь можно прислушаться к рекомендации Дмитрия СоколоваМитрича: «Есть три стадии работы репортера на местности. Первая — когда пока ничего не ясно. Вторая — когда все уже ясно. Третья — когда уже ничего не ясно. Именно с наступлением этого третьего состояния и надо уезжать. Не раньше»^[2].

Результатом наблюдения должен стать набор элементов трех видов, которые затем послужат «кирпичиками» репортажа:

• 1) сцены;
• 2) детали;
• 3) цитаты.

Сцены — это ситуации, в которых персонажи совершают какие-то действия. Если действия происходят сами по себе, их достаточно фиксировать. Если нет, журналист побуждает людей что-то совершить, например, переносит беседу в то место, с которым у человека связаны кцкие-то эмоции. Вот фрагмент репортажа из станицы Кущевская Краснодарского края, где в ноябре 2010 г. было совершено жестокое убийство 12 человек.

Баба Рая смотрит на свежую могилу, но ее не видит. У нее в глазах — закопченное тело девятимесячной правнучки, которое она увидела в морге, и еще нож, которым Елене было нанесено десять ударов. Этот нож уже месяц режет бабу Раю каждую минуту, не дает ей ни спать, ни есть, ни жить.

—Леночка, ты ведь была такая добрая, беззащитная! — Баба Рая кричит на могилу, как будто та еще может выпустить похороненных. — Мы и замуж тебя за Джалиля отдали, потому что без сильного мужчины ты пропадешь. Ох, если б мы знали, что так будет! Господи, неужели у этих нелюдей в глазах наши детки теперь не стоят, не плачут!

Лена и Амира похоронены рядом с Сервером Аметовым и его женой Галиной на мусульманском кладбище — имам уговорил родственников похоронить всю семью вместе, сказал: «На небесах разберутся, кому куда». Женщин сюда пускают только раз в году, но для Костюков сделали исключение.

В километре отсюда еще одно кладбище — православное. Сразу за воротами роскошная черная могила одного из лидеров кущевской банды — Николая Цапка по кличке Сумасшедший, которую он заработал за свою чрезмерную жестокость и липовую справку из психдиспансера. Баба Рая поднимает невидимый молот и с остервенением крушит ухоженное надгробие. В Кущевке все говорят, что этому памятнику долго не стоять, но разбить его пока никто не решился и вряд ли осмелится^[3].

Подача материала через сцены гораздо эффектнее, чем пересказ информации, полученной в беседе с персонажем. Показ дает «картинку»., «кино» в сознании читателя, простое же информирование этого преимущества лишено. Если журналисту ничего яркого наблюдать не удалось и о событиях он узнавал со слов других, можно описать беседы с этими людьми. Тогда желательно провоцировать людей на максимально эмоциональный рассказ. Еще лучше — посетить вместе с ними какое-то место, связанное с темой. Например, место трагедии, по следам которой журналист готовит репортаж. Или то место, где находился наш собеседник, когда о трагедии узнал.

Деталь — это предмет, действие или особенность персонажа, которые раскрывают какую-то характеристику человека или ситуации. Вот как описывает работу репортера с деталями американский медиаконсультант Рой Питер Кларк (Roy Peter Clark).

Особенности персонажа и обстановки воздействуют на ощущения читателя, приводя к пониманию. Когда мы говорим «я вижу», мы чаще всего имеем в виду «Я осознаю». Неопытные журналисты часто отбирают очевидные детали: мужчина курит сигарету, девушка грызет ногти. Эти детали ничего не рассказывают, кроме случаев, когда мужчина умирает от рака легких или девушка страдает анорексией.

Перед казнью серийного убийцы репортер Кристофер Сканлан посетил семью одной из предполагаемых жертв преступника. Несколько лет назад девушка вышла из дома и не вернулась. Сканлан обнаружил деталь, которая передавала бы нескончаемое горе этой семьи: он заметил кусок скотча, которым был залеплен выключатель возле входной двери — так, что свет нельзя было выключить. Мать всегда оставляла свет включенным, пока ее дочь не вернется с прогулки. И хотя уже прошли годы, лампочка продолжала гореть, как вечный огонь.

Вот ключ: Сканлан увидел залепленный скотчем выключатель и спросил по поводу этого. Деталь, которую он выявил, — это результат его любопытства, а не его воображения^[4].

Деталь должна быть говорящей. Если журналист хочет сообщить, что семья бедная, пусть находит детали, подчеркивающие эту бедность. Например, что в доме только одни теплые сапоги и зимой дети в школу ходят по очереди. Вот как описывает работу с деталями специальный корреспондент издательского дома «Коммерсантъ» Андрей Колесников.

«Самое трудное — заметить деталь, которая скажет все. На днях я вернулся с саммита «восьмерки» в Хоккайдо. Там на двусторонней встрече Медведева и Брауна было огромное количество журналистов. И никто не заметил одну деталь. После встречи на столе, за которым они сидели, остались две чашки. Одна — пустая, а другая — полная, к которой человек не притронулся. (Не притронулся Гордон Браун, премьерминистр Великобритании. А до конца выпил свою чашку товарищ Медведев. Если вспомнить, что они говорили, как обещал Гордон Браун, о деле Литвиненко, которого отравили, по одной из версий, подав ему чай, то можно сделать смелый вывод о том, почему же Гордон Браун не стал пить из чашки, которую принес ему русский официант. Репортеру даже не надо делать вывод. Толковый читатель сам все поймет^[5].

Таково же требование к цитатам — словам, которые персонажи говорят друг другу или журналисту. Слова должны не просто передавать информацию, а выражать нечто большее: быть характерными именно для этих людей или сразу же погружать в ситуацию. Вот цитаты из репортажа Юлии Юзик о хосписе — клинике, где доживают последние дни люди, больные раком.

— Сергей Сергеич, укольчик сделаем? — осторожно будят высохшего старика.

Тот тянет руку из-под одеяла.

• — Вы когда-нибудь слышали, как воет пароходная сирена? Забудете мне укол сделать, услышите.
• — Дедуля — молодец, бодрячком держится, хотя в последнее время сдавать начал, — тихо говорит медсестра, когда мы выходим из палаты. — Врачи районной больницы виноваты: чтобы он их не доставал, на наркотики посадили, дозы огромные кололи. Теперь мы потихоньку снижаем, а зависимость уже ого-го.

В 4 утра зазвенел звоночек: кто-то зовет на помощь. Я с медбратом Сашей шаркаю в палату.

— У этого мужчины рак кости, но он об этом не знает, — говорит Саша. —У него уже четвертая стадия была, а он на работу ходил, боль в спине глушил баралгином. В семье семь человек, и все в одной комнате. Он на полу спал, представляешь? А в одно утро проснулся и встать уже не смог. Его обследовали и к нам привезли.

Мы подходим к палате и замолкаем. Мужчина читает книгу.

• — Братец, уже семь утра-то есть? Болит, зараза, спасу нет! Может, уколешь меня?
• — Сейчас, шприцы подготовлю, — тактично отвечает Саша. Наркотики положено делать в 5.00. Еще целый час. Он все на работу хочет побыстрее. Выздоровею, говорит, — сразу на завод. Но это, боюсь, у него уже не получится^[6].

Цитаты лучше записывать сразу — в момент беседы или непосредственно после. Смысл сказанного запомнить легко, конкретные слова и фразы — гораздо сложнее. Но именно они наиболее ценны. То, как персонаж формулирует мысль или называет что-то каким-то определенным словом. Сам журналист так не скажет.

Не всегда люди говорят сами все те слова, которые потом в репортаже охарактеризуют происходящее. В таких случаях собеседников надо к этому подтолкнуть, задавая вопросы, которые побудили бы их высказаться. При этом журналисту не стоит ограничивать себя в тематике вопросов. Вот как объясняет это Алеся Донская:

Существует понятие «мнимая этика»: это когда журналист не задает вопросы, которые следовало бы задать, потому что считает их неэтичными. Обычно эти вопросы касаются здоровья, интимной жизни, денег, чего-то драматического в жизни персонажа. Спрашивать можно и нужно обо всем! Нет неэтичных вопросов, есть порядок их задавания. Не задавайте их первыми и в первые часы знакомства. Вы должны стать «своим» для персонажа. Иногда для этого нет времени, тогда вы можете извиниться за вопрос, всем своим видом показывать, что понимаете его «деликатность», но должны его задать. В противном случае вы воруете у читателя эмоции. Ведь ответы о деликатных сторонах жизни вызывают самые большие впечатления у читателей. Вы думаете, речь идет о вопросах типа «занимаетесь ли вы оральным сексом?». Отнюдь. Иногда журналисты стесняются задать гораздо менее личные вопросы. Например, боятся попросить родственника только что умершего человека рассказать о нем, хотя в большинстве случаев люди хотят выговориться.

Моя коллега писала репортаж про открытие в Москве «Живой библиотеки», где книгами служат живые люди: геи, полицейские, ВИЧ-инфицированные, бомжи, цыгане и так далее. Книгу можно спрашивать о чем угодно. Один из самых интересных персонажей — ВИЧ-инфицированный. И коллега пишет в репортаже: «ВИЧинфицированному задают личные и болезненные вопросы, которые мне не хочется цитировать».

А вам хотелось бы знать, какие вопросы задают ВИЧ-инфицированным? Мне—да. Потому что я с этой темой не знакома. Но корреспондентка украла у меня эмоции, и ее репортаж потерял здесь душевную сцену^[7].

Диктофоном при подготовке репортажа нужно пользоваться осторожно. Если вы общаетесь с обычными людьми, а не с опытными ньюсмейкерами, диктофон будет сковывать ваших собеседников. Кроме того, нужно отмечать, на каком отрезке записи было сказано то, что может пойти в текст. Позже у вас может не быть времени прослушать всю запись. Еще один вариант работы с диктофоном: после общения с персонажем отойдите в сторону и сами надиктуйте наиболее яркие его фразы, которые вы запомнили.

Не всегда герои репортажа сами сразу произносят те нужные журналисту «характерные для них» слова. В этом случае собеседника надо разговорить, подвести к определенной мысли и послушать, как он ее сформулирует. Это — особенное, «репортажное» общение с людьми, которое отличается от новостного. При подготовке новости журналисту нужна прежде всего информация. Поэтому когда собеседник рассказал, а журналист понял, то этого достаточно. При подготовке репортажа происходящее нужно показать, и журналист отбирает те фразы, которые характеризуют событие глазами персонажа. Порой требуется 20−30 минут, чтобы разговорить собеседника и получить эти самые «характеризующие» цитаты.

Записи в блокноте следует размечать, ставив на полях, к примеру, буквы С, Д и Ц соответственно для — сцен, деталей и цитат. Это облегчит последующий разбор материала, особенно если записей наберется на несколько десятков листов. Кроме того, журналист может в любой момент посчитать эти буквы и понять, в какой мере достаточно материала он собрал.

У человека пять органов чувств: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. При подготовке репортажа нужно подключать их все. Журналист должен не только смотреть, что происходит, но и фиксировать звуковой фон, чувствовать запах, щупать и (если это возможно и целесообразно) кусать и облизывать. Потом передача всей этой гаммы ощущений обогатит репортаж.

• [1] Кашин О. Я обеспечивал слева // Реакция. 2006. № 39.
• [2] Соколов-Митрич Д. Мастер-класс. Соображение двадцать девятое. URL: http://smitrich. livejoumal.com/851 920.html.
• [3] Соколов-Митрич Д. Закон Цапка // Русский репортер. 2010. № 47.
• [4] Clark R. Р. Writing Tools: 50 Essential Strategies for Every Writer. London: Little, Brownand Co, 2006. P. 32.
• [5] Из интервью, взятого студенткой МГУ печати Дианой Евдокимовой у АндреяКолесникова при подготовке курсовой работы.
• [6] Юзик Ю. Когда сгорающий от рака человек просит убить его — он молито помощи // Комсомольская правда. 2002. 9 декабря.
• [7] Лонская А. Из лекции по курсу «Репортаж», подготовленной для Института современной журналистики.