Политических системы и режимы в период Великой французской революции (1789-1799)

Великая французская революция явилась четвертой широко известной и достаточно глубоко изученной попыткой (после Нидерландской, Английской и Американской революций) реализации в Новое время республиканской идеи. Революция во Франции началась, как известно, со взятия Бастилии (14 июля 1789 г.), но фактически она уже имела место и ранее, когда Генеральные штаты, созванные по сословному признаку, не подчинились воле короля, а депутаты третьего сословия и поддержавшие их представители либерального дворянства по предложению аббата Сиейеса провозгласили себя Национальным (17 июня 1789 г.), а затем (9 июля) и Учредительным собранием, которое провозгласило свое право представлять весь французский народ и принимать новую конституцию страны.

В период Великой французской революции были приняты несколько конституций, существовали политические системы и монархии, и республики. Поэтому чаще политический процесс в революционной Франции рассматривают в категориях политических режимов, а именно:

• -режим первой (конституционной) монархии Людовика XVI Бурбона (1791−1792) на основе конституции 1791 г;
• -режим первой республики (1792) на основе конституции 1792 г; -режим якобинской (радикально-демократической) диктатуры (1792- 1794) без конституционных оснований и без легитимации выборами;
• -режим термидорианской (умеренно-демократической) республики (1794−1799) на основе конституции 1995 г;
• -режим консульской (довольно авторитарной) республики Наполеона Бонапарта (1799−1804) на основе конституции 1799 г.

Фактически революция завершилась трансформацией республиканской политической системы в имперскую в 1804 г. (хотя некоторые историки называют другие даты окончания, например, начало Термидора (1794), установление единоличной власти Наполеоном, поражение Наполеона в 1814 г. или даже в 1815 г.).

Режим первой империи Наполеона Бонапарта на основе конституции 1799 г. существовал в 1804—1814 гг. и завершился разгромом империи союзниками по антинаполеоновской коалиции, взятием Парижа, принятием новой конституции — конституционной хартии 1814 г., установившей новую политическую систему (точнее возвратившую страну к старой монархической политической системе, но построенной на более демократических основаниях) — конституционную монархию.

Итак, после Великой французской революции в эпоху Реставрации имели место монархические режимы, а именно:

• -режим второй (конституционной) монархии Людовика XVIII Бурбона, затем с 1824 г. — Карла X (1814−1830) на основе конституционной хартии 1814 г;
• -режим третьей (конституционной) монархии Луи-Филиппа Орлеанского (1830−1848) на основе конституционной хартии 1814 г. с поправками 1830 г.,

В калейдоскопической смене конституций, политических систем и режимов еще не просматривается устоявшаяся тенденция к политической демократии. Сначала монархические режимы сменяются республиканскими и даже радикально-демократической диктатурой, затем торжествует монархия и даже империя. Революционный круговорот режимов завершается эпохой Реставрации, режимом конституционной монархии и возвращением Бурбонов. Но старая династия вернулась на трон, который находился уже в другой стране, в ином, изменившемся обществе, к другим людям, познавшим идеи Просвещения, в том числе свои права и свободы, знающим из газет последние политические новости, активно участвующим в политическом процессе. Рассмотрим подробнее основные вехи демократизации французского общества и его политической системы в эпоху Великой революции.

В первое время после взятия Бастилии политический процесс носил хаотический и стихийный характер. Важнейшими событиями того времени, вошедшими в историю демократии, стали:

-муниципальная революция, выразившаяся в стихийном формировании революционных органов самоуправления — муниципалитетов, которые, в свою очередь, для защиты завоеваний революции приступили к формированию гражданской милиции.

• -впоследствии итоги муниципальной революции были легитимированы и институционализированы, то есть закреплены в конституциях и законах, а гражданская милиция получила государственный статус национальной гвардии, вставшей на защиту демократических завоеваний;
• -аграрные беспорядки или «великий страх» выразившиеся в погроме дворянских усадьб по всей стране, как центров феодального гнета, старого режима, конрреволюции;
• -«ночь чудес» — события в Учредительном собрании ночью 5 августа 1789 г., когда ряд депутатов в ответ на осуждение одним из контрреволюционеров крестьянских погромов, по очереди поднимаясь на трибуну, в порыве великодушия отрекались от сословных привилегий.
• -утверждение декретом 11 августа 1789 г. Учредительного собрания Декларации прав человека и гражданина;
• -поход санкюлотов на Версаль. 6 октября 1789 г. парижские санкюлоты, захватили Версальский дворец, заставили короля пописать Декларацию и сменить свою резиденцию, переехав из контрреволюционного Версаля в Тюильрийский дворец революционного Парижа.

В дальнейшем политический процесс приобрел более взвешенный, рациональный и предсказуемый характер, хотя и постоянно прерывался бунтами, удавшимися и неудавшимися попытками государственных переворотов, сменами политических систем и режимов.

В отличие от Генеральных штатов, более демократичное Учредительное собрание носило бессословный характер. В нем депутаты разделились на фракции конституционалистов и республиканцев. Конституционалисты выступали за сохранение, но ограничение власти короля, то есть за режим конституционной монархии. Лидерами конституционалистов были Мирабо и Сиейес. В Учредительном собрании, которое функционировало до принятия Конституции и самороспуска 3 сентября 1791 г. большинство имела фракция конституционалистов. Именно ее депутаты приняли такие важные для последующего демократического развития страны законодательные акты, как Декларацию прав человека и гражданина и Конституцию, отменили титулы, привилегированные сословия, упразднили государственную регламентацию экономической деятельности, уравняли налоги, провели реформы в области избирательных прав. В то же время фракция конституционалистов посчитала всеобщее избирательное право преждевременным. Избирательный закон, принятый ими, не был последовательно демократическим. Он разделил всех граждан на «активных», получивших право избирать и быть избранными и «пассивных», не получивших избирательных прав. Активными гражданами считались мужчины, достигшие 25 лет, не находящиеся в услужении и уплачивающие налог в размере трехдневной заработной платы. Этим критериям удовлетворяло тогда примерно 4,3 млн. человек или 15% населения. Те, из активных граждан, кто выдвигал свои кандидатуры в депутаты Законодательного собрания, должны были платить налог в размере не менее.

51 ливра. Выборы были двухступенчатыми.^[1] С принятия конституции 1791 г. ведет свой отсчет режим конститу ционной монархии (1791−1792).

В начале революции дифференциация общества осуществлялась по критерию отношения к революции. Вооруженные выступления, мирные демонстрации, митинги и стихийно возникавшие уличные дискуссии разделили французское общество на противников революции и каких-либо изменений — «аристократов», умеренных сторонников революции и реформ, которые именовали себя «патриотами» и крайних революционеров, радикальных сторонников насилия и «доведения революции до конца», которых именовали «санкюлотами». Санкюлоты (фр. sans-culottes, то есть беекюлотники) получили свое прозвище за то, что не носили кюлотов — коротких штанов — принадлежности более состоятельных слоев, а обходились длинными грубыми штанами. Это были, как правило, выходцы их народных низов. Именно санкюлоты составляли ударную силу, штурмовавшую Бастилию, участвовали в других вооруженных и невооруженных выступлениях в Париже и других городах.

В политизации и известной демократизации французского социума большую роль сыграли политические клубы и общества. Во Франции в период революции наиболее активные представители нижних слоев общества для получения информации и обсуждения происходящих событий собирались в органах местного самоуправления — секциях. Представители средних и верхних, более образованных слоев (те, кого тогда называли «публика») могли посещать салоны, журфиксы, другие частным образом организованные собрания, черпать необходимую информацию из газет. Очень часто свежие политические события обсуждались в стихийно возникавших компаниях, сидевших за столиками многочисленных парижских кафе. Но политизация общества во время революционных событий была столь велика, что обычные средства общения не могли удовлетворить всех желающих. Вот почему сначала в Париже, а затем и в провинции стали быстро распространяться специальные собрания для политических дискуссий политические клубы или общества.

Наибольшую известность получил Якобинский клуб. Он возник на базе клуба депутатов провинции Бретань, организованного для собраний бретонских избранников и их встреч с избирателями, приезжавшими в Париж. Размещался клуб в библиотеке монастыря святого Якоба на улице Сен-Оноре, недалеко от манежа, где заседало Национальное собрание. Постепенно в виду бурных революционных событий, известной политизации общества, а также удобного размещения бретонский клуб пополнился депутатами из других провинций и столицы, представителями парижской интеллигенции. В него вступил лидер революционной Франции, недавно вернувшийся из революционной Америки, Лафайет. На заседаниях, которые проходили ежедневно, ярко проявили себя такие ораторы, как Барнав, Бюзо, Грегуар, Дюпор, Робеспьер, братья Ламеты и др. К 1790 г. он уже назывался Якобинским клубом и насчитывал более 1200 членов. Другое, официальное название Якобинского клуба и действовавшей на его основе политической группировки и фракции в Национальном собрании — «Общество друзей конституции». Якобинцы установили связи с аналогичными клубами и обществами в провинции, пересылали туда свои издания, организовывали встречи как с отдельными гражданами, приезжавшими из различных регионов Франции, так и с депутациями, принимали и передавали в Национальное собрание жалобы и петиции от избирателей и резолюции провинциальных собраний. Якобинцы организовали в провинции более 150 отделений. У клуба еще не было собственного печатного органа, но его члены и сочувствующие издавали такие газеты, как «Курьер» (редактор Горзас), «Революции Франции и Брабанта» (Демулен), «Французский патриот» (Бриссо), «Революции Парижа» (Прюдом) и др.

Произшедший 20 июня 1791 г. так называемый «вареннский кризис», когда король был задержан при попытки бегства из страны, а члены клуба кордильеров и фракции республиканцев в Учредительном собрании потребовали изменить монархическую политическую систему страны на республиканскую, вызвал в Якобинском клубе раскол. Конституционные монархисты, которых возглавляли Лафайет, Барнав, Дюпор, братья Ламеты покинули ряды якобинцев и образовали другое политическое общество, получившее название «Клуб фелъянов», так как свои заседания они проводили в монастыре фельянов, также располагавшемся недалеко от манежа.

Один из признанных лидеров французской революции Лафайет, почувствовав излишний радикализм якобинцев, основал со своими сторонниками (Сиейес, Кондорсе) еще один клуб — Общество 1789 года. Этот клуб включил более состоятельных людей, проводило свои заседания в роскошном помещении Пале-Рояля, имело более ограниченное число членов (всего шестьсот человек) и напоминало скорее закрытый для широкой публики аристократический салон, чем революционную организацию. Лидеры клуба Лафайет и Байи собрали вокруг себя умеренных революционеров, сторонников и революции и короля одновременно, то есть конституционной монархии. Членами клуба была революционно настроенная крупная буржуазия, буржуазная аристократия, люди свободных профессий. Из известных фигур этот клуб посещали Мирабо, Шапелье, Бриссо, Талейран (бывший тогда еще в епископском сане), литераторы братья Шенье, Лакретель и др. Клуб выпускал своё издание: «Газета Общества 1789 года», которую редактировал Кондорсе. Кроме того, члены клуба имели влияние на такие крупные парижские издания, как: «Вестник» (редактор Панкук), наиболее осведомленную «Парижскую газету», ориентированную на парижскую интеллигенцию, «Парижскую хронику» (Милен и Франсуа Ноэль). ^{7 1,7} — Матьез Альбер. Французская революция. Ростов-на-Дону. 1995. С.99−109.

Более левые, демократические позиции, чем даже революционная буржуазия и дворянство, объединенные в Якобинском клубе, занимал Клуб кордельеров, возникший в апреле 1790 г. и носивший официальное название «Общество друзей прав человека и гражданина». Он объединял разночинцев, мелкую буржуазию, уличных торговцев, представителей интеллигенции. В этом клубе не состояли депутаты Национального собрания, туда принимали всех, в том числе «пассивных» граждан, лишенных избирательных прав и даже женщин. Всего членов в Клубе кордельеров было 300−400 человек он также имел отделения в провинции. Клуб кордельеров имел связи с санкюлотами и принимал активное участие во всех их вооруженных и невооруженных выступлениях. Лидерами здесь выдвинулись Ж. Дантон и К. Демулен. Кордильеры критиковали Учредительное собрание за «антидемократические» акты и «цензовую» конституцию 1791 г., лишившую многих из них избирательных прав.

Другой радикально левый так называемый «Социальный клуб» и созданная на его базе боле широкая организация «Всемирная федерация друзей истины» на первый план выдвигал социальные требования. Организаторами социального клуба были аббат К. Фоше и журналист Н.Бонвиль. Клуб издавал газету «Железныеуста».

Крайне левых позиций придерживалась группа, возглавляемая врачом, пришедшим в революцию, Ж.-П.Марато.м, издававшим газету «Друг народа»у вокруг которой группировались левые радикалы.

На правом фланге, то есть правее позиции Лафайета и возглавляемого им Общества 1789 года находился основанный в ноябре 1790 г. «Клуб друзей монархической конституции» во главе со С. Клермон-Тонером. Он помещался вблизи Палс-Рояля на Шартрской улице в Пантеоне. Сюда приходили и Мирабо, и убежденные монархисты, такие как аббат Мори и Монтескье, аристократы Малуэ, Казалес и др. Они не только обсуждали здесь текущие события, но и вели определенную «партийную» работу: раздавали талоны бедным на получение дешевого хлеба, пытались распространить свое влияние и монархические идеи в предместьях Парижа. Эта деятельность вызвала враждебную реакцию левых, которые организовали ряд манифестаций против роялистов. В результате весной 1791 г. Клуб друзей монархической конституции вынужден был закрыться.

Наиболее правых позиций придерживались непримиримые аристократы, не согласившиеся с утерей своих привилегий и влияния в обществе, лелеявшие надежду на насильственную контрреволюцию. Клуб аристократов-роялистов действовал сначала в Капуцинском монастыре, а затем в так называемом Французском салоне. Он еще более, чем Общество 1789 года напоминал великосветский салон, чем политический клуб. Клуб не имел своего печатного издания, но целый ряд газет и листков такие, как «Друг короля» (редактор аббат Ройу), «Всеобщая придворная городская газета» (Ботье), «Парижская газета» (Дсроуз) и др. придерживались позиций аристократов.^[2]

Если между парламентскими фракциями клубов и обществ шла политическая борьба, то между их изданиями и поддерживавшими их газетами развернулась настоящая информационная война.

Но вернемся в режим конституционной монархии 1791−1792 гг. Здесь важным этапом демократизации общества в период развития революции явилась работа Законодательного собрания 1791 — 1792 гг. Логика событий французской революции привела к тому, что Учредительное собрание после принятия конституции и объявления выборов в Законодательное собрание, самораспустилось. По конституции 1791 г. Франция провозглашалась конституционной монархией, высшая законодательная власть предоставлялась Законодательному собранию, состоящему из 750 депутатов, а исполнительная — королю. Избирателями стало около 20% населения (довольно высокий показатель по сравнению, например, с Англией или Швецией), то есть все так называемые активные граждане. Выборы изменили систему парламентских фракций. Якобинская группировка пережила еще один раскол, уже в стенах Законодательного собрания. Более правая ее часть составила фракцию жирондистов, более левая часть депутатов-якобинцев — получила название монтаньяров (так как они занимали верхние скамьи). Центристских и республиканских позиций придерживалась фракция фельянов или независимых (так как они не поддерживали ни жирондистов, ни монтаньяров).

Монархисты-абсолютисты, в первую очередь, члены придворной камарильи, под руководством брата Людовика XVI графа Прованского бежавшие за границу, создали в г. Кобленце (в Германии, недалеко от границы с Францией) монархическое правительство в изгнании, свою королевскую (а не национальную) армию под командованием принца Конде и обратились к европейским монархам с просьбой защитить «монархический образ правления». Это привело к войнам Франции с Пруссией и Австрией и дальнейшему размежеванию общества.

Режим первой республики (1792). 10 августа 1792 г. в результате восстания прибывших из провинции так называемых федератов, которые выступили в союзе с якобинцами и санкюлотами, была свергнута власть короля. 19 августа 1792 г. в Париже начались заседания Национального Конвента, избранного на основании всеобщего избирательного права. Конвент состоял из 750 депутатов. По результатам выборов в нем были сформированы две фракции: жирондистов, получивших 165 мест и якобинцев, получивших 100 мест. Остальные члены Конвента, то есть 485 депутатов, формально оставаясь независимыми, колебались в своих симпатиях, чаше склоняясь в пользу более умеренных жирондистов. Поэтому и получили от якобинцев презрительную кличку «болото». Первым же актом Конвента (подобные учреждения избираются для коренного изменения конституции и всей политической системы) стало упразднение монархии и установление республики. Правящей фракцией стали жирондисты, а их лидеры возглавляли Временный исполнительный совет.

Жирондисты опирались на собственников и более просвещенных граждан, то есть тот социальный слой, который сегодня называют средний класс. Они признавали иерархическое деление общества, право собственности и стремились сохранить и упрочить его. Они испытывали недоверие к народным низам, санкюлотам, считали их неспособными к управлению государством и старались сохранить для себя монополию на управление. С другой стороны, жирондисты признавали правовое равенство граждан и были готовы бороться за его воплощение. Государство, по их мнению, должно не нагромождать препятствий для деятельности граждан, а предоставлять наибольшую свободу индивидууму, свободу экономическую, политическую, юридическую. Как видим, программа жирондистов примерно соответствовала взглядам умеренной демократии.

Монтаньяры опирались на низы, санкюлотов, бывших «маленьких» людей, добывших себе политические права путем восстания и низложения короля, не имевших собственности и страдавших от экономического кризиса и войны. Поэтому праву собственности они противопоставляли право на существование, индивидуальным свободам — социальное равенство. Их позиция — это позиция, в общем, радикальной демократии.

Жирондисты, как и все сторонники умеренной линии в истории демократии, считали, что воззвания монтаньяров к полному равенству, да еще путем всенародного восстания приведет к анархии. Лидер жирондистов Бриссо в обращении к свом единомышленникам утверждал: «Дезорганизаторами мы называем тех, кто хочет всё уравнять: земли, имущества, цены на съестные припасы, различные услуги, оказываемые обществу и т. п., кто хочет, чтобы солдат получал такое же вознаграждение, как и законодатель, кто хочет уравнять даже таланты, знания, добродетели.

так как сам не имеет ни тех, ни других" .

Лидер якобинцев Робеспьер в сочинении «Письма к своим доверителям», отмечал: «Королевская власть уничтожена, дворянство и духовенство исчезли, начинается царство равенства»^[3][4]. «Ложные патриоты», то есть жирондисты и их сторонники, по его мнению, хотели учредить республику только для самих себя, в интересах богатых людей и чиновников. «Истинные патриоты», то есть якобинцы стремятся основать республику на принципах равенства и общего интереса. Как это все напоминает позицию КПРФ в современной России. Выходит, наши доморощенные левые радикалы мало чем отличаются от радикалов, давно канувших в Лету.

Вот какую характеристику дал фракциям Конвента независимый депутат Кутэн: «В Конвенте существуют две партии… Одна состоит из фанатиков и имеет тенденцию к анархии, другая — из тонких, ловких и крайне честолюбивых интриганов, требующих республики. Они требуют её, подчиняясь ясно выраженному общественному мнению, но в то же время хотят создать аристократию, упрочить свое влияние, располагать по своему усмотрению всеми местами и должностями, в особенности же казною республики»^[5].

Партийная борьба жирондистов и якобинцев, обостренная проблемами войны, низложения монархии, ослабления власти, угрозы анархии приобрела характер полемики, доходившей до очень серьезных обвинений. Жирондисты вышли из Якобинского клуба. С этого момента якобинцами стали называть только радикальных левых членов Якобинского клуба, ведомых Робеспьером, сторонников «доведения революции до конца», установления полного равенства, проведения террора против «врагов народа».

Режим радикально-демократической диктатуры (1792−1794). Не имея реальной перспективы на завоевание большинства в Конвенте путем выборов, якобинцы решились на вооруженный государственный переворот, который был организован 2 июня 1992 г. Якобинцы отменили действие конституции, избирательной системы, свободу деятельности партий. Вся власть была передана так называемому Комитету общественного опасения, который возглавили их лидеры. Лидеры фракции жирондистов были арестованы, партия разогнана.

В период диктатуры якобинцев с левыми радикалами Якобинского клуба соперничала еще более левая, как бы выразились сегодня, левацкая группировка членов и сторонников Клуба кордельеров, так называемые «бешеные» в составе Деккера, Варлс, Жака Ру, в которую входил и Марат.

Режим термидорианской республики (1794−1799). Якобинская диктатура была уничтожена в результате переворота 9 термидора (26 июля 1794 г.), когда была установлена так называемая термидорианская республика, по существу явившейся умеренно-демократической политической системой, олицетворявшая власть средних и высших слоев третьего сословия и функционировавшая на основе конституции 1795 г. (или III года республики). Власти термидорианской республики одинаково решительно подавили как восстание парижских санкюлотов, так и мятеж аристократов-роялистов.

С точки зрения развития демократии Конституция 1795 г. имела двойственный характер. С одной стороны, она восстановила цензовое избирательное право, а, следовательно, сузила круг избирателей. С другой — в основу государственного устройства был положен принцип разделения властей. С одной стороны, она ограничила права местной власти, с другой — предписала переизбирать законодательный корпус каждый год на треть. В конституции 1795 г. чувствовалось стремление учредителей создать гарантии против диктатуры какого-либо одного института власти или политической партии.^[6]

После якобинской диктатуры судьба демократии во Франции XIX в. стала проблематичной. Чтобы подавить анархистские тенденции в обществе, явившиеся следствием нетерпимости левых и правых радикалов, вообще раскола общества на многочисленные партии и заговорщицкие группировки требовалось укреплять и централизовать власть. Этой цели служили режим республики 1795−1799 г. (или иначе режим Директории), режим консульской республики Наполеона Бонапарта (1799−1804) и режим первой империи (1804−1814). В политических системах этих режимов, несмотря на их легитимность и конституционность фактически уже отсутствовало демократическое разделение власти и равновесие ее ветвей; в них главную, ведущую роль играл центральный орган или лицо, облаченное высшей властью (директория, консулат, первый консул, император).

Политический режим наполеоновской первой империи, с одной стороны, представлял собой прямое отступление от демократии. Именно тогда было окончательно заменено республиканское правление монархическим, воссоздана сословная, титулованная королевская (звания князей, графов, баронов, маркизов) и вновь создана императорская (звания великого электора, архиканцлера, главного казначея, коннетабля, великого адмирала) элита, отменены выборы местных чиновников и судей, упразднено местное самоуправление, которое заменило «сильное», то есть сугубо централизованное местное управление, управляемое назначавшимися императором префектами. Но самым существенным шагом назад от демократии стал запрет существовавших в революционный период партий и политических организаций и введение цензуры.

С другой стороны, Наполеон пошел на введение всеобщего (для мужчин) избирательного права, упраздненного термидорианским режимом и предложил совершенно новую форму массового участия — всенародные открытые голосования-опросы по существенным вопросам политической жизни — плебисциты (название, безусловно, восходит к римской республике, времен борьбы плебеев за свои права и несет некую претензию-намек Наполеона на республиканскую демократическую традицию). Как второй важный шаг Наполеона в сторону демократии следует расценивать принятие в 1804 г. гражданского кодекса, получившего название Кодекса Наполеона, дополненного затем (1806−1810) процессуальным, торговым и уголовным кодексами. Эта система кодифицированного права оказала большое влияние на формирование правового государства во Франции и создание подобных сборников законов во многих других странах, переходивших к демократии.^[7] Третьим важным шагом в направлении демократии явилось признание свободы предпринимательства, оказавшее огромное влияние на развитие французской индустрии и торговли и, в дальнейшем, — на вхождение страны в Индустриальную эпоху. Четвертым «демократическим» (мы пишем в кавычках, потому что император вовсе не стремился к демократии) деянием Наполеона стало прекращение преследований на религиозной основе, осуществлявшихся монтаньярами и, в какой-то степени, термидорианцами, открытие всех церквей и снижение, таким образом, уровня конфликта между верующими и атеистами. Наконец пятым «демократическим» жестом Бонапарта стала амнистия, способствовавшая общему примирению между приверженцами старого и нового порядка, возвращению эмигрантов и объединению королевской, революционной и императорской элит. Все это вело к консолидации общества, преодолению анархических тенденций, повышению эффективности управления, общему прогрессу страны.

Итак, демократия во время французской революции прошла большой и сложный путь.

Во-первых, в общественном сознании прочно закрепилась идея парламентаризма. Французский парламент из сословных Генеральных штатов превратился в мощный институт демократии, сдерживавший наиболее радикальные элементы от насильственных и безответственных действий, переводящий центр политической борьбы с улиц и площадей в стены законодательного органа, от обстановки насилия — в правовое поле, от противостояния толп к партийной полемике;

Во-вторых, общество получило основной закон — конституцию, которая стала основой новой республиканской политической системы;

В-третьих, новая для Франции республиканская политическая система получила, наконец, возможности для легального функционирования;

В-четвертых, французы получили возможность беспрепятственно создавать политические партии, которые превратились в существенный фактор политики и без которых стало трудно представить работу парламента;

В-пятых, провозгласив всеобщее избирательное право, которое пусть не охватывало еще всех потенциальных граждан, революция дала возможность резко расширить поле политики, привлечь к участию в ней широкие слои граждан, что позволило строить низам и верхам новые, более толерантные и консенсуальные взаимоотношения;

В-шестых, революция открыла многим людям из самых нижних слоев общества вполне легальный и мирный путь в политику. Наиболее активные и талантливые представители третьего сословия и даже санкюлотов добились не только политических прав, но и возможности стать профессиональным политиком. Революция расширила, таким образом, политическую сферу общества, создала условия для ее дальнейшей демократизации.

Созданная в ходе французской революции политическая система республики функционировала в двух режимах: умеренной демократии (Конвент) и радикальной демократии (Комитет общественного спасения).

Полный цикл генезиса политической системы в революционную эпоху в схематическом виде представлял собой почти замкнутый круг: абсолютная монархия — конституционная монархия — умеренно-демократическая республика — радикально-демократическая диктатура — умереннодемократическая республика — консульская республика — империя (абсолютная монархия) — королевство (конституционная монархия). Но ни развитие общества, ни его демократизация, разумеется, не шло по замкнутому кругу. Это лишь формальное и схематичное описание изменений политической системы оставляет вне поля зрения огромное количество качественных изменений, новшеств, реформ, осуществленных в этот период.

Далеко не все важные события французской революции следует трактовать как шаги демократии, как ступени построения демократической политической системы и демократизации общества. Следует подчеркнуть, что события Великой революции во Франции, как и революций в Нидерландах и Англии с точки зрения развития политической демократии развивались неравномерно, скачкообразно (то скачок вперед, то отскок назад), часто непредсказуемо, то есть не всегда основывались на готовой теории, даже разумном, расчете. Общая закономерность развития демократических политических систем в ранних, так называемых «буржуазных» европейских революциях, по-видимому, заключается в их цикличности: сначала переход от абсолютной монархии к республике, затем откат к конституционной монархии с закреплением в законах и общественном сознании новых, более демократичных ценностей и норм.

Действительно, цикл «абсолютная монархия — республика — конституционная монархия» с дальнейшей тенденцией последней к демократизации и трансформации (уже в конце XIX в.) в народную монархию характерен для большинства европейских государств.

• [1] m — Арзаканян М. Ц., Ревякин А. В., Уваров П. Ю. История Франции. М., с. 188.
• [2] шВсемирная История. В 10 тт. М., 1959. T. VI, с. 27 -30.
• [3] — Матьез Альбер. Французская революция. Ростов-на-Дону. 1995. С. 256.
• [4] — там же.
• [5] — там же, с. 283.
• [6] 341 — Арзаканян М. Ц., Рсвякин А. В., Уваров П. Ю. История Франции. М., 2005, с.210−211.
• [7] — подр. см. Данилов С. Ю. Правовые демократические государства М., 2009, с.72−75.