Функция присвоения статуса

Средства массовой коммуникации присваивают статус общественным проблемам, личностям, организациям и общественным движениям. Результаты исследований показали, что общественная репутация индивида, явления или процесса повышается в случае их благоприятного освещения в СМИ. Важнейшим достижением Лазарсфсльда можно считать открытие им легитимирующей силы СМИ, т. е. их способности убедить общественность в законности социального статуса, власти индивида или группы только лишь по факту их подтверждения в СМК.

Укрепление социальных норм.

Реализуется эта функция посредством концентрации общественного внимания на отклонениях от нормы. Согласно Лазарсфсльду, в рамках современного массового общества функция общественного внимания институализирована в деятельности СМК, которые при необходимости освещают наиболее распространенные отклонения. При этом при освещении их в СМИ уровень терпимости к ним общественности снижается. Социальный конформизм. В связи с тем, что подавляющее большинство СМК поддерживаются большим бизнесом, формирующим существующую социальную и экономическую систему, массовая коммуникация также способствует поддержанию этой системы. При этом специфика влияния СМК на аудиторию связана не только с тем, о чем в них говорится, но и с тем, что умалчивается. Так, СМК в интересах большого бизнеса не поднимают важнейшие вопросы о социальном устройстве общества.

Лазарсфельд продемонстрировал, что, в частности, политики научились использовать даже индифферентность и конформизм большинства в своих целях, провоцируя социальную (преимущественно электоральную) активность. Исследователь утверждал: «Кампании могут непосредственно воздействовать на общественность. Внимание граждан, пребывающих в летаргическом состоянии и становящихся все более безразличными из-за осведомленности о распространяющейся коррупции, может быть активизировано посредством освещения нескольких драматически упрощенных сюжетов. Для того чтобы социальные действия стали реальными, общественные альтернативы должны быть определены максимально просто, в терминах белого и черного. Представление ясных альтернатив является одной из важнейших задач кампании. Вместе с тем здесь могут использоваться и другие механизмы»^[1].

Описывая механизм пропаганды социальных целей посредством СМИ, П. Лазарсфельд перечислил три его важнейшие составляющие: 1. Монополизация массовой коммуникации. Она возможна при отсутствии контрпропаганды посредством других СМИ. 2. Направление. Спровоцировать социальную активность посредством СМИ проще, направляя определенным образом уже существующие базовые установки и стереотипы, нежели ломая их и формируя новые. 3. Дополнение пропагандистских усилий персональными контактами.

Дж. Цаллер стремился построить максимально универсальную модель формирования и изменения общественного мнения. Максимальное влияние на формирование концепции Цаллера оказала деятельность исследователей из Мичиганского университета, таких как Ф. Конверс и А. Кэмпбелл. Именно они впервые пошатнули уверенность научного сообщества в том, что ответы на вопросы в ходе анкетирования и интервьюирования выражают истинное мнение опрашиваемых индивидуумов. В своих исследованиях они обнаружили, что распределение ответов респондентов зачастую почти случайно. Болес того, большинство граждан нс имеют систематизированных и внутренне согласованных политических убеждений. Это позволило Конверсу говорить об отсутствии у людей установок. Цаллер же в своих исследованиях пытался реабилитировать общественное мнение и его роль в социально-политических процессах. Он несколько видоизменяет тезис Конверса, утверждая, что большинство респондентов не имеют однозначных истинных установок, тем самым существенно меняя угол зрения на феномен ОМ. С учетом критических выводов Ф. Конверса и А. Кэмпбелла Цаллер сформировал собственную модель опроса и тем самым помог решить ряд проблем, с которыми сталкивались социологи при проведении опросов. Данная модель была разработана совместно с С. Фридманом и называлась ВПФ-модсль (восприятие — принятие — формулировка). В рамках этой модели ученый заменяет установки предрасположенностями, которые влияют на результат только в момент ответа на вопрос интервью или при принятии решения в кабине для голосования. В то время как кандидаты, за которых могут проголосовать избиратели, определяются элитой. Большая часть наиболее известного труда Дж. Цаллера «Происхождение и природа общественного мнения» содержит выводы, сделанные исследователем в ходе апробации вышеуказанной модели.

Цаллер придерживался элитоцентрической концепции политики, согласно которой именно элиты формируют политический дискурс и с большим или меньшим успехом распространяют его среди масс. В рамках этой концепции ученый вводит понятие суждения, которое трактуется им как единица дискурса элиты, а также как единица сознания респондента. Давая оценку актуальным социально-политическим событиям, элита формирует суждения, которые может разделять либо игнорировать публика.

Выражение установки — еще одно важное в рамках концепции Цаллера понятие, обозначающее способность представителя массы артикулировать свою предрасположенность к тому или иному суждению. При этом наличие и количество связей между установками позволяет судить о консистснтности (внутренней согласованности) взглядов индивидуума.

Осведомленность (информированность, вовлеченность) — основная переменная в модели Цаллера — это уровень знания набора фактов о политике, определяемый проводящим опрос ученым. Согласно Цаллеру, осведомленность представляет собой интегральное понятие, включающее уровень и профиль образования, а также социальный статус, род занятий и даже личностные черты. По данным исследования, именно такой подход к измерению осведомленности обеспечивает наилучшие результаты при применении ВПФ-модели. При этом можно утверждать, что осведомленность являлась как бы призмой, через которую Цаллер смотрел на мнение. Он воспринимал индивидуальное мнение как тот или иной уровень осведомленности. Общественное же мнение, с его точки зрения, всегда следовало за мнениями тех, кто осведомлен в наибольшей степени.

Деятельность Цаллера во многом была направлена на рсабилитацию концепции демократии, основой которой, согласно теории, является так называемый «просвещенный гражданин». Вместе с тем опросы, проведенные в США в 1930;1950 гг., показали низкую осведомленность среднего гражданина. Именно по этой причине Конверс заявлял, что «чаще всего в результате опроса мы узнаем, что публика очень плохо информирована об общественных делах»^[2]. Берельсон и Лазарсфельд по итогам проведенных исследований также пришли к неутешительным выводам: электорат на самом деле в очень малой степени вовлечен в электоральный процесс, практически не способен дать рациональную оценку деятельности правительства, очень мало знает о конкретных политических решениях и почти нс в состоянии соотнести выбранные правительством цели и средства их реализации с собственными интересами^[3]. Согласно проведенным позднее исследованиям Г. Алмонда и С. Вербы, такая ситуация имела место в США и во всех странах Европы.

Чтобы сгладить противоречие между теорией и практикой демократии, Цаллером и Фридманом была сформулирована идея эволюции демократии, которая на современном этапе уже в силу естественных причин нс может соответствовать классическому образцу. Апеллируя к центробежным силам, в частности, разрушившим Веймарскую республику, ученые утверждали, что в современных государствах с большой численностью населения идеальный гражданин не активен, а скорее потенциально активен, проявляя внимание к политическим проблемам лишь в экстремальных ситуациях. Большое количество повседневных дел не позволяет рядовому гражданину быть политически подкованным в полной мере, потому политика остается уделом немногих. При этом Цаллер убежден, что публика всегда в состоянии определить, насколько элита разделяет и представляет ее интересы. Кроме того, СМИ всегда объективно передают позицию всех элит, не игнорируя менее распространенные позиции и идеи.

Также с точки зрения концепции элитизма, однако совершенно под иным углом зрения, общественное мнение рассматривали мыслители франкфуртской школы неомарксизма, наиболее яркими представителями этой концепции являются Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе и Ю. Хабермас.

В работах Т. Адорно, М. Хоркхаймера и Г. Маркузе буржуазное классовое общество представляется как монолитная бесклассовая тоталитарная система. Современное общество тсхнократично и существует за счет распространения ложных представлений с помощью средств массовой информации. Такие ложные представления существуют преимущественно в форме идеологии потребления и массовой популярной культуры. В результате человек, его мышление становятся «одномерными» (термин Г. Маркузе). Помимо деградации, применение новейших технологий в сфере производства и коммуникации ведет к тотальному отчуждению человека во всех сферах жизни. Однако, согласно франкфуртцам, причиной размывания ценностей Просвещения, деградации, обезличивания и отчуждения человека являются нс сами по себе технологии, а обладатели власти, заинтересованные в таком положении вещей.

В аналогичном ключе мыслил Ю. Хабермас, при этом уделяя более пристальное внимание вопросам изучения массовой коммуникации.

Хабермас является автором оригинальной теории коммуникативного действия, в основе которой лежит концепция социального действия М. Вебера. Важнейшее понятие этой теории — понятие дискурса, под которым автор подразумевает способы аргументации, а также формы и методы достижения взаимопонимания людьми, связанные с коммуникативной рациональностью.

Проблема рациональности считается мыслителем центральной в контексте современных ему исследований общества. Анализ проблемы рациональности, по Хабермасу, преследует цель показать, что существует потребность в теории коммуникативного действия.

Так называемый «лингвистический поворот» в гуманитарных науках того времени оказал решающее влияние на воззрения Ю. Хабермаса. Именно в связи с признанием основополагающей роли языка в социальном взаимодействии людей исследователь и ставит проблему рациональности, понимаемой им как способность говорить на одном языке со своим социумом и мыслить в рамках одних стереотипов и схем. Хабермас полагал, что рациональность отдельных индивидов определяется их способностью аргументировать собственные высказывания, а всеобщая рациональность (= рациональность общественного мнения) определяется рациональностью жизненного мира. Жизненный мир же может считаться рациональным постольку, поскольку он делает возможным взаимодействия благодаря коммуникативно достигаемому согласию.

По мнению ученого, общество имеет два уровня: первый — это жизненный мир различных социальных групп, второй — «система» действий, каковой общество кажется постороннему наблюдателю. При этом главной проблемой и особенностью современного общества Хабермас считает разъединение системы и жизненного мира, выражающееся в процессе овеществления современных жизненных миров и все большей их примитивизации. Жизненный мир становится элементом лишь частной жизни и исключается из социальной системы, в которую входят деньги и власть.

На современном этапе происходит перевертывание и искажение взаимосвязи между жизненным миром и системой. Если изначально системы формировались и определялись жизненными мирами (т. с. жизненные миры были первичны), то теперь системы стали автономными и зачастую доминирующими. Формально организованные, управляемые посредством власти и денег современные общества, в которых победили системы, представляются индивидам как естественная данность и единственно возможный порядок вещей.

Критическая теория, согласно Хабермасу, не должна заниматься идеологиями, поскольку в современных обществах, характеризующихся фрагментацией обыденного сознания и колонизацией его системами, они уже просто нс работают. Конец идеологий — естественное следствие распада жизненных миров. Теперь место «ложного сознания» занимает фрагментарное сознание. Устаревшим, по Хабермасу, является и понятие классового сознания.

Хабермас призывает остановить колонизацию жизненных миров системой и возобновить связь между двумя элементами социума. Повседневная рациональность, формируемая в рамках человеческих миров, по мнению ученого, позволяет принимать разумные социально-политические решения и способна стать надежной основой народовластия.

Я. Луман оценивает роль и современное состояние общественного мнения скорее положительно, нежели критически. При этом исследователь смотрит на него под достаточно специфическим углом.

Взгляды Н. Лумана во многом совпадают со взглядами У. Липпмана. Оба они занимались изучением процессов согласования мнений в обществе, рассуждали о преодолении сложности и разнообразия информации, способах трансформации знания в действие. Луман так же, как и Липпман, признает существенную роль стереотипов в формировании общественного мнения, просто обозначая их другим термином — «слова-формулы».

Однако, по мнению Э. Ноэль-Нойман, «Луман намного опередил своих предшественников, исследовавших процессы общественного мнения, — Макиавелли, Дж. Локка, Дэвида Юма, Жан Жака Руссо, а также Липпмана. Его не интересует моральный аспект проблемы — одобрение или неодобрение общества. Стереотипы, по его мнению, используются не для того, чтобы четко выявить добро и зло. Они необходимы, чтобы сделать тему «доступной для обсуждения, предметом дискуссий»^[4].

Согласно Луману, именно утверждение темы, или тематизация, является достижением общественного мнения. Тематизация осуществляется в соответствии с определенным алгоритмом: сначала тема оглашается «на повестке дня» и, благодаря формированию стереотипа, становится доступной для обсуждения, затем вокруг нее формируются различные позиции, которые в завершение окончательно отшлифовываются в дискуссиях. Ученый полагает, что политическая система, базирующаяся на общественном мнении, должна быть едина не в отношении правил принятия решений, а в отношении правил принятия во внимание, диктующих, что должно попасть в повестку дня. В этом оригинальность взглядов Думала.

Очевидно, что такое понимание общественного мнения охватывает лишь кратковременные, спорадические процессы. «Вязкие» процессы, продолжающиеся десятилетиями или даже столетиями, такие как стремление людей к равенству или формирование их отношения к смертной казни, Луманом нс затрагиваются.

Однако сам исследователь признает, что описанный им порядок тематизации (сначала актуальная тема предлагается общему вниманию, затем формируются точки зрения) — явление для современных обществ довольно редкое. Чаще всего тема навязывается социуму политическими силами. Этот процесс Думай называет «манипуляцией», или «односторонней коммуникацией», к которой предрасполагает техническая организация средств массовой коммуникации.

Э. Ноэль-Нойман в своих исследованиях общественного мнения делала акцент на его социально-психологическом аспекте. Участвуя в организации предвыборных кампаний, она задавалась вопросом, каковы основные предпосылки активного выражения гражданами своего мнения по социально значимым вопросам. В результате проведенных социологических исследований Ноэль-Нойман пришла к выводу, что важнейшей характеристикой общественного мнения является конформизм. Боясь осуждения и изоляции, люди склонны скрывать свою точку зрения, если она не совпадает с точкой зрения большинства. При этом те, кто все же решается озвучить свое мнение, даже если в действительности их меньшинство, получают поддержку остальных и начинают еще активнее выражать свое мнение. Это явление Ноэль-Нойман назвала спиралью молчания. Согласно концепции спирали молчания, те мнения, которые остаются невысказанными, имеют все меньше шансов на выражение и поддержку с каждым «витком» формирования общественного мнения.

Чтобы минимизировать этот эффект, считает исследовательница, необходимо сформировать соответствующую социальную среду, способную одобрить выражение любого, пусть даже экстравагантного, мнения.

С распространением в 30-е гг. XX в. массовых социальных опросов некоторые исследователи начали высказывать сомнения как в эффективности существующих методов изучения общественного мнения, так и в существовании самого этого феномена.

Одним из наиболее известных и последовательных критиков опросов общественного мнения и самого этого понятия был французский социолог и политолог П. Бурдье.

В своих работах Бурдье доказывал, что общественного мнения в том виде, в каком его представляет социология, на самом деле не существует. Этот вывод исследователь обосновывал с помощью следующих аргументов: не все люди способны сформулировать самостоятельное мнение; значимы далеко не все мнения; в реальности в обществе почти никогда не возникает консенсуса по поводу того, что же считать темой для обсуждения.

Более того, согласно П. Бурдье, опросы часто используются как средство манипуляции сознанием масс. Ученый описывает наиболее распространенные способы манипулирования сознанием опрашиваемых в ходе социологических опросов. Так, например, часто ответ выводится из формы построения вопроса. «Также, -утверждаст мыслитель, — вопреки элементарным предписаниям по составлению вопросников, требующим оставлять равновероятными все возможные варианты ответа, зачастую в вопросах или в предлагаемых ответах исключают одну из возможных позиций, или предлагают несколько раз в различных формулировках одну и ту же позицию»^[5]. Также, зачастую опираясь на стереотип, согласно которому все люди должны иметь мнение, формируются методы социальных исследований, игнорирующие позицию «отказ от ответа».

По мнению исследователя, факт проведения опросов и их структура в большинстве случаев являются результатом политического заказа. Изучение ряда опросов общественного мнения привело Бурдье к выводу, что их подавляющая часть была прямо связана с политическими заботами «штатных политиков». При этом основная функция опросов состоит во внушении иллюзии, что существует общественное мнение как императив, который с высокой вероятностью может оказаться на стороне действующей власти или выгодных ей решений. Также, согласно Бурдье, важной функцией опросного метода является сокрытие того факта, что состояние общественного мнения зависит от системы сил и напряжений в социуме и что нет ничего более неадекватного, чем выражать состояние общественного мнения через процентное отношение.

В вопросах управления государством П. Бурдье придерживается позиции политического элитизма. Он считает, что есть лишь одно реально существующее общественное мнение — мнение эффективно действующих групп интересов, которые политическая наука традиционно именует выражением «группы давления» или «лобби». Таким образом, мыслитель выступает за принцип делегирования при принятии социально-политических решений или реализации конкретных действий. Эту позицию он аргументирует тем, что общественное мнение большинства индивидуумов, не обладающих достаточным для принятия рациональных политических решений уровнем компетентности, неосознанно формируется под воздействием «этоса класса» или идеологии регулярной политическом партии, т. е., проще говоря, классовых или партийных стереотипов.

Бурдье также отмечает разделение СМИ на два типа в соответствии с расслоением общества на массу и элиту. Для массовых СМИ характерен процесс деполитизации, связанный с их коммерциализацией. Вынужденное расширение аудитории заставляет средства массовой информации избегать определенной политической позиции и концентрироваться на освещении разрозненных ярких событий. «Элитная» пресса же, напротив, имеет четкую политическую позицию, опирающуюся на взгляды политических и социальных «верхов». «Разница между „прессой для сенсаций“ и „прессой для информирования“ воспроизводит в основном оппозицию между теми, кто делает политику в действиях, речах и мыслях, и теми, кто ей подчиняется, между действующим мнением и мнением, подверженным действию» — пишет ученый^[6].

Ученик П. Бурдье П. Шампань также критически высказывался в отношении возможности зондирования, формирования и выражения общественного мнения. Он полностью разделял точку зрения Бурдье на процесс изучения общественного мнения, при этом развивая социально-политические идеи своего учителя в соответствии с изменениями, происходящими в обществе с течением времени.

Исследователь считал, что современная ему политика практически полностью переместилась из реального пространства в пространство виртуальное. Политический порядок, согласно П. Шампаню, — это прежде всего ментальный порядок, и политические структуры существуют по большей части в виде социальных представлений, инкорпорированных в каждом социальном агенте.

По мнению П. Шампаня, современная ему политическая игра реорганизовалась и структурировалась вокруг общественного мнения. Таким образом, общественное мнение стало центральным, формообразующим объектом виртуальной, символической политики. Политическая борьба начала все более и более сводиться к битве за завоевание общественного мнения.

«Можно видеть эту символическую борьбу в действии, навязывающую некое видение социального мира, которое находится в самой основе политической игры в парламентских демократиях, во время политических теледебатов или на протяжении „электоральных вечеров“: например, стараться говорить последним, внушить, что некто говорит „лучше всех“ („поднимая дискуссию на более высокий уровень“, например), настаивать на непредвзятости своей точки зрения и т. д. — все это многочисленные аспекты непрекращающейся борьбы ради того, чтобы оставить последнее слово за собой» — писал исследователь^[7]. Согласно Шампаню, профессиональные политики в рамках этого игрового пространства стараются внушить как можно большему числу людей свою точку зрения или хотя бы присвоить себе такую точку зрения на социальный мир, которую разделяет большинство граждан.

П. Шампань полагал, что степень управления массовым сознанием со стороны институтов власти настолько велика, что возникновение некоторых социальных групп имеет исключительно политическую природу. В качестве примера он приводит процесс формирования одной, скорее статистической, чем реальной, категории индивидов, описанный исследователем Р. Ленуаром. Речь идет о категории «пожилых лиц». Р. Ленуар показал, что появление и, главное, успех такого выражения, как «третий возраст», были связаны с масштабной работой прессы и государства по приданию ему легитимности. В качестве другого примера Шампань приводит работы Л. Пэнто о движении потребителей, которые показывают, насколько категория «потребитель» обязана своим появлением миссионерской работе высокопоставленных чиновников, представителей ассоциаций и журналистов, а также созданию «Государственного секретариата потребления».

Как и Бурдьс, Шампаню близка позиция политического элитизма. Он также был убежден, что способность производить мнение имеет неравное распределение и варьируется в зависимости от культурного капитала, которым владеет индивид.

Называя общественное мнение «машиной идеологической войны», П. Шампань видит в нем продукт деятельности разнообразных элит, объединенных потребностями политической легитимации. В связи с этим значимость накопленного элитой политического капитала может быть резко девальвирована (=делегитимация элиты) скандальным разоблачением в прессе. Также он постоянно подвергается проверке множеством выборов, действиями публичных протестов, а с недавнего времени и опросами общественного мнения.

Таким образом, над новым социальным пространством господствует совокупность социальных агентов, принадлежащих к социально-политической элите, — продавцов опросов, политологов, советников по коммуникации и политическому маркетингу, журналистов и т. д. Эти агенты используют современные технологии исследований с помощью опросов, компьютеров, радио и телевидения, обеспечивая тем самым автономное политическое существование «общественному мнению» и превращая действия по его анализу и манипулированию им в профессию.

Французский социолог^. Соей, стремясь максимально уточнить понятие общественного мнения, разграничивает непосредственно «общественное мнение» и простое «большинство индивидуальных мнений на заданную тему», например, референдум. Собственно же «общественное мнение» представляет собой, по мнению мыслителя, совокупность артикулированных позиций официальных выразителей мнения более или менее ограниченных групп (так называемые «группы давления»), которые, как правило, высказываются в СМИ. Таким образом, в отличие от большинства своих коллег, ученый не склонен оценивать понятия общественного мнения и представительства однозначно негативно. Сови считает, что общественное мнение существует и может быть выражено, однако оно зачастую случайно либо целенаправленно выражается неадекватно.

А. Сови подчеркивает двусмысленность понятия, а также самого феномена общественного мнения. По его мнению, общественное мнение делится на два типа. Одно — открытое, заявляемое, другое — скрытое, глубинное и более специфическое. Исходящее от ограничснной части граждан «заявленное и даже громко провозглашенное мнение» может существенно отличаться от «глубинного мнения», которое можно выяснить только с использованием специальных методов исследования.

Согласно исследователю, манипуляция массовым сознанием зачастую осуществляется посредством воздействия именно на второй тип общественного мнения, т. е. скорее на подсознание и эмоции публики, нежели на ее разум.

Несмотря на недостатки этой политической силы, А. Сови признает за ней, а также за исследованиями наличие полезных функций. Так, например, опросы общественного мнения позволяют выяснить взгляды людей, которые в обычных обстоятельствах предпочитают отмалчиваться, или спровоцировать людей размышлять по поводу вопросов и проблем, о которых они ранее не задумывались.

Канадский философ М. Маклюэн стал известен во многом благодаря своей проницательной концепции массмедиа, точно описывающей как современные тенденции развития этой сферы, так и ее перспективы. Маклюэн одним из первых указал на то, что средства массовой информации должны стать самостоятельным объектом исследования, вне зависимости от их содержания (контента). То есть исследоваться должны формообразующие возможности СМИ.

М. Маклюэн характеризовал используемую для передачи информации технику как медиа, т. е. как форму и порождающий принцип нового поколения смыслов. Исследователь считал, что именно технические средства коммуникации определяют специфику существования современных постиндустриальных социумов. Его фраза «The Medium is the Message» (Медиум есть само послание), иллюстрирующая этот постулат, стала крылатой. Она означает, что контент средств массовой информации, как и весь информационный обмен современных обществ в целом, определяется технической формой массмедиа.

Когда в продаже появилась книга М. Маклюэна «The Medium is the Мс/ssage», многим показалось, что в последнем слове названия сделана ошибка. Однако буква была заменена автором осознанно для того, чтобы указать на определяющую роль СМИ в формировании массового общества, а также специфического состояния сознания и образа действия массового человека.

Г. Дебор также говорил о виртуализации общественных процессов. Однако в рамках его теории массмедиа не являются формообразующим фактором для социальных систем и процессов, а представляют собой лишь одно из проявлений более крупного по своему масштабу социально-экономического феномена. Этот феномен ученый называет спектаклем.

Будучи марксистом, Дебор критически относится к современному капиталистическому по своей сути обществу. По мнению философа, в обществах, достигших высокого уровня развития производства, вся жизнь становится «огромным скоплением спектаклей». Все что раньше переживалось непосредственно, отныне переместилось в область представления. «Образы, оторванные от различных аспектов жизни, — писал Дебор, — теперь слились в едином бурлящем потоке, в котором былое единство жизни уже не восстановить. Реальность, рассматриваемая по частям, является к нам уже в качестве собственной целостности, в виде особого, самостоятельного псевдомира, доступного лишь созерцанию»^[8].

Спектакль, по Дебору, одновременно представляет собой и само общество, и часть общества. При этом массмсдиа являются наиболее ярким и поверхностным проявлением спектакля.

Спектакль выстраивается в соответствии с экономической логикой, а именно с логикой бесконечной экспансии производства, не имеющей цели и существующей ради самой себя. Спектакль — это повсеместное утверждение выбора, который на самом деле уже был сделан за выбирающего в процессе производства и последующего потребления.

Иллюзия наличия выбора при его фактическом отсутствии становится, по Дебору, элементом характерной для спектакля всеобъемлющей системы контроля элиты над массами. Спектакль, проявляющийся в форме идеологии потребления и коммерческой рекламы, а также односторонней (т. е. не предполагающей ответа) социально-политической массовой коммуникации, в том числе посредством СМИ, представляет собой специализированную деятельность акторов власти, говорящих за всех остальных.

Согласно Дебору, важнейшая цель спектакля, с одной стороны, поддерживать, легитимировать, а с другой — скрывать социальное расслоение, влекущее за собой формирование безынициативных и безмолвных масс и элиты, в руках которой сконцентрированы все инструменты и навыки социально-политической коммуникации.

В обществе СМИ, помимо прочего, представляют собой сцену, на которой разыгрывается политика, вес больше исчезающая из реальности. В рамках политического спектакля СМИ выполняют легитимирующую функцию. Именно эту функцию Дебор подразумевал, формулируя афоризм «Существовать — значит быть показанным». В современном обществе потребления, как считал исследователь, политика становится полностью дезонтологизированным полем игры случайных псевдополитических образов. Высшей властью в постполитическом контексте являются СМИ. «Быть» в постполитике означает быть показанным, упомянутым, отмеченным.

Французский философ Р. Барт изучал культурный аспект управления мнением и деятельностью масс. Будучи сначала структуралистом, а позднее — постструктуралистом, Барт считал, что структура взаимодействий как на микро-, так и на макросоциальном уровне формируется посредством специфических символических языковых систем. Язык, утверждал исследователь, осуществляет в современном обществе абсолютный диктат над действительностью. Таким образом, Барт так же, как Дебор и Маклюэн, полагал, что в его время большинство социально-политических и культурных процессов стали виртуальными.

Р. Барт уделял особое внимание изучению моды, с одной стороны, как яркого примера структурирующей повседневность знаковой системы, а с другой — как основного инструмента управления поведением масс потребителей. В работе «Система моды» Барт показывает, что мода, например, на определенные виды одежды определяется нс столько сс эстетическими характеристиками, сколько се символическим значением — а именно связью с опрсделенным образом и стилем жизни, социальным статусом, мировоззрением и т. и. Таким образом, мода является, согласно философу, не только инструментом управления потребительским поведением, но и средством выражения, а иногда и формирования, системы социальных различий. Говоря языком Барта и постструктурализма в целом, мода является «ценностью», т. е. выполняет функцию социальной дифференциации.

Философ указывает на произвольный характер современных знаковых систем, и это очень важный момент для понимания современной социокультурной реальности. Каждый знак в семиотической системе, утверждает Барт, неустойчив, произволен, не является результатом эволюции или коллективного творчества, а рождается внезапно и целостно, как бы «по прихоти». Это означает, что в основе культурных стереотипов уже не лежат некие универсальные принципы, такие как нормы морали или догматы религии. Стереотипы нового социума, существующие главным образом в виде моды, не имеют под собой основы, а являются чистой игрой знаков. Очевидно, что их существование скоротечно, и в обществе происходит их постоянная ротация. При этом их производство осуществляют не массы, которые ими только пользуются, а «эксклюзивная власть».

Философская система мыслителя-постструктуралистаЖ Бодрийяра аккумулировала многие значимые концепции постмодернистской философской мысли. Идеи Бодрийяра опираются на идеи П. Бурдье, М. Маклюэна, Г. Дебора, Р. Барта и др.

Исследователь также придерживается концепции виртуализации социополитических процессов и, в частности, массовой коммуникации. Этому процессу он дает название симуляция, а феномены, представляющие собой составные элементы виртуальной реальности, обозначает термином симулякры. Симулякры, согласно Ж. Бодрийяру — это знаки, не имеющие означаемого, участвующие в игре формирования временных и неустойчивых социальных тенденций, идей, систем и взглядов. Таким образом, по мнению исследователя, современное социальное программирование представляет собой своего рода компьютерное кодирование.

Ж. Бодрийяр подробно описывает механизм исторической эволюции социальной системы от архаичного состояния до современного, приведшей к исчезновению универсальных ценностей как структурирующего принципа.

Проблема исчезновения универсальных ценностей рассматривается Бодрийяром в контексте проблематики власти. Представление о взаимосвязи феноменов власти, ценности и симуляция является характерной чертой постструктурализма и постмодернизма, на идеи которых во многом опирался мыслитель.

С точки зрения постструктуралистов, и в частности Ж. Бодрийяра, ценность и власть имеют один возраст, иными словами, ценность — это форма существования власти. Реальность же власти в се чистом и первоначальном виде — это реальность отрицания, противопоставления и неравенства. Утверждая это, теория структурализма связывает проблему власти и ценностей также и с проблемой радикально Другого, или «Иного». Когда в военном противостоянии одна из сторон одерживает верх и ее привилегированное положение обретает материальность, кристаллизуясь в соответствующую форму социальной структуры, характеристики властвующей стороны возводятся в ранг позитивных ценностей, а «властвуемой» — в ранг отрицательных.

«Бог, — резюмирует Ж. Бодрийяр, — это то, чем поддерживается разделенность означающего и означаемого, добра и зла, мужчины и женщины, живых и мертвых, тела и духа, Иного и Того же и т. д.; вообще, это то, чем поддерживается разделенность полюсов любой различительной оппозиции — в том числе и низших и высших, белых и негров. Когда разум получает политическую форму, то есть когда различительная оппозиция разрешается в виде власти и получает перекос в пользу одного из своих элементов, то Бог всегда оказывается именно на этой стороне»^[9].

По Ж. Бодрийяру, на каждом этапе эволюции социума происходит изменение степени всеобщности всех видов ценностей одновременно. Первые перемены, согласно исследователю, появляются в эпоху Возрождения в результате попытки скрыть то раздробление мира и частичное крушение религиозных ценностей, которое было спровоцировано движением Реформации и активным развитием рыночных отношений. На смену Богу как максимально универсальной ценности приходят социально-философские и политические идеи демократического государства и гражданского общества, а также концепция законов природы (идея материализма). В эпоху промышленно-технической революции появляется новое поколение знаков и вещей. Степень универсальности ценностей еще более снижается. Природный закон ценности, базирующийся на взаимосвязи означающего/означаемого и вере в реальность, уступает место рыночному закону стоимости, наступает время политической экономии как формирующего социум принципа. Связь между знаками и реальностью разрывается практически окончательно. На современном этапе существования социума в силу вступает так называемый «структурный закон ценности», в рамках которого нечто приобретает ценность только в составе определенной, заданной кодом структуры, которая в силу своей природы не может долго существовать. В эпоху симулякров третьего порядка универсальные ценности, которые когда-то существовали в форме Бога и религии, затем — науки и идеологии, позднее — принципов рыночной экономии и серийного производства, на финальном этапе выхолащиваются до формы моды.

Этапы исторической эволюции социальной системы соответствуют логике симулякров четырех порядков. Так, симулякр первого порядка — подделка вещи, которая ранее была абсолютно уникальна и могла иметь лишь одного обладателя, — возникает в эпоху Возрождения. Индустриальной эпохе соответствует симулякр второго порядка, или серийная вещь. Симулякр третьего порядка — это знак без зафиксированного за ним означающего, взаимодействующий с другими знаками соответственно предписаниям кода властных структур. В последних работах Бодрийяра появляется симулякр четвертого порядка — это также знак без референта, однако уже представляющий собой абсолютно непознаваемую единичность и совершенно неуправляемый. Таким образом, как и Дебор, Бодрийяр считает, что процесс потери связи знаков и реальности происходит в ходе становления серийного производства и общества потребления. Однако, в отличие от коллеги, мыслитель только в начале своего творчества полагал, что знаковые системы представляют собой эффективный инструмент управления послушными массами, используемый властью. Позднее же Бодрийяр отказывается от идеи возможности управления массами посредством симулякров.

Чтобы понять, как исследователь пришел к этой идее, необходимо обратиться к его концепции массовой коммуникации и взгляду на роль СМИ.

Вслед за Маклюэном в рамках своей философской концепции Бодрийяр характеризует техническую сторону средств коммуникации как медиа, т. с. как форму и порождающий принцип нового поколения смыслов. Именно средства коммуникации, считает ученый, задают форму существования современных постиндустриальных социумов. Точнее, они являются средством (или инструментом) материализации и распространения логики кода, т. с. симулякров третьего порядка.

В начале своей творческой деятельности Бодрийяр был убежден, что в руках властвующей элиты СМИ и транслируемые ими в процессе односторонней коммуникации симулякры являются эффективным средством манипуляции массовым сознанием, общественным мнением и социальным действием. Однако с течением времени мыслитель меняет свое мнение. Он считает, что уничтожая универсальные ценности и связь знаков с реальностью, властвующая элита уничтожает саму возможность возникновения рациональных идей и связного мировоззрения у масс, результатом чего становится их абсолютная невосприимчивость к каким-либо смыслам и полная неуправляемость. Бодрийяр полностью соглашается с И. Бурдье, что общественное мнение нельзя изучить или выяснить, поскольку такового просто не существует.

• [1] Циг. по: Назаров М. М. Массовая коммуникация в современном мире: методология анализа и практика исследовани. С. 142.
• [2] Цит. по: Цаллер Дж. Происхождение и природа общественного мнения.М.: Ин-т Фонда «Общественное мнение» 2004. С. 15.
• [3] Там же.
• [4] Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания.С. 104.
• [5] Бурдье П. Социология политики. М.: Socio-Logos, 1993. С. 51.
• [6] Бурдье П. Социология политики. С. 42.
• [7] Шампань П. Делать мнение. М.: Socio-Logos, 1997. С. 10.
• [8] Дебор Г. Общество спектакля. М.: LOGOS, 2000. С. 3.
• [9] 24 Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. С. 240.