Study 2. Ганнибал против Рима: великая информационная война

Одним из ярких примеров социальной коммуникации в античном мире являются действия карфагенян и римлян во время Второй Пунической войны (218—201 до н.э.), в течение которой воюющие стороны весьма широко применяли методы информационного воздействия.

Главными задачами информационной войны были привлечение на свою сторону союзников и деморализация противника. Так, например, карфагенский предводитель Ганнибал старался привлечь на свою сторону племена Испании, Галлии и Италии, заявляя на словах и демонстрируя на деле, что воюет не с ними, а с Римом, власть которого над этими племена считает несправедливой. Так, ему удалось склонить на свою сторону иберов, галлов и ряд городов Апеннинского полуострова, в том числе Капую — давнюю соперницу Рима; характерным жестом Ганнибала было, например, то, что после очередной победы он без всякого выкупа отпустил попавших в плен капуанских воинов, сражавшихся на стороне Рима. Ганнибал не пытался заключить союз против Рима с могущественными средиземноморскими державами перед войной, а поднял вопрос о нем только после своих блестящих побед при Требии, Тразименском озере, Каннах. Карфагенский полководец сразу после победы при Каннах в 216 г. до н.э. разослал по всем державам Средиземноморья реляции о своем триумфе, несомненно, преувеличив размеры победы и степень близости Рима к окончательному разгрому. В результате на следующий год правители Македонии и Сицилии сами предложили Ганнибалу союз против римлян.

В борьбе с Римом Ганнибал применял самые разные информационные методы. Так, например, захватив несколько римских лагерей, он обнаружил в них печати высоких чиновников, и какое-то время рассылал от их имени письма и распоряжения римским войскам, завлекая тех в ловушки. Нет необходимости говорить, что большую роль в этом деле сыграло наличие у Ганнибал в войске лиц, знавших не только латынь, но и особенности римского канцелярского языка. Когда ему противостоял старый опытный римский полководец Квинт Фабий Максим по прозвищу Кунктатор («Медлитель»), которого Ганнибалу никак не удавалось вызвать на открытый бой, карфагенский полководец пытался нанести удар по его репутации: он разорял римские владения в Италии, но при этом нс трогал земли самого Фабия, распуская слухи, что обходит их стороной в благодарность за то, что Фабий выполняет условия секретного соглашения с карфагенянами.

Ганнибал обладал удивительной способностью воодушевлять войска и одновременно убеждать их в том, что римляне деморализованы и скоро сдадутся. Ему удавалось это делать в течение всей войны. В результате даже в самые тяжелые для карфагенян периоды их армия не падала духом и четко выполняла приказы полководца. Римляне также пытались привлекать на свою сторону союзников и деморализовать врагов, но «на информационном поле» существенно проигрывали Ганнибалу. Так, например, союзники (как назывались покоренные Римом племена Италии и Испании), отколовшись от Рима и перейдя на сторону Ганнибала в начале войны, вернулись к римлянам нс благодаря их дипломатии, а лишь после того, как убедились, что тс побеждают. Точно так же вели себя и союзники Карфагена: когда римляне ступили на землю Африки, нумидийские царьки за три-четыре года войны несколько раз успели перейти от карфагенян к римлянам и обратно, так что привлечение их римлянами на свою сторону в конечном счете не оказало существенного влияния на победу Рима.

Гораздо более эффективными оказались усилия римских полководцев и политиков по поддержанию боевого духа собственных сограждан. Как уже отмечалось ранее, римский народ был очень суеверен и в течение всей войны с Ганнибалом постоянно сталкивался с плохими знамениями, которыми и склонен был оправдывать поражения от карфагенян. Так, когда консул Гай Фламиний был разгромлен и убит у Тразименского озера (217 г. до н.э.), римляне объяснили это тем, что при избрании его консулом проявилось несколько неблагоприятных знамений, а сам он отказывался почитать богов. Консулам и полководцам приходилось прилагать огромные усилия, чтобы пресекать панику, сообщая о реальном положении дел (которое оказывалось вовсе не таким тяжелым, как гласили слухи) и толковать знамения в свою пользу. Им часто удавалось играть на патриотических настроениях сограждан, чего не мог сделать Ганнибал, который, во-первых, воевал на чужой территории, а во-вторых, имел в своем войске представителей десятков народов. В таких случаях римским полководцам удавалось успешно использовать приоритет государственных интересов над личными тревогами и сомнениями граждан. Например, очень способствовало восстановлению духа римлян после страшного поражения у Канн заявление Фабия Максима карфагенскому посольству, что, пока он в Италии, никакого мира с Ганнибалом не будет: этим полководец давал понять, что его народ не сломлен, и даже страшное поражение не приблизит триумф Карфагена над римлянами.

Весьма характерен следующий эпизод: когда Ганнибал во время очередного рейда стал лагерем в опасной близости от Рима, он узнал, что в городе прошли земельные торги, причем тот участок, на котором как раз в это время стоит его лагерь, был куплен, но запрашиваемой (т.е. завышенной) цене: римляне демонстрировали, что не придают действиям Ганнибала серьезного значения и рассматривают его подступ к городу как случайный эпизод. Возмущенный карфагенский полководец объявил торги на земли в Риме, в том числе и вокруг самого Форума, но эта его ответная акция оказалась нс столь эффектной, возможно как раз потому, что была лишь ответной — производным действием. Другим примером демонстрации силы духа и отсутствия страха перед грозным врагом было то, что римляне даже в самые тяжелые годы войны продолжали проводить традиционные спортивные игры в честь бога Аполлона.

Менее успешны были попытки римлян очернить образ Ганнибала и его войска в глазах союзников. Тит Ливий в «Истории Рима» приводит речь римского консула перед капуанцами, уже выразившими намерение заключить союз с Ганнибалом: «Воевать придется ведь не с этрусками или самнитами, как в прошлом, когда, потеряй мы владычество, оно оставалось бы у италийцев. Нет, Пуниец [ Ганнибал — Р. #.] даже не уроженец Африки, ведет с собой с края света, от берегов Океана, от Геркулесовых Столпов солдат, не знающих ни законов, ни правил человеческого общежития, ни, пожалуй, даже человеческого языка. Этих людей, от природы зверски свирепых, их вождь превратил в совершенных зверей, строя мосты и плотины из человеческих тел, обучая, — стыдно сказать — есть человеческое мясо, к которому и прикоснуться грешно. Видеть таких людей господами, получать законы и распоряжения из Африки и Карфагена, терпеть, чтобы Италия стала провинцией нумидийцев и мавров — кому из коренных италийцев это не отвратительно?»^[1]. Однако блестящая речь консула не возымела ожидаемого эффекта: стоило жителям Капуи встретиться с Ганнибалом и его сподвижниками, воспитанными на греческой культуре, владевшими многими языками и поддерживавшими строгий порядок в армии, как страхи, посеянные словами римлянина, исчезли.

Поэтому римские полководцы предпочитали одерживать победы над карфагенянами на поле битвы, признавая превосходство последних в сфере дипломатии и интриг. Но даже военные победы римлян нередко оказывали моральное и психологическое воздействие. Например, когда Ганнибал находился недалеко от Рима, часть римских легионов успешно действовала в Испании, а в 205 г. высадилась даже в Африке. Это не только значительно подняло боевой дух населения самого Рима, но и оказало крайне деморализующее воздействие на карфагенский Совет, который стал настоятельно требовать, чтобы Ганнибал вернулся из Италии в Африку и защитил столицу от врага.

Весьма интересным представляется опыт карфагенского полководца и его римских противников в борьбе с внутренними соперниками, чья деятельность серьезно отражалась на ходе боевых действий. И тут у Ганнибала было некоторое преимущество. Он происходил из рода Барка («молния» по-финикийски), который в течение нескольких поколений пользовался любовью и поддержкой карфагенского простонародья и армии, и Ганнибал нередко просто не считался с Советом. Особенно ярко это проявилось в начале войны с Римом. Поводом для войны послужила осада Ганнибалом города Сагунта, который по римско-карфагенскому договору должен был оставаться самостоятельным. Ганнибал, осадив его, заявил прибывшим римским послам, что защищает интересы своих союзников в Испании (этим предлогом постоянно пользовались сами римляне при захвате тех или иных областей), и вскоре захватил город. В результате римские послы, прибывшие в Карфаген, сами объявили ему войну, и Совету пришлось санкционировать действия Ганнибала, чтобы не уронить своего достоинства.

Римские полководцы не имели такого «административного ресурса», как Ганнибал, который оставался верховным командующим в течение всей войны: консулы выбирались ежегодно, а изредка назначаемые диктаторы, обладавшие всей полнотой власти, имели полномочия в течение полугода. Поэтому часто бывало так, что консула — талантливого полководца, по истечении срока его полномочий заменял популярный в народе консул, являвшийся, однако, бездарным военачальником, который сводил на нет все успехи предшественника. Правда, нескольким полководцам все же удалось покончить с этой пагубной практикой: например, упомянутый Квинт Фабий Максим во время войны с Ганнибалом избирался консулом пять раз сам, а в другие годы проводил предвыборные кампании так, что избирались либо его сын, либо кто-то из сподвижников; другому полководцу — Публию Корнелию Сципиону (сыну и племяннику двух военачальников, погибших в борьбе с Ганнибалом) удавалось не только избираться консулом, но и получать командование над войсками даже без консульского звания. Сципион в конечном счете и победил Ганнибала у г. Зама в 202 г. до н.э., завершив войну. Однако ему для получения полномочий военачальника приходилось проявлять чудеса красноречия и использовать самые нечестные приемы на выборах и народных собраниях (вплоть до подкупов и шантажа), чтобы мнение его сторонников было выслушано и принято.

Интересно проследить, как формировался в историографии имидж Ганнибала и его противников — римских военачальников. При обращении к Титу Ливию — историку, оставившему, пожалуй, самое красочное и подробное описание Второй Пунической войны, — обнаруживается весьма интересный факт: римские полководцы охарактеризованы им очень поверхностно (есть несколько слов о здравомыслии Фабия Максима, гордости и самоуверенности Гая Фламиния, великодушии и снисходительности Сципиона), тогда как качествам Ганнибала — врага! — он уделяет много страниц. Карфагенский полководец предстает весьма незаурядной личностью: он отважен, несет все трудности похода наравне с войском (которое его боготворит), красноречив, хитер и образован: он воспитан на греческой культуре и может общаться с представителями своего многонационального войска на их родных языках. Создание такого образа Ливием, в общем-то, объяснимо: чем более выдающимся полководцем представал Ганнибал, тем более почетно было его победить. Но, как выясняется, и римляне — современники Ганнибала — относились к нему с не меньшим пиететом. Весьма характерен такой эпизод: в 207 г. войско Гасдрубала, брата Ганнибала, шедшего ему на помощь из Испании, попало в засаду римлян и было разгромлено, а голову самого Гасдрубала римляне доставили Ганнибалу. Лишившись и брата, и последних резервов, Ганнибал уже нс представлял серьезной угрозы для Рима, но римляне еще в течение двух лет не рисковали сами нападать на него, опасаясь, что с его полководческим талантом он и в столь тяжелых для себя условиях вновь одержит победу.

То, что Ганнибал уделял большое внимание формированию своего имиджа, подтверждает, в частности, такой факт: уже покидая Италию, он оставил в городе Кротоне в храме Юноны таблицу с высеченным на ней рассказом о своих деяниях. Это заставляет вспомнить, что, несмотря на греческое образование, Ганнибал, в первую очередь, был финикийцем, выходцем с Востока и нередко использовал чисто восточные методы формирования своего имиджа: подобные надписи оставляли, например, египетский фараон Снофру, древнеперсидский царь Дарий I, а в Средние века — Чингис-хан и Тимур.

Не менее красноречиво о коммуникационных способностях Ганнибала свидетельствует его деятельность после поражения в войне. В 201 г. до н.э. именно он вел мирные переговоры от имени Карфагена и сумел убедить в целесообразности принятия условий, предложенных римлянами, даже своих сторонников — «военную партию». Удивительно, но сами римляне подержали своего злейшего противника, видя в нем единственного в Карфагене политика, способного обеспечить исполнение условий мирного договора. Более того, в 196 г. до н.э. Ганнибал стал высшим правителем Карфагена — суффетом и, блестяще управляя мнениями представителей народного собрания, сумел провести реформы, отнявшие полноту власти у карфагенской олигархии. Правда, вскоре врагам Ганнибала удалось заставить его покинуть Карфаген; и тут они, в свою очередь, сыграли на его репутации как врага Рима: им не составило труда убедить Рим, что Ганнибал затевает заговор с целью начать новую войну. В результате из Рима прибыла комиссия, потребовавшая выдачи полководца, и ему пришлось бежать в Сирию, которую он, и в самом деле, вскоре подтолкнул к войне с римлянами.

Жизнь Ганнибала вообще наполнена легендами, которые составляют значительную часть его исторического образа, причем нередко историки трактуют их вовсе не так, как они понимались в его время. Так, например, усомнившийся в надежности Ганнибала сирийский царь Антиох III узнал о знаменитой «клятве Ганнибала», которую тот дат отцу еще в девятилетием возрасте, отправляясь в Испанию: никогда не быть другом римлян. Историки склонны толковать эти слова Ганнибала как его намерение до самой смерти сражаться с Римом. Между тем, на самом деле выражение «не быть другом римлян» означало лишь не признавать их власти, их системы ценностей, их традиций и обычаев: «друзьями» считались как раз покоренные народы, вынужденные принять римские законы и отказаться от собственных традиций.

Другой пример относится к 193 г. до н.э., когда из Рима в Сирию прибыло посольство, попытавшееся отговорить Антиоха III от войны. По преданию, среди посланников был Сципион, которому на этот раз удалось встретиться с Ганнибалом в более или менее мирной обстановке. Древние историки сохранили содержание их разговора. Сципион будто бы спросил Ганнибала, кого гот считает самыми выдающимися полководцами в мире. И карфагенянин назвал первым Александра Македонского, вторым — энирского царя Пирра, а третьим — себя. На вопрос Сципиона, чтобы бы Ганнибал сказал, если бы победил его, карфагенянин ответил: «Тогда я считал бы себя выше и Александра, и Пирра, и всех других полководцев». И вновь историки усматривают в этом всего лишь тонкую «финикийскую лесть», якобы характерную для Ганнибала. Однако можно расценить эти слова Ганнибала и по-другому: себя он ставил наравне с самыми выдающимися полководцами, тогда как за своими победителями особых заслуг не признавал.

И в самом деле, даже сегодня Ганнибал считается одним из талантливейших военачальников в мировой истории, тогда как тот же Сципион вошел в историю всего лишь как победитель Ганнибала. Таким образом, проиграв на иоле брани, Ганнибал одержал над римлянами победу в информационной войне, войне имиджей.

Задания к case study 2

• 1. Выявите приемы «информационной войны» Ганнибала против римлян.
• 2. Приведите примеры неудачных коммуникационных действий Ганнибала и римлян, объясните причины неудач.
• 3. Назовите, какие средства политической коммуникации использовал Ганнибал во внутренней политике.
• 4. Объясните, в чем была причина столь положительной оценки качеств Ганнибала в римской историографии.

• [1] Ливий Т. История Рима от основания города. В 3 т. Т. II. М.: Наука, 1991. С. 111.