Гуманистическая альтернатива технократизму и антитехницизму

Не наука и техника вытесняют из жизни человека гуманистическую культуру, гуманистическую чуткость — виноваты сами люди. Воодушевленные идеями научного прогресса, технического совершенства и экономического эффекта, они забывают об идеях гуманности и добра, о возможных негативных последствиях развития техники и науки. Понятно, что без прогресса науки и техники человечество не выживет, однако у него есть перспективы только в том случае, если придать этому прогрессу человеческий, гуманистический смысл. Прогресс должен быть подчинен гуманистической стратегии, он должен быть органически пронизан духом социальной полезности, солидарности, справедливости и демократичности. Его конечная цель — полное и всестороннее развитие возможностей и способностей, заложенных в человеке, обеспечение здоровой и достойной жизни для каждого. Поэтому люди должны критически оценивать результаты своей научно-технической деятельности или во всяком случае размышлять о том, что возможно и что желательно, что приемлемо или, напротив, неприемлемо с этической, гуманистической точки зрения, хотя с позиции функциональной вполне может быть эффективным.

Стихийность, «обесчеловеченность» прогресса науки и техники, беспардонное отношение к природе незамедлительно оборачиваются зловещими симптомами. Сегодня налицо признаки экологической катастрофы, захватившей человечество, и только человеку, беспредельно далекому от земли, например, обработка почвы может казаться сугубо технологический операцией. Но ведь именно здесь критерии нравственности обнаруживают свою неодолимую силу. Отсутствие широкой гуманистической, философской культуры порождает нередко примитивное социальное мышление. Технократ мыслит категориями, освобожденными от критериев человечности; он озабочен лишь тем, как истратить выделенные ему капиталовложения, но на березки и тополя миллиарды не истратишь. Так рождались в СССР грандиозные природопреобразовательные проекты. Однако проблема состоит не только в том, чтобы различные программы преобразования ирироды, решения хозяйственных задач получали более основательную проработку, ведь под проработкой часто подразумевается уточнение расчетов, более точная инженерная экспертиза. Речь идет о том, чтобы подобного рода программы соотносились не только с показателями рентабельности, эффективности и пользы, но и с критериями человечности, требованиями разносторонней культуры. Создатели таких программ должны задаваться вопросами: не приведет ли та или иная акция к ущемлению природы, не нанесет ли ущерб человеку, не разрушит ли нравственную атмосферу? Наконец, не вызовет ли технократическое мышление обостренную, преувеличенную реакцию со стороны вытесняемых компонентов культуры?

В новой преображенной системе ценностных координат в центр реально выдвигается человек как самоцель прогресса. Объективные законы общественного развития не есть нечто обособленное от деятельности людей, а являются законами их собственных действий. Следовательно, успех общественно-производственной практики обеспечивается не ограничением неких отрицательных сторон проявления объективных общественных законов, а прежде всего устранением несогласованных действий людей, их способностью учитывать объективные материальные предпосылки своей деятельности. Именно поэтому прогресс общества — это прежде всего вопрос сознательности, все более заинтересованного участия широких масс населения во всех общественных преобразованиях; это вопрос о просторе для развития личности, инициативы и творчества человека как хозяина, работника и гражданина. Во всех сферах жизни — в экономике, технике, управлении, культуре, образовании — началом всех начал является человек: и как высшая ценность общества, и как главная производительная сила, и как мера всех вещей, определяющая степень нашего продвижения вперед в экономическом, социальном и духовном отношении. На современном этапе развития такой подход, как никогда прежде, должен стать основой теоретического мышления и практического действия. Ни наука, ни техника, ни материалы, ни продукты сами по себе при всем их значении не могут гарантировать социальный прогресс; только человек с его трудовой деятельностью, основанной на передовых достижениях науки, техники и технологий, сознательной дисциплине, с творческим отношением к труду, четкой и умелой его организацией, культурой, полноценным использованием свободного времени может и должен обеспечить овладение новыми важными рубежами социального прогресса. Именно поэтому сегодня столь остро стоит вопрос о все более инициативном, заинтересованном и ответственном участии всех граждан во всех общественных преобразованиях.

Примечательно, что уже в 1960;е гг. в нашей стране заговорили о необходимости реформ; более того, они стали было осуществляться, но постепенно угасли. И причина этого в решающей степени заключалась в том, что их организаторы «забыли» о человеке, не обратились к массам, не соединили экономические реформы с политическими, с процессом демократизации, привлечением самих трудящихся к решению назревших задач. История доказала, что самые передовые идеи только тогда реализуются успешно, когда назревает широкое понимание необходимости их практического осуществления, когда они становятся настоятельным требованием самых широких масс народа. Сегодня наш народ, как никогда прежде, нуждается в новых идеях, но, к сожалению, на нынешнем этапе развития общества гуманистические ценности по-прежнему не более как декоративное украшение технократического здания; они отнюдь не стали органичной и неотъемлемой характеристикой мировоззренческой общественной практики.

Возрастание роли информации в обществе, НТП предполагают творческий, поисковый характер труда, открывают простор для личного самовыражения; результаты труда в значительной мере зависят теперь от нестандартности подхода. Вместе с тем бюрократизация по-прежнему пронизывает многие сферы деятельности, регламентируя не только общий процесс, но и его звенья. Догматическая абсолютизация государственной собственности в Советском Союзе на деле обернулась господством администрирования, расширением пространства для всесилия бюрократии. Правда, сегодня прямой зависимости между бюрократизмом и формой собственности не наблюдается. В настоящий момент в стране господствует частная собственность, но бюрократизм «расцвел» еще более пышным цветом, чем в советское время. Бюрократизм — это во многом следствие неразвитости политической культуры как «верхов», так и «низов»; это не только властная позиция, но и специфическая мировоззренческая культура, ядром которой и является догматизм. Бюрократизм нуждается в догматизме, а догматизм ощущает свое партнерство с бюрократией.

Догматизм — это соединение, упрощение мировоззренческой культуры, сведение ее к примитивизму, набору абстрактных положений, игнорирующих реальное богатство ценностных ориентаций в обществе. Не случайно, что в ряду болезней, поразивших мировоззренческую духовную практику, в том числе и научную мысль, догматизм занимает особое место. Он не является, как может показаться на первый взгляд, простой предрасположенностью ума. Речь идет о такой ориентации, которая вырастает как бы в противовес названным уже качествам подлинной интеллигентности — способности к творчеству, подвижничеству и гуманистическому самосознанию. Догматизм отрицает развитие. Он опасен и масштабами своего распространения, и силой своего мертвящего воздействия. Догматическое мышление есть неспособность или нежелание охватить явления объективного мира во всей их полноте и динамике, противоречивости развития. Вот почему догматизм можно охарактеризовать как жизненную позицию, которая диктуется личными и групповыми интересами.

Сегодня, когда речь идет о развитии, обогащении общественной мысли на качественно новом витке мирового развития, о непрестанном обновлении и совершенствовании мировоззрения, важно подчеркнуть, что разнообразие, целый спектр мнений не имеют ничего общего с сектантской, догматической замкнутостью. Между тем сегодня во многих творческих коллективах усилились эгоцентрические, узкогрупповые тенденции. Разумеется, они часто являются реакцией на еще недавнее господство диктаторских методов руководства, однако групповщина, разъедающая творческий процесс, во многом обусловливает дегуманизацию научной жизни. Подобная практика навязывает различные искусственные ограничения, что приводит к закреплению монопольного положения отдельных лиц, группировок в ущерб развитию других.

«Я думаю, что одна из актуальных обязанностей интеллигента, — отмечал академик С. С. Аверинцев (1937—2004), — противостоять распространяющемуся злу кружкового сознания, грозящего превратить всякую активность в сфере культуры в подобие игры за свою команду, а программы и тезисы, расхожие словечки и списки хвалимых и хулимых имен — в условные знаки принадлежности команде, вроде цвета майки. В этой сфере все переименовано, все значения слов для „посвященного“ сдвинуты. Если открытый спор, в котором спорящий додумывает до конца свою позицию, не прячась ни за условные обозначения, ни за прописные истины своего круга, может привести к подлинному пониманию, хотя бы и при самом серьезном несогласии, то оперирование знаками группового размежевания закрывает возможность понять не только оппонента, но и самого себя».

Другим проявлением обуженности ценностных ориентаций, содержательно схожим с догматизмом, является оценивание духовных процессов через призму борьбы «ортодоксии» с «ересью»: появление различных агрессивных группировок, усматривающих во всем злокозненное и тайное воздействие масонства, другие идейные выверты достаточно наглядно характеризуют «теневые стороны» мировоззренческой практики, которые в условиях открытости вынесены на поверхность духовной жизни.

Итак, обуженное представление о структуре мировоззрения, статусе этой категории, естественно, рождало и рождает рассогласованность отдельных компонентов данного феномена, способствует распространению как технократических, так и антитехницистских, умозрительно-гуманистических настроений. Наряду с этим имеется еще одна важная причина утверждения технократизма и антитехницистской псевдочеловечности в духовной жизни общества, во всяком случае нашего. Речь идет об отставании философии, всех общественных наук, которые могли бы быть действенным противоядием как против технократического строя мысли, пустившего глубокие корни в сознание научно-технической интеллигенции, хозяйственных и государственных работников, так и против умозрительного гуманизма, нашедшего прибежище в сознании некоторых представителей творческой интеллигенции. Бесспорно, сегодня не обойтись без углубленного изучения общих тенденций развития; противоречий, связанных с изменениями социальной структуры общества, урбанизацией, научно-техническим прогрессом, экологическими сдвигами. Но не в меньшей мере важно развитие гуманитарных сфер познания — «человековедения», искусствоведения, проблем морали.

Что касается России, то сегодня ситуация, например, в научно-технической сфере в нашей стране весьма тяжелая. Численность работников в этой сфере уменьшилась в 2,5 раза, десятки тысяч ученых покинули Россию. Приток молодежи в пауку резко снизился; материально-техническая база устарела; значительно сократилось информационное обеспечение (особенно иностранными публикациями), а также число научных конференций; бюджетное финансирование науки сократилось многократно. В то же время ведущие мировые державы постоянно приумножают свой научнотехнический потенциал. В этих странах до 90% экономического роста достигается сегодня за счет НТП.

Российские ученые — профессора, ведущие научные сотрудники — получают довольно низкую заработную плату. Государство должно поддерживать ученого, зарплата его должна быть достаточно велика, чтобы он мог достойно жить. Примечательно, что в уставе Российской Академии наук, подготовленном под наблюдением Петра Великого, было записано: «Ученые люди, которые о произведении наук стараются, обычно мало думают на собственное свое содержание, того ради потребно есть, чтоб Академии кураторы непременные определены были, которые бы на оную смотрели, о благосостоятельстве их и надобном преуготовлении старались, нужду их императору при всех оказиях предлагали и доходы в своем ведении имели». И далее: «Но надлежит, чтобы сии доходы достаточны, верны и неоспоримы были, дабы оные люди непринуждены больше о своем и фамилии своей содержании стараться, нежели о возрастании наук, наипаче понеже все такие люди суть, которым жалованием своим жить надобно, ибо трудно поверить, чтоб кто охоту имел в службе чужого государя то прожить, что он в своем отечестве имеет».

Наши правители проявляют сегодня удивительную близорукость, экономят на науке, научно-техническом прогрессе, не заботятся о том, чтобы поставить ученого, исследователя, учителя на должную высоту: без этого у нас не будет ни профессионализма, ни компетентности. Не будет и успешного экономического развития, ведь главной движущей силой, той силой, которая трансформирует экономику, является все более мощный поток новых знаний, устремляющихся из исследовательских лабораторий. Следовательно, потребности даже одной только экономики требуют развертывания научного поиска, внедрения знаний, уважения к их носителям. Когда мы станем по-настоящему уважительно относиться к ученым, к науке, тогда мы научимся за частным видеть общее, за повседневностью — перспективу, тогда мы точнее определим не только этапы экономического развития, но и гораздо глубже поймем наши социально-культурные задачи.

* * *.

Итак, современная ситуация требует корректировки концепции гуманизма, сформулированной классической европейской философией. Конечно, гуманизм — это позиция, которая стремится все теоретические и практические проблемы решать в перспективе человека. Но сегодня надо иметь в виду, что гуманизм, провозгласивший человека целью развития, постепенно превратился в оправдание индивидуализма. Конечно, и сегодня гуманизм — это совокупность принципов, утверждающих и защищающих достоинство человека, его право па свободное развитие. Вместе с тем в центре современной системы ценностных координат должен находиться человек мыслящий и ответственный, человек разумно и нравственно относящийся к жизни, труду, природе, обществу, человек, верящий в единство человеческого рода.

Сегодня человек должен осознать, что все негативные последствия НТП, и прежде всего экологическая, а может быть следует сказать сильнее антропологическая, катастрофа, перед которой оказалось человечество, — это результат деятельности самого человека, самих людей, их социального невежества, безумно-хищнического отношения к окружающей природе.

Примечательно, что наши далекие предки интуитивно чувствовали: человек — часть природы. На заре человечества людям был присущ космоцентрический взгляд на природный и социальный мир, который воспринимался как единое целое. Всеобщий закон выражал универсальную рациональность мира. Подчиняться космической необходимости было высшее назначение человека.

Сегодня человек должен радикально изменить свои ценностные установки по отношению к природе, окружающему миру. Человек по-прежнему конечно же — мера всех вещей, но человек — «ничто без объекта», без окружающего его мира. Людвиг Фейербах (1804—1872) справедливо писал: «По объекту мы можем узнать человека и его сущность. В объекте обнаруживается сущность человека, его истинное объективное Я». Человек должен осознать свою ответственность за окружающий мир, должен гармонизировать свои отношения с природой, должен понять, что цивилизация выступает как органическое единство природы, человека и общества.

Сегодня уже нельзя смотреть на природу как на «кладовую сырья», а на людей — как на потребителей. Механистическое мировоззрение с его жестким детерминизмом, с его принципом «Бог не играет в кости» рушится. Как отмечает один из основоположников синергетики, бельгийский физик, лауреат Нобелевской премии (1977) Илья Пригожин (1917—2003), в мире существуют как детерминированные и обратимые явления, гак и процессы необратимые, которые как бы несут в себе «стрелу времени». В этой связи представление о том, что все сферы внутри общества жестко связаны, что человек — винтик, функция социальных структур, более неприемлемо, как неприемлемо более и прежнее различие между научными и этическими ценностями. Необходимо осознать, что ныне мы живем в плюралистическом мире.

В свое время наш соотечественник В. И. Вернадский (1863—1945) увидел путь к гармонизации отношений общества и природы в становлении ноосферы, под которой понимался этап разумного управления биосферой. В конечном счете сегодня не столько природу необходимо приспосабливать к потребностям общества и человека, а, напротив, культурная эволюция, развитие человека все в большей мере должны приспосабливаться, должны учитывать естественную эволюцию природы. При этом надо учитывать также, что процессы деградации окружающей среды не знают территориальных границ. Люди, народы, государства должны осознать, что сегодня нужна общая, единая концепция выживания. Она должна базироваться на ясном представлении о том, что человечество едино, что оно живет на одной планете, которая называется Земля и которая уязвима, как никогда прежде. Для этого нужен новый международный экономический, социальный, культурный, политический и научный порядок. На смену зависимости и господству должны прийти независимость и взаимозависимость, утвердиться солидарность между народами. К. Маркс был прав, когда утверждал, что принцип «человек — высшее существо для человека» означает «категорический императив, повелевающий ниспровергнуть отношения, в которых человек является униженным, порабощенным, беспомощным, презренным существом».

Итак, чтобы «прогресс» завтра нас не раздавил, мы должны сегодня соединить гуманизм, науку и мораль, должны смотреть на прогресс с точки зрения человечности и универсализма. Нам надо осознать, что сциентизм, технократизм, лишенные человечности, вырождаются в бескрылый прагматизм. Они чреваты обессмысливанием прогресса. Вместе с тем важно учитывать, что гуманизм, отвергающий научный поиск, лишенный практического наполнения, преобразующего социального пафоса, также утрачивает свое реальное содержание. Наука, несмотря на известную амбивалентность ее достижений, способствует нашему пониманию истины, усиливает нашу способность прогнозировать и контролировать ситуацию. Фрэнсис Бэкон выразил эту мысль весьма точно: «Знания и способности человека совпадают». Позднее эту же идею остро подчеркнул Огюст Конт (1798—1857): «Видеть — значит знать, знать — значит предвидеть, предвидеть — значит мочь».

Нельзя обеспечить благоденствие человека, развить его способности без достижений современной науки, модернизации всей материально-технической базы. Бесспорно, техника и наука — это еще не все в нашей жизни, но без них все — ничто.

Но можно ли соединить науку, мораль и гуманизм? Возможен ли «зрячий» прогресс, нравственный разум, разумная нравственность? Возможны. Все более значительное число людей, осознав, что «закон» современной цивилизации «больше производить и больше потреблять» несостоятелен, поворачиваются к вечным, абсолютным духовным ценностям.

И. В. Гете (1749—1832) как-то сказал, что эпохи, в которых царит вера в абсолютные ценности, всегда блестящи и продуктивны. Сегодня же, как выразился однажды Альберт Эйнштейн, мы живем в мире «совершенных средств, но беспорядочных целей».

Действительно, проблема сегодня заключается во многом в том, чтобы обрести, найти ценности и идеалы, придающие смысл жизни человека. Для Античности и Средневековья само бытие было истиной, человек в мыслях следовал самому бытию. Вещи в чувствах и сознании античных людей и людей Средневековья оказывались чем-то случайным, преходящим. Их познание было только «техне» (греч. techne — искусство, ремесло, мастерство), только ремесленным, но не действительным познанием, не познанием самого бытия. Мартин Хайдеггер (1889—1976) справедливо утверждал, что когда «техне», «конструирование» и т. п. празднуют триумф, человеку грозит утрата мысли. Поэтому главное для современного человека — осмысливание сущего, поиск истинного бытия, а это задача философии. Только философия может осмыслить бытие. Безграничное познание — это суть философии. Для философии нет ничего, не допускающего вопроса. Философия, философствование — это всегда движение мысли, это радикальнокритическое мышление.

Русские мыслители всегда связывали смысл жизни с транцедентным началом. Всякая попытка определить смысл человеческого существования исключительно земными целями ущербна. Чтобы в мире смысл преобладал над бессмыслицей, добро — над злом, требуется некое сверхчеловеческое разумно-благое начало — триединство истины, добра и красоты, которое обусловливает равновесие целого и всех его частей, взаимную солидарность людей, «всечеловеческое» единство. Вл. С. Соловьев (1853—1900) отвергал «анархическую множественность»; по его мнению, она так же противна добру, истине и красоте, как и тотально-подавляющее единство. По Соловьеву, добро, отделенное от истины и красоты, есть только бессильный порыв; отвлеченная истина есть пустое слово; а красота без добра и истины есть кумир. Истина есть добро, мыслимое человеческим умом; красота есть то же добро и та же истина, телесно воплощенная в живой конкретной форме. И полное ее воплощение — это совершенство во всем. Вот почему, подчеркивает Соловьев, Ф. М. Достоевский (1821 — 1881) говорил, что красота спасет мир. П. А. Флоренский (1882—1937) даже провозгласил тождество «метафизической триады»: истины, добра и красоты — это не три разных начала, а одно.

Современные люди должны осмысливать нынешнюю действительность с позиций вечных, абсолютных ценностей: Истины, Добра и Красоты, их неразрывного единства. Это необходимо и это возможно. В сущности, во все времена люди апеллировали к добродетели, мудрости, добру, уважали такие человеческие качества, как благородство, сочувствие, верность дружбе, служение общему благу; ценили искусство, музыку, литературу.

Лидеры франкфуртской школы философии Теодор Адорно (1903—1969) и Макс Хоркхаймер (1895—1973) в своей книге «Диалектика просвещения» (1947) дали беспощадный анализ современного им общества. Бесспорно, Адорно и Хоркхаймер были правы: счет преступлений, совершенных людьми, непомерно велик, поэтому после Освенцима и Хиросимы стыдно безапелляционно твердить о прогрессе, оптимизме и гуманизме. Действительно, можно ли, например, сегодня со всей уверенностью утверждать, что термоядерной войны никогда не будет? Можно ли надеяться, что состоятельные люди и богатые государства откажутся от своих эгоистических интересов и помогут слабым встать на ноги? Можно ли надеяться, что человечество спасет себя от угрозы экологической катастрофы? Отнюдь не исключена и возможность того, что мощная организация государства, контроль за людьми, им осуществляемый, будут столь всеобъемлющими и изощренными, что реализуется ситуация, описанная Джорджем Оруэллом (1903—1950) в его книге «1984». Все это, конечно же, побуждает к сдержанности в оценке того, каким человечество будет в будущем. Пока надежда на осознание людьми угрозы, нависшей над человечеством, их стремлением к высоким, абсолютным ценностям бытия, представляется слабой.

Конечно, в современных условиях быть слепым оптимистом глупо, но быть пессимистом еще более нелепо. По мнению английского философа Гилберта Честертона (1874—1936), оптимист, считающий, что жизнь хороша, все-таки может изменить ее к лучшему. Это кажется парадоксом, но причина проста: пессимиста зло приводит в ярость, оптимиста — удивляет. Оптимисту мало признать действительность мерзкой; он признает ее нелепой, достойной смеха, а не слез. Пессимист, в сущности, и не видит зла на неприглядном, темном фоне: зла нет, потому что все зло. Оптимист же, видя зло, стремится устранить его, преобразовать мир к лучшему. Оптимизм дает нам надежду.

В современных условиях создаются объективные предпосылки для смены стиля мышления человека, для его ориентации на целое, перспективу. В любом случае человек должен осознать: лишь он сам дает себе шанс. Гуманизм не коренится в биологической природе человека; он не присущ людям от рождения. Каждому индивидууму приходится заново усваивать истины, которые тысячелетиями добывало себе общество труднейшими и опаснейшими путями, ведь инстинкт не запрещает человеку, как большинству животных, умерщвлять своих собратьев по роду. Именно поэтому, чтобы спастись, выжить, люди должны соединить гуманизм, науку и мораль: гуманизму наука и мораль должны стать ядром современной мировоззренческой культуры.

Философия же, будучи квинтэссенцией культуры, должна указать людям на опасные тенденции современного общественного развития, глобальные и локальные проблемы, долгосрочные и краткосрочные задачи. Она должна акцентировать внимание людей на приоритете глобальных проблем, раскрыть эфемерность сиюминутного эффекта; должна помочь разрешить противоречия между свободой человека и НТП, научить человека управлять этим процессом. Она должна помочь людям договориться относительно целей, путей и средств устойчивого и безопасного развития, а также новых форм международного сотрудничества; должна указать на опасность забвения уникального характера каждой личности, показав вместе с тем, что внутренний рост и расцвет отдельной личности достигает апогея в тот момент, когда ее свобода органически сливается с ответственностью, солидарностью. Философия должна воссоздать в сознании людей твердое ядро таких моральных ценностей, как свобода, справедливость, равноправие, равенство шансов, солидарность, уважение к другим, защита слабых и т. п. Через обретение этих высоких моральных ценностей и возникают такие психологические установки, которые предопределяют конкретные действия людей в духе гуманизма, упрочения их общности, обеспечения мира и развития в планетарном масштабе.

Философия должна утвердить новый — диалогический — тип мышления, идущий на смену картезианскому рационализму, ограничивающему человеческое сознание саморефлексией индивидуального «Я». Предпосылкой, условием того, что это может быть достигнуто, является растущее выравнивание в методологических правах различных принципов освоения мира. Взаимозависимость мира, различных культур и цивилизаций позволяет людям и требует от них учитывать научный анализ и интуицию, формальную логику и нелинейное мышление, свободомыслие и религиозность, веру в поступательный прогресс и убеждение в колебательном движении истории (цикл, спираль, зигзаг и т. п.). Для подлинной философии люди, их благо — всегда цель; вещи и учреждения, идеи, теории и методология познания — всегда средство.

Многие идеи «национальной» философии — западноевропейской (рационалистской), русской (антропологической), китайской (этической) и индийской (одухотворяющей весь окружающий нас живой и неживой мир) следует ввести в современную мировую философию. Во всяком случае нельзя односторонне возвышать одну философию, одну культуру. В современных условиях нужно объединить идеи Будды и Конфуция, И. Канта, Вл. С. Соловьева и М. Ганди; необходимо в равной мере исследовать объективную и субъективную реальность, все стороны жизни: познавательную, моральную, религиозно-эстетическую; следует создать всеобъемлющий и согласованный взгляд на мир как единое целое. Лишь разрешив эту задачу, мировая философия сможет стать наставником всех людей во всех странах, сможет объединить их усилия для построения справедливого и счастливого общества на основе глубоко осмысленного прогресса науки и техники. Реализм, т. е. взвешенные оптимизм и пессимизм, гуманизм, стремление к свободе, солидарность и справедливость — вот что необходимо для взгляда в будущее и для движения человечества к этому будущему. Все названные выше задачи — это задачи нашего времени, и их нужно решать сегодня. Их нельзя оставлять будущему: у будущего свои проблемы, будущее будет решать свои задачи.