Игрища на Широкую Масленицу

В выборе темы выпускной аттестационной работы я руководствовалась спецификой своей работы. Безусловно, выбор был неоднозначным, между темами «Свадебного торжества русской народной свадьбы», или «Праздничного гуляния в Новогоднюю ночь», или «Масленичные игрища». Все темы довольно интересны и заслуживают глубочайшего изучения традиций и истории. На практике мне удалось реализовывать и проводить все вышеназванные и многие другие мероприятия и проекты. Остановилась на теме «Масленичные игрища» так как я готовила в тот период этот праздник по плану мероприятий Дома культуры: читала определенную литературу, делала выборку игровых материалов, писала сценарий массового народного гуляния. И по памяти приходят на ум воспоминания из детства о том, как матушка усердно пекла вкусные-вкусные блинчики, и угощала ими всех наших соседей, а потом мы всей семьей ходили на «Проводы русской зимы», которые праздновались на местном стадионе возле нашего дома. Помню задорных частушечников в переплясах и рядом развеселый и пьяный баянист перебирая замершими пальцами на морозе по кнопкам гармошки. Эх, как же было весело!

В своей дипломной работе я представляю вниманию театрализованное представление «Молоковские игрища на Широкую Масленицу», одну из составных частей массового народного гуляния.

У себя, в сельском поселении, где я живу и работаю, мы силами творческого коллектива Дома культуры «Буревестник» проводим много праздников и массовых народных гуляний, и у каждого праздника свои обычаи, традиции, ритуалы, я бы сказала свое лицо.

Тема народных праздников актуальна как никогда. Проблема бездуховности, оторванности от народной культуры опасна, прежде всего, тем, что не осознается современниками Цель моей работы — возрождение русских народных праздников, традиций, в частности, масленицы. Это красочное действо созданное творчеством народа, его талантами и чувством прекрасного, как весомое свидетельство жизнелюбия.

Задача — привить людям чувство добра, научить прощать друг друга, вернуть, казалось бы, к забытым традициям массовых народных гуляний.

Этот праздник мне интересен и как человеку, и как режиссеру.

Вот поэтому выбор моей дипломной работы связан с масленичными гуляньями в сельском поселении Молоковское Ленинского района Московской области.

1. КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЕ КОРНИ ПРАЗДНИКА

Весенний цикл праздников богат обычаями. Да это и понятно: ведь первоначальная основа всех народных календарных обрядов — труд древнего земледельца, а весна — самый важный период для сельских жителей. Именно весной совершались главные работы земледельца — вспашка поля, посев, выгон скота, высадка рассады, от которых зависело благополучие всей жизни общины в течение года. Поэтому в весенний период люди еще более тщательно, чем зимой, наблюдали за явлениями окружавшей их природы, старались приспособиться к ним, чтобы сделать свой труд более успешным. Чувствуя свою зависимость от природной среды, крестьянин стремился всеми доступными ему мерами обезопасить себя и свой труд от неожиданных стихийных бедствий, полагаясь и на магические действия.

«Улыбкой ласковой природа сквозь сон встречает утро года…»

А.С. Пушкин.

На фоне весеннего оживления природы выступает и весеннее приподнятое настроение людей, отразившееся в фольклоре, плясках, обрядах весеннего цикла. Тема «Снегурочки» Островского и Римского-Корсакова — не досужий поэтический вымысел, а художественная стилизация образов народной фантазии, уложенной в традиционную мифологическую схему: весна прогоняет зиму.

Именно эта схема легла и в основу первой, самой ранней научной концепции весеннего ритуала — мифологической концепции, господствовавшей в европейской науке до середины XIX в., а частью сохранявшейся и позже. Защитники этой концепции — в Западной Европе Якоб Гримм, Адальберт Кун, Вильгельм Шварц, Макс Мюллер, Анджело де Губернатис и др., а в России Ф. И. Буслаев, А. Н. Афанасьев, А. А. Потебня и др. — видели и в весенней народной обрядности, и в обрядовой весенней поэзии следы древней мифологии, а в этой мифологии — лишь отражение природных, даже космических явлений: круговорот сезонов, смена зимы весной, а позже летом. Они видели в каждом обряде символику космических или атмосферных явлений: например, обрядовое хлестание скота прутьями перед весенним выгоном — это символическое подражание небесному огню, разгоняющему тучи; различные обряды и поверья, связанные с огнем, — это (по Куну) отзвук представлений о небесном огне — молнии; народная весенняя игра-песня, где парни и девушки поочередно пробегают в «ворота» (через поднятые вверх и соединенные руки играющих), — это символ (по Потебне) небесных ворот, через которые восходят и заходят светила небесные.

Подобное понимание корней народной обрядности и народной поэзии, искусственное и уже тогда многих не удовлетворяло. Сами «мифологи» иной раз видели — и не могли не видеть — подлинную земную основу тех же мифологических представлений. Ад. Кун писал в конце своей книги о «Нисхождении огня и божественного напитка», что «зерно древнейших и важнейших мифов о богах у индогерманцев основывается на мировоззрении, которое было лишь зеркалом собственной жизни народа». Афанасьев — один из самых крайних последователей мифологической школы — соглашался с этим и совершенно правильно писал: «Олицетворяя грозовые тучи быками, коровами, овцами и козами, первобытное племя ариев усматривало на небе, в царстве бессмертных богов, черты своего собственного пастушеского быта: ясное солнце и могучий громовик, как боги, приводящие весну с ее дождевыми облаками, представлялись пастырями мифических стад». «В то древнее время, — отмечал он, — когда над всем строем жизни владычествовали патриархальные, кровные связи, человек находил знакомые ему отношения и во всех естественных явлениях; боги становились добрыми семьянинами, были отцы, супруги, дети, родичи. Олицетворяя божественные силы природы в человеческих образах, он перенес на них и свои бытовые формы».

Решительный шаг к разрыву с узкой и натянутой схемой мифологической школы, видевшей повсюду следы небесных богов, сумел сделать Вильгельм Маннгардт, немецкий этнограф, сам бывший последователь этой школы. В ряде своих работ, начиная с 1865 г. («Ржаной волк и ржаная собака», «Хлебные демоны», «Лесные и полевые культы» и др.), Маннгардт раскрыл множество поразительно живучих в народе поверий и обычаев, связанных с земледельческим хозяйством, — то, что потом получило общее название «аграрных культов».

Народные верования, относящиеся к сельскому хозяйству, переполнены олицетворенными образами, зооморфными и антропоморфными: это «ржаная собака», «ржаной заяц», «ржаной волк», «ржаная свинья», «кабан», «дикая свинья», разные демоны в виде козла, оленя, коровы, медведя, гуся, мыши, лебедя, жабы и пр.; а также «хлебная матушка», «хлебная девушка», «пшеничный человек», «старик», «хлебный ребенок» и пр. Маннгардт решительно отказывался видеть в этих мифологических существах символы или атрибуты великих небесных богов (как это делала мифологическая школа); напротив, он считал, что под ними кроется дух растительности, олицетворение посеянного и вырастающего хлеба. Недаром существует много немецких поговорок: «Волк сидит в хлебах»; «Волк гонит овец через хлеба» (когда нива колышется от ветра); «Не ходите в хлебное поле, там большая собака» (так пугают детей).

В работах Маннгардта наметился, таким образом, резкий поворот интереса: от туманных сомнительных образов небесных божеств («высшая мифология») к живым народным верованиям («низшая мифология»).

Эта перемена интереса привела и к обнаружению очень важного факта: в то время как образы древних германских, кельтских, славянских богов давно уже исчезли из памяти народной (об этом позаботилась могущественная христианская церковь), а если и сохранились, то под именами христианских святых, образы низшей мифологии, ближе связанные с хозяйством и со всем бытом народа, сохранились почти целиком, в древнем своем виде, не затронутые церковными примесями: церковь их как бы не заметила. По стопам Маннгардта пошли другие исследователи, тщательно изучая аграрные культы европейских народов. Английский ученый Джемс Фрэзер в работе «Золотая ветвь» сумел показать, что вера в «духа растительности», умирающего при посеве и воскресающего в растущем хлебе, лежит в основе и народных религий Древнего Востока и Средиземноморья и многих народных поверий и обрядов в странах современной Европы; этот аграрный культ был вначале чисто магическим, а позже породил множество образов земледельческих божеств и духов.

Вильгельм Вундт в своих исследованиях по этнопсихологии обратил внимание на видную роль «демонов плодородия» в религиях всех народов. Французский фольклорист Гастон Парис и его русский продолжатель и ученик Евгений Аничков исследовали ту же древнюю земледельческую обрядность как корень не только народной обрядовой поэзии, но и всей богатейшей средневековой книжной поэзии.

В трудах названных авторов было, между прочим, обращено особое внимание на неразрывную связь между верованиями и ритуалом, между мифом и обрядом. Впервые на эту связь указал английский историк религии Робертсон Смит; он же впервые высказал ту мысль, что именно ритуальные действия лежат в основе мифа (верования), а не наоборот. «Можно утверждать с уверенностью, — писал он, — что почти во всех случаях миф вырос из ритуала, а не ритуал из мифа». Миф есть, как правило, нечто придуманное для объяснения ритуала, подлинное происхождение которого люди сами уже давно забыли. И так как ритуал несравненно более устойчив, чем миф, то начинать изучение древних религий надо именно с их обрядовой стороны, с ритуала.

Эту мысль развивали и по-разному обосновывали многие ученые. Применительно к европейскому материалу ее особенно подробно развил и подкрепил Аничков. Но его интересовали не столько религиозные верования, связанные с древними ритуалами (ибо он скептически относился к возможности реконструировать древнеславянский или древнегерманский пантеон), сколько народная обрядовая поэзия. Последняя, по его мнению, гораздо лучше сохраняет свой архаический облик и потому дает нам более верное представление о древнем мировоззрении. Эта архаичность поддерживается именно ее связью с ритуалом, с обычаем и обрядом. «Обряд придает песне особую устойчивость, под его прикрытием может сохраняться песня многие столетия». Вначале народная песня составляла неотделимую часть того или иного обряда, и лишь впоследствии она стала выполнять и эстетическую функцию. Этот вопрос Аничков разработал на материале весенней обрядовой песни, связанной с весенними календарными обычаями и праздниками.

В советской науке прочно укрепилось понятие о народных календарных обычаях и верованиях, как о едином комплексе, о динамической системе взаимосвязанных частей: древних ритуалов и поверий, позднейших религиозных и нерелигиозных наслоений. Но первоначальной основой и корнем для всего этого комплекса советские этнографы считают трудовую практику древнего земледельца, стихийный опыт народа в наблюдениях примет погоды и других природных явлений. В отношении зимних календарных обычаев это было хорошо показано советским этнографом В. И. Чичеровым, как и в отношении охотничьих обычаев и поверий — еще раньше Д. К. Зелениным.

К весеннему циклу обычаев и верований и принадлежит такое сложное и оригинальное явление, как обычай справлять карнавал (масленицу). Этот обычай знаком всем народам Европы, но формы его различны, как различны и его сроки и его длительность: от однодневного или трехдневного карнавала за один-три дня до начала так называемого великого поста до многонедельного карнавального периода — с 6 января и до великого поста. Особенно яркие формы принял карнавал в романоязычных католических странах. Как бы ни истолковывать смысл и происхождение обычая карнавала, но бесспорна тесная связь веселья и разгула, свойственного этому празднику, со сменяющим его периодом строгого воздержания — поста: связь не только по времени (одно сразу за другим), но и по резкому контрасту. Интересна попытка включить обычаи веселого карнавала в широкую традицию народной «смеховой культуры», как своего рода стихийной оппозиции официальному классово-государственному социальному строю (Бахтин), в традицию, зарождение которой относится к эпохе Возрождения.

По своему характеру масленица, или карнавал, — народный праздник, не связанный ни с какими церковными обрядами, и только время его определяется по церковному календарю — отсчитывается от пасхи.

Особая трудность изучения весеннего цикла календарных обычаев (сравнительно с зимним и летним циклами) порождена двумя обстоятельствами. Во-первых, здесь налицо гораздо большее разнообразие сроков и дат, чем это обнаруживается в зимних и летних праздниках. Ведь середина зимы и середина лета — зимнее и летнее солнцестояниенаступают в одно и то же время во всех странах, независимо от географического положения и от климата. Напротив, весна наступает в разных географических широтах, где раньше, где позже; при этом определить «на глаз», без приборов момент весеннего (как и осеннего) равноденствия гораздо труднее, чем момент зимнего или летнего солнцестояния.

Во-вторых, введение церковного христианского календаря еще больше увеличило пестроту отмечаемых праздничных дат. Церковный календарь содержит в себе два ряда праздников — «непереходящие» и «переходящие»: первые твердо закреплены за определенными числами месяца, вторые же каждый год меняют свое место в гражданском календаре. «Переходящие» праздники всегда приходятся на весенний сезон и связаны с важнейшим христианским праздником — пасхой, время наступления которой, как известно, определяется не по солнечному, а по лунному календарю.

Масленица введена у нас одновременно с принятием христианской веры. В Несторовой летописи при описании моровой язвы в Киеве, под 1090 г., в первый раз упоминается Мясопуст. Названия же Сырной недели и Масленицы мы не встречаем в наших летописях ранее XVI века, а об их праздновании совсем ничего не знаем. Иностранные писатели первые сообщили нам сведения о забавах и значении Масленицы, которые остались доныне почти в прежнем виде.

В высших слоях общества Масленица известна по одному названию, и если блины подаются там, то из приличия к народному обычаю, чтобы, так сказать, не прослыть немцами.

Маскарады и санное катанье, введенные Петром I.

Петр I, смеясь над многими застарелыми обычаями, изображал их часто в потешных забавах.

К числу таких принадлежит представленная им Масленица в Москве (1722). В четвертый день Масленицы начался большой поезд из Всесвятского села. Там было заготовлено множество разного вида и величины морских судов, и все они поставлены были на сани, в которые запрягли зверей. По данному ракетой знаку флот двинулся и потянулся к Тверским воротам пестрыми рядами. Шествие началось штукарем, ехавшим на больших санях, в шесть лошадей гуськом. Лошади бренчали бубенчиками и побрякушками. На других санях сидел Зотов, князь-папа. Он был одет в длинную из красного бархата епанчу, подбитую горностаем; в ногах его сидел на бочке пьяный Бахус; за ним ехал шут в санях, запряженных четырьмя свиньями.

После двинулся флот с Нептуном на колеснице и трезубцем в руках; колесницу его везли две Сирены. За ним ехал князь-кесарь Ромодановский на большой лодке, запряженной двумя живыми медведями. Кесарь был в порфире и с княжеской короной на голове. Потом шел 88-пушечный корабль, с тремя мачтами и полным вооружением. Его везли 16 лошадей. Сам государь сидел в нем в одежде флотского капитана, окруженный генералами и офицерами. За кораблем ехала гондола; в ней сидела государыня в одежде ост-фрисландской крестьянки; ее окружали знатные и придворные дамы и кавалеры в аравийских одеждах. За гондолой тянулась неугомонная обитель: так назывались маскарадные шуты. Они сидели в разных смешных положениях, в длинных и широких санях, которые нарочно были сделаны наподобие драконовой пасти. Шуты были наряжены журавлями, лебедями, лисицами, волками, медведями и огненными змеями.

Пестрое и разнообразное шествие, изумлявшее и забавлявшее жителей, шло в Кремль и сюда уже прибыло вечером при пушечных выстрелах. Следующие три дня были проведены в угощениях и веселье. Участвовавшие в этом маскараде переодевались по нескольку раз в день. Последний день завершился красочным фейерверком.

В последнее время в России появилась традиция восстановления древних русских праздников и обычаев, и, наконец-то, достойное место в их ряду занял праздник «Широкая масленица» .

С 11 по 17 марта 2002 г. Комитет по Туризму Правительства Москвы впервые организовал праздник «Широкая Масленица» в Москве. Всю неделю на центральных площадях Москвы проходили торжественные мероприятия, особый интерес среди которых вызвало испечение самого большого в мире блина в «Обжорный день» .

Специально был создан пресс-центр праздника, который до мероприятий и во время масленичной недели отвечал за информирование журналистов и широкой общественности о ходе подготовки к празднику и о проведении мероприятий.

С 2002 года в Москве ежегодно проводятся праздничные гуляния на «Широкую Масленицу».

2. ЭТНОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Разгульные дни, общие у всех народов На Востоке были раз в году разгульные дни, в которые угощали друг друга кушаньем, ходили замаскированными по улицам и домам, пели и танцевали под звуки литавр и бубнов. У римлян и греков эти забавы были обращены в сатурналии и вакханалии. Готы, позаимствовав многое от римлян, преобразовали вакханальные потехи в переряживания.

Многие консульские и императорские постановления не могли прекратить укоренившегося зла; одно время, и это время было падение Западной империи, изгладило безнравственные удовольствия народа. С происхождением новых государств образовались другие понятия и правительства, новый образ жизни и забав. Католическое духовенство, истребляя все, что было противно его духу, не щадя даже невинные языческие празднества, остававшиеся еще в народе, учредило прощальное увеселение за несколько дней до Великого поста, которое известно под названием карнавала. Он начинается от праздника Трех королей и продолжается до пепельной среды.

У народов Нидерландов и Бельгии Давайте посмотрим, как праздновали масленицу большинство населения двух небольших стран, Нидерландов и Бельгии, сходных между собой и по происхождению, и по языку.

Голландцы, населяющие северные, центральные и восточные области Нидерландов, небольшая народность фризы, живущая в двух нидерландских провинциях — Фрисландии и Гронингене, а также на Западно-Фризских островах, и фламандцы Бельгии (ее северные провинции: Западная и Восточная Фландрия, Антверпен и Лимбург), которые по культуре и этнографическим особенностям почти ничем не отличаются от жителей южных провинций Нидерландов (Северн. Брабанта, Лимбурга), — все они принадлежат к западной группе германских языков. Эти причины обусловливают большое сходство во многих народных традициях, в частности в обрядах этих трех народов. Некоторые существенные различия в календарных обычаях вызваны разными религиозными вероисповеданиями: большая часть голландцев и фризов принадлежит к протестантской церкви (кальвинисты), а жители южных областей Нидерландов и фламандцы Бельгии — католики. К католической же церкви принадлежат и населяющие южные провинции Бельгии (Эно, Намюр, Льеж, Люксембург) валлоны, по языку и по культуре близкородственные французам.

Таким образом, народные обряды обнаруживают большое сходство с обрядами других германских народов, что указывает в какой-то степени на общность их происхождения; и, кроме этого, на землях Бельгии проходит граница между обрядами народов германской и романской языковой группы одинакового (католического) вероисповедания.

Самый большой праздник начала весны и у германских, и у романских народов Нидерландов и Бельгии — это масленица, или карнавал. Голландцы и фламандцы обеих стран называют его вастенавонд (Vastenavond) (голландск.), буквально «канун поста» от голландского vasten — «поститься», «пост». Наряду с этим у фламандцев обеих стран и валлонов Бельгии бытует также другое название этого праздничного периода: карнавал (carnaval — голландск. и французское) или праздник карнавала.

Многие обряды весеннего цикла соединяются с празднованием масленицы. Праздник продолжается три дня: воскресенье, понедельник и вторник, которые предшествуют 40-дневному посту. Еще в дохристианское время германские народы отмечали большой праздник возрождения солнца жертвенными огнями и пиршеством. Подобный праздник был известен и римлянам. В результате контактов двух культур создался определенный комплекс масленичных обрядов; причем римлянами был заимствован праздник шутов — наренфест (narrenfeest) с характерным для него переодеванием, а германцами — необузданность римских сатурналий. В обрядах масленичного цикла XIХ в. сохранился ряд моментов предшествующей эпохи. Например, роль огня, которому в народных верованиях придавалось большое очистительное и защитное воздействие, была необычайно велика: верили, что огонь устраняет злых духов и вредные влияния и, наоборот, вызывает добрые силы плодородия и благополучия.

В настоящее время на протестантском севере вастенавонд или совсем исчез или же отмечают его гораздо скромнее чем это делает католическое население Бельгии и южных провинций Нидерландов (на севере нельзя увидеть ярких процессий и театрализованных представлений).

Широкой известностью пользуется карнавал в Бельгии и в нидерландской провинции Сев. Брабант: здесь в масленичных торжествах участвуют представители всех слоев общества. Это праздник веселья, забав, шуток перед долгим постом. На три карнавальных дня выбирают принца карнавала, который пользуется всей полнотой власти в городе Неотъемлемая часть праздника, его кульминация — парад масок, причем многие из них — выражение острой политической сатиры. Традиционным персонажами славился еще в 30-е годы XX в. карнавал в г. Мальмеди (валлоны Бельгии, провинция Льеж). Здесь были Арлекин и «трубочист», «пекарь» и целая серия устрашающих масок.

Приготовления к праздничному карнавалу начинаются задолго — с одиннадцатого числа одиннадцатого месяц (т. е. с ноября). В ряде городов Брабанта и Лимбурга на 11 ноября назначается заседание Совета одиннадцати (Raad van Elf), который ведает подготовкой к карнавалу.

Вот как проходит карнавал в старинном бельгийском (валлонском) городе Бенше (провинция Эно), за которым традиция закрепила проведение этого праздника. Согласно легенде, карнавал впервые справляли в Бенше еще в 1594 г. (и с тех пор Бенш называют «городом карнавала»), однако самое раннее упоминание о жилях (gilles — шуты клоуны) — участниках этого ежегодного празднества — в архивах города относится лишь к 1795 г. С тех пор и до настоящего времени дело чести каждого взрослого человека хотя бы один раз побывать в костюме жиля. Обычно костюм этот горохового цвета с черными и красными львами, на поясе у каждого жиля колокольчики, длинные брюки тоже заканчиваются колокольчиками, на ногах — тяжелые деревянные башмаки. Подложенная на спину под куртку солома делает фигуру горбатой; горб прикрыт кружевным воротником, скрепленным на груди белым бантом. Но самая яркая часть костюма жиля — огромная шляпа (вес ее около 12 кг); это цилиндр, обтянутый белым атласом, с восемью-десятью белыми страусовыми перьями и ниспадающими лентами. Спереди он расшит цветной шерстью. В правой руке у жиля пучок прутьев или апельсин, который он достает из корзинки, висящей на левой руке.

Карнавал длится три дня, и все это время жили — самые активные его участники. Своего апогея карнавал достигает в последний день (Mardi Gras): танцуют неутомимые жили, а с ними и все зрители. К полудню площадь перед зданием мэрии пустеет: наступает час обеда, а после него празднество возобновляется с новой силой. И вновь к центральной площади города стекаются толпы ряженых, которые разбрасывают апельсины (окна на этот случай специально защищены частой металлической сеткой). Удар апельсином считается добрым предзнаменованием будущего благополучия. Если и днем карнавал очень красив и своеобразен, то ночью он еще таинственнее, необычнее в лучах прожекторов. На карнавал в Бенш стекаются тысячи людей из соседних городов, деревень и многочисленные туристы. По утверждению самих бельгийцев, «это дни безрассудств, шалостей» («се sont les jours de folies»), и «ничего нет более прекрасного, чем праздник в Бенше». Костюмы жилей, их ритуальные танцы бережно сохраняются и передаются из поколения в поколение.

Интересен старый масленичный обычай, сохранившийся до наших дней у фермеров о-ва Схаувен (Нидерланды, провинция Зеландия). Днем после полудня фермеры собирают за деревней необъезженных лошадей, которых тщательно чистят, в гривы и хвосты вплетают им яркие бумажные цветы. Затем участники праздника садятся на лошадей и скачут верхом к морскому берегу, причем лошадь должна обязательно замочить ноги. Во главе этой яркой процессии вожак, трубящий в горн. Когда всадники возвращаются в деревню, бургомистр угощает их, и остаток вечера они проводят в танцах и забавах.

Другая характерная черта масленицы — изобилие еды и питья. Поэтому масленичные дни называются также «жирными» (vette dagen). Употребляют много мучных изделий: тортов, оладий, блинов, вафель и т. п. (особенно примечателен этим последний день перед началом поста — «вторник покаяния»). В провинциях Лимбург и Брабант традиционная пища в канун поста — pannekoeken — оладьи, блины, spekkoeken — блины со шпиком и oliebollen — пончики, кексы. Брабант специализировался также на выпечке хлеба, формой похожего на каравай, с начинкой из колбасы. В былые времена в Нидерландах (ряд районов) по улицам носили колбасы, связанные вместе и насаженные на длинные деревянные вилы; колбаса — составная часть меню на масленицу. Капусте также отводилась особая роль: валлонские фермеры верили, что капуста, съеденная на «вторник покаяния», может помешать гусеницам и прочим вредителям съесть ее летом на огороде.

В Бельгии дети ходили по домам, пели песни и получали за это орехи, яблоки, куски свинины; затем все дары собирали вместе, свинину жарили и наедались ею перед великим постом. В Нидерландах дети из бедных семей выпрашивали под пение песен блины.

Разнообразны масленичные забавы. В Нидерландах известен обычай создавать шум (отпугивая нечистую силу) при помощи глиняного горшка, наполовину заполненного водой и обтянутого сверху свиным пузырем. В середине горшка укреплена палочка, которая вращается двумя пальцами или всей рукой, и таким образом издаются звуки. Этот инструмент бытует под различными названиями (foekepot, rompot).

К масленичным развлечениям и играм относится также обычай, который был известен и в Нидерландах и у фламандцев Бельгии. Заранее откормленного гуся подвешивали между двумя столбами на веревке вниз головой, а всадники, скакавшие рысью под птицей, старались оторвать ей голову.

В Сев. Брабанте (Нидерланды) подобные игры поддерживаются до сих пор: тот, кто обезглавит гуся, становится «королем» или «королевой» (девушки тоже принимают участие), идет от дома к дому и просит яйца, сало, колбасу. Однако в большинстве мест этот обычай (расправа с гусем) уже не соблюдается.

Жители бельгийского города Остенде (Зап. Фландрия) продлевают масленичное веселье и в первую субботу поста устраивают причудливый праздник — «бал дохлой крысы» (Bal du Rat Mort), который ежегодно привлекает до 3- 4 тыс. участников. Происхождение этого необычного бала случайно: в 1896 г. группа молодых интеллигентов, побывав на Монмартре (Париж) в кабаре «Дохлая крыса», решила перенести это название на балы в родном городе. И с тех пор праздник пользуется большой популярностью.

Как видно, христианской церкви не удалось навязать народу свое представление о сорока предпасхальных днях, как о времени покаяния, лишенном каких-либо радостей и развлечений. Голландский исследователь Й.X. Крёизинг считает, что эти яркие, шумные праздничные дни (второе воскресенье поста и его середина), вклинивающиеся в «постное время» (magere tijd, голландск.), можно рассматривать как отголосок языческих праздников далеких предков.

Масленица заканчивается на «пепельную среду"-Aswoensdag (иначе: Kruis-nensdag, от kruis — крест). Главное блюдо, которое подается в этот день в Нидерландах, — селедка с белыми бобами.

После «пепельной среды» наступает великий пост — вастен (Vasten, гол-ландск.). Первое воскресенье 40-дневного поста — «факельное воскресенье» (Fakkelzondag) имеет различные названия: в Вост. Фландрии (г. Алст) — это «дымное воскресенье» (Walmenzondag, от walm — дым, чад), в Южн. Лимбурге — также «факельное воскресенье». В Арденнах его называли «воскресенье больших огней», так как в это время зажигались многочисленные костры на холмах и вершинах гор. За сутки до «факельного воскресенья» дети ходили от дома к дому, выпрашивая дрова для костров: тем же, кто не давал дров, лицо вымазывали сажей. Собирая топливо, молодежь пела песни с пожеланиями хорошего урожая.

Вокруг костров исполняли народные танцы, пели песни и опять-таки желали хорошего урожая, здоровья. Верили, что семь огней великого поста, видимые в эту ночь с холма, защищают от ведьм. Родители рассказывали детям, что у них будет столько яиц на пасху, сколько огней они насчитают в первое воскресенье поста. У бельгийских крестьян существовало поверье: если не зажечь большого огня, это может повлечь за собой наказание: дом нерадивого хозяина обязательно сгорит от пожара.

В третье воскресенье поста совершался обряд, восходящий своими корнями в дохристианскую эпоху: «сожжение зимы» (смерти, масленицы и т. п.) в образе одетой в платье соломенной куклы. Траурные проводы масленицы завершались процессией, в первом ряду которой шли одетые в карнавальные костюмы мальчики, затем следовали взрослые в костюмах гренадеров и всадники во главе с квартирмейстером, наряженным шутом. Музыканты исполняли траурную музыку. Некоторые исследователи считают, что проводы зимы не что иное, как поздняя модификация похорон зимнего демона (духа). Иногда «зиму» не сжигали, а сбрасывали в воду или погребали в земле.

Так празднуется масленичный карнавал народов Бельгии и Нидерландов.

3. РАЗНЫЕ ПРАЗДНОВАНИЯ МАСЛЕНИЦЫ В РОССИИ

Среди петербуржцев сохранилось предание, что Масленица приезжает сначала на Охту, потом — в Ямскую, а после — в город. По этой причине Охта называется первоначальницей Масленицы, потому что в старые годы строились там ледяные горы, и кто охтенским горам не сделал чести своим посещением, тот считался отъявленным врагом Масленицы. В прежние годы нигде столько не пекли и не ели блинов, как на Охте; тогда под названием первоначальницы Масленицы разумели охтянку с блинами, оладьями и пирогами. Вот описание охтянки, первоначальницы Масленицы, которая, обращаясь к своим подругам, говорит:

Сестрицы!

Встречайте Масленицу, нам любезную И к весельям нашим быть полезную.

Вот, здесь уже раствор Блины и оладьи подпекать;

А вы готовьте Более масла подливать.

Не жалейте притом Яиц, сметаны и творогов Для напечения Масленичных пирогов.

А особливо для дородных молодцов,

Напечем мы поболее пряженцов!

Подруги ее, яичницы и городские жительницы, отвечали с распростертыми объятиями:

Масленицу с радостию нашею встречаем,

С весельем и кочерги в руки принимаем:

В готовности уже перед вами строем стать,

Ухватами и кочергами честь отдать.

Все уже у наших баб, все будет исправно,

И с сковородниками пойдем регулярно.

Блины, оладьи печь давно уже чтимся

И о Масленице весьма веселимся,

Как возможно, хворост нам выше возгромоздится,

Тут всякой на то зрит, пусть всякой тому дивится.

По утрам мы рано, скоро будем вставать,

Растворы и тесто спешно приготовлять.

Мы устроим башни, пирамиды и вышки,

Окружать коих будут масленые пышки.

Наполнятся столы рыбой, пирогами,

Украсим их лаврами и деревами.

Напекутся оладьи, блины и пряженцы,

Пускай сбираются к нам хорошие молодцы,

Приятельски с нами обще забавляться,

Потом с гор на санках вместе покататься.

О! какое будет тут веселье и радость,

Когда вольется в нас столь великая сладость!

Что будем мы винцо и пивцо попивать,

А блинами и оладьями заедать.

Вдруг появились на Охте горы, украшенные флагами и ельником. Отворялись кабаки, в которых сидели мужички в пристойном их званию засаленном платье, с искривленными лицами. Повсюду раздавались песни и крики. В домах били окна и тарелки; на столах лежали горы хвороста, пирогов, блинов и оладий; полуштофики не сходили со столов.

Всякая домохозяйка старалась, встав поутру рано, приготовить тесто, напечь блины, оладьи и всякую всячину. Каждый хозяин старался, рано поутру, зазывать к себе приятелей и угощать их, приговаривая настойчиво:

Пожалуй меня, послушай:

Сию рюмку водки кушай.

Принимай небось смело,

Ведь ныне то и дело.

Нечего, кажется, трусить,

Есть, видишь, чем и закусить:

Блины и оладьи стоят,

Которых ныне едят.

А если жажду утолить,

Извольте пивом промочить.

Не шутя я вас прошу

И с любовью подношу.

Гости отвечали, что они довольны хлебосольством хозяина, и просили его посетить их Масленицу:

Довольны, и так довольны,

Что утробы стали полны,

А сердца так развеселились,

Что иные с стульев повалились.

Неужели ж до того дожить,

Что и чувство нам позабыть?

Мы в кураже, довольно тово,

А приятство дороже всего.

Так за ваше угощенье

Сделайте и нам посещенье.

Женщины, разгоряченные масленичным восторгом, пели, плясали, плакали, скакали, обнимали друг дружку за шею, приговаривая: «Матушка, кумушка, сватушка, кабы ты-то у меня, что бы там было! Насилу дождались такого праздничка, а его дожидали целой годик! Да что делать, хоть на час, да вскачь». Повсюду было катанье, гулянье, пиршество. Наконец, настало прощанье в тот самый день, когда Масленица достигла крайней точки разгула, и все расставались с ней грустно и со слезами.

Императрица Анна иногда позволяла себе для развлечения припоминать русские забавы на Масленице. Она собирала в своем дворце унтер-офицеров с их женами, которые, будучи одетыми в простонародные одежды, веселили песнями, плясками и играми. Гонитель всего русского Бирон, желая потешиться на Масленице маскарадом, велел для свадьбы одного шута построить ледяной дом, в котором и заморозил того шута. Императрицы Елизавета и Екатерина II очень любили народные забавы. Они в сопровождении пышного двора разъезжали на санях, и ледяные горы доставляли им удовольствие. И ныне в Петербурге знатные дамы катаются с ледяных гор, специально для них построенных, как во время Масленицы, так и в некоторые дни поста. Это называется journee falle, или dejeuner dansant, а на обыкновенном — пикник. Сюда съезжаются, чтобы порезвиться на свободе; там танцуют и катаются с гор на самолетных саночках: в то время избранная дама сидит на коленях своего кавалера. Все собираются дружно в условленный час, съезжаются в указанный дом. Говорливая молодежь, молчаливый дипломат, и важный муж летят в пошевнях, в плетеных прозрачных саночках и на иноходце. Все торопится, все спешит, боясь опоздать или заставить ждать себя. Когда все соберутся, тогда каждая дама сопровождается избранным своим кавалером. Длинный ряд баловней роскоши несется пестрой вереницей по дороге. Разноцветные попоны удалой тройки и узорчатые ковры саней, бархатные кафтаны кучеров с бобровой опушкой, малиновые и голубые шапки набекрень выдвигаются на первое место картины; богатые с развевающимися перьями шляпки и полувоздушные вуали, вьющиеся белым пухом, обхватывают очаровательные головки красавиц; серебристые бобры и черный лисий мех окутывают нежный стан счастливых сибариток; сверкающие беспечной радостью глаза, шутки и остроты красавиц занимают средину прекрасной картины. Избранные кавалеры, стоящие на запятках, дорисовывают картину неумолкаемой болтовней — все мчится с восторженной веселостью. Ухабы, метель, даже грязь и лужи нипочем… Поезд вдруг останавливается перед назначенным домом. Дамы, едва войдя в пышно убранные комнаты, немедленно садятся за туалет: одни вновь наряжаются, а другие поправляют свои уборы. После нескольких минут все сходятся в блестящих уборах: говор, шум и хохот разносятся повсюду. Подают завтрак, и каждый кавалер старается угостить свою даму; потом раздается музыка и начинаются танцы. В вихре вальса забывают и время страстных дней — все кружится до упаду. Беспрерывные танцы, сменяемые утонченными забавами, никому не дают покоя. Отчаянное веселье в полном разгаре и только приостанавливается в то время, когда позовут к обеду, который начинается не ранее шести часов вечера. За обедом тот же кавалер угощает свою даму, и тот же кавалер после обеда танцует первый танец со своей дамой. Танцы продолжаются до поздней ночи; потом все расстаются, как сошлись, без сожалений, и весьма равнодушно приглашают: одни — «завтра ко мне на вечер!», другие — «ко мне послезавтра на бал!»

Пикник, полный странностей и противоположностей, выходит за рамки обыкновенного веселья. Потому-то он и нравится.

В Ярославле Масленица имеет свои особенности. По понедельникам там бывает рынок; на Масленице тоже, но многолюднее. Всякий спешит тогда праздновать честную Масленицу — так она называется здесь. В обыкновенные торговые дни съезжаются только по надобности, а в это время, то есть в Масленицу, по старинному и причудливому желанию: показать себя и людей посмотреть. Так поступают все, обвенчанные в прошлом году. Молодые одеваются чисто и, судя по-деревенскому, даже щегольски. Женщины в длинных китайчатых, заячьих шубах; шеи их красиво перевязаны шелковыми платочками. На верху шубы накинуты большие, длинные и пестрые платки. Мужья их не уступают им в щегольской одежде. Молодые, взявшись рука за руку, образуют в толпе народа тихо движущиеся живые картины. Около молодых или недалеко от них стоят их отцы и матери, и простодушно любуются милыми детушками. Мимо них беспрестанно ходят любопытные. Кроме молодых, собираются в этот день девицы-невесты и парни-женихи. Они составляют совсем особую группу. Несколько девиц одного села, взявшись дружески за руки, стоят неподвижно на одном месте. Парни, охорашиваясь, похаживают мимо девиц и посматривают на них. Нагулявшись вдоволь, молодые с родными и знакомыми расходятся по трактирам и ресторациям. Тут за чашкой чая встречают Масленицу, а потом начинается пир горой. Поклонники Бахуса также не отказывают себе в удовольствии.

Поразвеселившись, начинают петь и плясать, а потом оставляют город на целую неделю. Все вместе они едут к тестю-батюшке и к теще-матушке и там веселятся до первой недели поста. Жители Ярославля и уездных городов угощают друг друга блинами, катаются на горах и по улицам, поют коляду. С четверга Сырной недели толпы мастеровых ходят по домам с погремушками, бубнами, рожками, балалайками и другими народными инструментами, поздравляют хозяина с праздником и говорят: «Прикажи, сударь-хозяин, коляду пропеть».

Получив позволение, они поют:

Уж как шли ребята-коледовщики,

Виноград, красно-зеленая моя!

Коледовщики, все фабрищики,

Виноград, красно-зеленая моя!

Мы искали двора господина своего,

Виноград, красно-зеленая моя!

Господинов двор на семи верстах,

Виноград, красно-зеленая моя!

На семи верстах, на осьми столбах,

Виноград, красно-зеленая моя!

Посреди двора, посреди широка,

Виноград, красно-зеленая моя!

Стоят три терема,

Виноград, красно-зеленая моя!

Три терема златоверхие,

Виноград, красно-зеленая моя!

В первом терему — красно солнышко,

Виноград, красно-зеленая моя!

Во втором терему — часты звезды,

Виноград, красно-зеленая моя!

Сам хозяин в дому, господин в терему, Виноград, красно-зеленая моя!

Хозяйка в дому, госпожа в высоком.

Виноград, красно-зеленая моя!

Молодые девушки в дому, как орешки в меду, Виноград, красно-зеленая моя!

Выслушав песню, хозяин потчует их вином, одаривает мелкими деньгами, а коледовщики благодарят:

Благодарствуй, хозяин, на хлебе, на соли и на жаловании,

Виноград, красно-зеленая моя!

Накормил, напоил, со двора пустил,

Виноград, красно-зеленая моя!

По древнему обычаю, наш народ поминает усопших блинами, потому в Тамбовской губернии и смежных с ней местах первый испеченный блин кладут на слуховое окошко, предполагая, что души родственников, знакомых, особенно родителей, невидимо съедают его. Если он остается нетронутым, то думают, что злые духи до него не допускают. В таком случае прогоняют их заклинаниями. Набожные женщины, садясь за стол, едят первый блин за упокой усопших, а следующими блинами встречают Масленицу, которая потом вся проходит во взаимном угощении и катанье на санях.

Увеселения на Масленицу в Костромской губернии не везде начинаются одинаково: в некоторых селениях — со вторника, в других — со среды, а в помещичьих домах — с четверга. Богатые катаются из одной деревни в другую или съезжаются друг к другу на блины и потом отправляются снова кататься и пировать. Новобрачные ездят в гости к родственникам, которые одаривают их мылом, а те отдариваются блинами.

В некоторых уездах из деревень съезжаются девушки к своим родственникам или знакомым в лучших праздничных одеждах; лицо красят румянами и белилами, а зажиточные, сверх того, украшают свои шеи коралловыми монистами, пальцы — кольцами, а уши — блестящими серьгами. Крашеный сарафан и пестрый большой платок, искусно обвивающийся вокруг стана красавицы, обращают на себя общее внимание. Новобрачные, одетые в лучшие наряды, также появляются на гулянье. Девушки и новобрачные катаются с гор отдельно от мужчин. Парни в нарядных одеждах стоят рядами и высматривают пригожих невест. В субботу съезжается на горы еще больше народа; катанье в разгаре: парни катаются с девицами, даже с незнакомыми, и угощают их пряниками и орехами. Другие же сами покупают для себя лакомства на деньги, вырученные за проданную ими в ту неделю пряжу. В последний день Масленицы, именно в воскресенье, организуется поездка верхом из наряженных мужчин с соломенными на голове колпаками, называемая «обоз». Вечером за городом колпаки сжигаются — это означает «сжигать Масленицу», потом провожают ее вином. По деревням поют песни, а вечером мужчины и женщины, взяв со своего двора по пуку соломы, складывают ее вместе и зажигают, что называется «сжечь соломенного мужика».

Подобный обычай давно был известен многим славянским племенам, которые совершали его при встрече весны первого марта. Они выносили из селения соломенное чучело, изображавшее смерть, сжигали его и пепел бросали в воду. Нет сомнения, что сожжение соломенного мужика — остаток языческого обряда, который изменен впоследствии и в настоящем виде уже вошел в потешные проводы Масленицы.

Хотя разгульная Масленица начинается с Честного четверга, однако по некоторым местам Саратовской губернии (Хвалынского уезда) среди поселян она начинается с пятницы. Там старые и молодые обоего пола отправляются поутру рано на рынок, за исключением хозяев дома, и гуляют на рынке до вечера. Потом все, отправляясь домой, везут с собою «масленицу» (деревянный истукан), которую сажают верхом на лошадь и поют веселые песни. Оставшиеся в домах выходят на улицу, встречают «масленицу» и кланяются ей. Привезенный истукан ставится посреди улицы, народ окружает его и провозглашает: «Приехала Масленица!» Мужчины и женщины обходят вокруг и кричат: «Масленица! Масленица!» Тогда уже начинается общее угощение: пекут блины, потчуют друг друга, поздравляя с наступившей Масленицей; поют песни и играют на гармонике и балалайке и пляшут. Так продолжается до вечера воскресенья, когда погребают истукана Наряжают старика в черное рубище и, навязав на веревочку осколки битой посуды, подают ему в руки; за ним несут «масленицу» на носилках через всю деревню. Толпы людей провожают истукана до другого конца деревни. Там бросают его и оставляют до будущего года, для того чтобы «масленица» не возвратилась к ним. Исполнив этот обряд, приходят домой, прощаются друг с другом, и те, которые жили между собой во вражде, примиряются.

Масленица в Пензенской губернии начинается с четверга. Там посещают сначала родных, потом знакомых, наконец — всех без разбора. Новобрачные обязаны ходить к своим родителям на горячий блин в Честной четверг. Тут еще обычай, что молодой со своей молодкой должен прогостить у тещи два или три дня. В последний день холят, по обычаю, прощаться к священнику. Ему приносят гостинец, состоящий из меры ржи или другого какого-либо хлеба. С такими гостинцами обходят весь причет; но при этих прощаньях нередко выпивают гораздо больше, нежели чего стоят приношения.

На парнях, однако же, лежит обязанность проводить «честную масленицу» с почестью. Для этого они собирают несколько десятков борон, громоздят одну на другую, наподобие горы, и запрягают молодыми телятами и жеребятами, а где нет их, то волами: сколько впряжено скота, столько должно быть погонщиков. На верху взгроможденных борон сидит смельчак с кочергой или помелом и кричит на всех погонщиков: «Бравее!»

В этом виде проезжает «масленица» все село из конца в конец, с разными прибаутками празднующих, какие только придут им в голову. Почти все поселяне провожают «масленицу» с крайним сожалением, что она прошла так быстро, недолго гостила среди них. По окончании шествия, которое прекращается в конце села, все прощаются друг с другом; желают друг другу благополучного перехода от блинов на хрен, да на редьку, да на кислую капусту.

В Симбирской и Пензенской губерниях существует обычай строить на реке городок из снега, с башнями, двумя воротами и прорубью в реке. Мальчики разделяются на две стороны: на конницу, осаждающих, и пехоту — защищающих свою позицию. Конные, предводимые своим начальником, устремляются на приступ. Пешие защищаются помелами и метлами; но осаждающие, после долгой борьбы, прорываются через пехоту и въезжают в крепостные ворота — город взят. Взявшие город купают в проруби своего предводителя, а отличившихся на приступе и в защите угощают вином. Потом все вместе разрушают городок и возвращаются домой с песнями.

Изменения в праздновании Масленицы заметны во Владимирской и частично в Вятской губерниях. Там возят на санях, запряженных 12 лошадьми, наряженного мужика. Он сидит на колесе, установленном посреди саней; в руках держит полуштоф с вином и калачи. С ним сидят наряженные музыканты, которые поют и играют. Почти такое же действо происходит в Симбирской, Саратовской, Пензенской и Нижегородской губерниях. Сколотив вместе несколько дровней, застилают их досками; посредине ставят толстое высокое дерево с воткнутым на верху его колесом; на этом колесе усаживается наряженный, который веселит народ своими забавами и проделками. Потом возят по всем улицам сани с деревом лошадьми, наряженными в разных животных: все на них испещрено странными рисунками. Многие, вместо масок, разукрашивают лицо углем и сажей; надевают на себя одежду навыворот или шкуры животных с рогами и скелетом головы; при шествии скачут и поют. Вместо музыки ударяют в бубны и тазы. Это шествие называется «проводами честной масленицы» и обыкновенно случается в прощеное воскресенье. В Рязанской губернии тоже возят на санях большое дерево, увешанное пестрыми лоскутьями и погремушками. Вокруг него идут наряженные толпы и останавливаются на улицах перед богатым домом на несколько минут. Тут прыгают, скачут и потом двигаются вперед. Вечером сходятся на общую пирушку и гуляют до рассвета. Блины не сходят со стола в продолжение ночи.

В Пермской губернии проводят Масленицу, как и везде, с радушием и блинами. Там всю неделю катаются на санях по городу и за городом; катаются на коньках и на замороженных из снега катушках с речки Слюдки на Каму.

Казалось бы, угощение блинами в России повсеместное. Однако же находятся места, где заменяют их особыми яствами, и это — в Сибири. Там вместо блинов подают жаренное из теста на масле, похожее на пирожное и называемое хворостом. Несмотря на старинный обычай есть хворост, блины мало-помалу вытесняют его. Был там обычай возить по улицам корабль огромной величины, с парусами и снастями, поставленный на нескольких вместе сколоченных санях, запряженных 20 лошадьми. В нем сидели наряженные скоморохи, медведь и госпожа Масленица. Все это называлось «честной масленицей». Он возился по улицам в сопровождении толпы мальчиков и любопытного народа.

Возить корабль с парусами и снастями и пр. заимствовано от маскарада, данного Петром Великим в Москве на Масленицу, и введено в Сибири поселенцами и должностными людьми. Там имеются уже свои собрания, вечера и балы, на которых, если верить рассказам, исполняется отличная музыка. Обитатели Сибири умеют веселиться: там, среди заснеженных гор и морозных вьюг, они забывают, что живут в таком месте, которое одним названием своим наводит трепет на каждого человека. Избалованному роскошью столицы и в голову не придет, чтобы и там могли радоваться и наслаждаться.

На Масленицу в Енисейской губернии переодетые, в масках, ходят из дома в дом или ездят на санях из деревни в деревню. Веселятся у хозяина: поют и пляшут, и потом отправляются к другому, третьему и т. д. Парни строят ледяную крепость с воротами; сажают туда стражу, и потом пешие и конные идут в атаку; пешие лезут на стены, а конные врываются в ворота. Осажденные обороняются метлами и нагайками. По взятии крепости победители идут с торжеством: поют песни, радостно кричат. Отличившихся ведут впереди, а за ними — пленников. Потом все отправляются пировать и всю ночь проводят в шумных забавах.

На северном конце России, в Архангельской губернии, сохранился обычай празднования Масленицы, похожий на римские вакханалии. В Италии поныне водят быка, обвешанного лентами, игрушками и обвитого цветами. На нем сидит мясник, изображающий Бахуса.

В Архангельске совершалось почти то же. В пятницу мясники возили по городу быка на больших санях, в которые сами впрягались по нескольку десятков. Здесь Масленица начинается с четверга. В этот день ездят по городу на больших санях с кораблем, который обвешивается разноцветными флагами и испещряется изображениями рыб, птиц, волков, медведей, тигров, лисиц, львов и пр., с разинутой пастью. На мачтах висят шкуры этих животных и чучела птиц и рыб. Замаскированные идут позади; музыка сопровождает общее веселье. Почетные жители, купцы, мещане и другие горожане одеваются в нарядные одежды; некоторые из них являются в уродливых масках; за этой веселой толпой тянутся рядами экипажи, и все отправляются с поздравлением к начальнику города и другим почетным особам. После поздравления возвращаются домой пировать.

В пятницу и субботу продолжается поезд, но с меньшей пышностью, и уже ездит каждый ремесленный цех со своими значками, например: рыболовы — с изображениями рыб и других предметов, принадлежащих их ремеслу; мастеровые — со своими вывесками, а купцы — с вывеской своих товаров, кто чем торгует. В воскресенье повторяется первый поезд. Все это действие называется «масленица идет». В эти дни также на санях катаются с гор, качаются на качелях и едят блины с икрой.