Русское военное искусство

В царствование ближайших преемников Петра Великаго Россия, а вместе с нею и русская армия, переживала очень трудную эпоху. Почти не прекращавшаяся более двадцати лет война истощила средства государства, а между тем выдвинувшись после Ништадтскаго мира в среду европейских государств, привлекши на службу к себе много иностранцев, Россия должна была выдержать напор множества новых идей, которыя необходимо было пережить, чтобы выяснить их практическое значение.

Вследствие недостатка средств содержать большую армию, уже в 1726 г. были приняты следующия меры:

• 1) роспущены ²/₃ офицеров, унтер-офицеров и рядовых из дворян по домам, без содержания;
• 2) войска для довольствия поставлены по обывательским квартирам;
• 3) разрешено было брать в солдаты беглых и бродяг;
• 4) разрешено населению поставлять вместо податей припасы натурою, что не могло не отразиться на довольствии войск.

От подобных мер состав и подготовка войск несомненно должны были пострадать.

Вдобавок к этому талантливые сподвижники Петра Великаго, как Меньшиков, Шереметьев, Кн. Голицын сошли со сцены и высшее управление войсками попало в руки иностранцев — Ласси и Миниха. С этого времени начинается и в рядах армии преобладание немцев, продолжавшееся до воцарения дочери Петра Великаго — Елизаветы, снова вернувшейся к системе ея гениальнаго отца, всегда широко пользовавшагося услугами иностранцев, но всегда при этом державшаго их на второстепенных местах.

Под влиянием иностранных офицеров в армию введены жестокия наказания, дисциплина в войсках пала, а обучали их не «действиям, пригодным в действительном бою», как это требовал Петр, а всякаго рода хитростям парадным. Стойка и притом самая неестественная, маршировка и ружейные приемы стали важнейшими предметами одиночнаго обучения. Обращалось внимание лишь на то, чтобы оружие блестело, а никто и не замечал, что из большинства ружей нельзя было стрелять, да стрельбою вовсе и не занимались.

В царствование императрицы Елизаветы, а потом Екатерины II целый ряд талантливых русских начальников снова ведут армию по пути, предначертанному ея великим основателем.

В особенности много сделали для нея высоко-даровитые деятели Екатерининской эпохи: Румянцев, Суворов и Потемкин.

Потемкин — бывший президент военной коллегии, мотивируя необходимость радикальных реформ в армии в одном из своих приказов выразился так:

«В России же, когда вводилось регулярство, вошли офицеры иностранные, с педантством того времени, а наши, не зная прямой цели вещам военнаго снаряда, почли все священным и как будто таинственным. Им казалось, что регулярство состоит в косах, шляпах, клапанах, обшлагах, ружейных приемах и прочем. Занимая же себя таковою дрянью, и до сего времени не знают еще самых важных вещей… словом, одежда войск наших и амуниция такова, что придумать почти нельзя лучше к угнетению солдата; тем паче, что он взят будучи, из крестьян (в тридцать лет почти) узнает уже узкие сапоги, множество подвязок, тесное нижнее платье и пропасть вещей век сокрушающих. Красота одежды военной, состоит в равенстве и в соответствии вещей, с их употреблением. Платье — чтобы солдату было одеждою, а не в тягость. Всякое щегольство должно уничтожить, ибо оно плод роскоши, требует много времени, иждивения и слуг, чего у солдата быть не может».

Потемкин отменил прусский костюм для наших солдат, но впоследствии, при Императоре Павле, он снова был введен.

В семилетнюю войну русская армия доказала свою способность отстоять значение России в Европе, согласно заветам своего Великаго основателя императора Петра I. Здесь ей приходилось вести наступательную войну за тысячу верст от своих границ и не против масс диких татар и неподвижных турок, а против первой из европейских армий и самое важное — направляемой гениальным королем-полководцем — Фридрихом Великим.

Возстановив, после кончины Петра III, порядки, введенные в армии Петром I и Елизаветою, императрица Екатерина II собрала комиссию, которая видоизменила некоторый положения по указанию опыта минувшей войны с Пруссиею.

В семилетней войне выработались многие знаменитые русские генералы: Румянцов, П. Панин, Прозоровский, Суворов и другие, с успехом подвизавшиеся на боевом поприще. Война эта послужила к окончательному решению вопроса о ежегодном сборе рекрут для пополнения убыли в армии; формирование к войне новых частей признано несоответствующим основным началам военной организации и, взамен того, производилось пополнение существовавших уже частей. Позади действующей армии образуется резервная армия, которая несет тыловую службу и назначается для подготовки рекрут.

Продовольствие армий на войне поставлено на правильных основаниях. В этом отношении первенствующая заслуга принадлежит Румянцеву в кольбергской операции. Он организовал: 1) правильный подвоз из тыловых магазинов; 2) устроил базы и комуникационныя линии;

3) принял меры к правильному и равномерному распределению натуральной повинности и 4) к правильному устройству тыла.

Но особенно большия усовершенствования были достигнуты в области тактики. Здесь творчество наших генералов на почве высоких нравственных качеств национальных русских войск было особенно плодотворно.

Много было сделано и по вопросам воспитания и обучения войск, положены основныя начала воинской дисциплины русской армии.

Пехота русская сделала большой шаг вперед со введением егерских войск, которыя назначались для ведения стрелковаго боя одиночно, парами, а иногда группами от 15 до 30 человек, причем стреляли «с совершеннейшим прицеливанием».

Егерские корпуса, или отряды, появились впервые в армии Гр. Панина, в 1763 г., в Финляндии, но вскоре, по предложению Румянцева, они получили общее применение. Потемкин сформировал 6 егерских корпусов по 4 баталиона каждый, Этот новый вид пехоты блестяще заявил себя в боях, под предводительством знаменитых своих командиров корпусов: М. И. Голенищева-Кутузова, Гудовича, Михельсона; из командиров баталионов упомянем: Барклая-де-Толли, князя П. И. Багратиона и графа Н. М. Каменскаго^[1].

Пехота наша действовала в развернутом 3-х шереножном строе, больших и малых каре и даже колоннах. Было обращено внимание на цельность стрельбы, быстроту заряжания и боевое значение штыка.

Окончательным выразителем этих новых начал явился Суворов, как на практике, так и в его поучениях и наставлениях для подготовки войск к бою.

Устанавливая правильный взгляд на отношение подготовительнаго — стрелковаго и решительнаго — штыковаго боя, словами «пуля дура, штык молодец», Суворов однако требовал, чтобы на каждаго солдата в бою было не менее ста патронов.

В следующих его словах обрисовывается вся тактика современной русской пехоты:

«Баталия в поле! линиею против регулярных, кареями против бусурманов, а может случиться и против Турков, что пятисотною кареею надлежать будет прорвать пяти и семитысячную толпу с помощию фланговых кареев. На тот случай, бросится он в колонну! но в том до сего нужды не бывало. Есть безбожные, ветренные, сумазбродные французишки, они воюют на немцев и иных колоннами! Если бы нам случилось против них, то надобно нам их бить колоннами же!».

Горько пришлось разочароваться Суворову, когда в 1799 г. ему пришлось командовать в Италии русскими войсками, обученными по прусскому образцу. Гений Суворова и нравственный качества русских войск дали нам победу, купленную дорогою ценою, но под Аустерлицем в 1805 году, мы потерпели страшное поражение, ведя бой в тонких линиях. До какой степени Суворов ясно видел в военном деле; до какой степени он мало был понят и скоро забыт!

Потемкин даже предлагал двухшереножный строй, говоря: «построение, как в коннице, так и в пехоте должно быть в две шеренги, ибо третья только мешает двум первым; полезнее прибавлять линии или резервы».

Двухшереножный строй впервые был принят Наполеоном в октябре 1813 г. перед Лейпцигским сражением.

Кавалерия обязана своим усовершенствованием прежде всего Румянцеву: он запретил стрельбу с коня, а требовал от кавалерии стремительной атаки холодным оружием. Для облегчения ея он снял кирассы:

«Кирассы, говорил Румянцов, до употребления огнестрельнаго оружия еще могли быть уважительны; но ныне, за мгновение спасения жизни тяготят весь век и могут в облегчение людей весьма оставлены быть. Я всегда так делал, не встретив службе ни малейшаго предосуждения».

Екатерина II, разделяя взгляды Румянцова, при назначении его начальником всей русской кавалерии, в инструкции ему данной высказывает, что не имеется в виду иметь кавалерию «под странным доселе бывшим названием тяжелой конницы, что мы в ней ни именем, ни вещию оставить не хочем».

Президент военной коллегии, Потемкин вполне разделял эти взгляды, причем смотрел на драгун, как на «полезнейшие и самонужнейшие в государстве» конныя части. «Сугубое, смотря по обстоятельствам, можно из них сделать употребление, не заимствуя в помощь и подкрепление их ни пехоты, ни тяжелой конницы».

Прежним драгунским полкам он дал 10-ти эскадронный состав; сформировал 5 новых драгунских полков и вслед за тем увеличил также число гусарских полков на 7, причем последние были 6-ти эскадроннаго состава, и 10 малороссийских казачьих полков обращены в регулярные.

В этих мерах видно скорее отражение идей Петра I, чем Фридриха Великаго, с которыми близко познакомились в семилетней войне.

Для облегчения ремонтирования кавалерии была введена военноконская повинность. Признана необходимость организации запасных эскадронов, а также увеличить в составе армии число донских казачьих полков.

При назначении последних в отряды, боевой опыт указал: не дробить, а держать казаков массою, придавая им конницу драгунскаго типа; в главные руководители назначать лучших офицеров регулярных войск, за неподготовкою к тому донских офицеров. Наконец, в подкрепление этих отрядов, часто назначались егеря. Этим воскрешена идея Петра I еще 1702 года.

Служба казаков, по татарскому обычаю «о двуконь», оказалась несоответственной по трудности довольствовать войска фуражем; малороссийские казаки признавались годными только для ординарческой службы и для полевой при пехоте, подобно дивизионной кавалерии.

На эту боевую деятельность казаков серьезно смотрит и Суворов.

«Казаков надо ставить за пехотою, говорит он в одном из своих приказов, полками или сотнями, — чтобы немедленно преследовать неприятеля, лишь только начнет отступать».

В боевом порядке казаки должны строиться, смотря по местности, малыми или крупными частями, или позади линии, или по флангам. Как только неприятельская линия сбита, казаки по своей быстроте отлично преследуют и в особенности забирают пленных. Иногда должны они кричать неприятелю: «пардон! пардон!».

Артиллерия наша в семилетней войне оказалась весьма несовершенной, почему пришлось изменить систему орудий; установлено было значение картечнаго и навеснаго огня, последняго в особенности при отдельных действиях конницы с конною артиллериею. Война эта породила зрелое понятие о значении резервной артиллерии, о боевом значении парков и установила порядок питания боевых артиллерийских частей снарядами и зарядами.

Боевые порядки отрядов из трех родов войск развивались постепенно, применяясь к местности и «обращениям» неприятеля.

Основные взгляды, выработанные в эту эпоху, лучше всего видны из знаменитаго приказа Суворова по войскам Крымскаго и Кубанскаго корпусов 16 мая 1778 г.

В этом приказе он рекомендует обучать войска с применением к местности и не иначе как «жестокой атаке».

Порядки сражений в благоучреждении военно-начальников; на местности равнинной и против регулярных войск «линейные», как в прошлой прусской войне; против иррегулярных, как в прошлой турецкой, т. е. колонны и каре. Каре располагались на две линии и в шахматном порядке; «кареям между собою интервалы для крестных огней наивозможнейше соблюдать».

Если евести в одно целое приказ Суворова, то его боевой порядок представляется в следующем виде: впереди линейных войск егеря, которые были совершенно независимы от твердаго строя. Егеря разсыпались не в виде цепи, а по условиям местности располагались или группами, или целыми взвоводами. Кавалерия, до вступления в действие, размещалась между каре, «не закрывая отнюдь их интервалов для крестных огней».

Полковая артиллерия входила в состав своего каре, а батарейная «идет своею дорогою с ея закрытием» и должна действовать, по распоряжению начальника, руководящаго боем.

Резерв определяется или в шестую или восьмую часть отряда.

Бой. По наставлению Суворова «пехотные огни открывают победу» и потом шедшие впереди боеваго порядка егеря прежде всего завязывали перестрелку, а потом открывала огонь и боевая линия, но не иначе как по особому приказу; только четыре стрелка в каждом капральстве могли стрелять, не ожидая приказания «для вернейшаго застреливания противных, а особливо старших и наездников». Конная артиллерия скачет вперед, как сама хочет.

Стрельбою занимались не долго и то на ходу, после чего каре или колонна бросались в штыки. «Бить смертельно вперед» — относилось одинаково, как к пехоте, так и к кавалерии.

От кавалерии требовалась подвижность, атака «в полный карьер на саблях», а драгуны сверх того должны были уметь спешиваться и действовать по пехотному. Эскадроны первой линии шли на интервалах, для врубки сквозь оные второй кавалерийской линии, а между тем первая, при сильном опровержении противника, вмиг строится по аллелю. Казаков обучать сильному употреблению дротика по донскому его размеру, в атаке, сшибке и погоне".

Бой завершался всегда энергичным преследованием противника. «В окончательной победе, конница гони, руби! конница займется, пехота не отстанет — двух шеренгах сила, в трех полторы силы; передняя рвет, вторая валит, третья довершает!».

Выражение «конница займется» на языке Суворова значить «остановлена» — пехота ее поддерживает. Занятою конница быть может, но остановлена быть не может^[2].

Доходныя движения совершались следующим образом: впереди фронта двигалась легкая конница, за нею авангард армии, а потом частные авангарды колонн, самыя колонны с прочною связью между собою и отдельный арьергард, как прикрытие обоза. Охранение армии возлагалось на легкую конницу, для которой были указаны отдельныя стратегический операции, установленный еще Петром, но потом забытыя.

Независимость от тыла, быстрота налета отдельными партиями с разными целями, широкий фронт, в несколько раз превосходящий фронт армии и значительно выдвинутый вперед район освещения местности конницею драгунскаго типа — вот отличительный особенности самостоятельных операций русской легкой конницы в эту эпоху.

В походных колоннах в голове и хвосте двигалась пехота, в середине кавалерия, артиллерия и обозы.

Биваком войска располагались в боевом порядке; кавалерия под прикрытием пехоты.

Дисциплина войск была установлена на правильных основаниях, отвечавших составу русской армии. Румянцов требовал, чтобы старались привести нижних чинов «в приличное военным людям состояние, внушили-бы им добропорядочную жизнь, вежливое обхождение и чистоту».

Он заставлял офицеров знать имена нижних чинов и сам знал многих. Последствием этого была «обоюдная связь любви и послушания». В армии Румянцева солдаты содержались хорошо, побои были уничтожены; он заботился об упрощении формы одежды, отменил пудрение волос и беление амуниции.

«Однакож, с удивлением говорит, один из пораженных новыми порядками, современник, при всем том дисциплина и чиноначалие в должном уважении оставались. На место всей красоты фронта заступила привычка к сражению, а всегдашния удачи родили невероятную храбрость, так что и до сих пор она в сердцах наших войск не истребилась».

Потемкин, бывши президентом военной коллегии, держался того-же направления. Он требовал самаго внимательнаго отношения начальников к подчиненным, напоминая, что «солдат есть название честное, коим и первые чины именуются». Он старался поднять нравственное достоинство нижних чинов, изыскивал меры к улучшению материальной обстановки солдат и к облегчению их во всех отношениях.

Упрощение обмундирования и гуманное отношение начальников отняли много от спин солдат палочных ударов; солдат чувствовал, как с него спадала тяжесть и рутинный педантизм и с каждым днем из него начинал вырабатываться «чудо-богатырь», этой славной эпохи в жизни русской армии.

Влияние Суворова, прослужившаго семь лет в звании солдата, изучившаго их быть, язык, склад понятий, принявшаго как бы оттенок юродиваго, «Божьяго человека», по понятию простолюдина, конечно, было неотразимо. Солдаты его понимали; они видели в нем своего человека и проникались к нему безпредельной преданностью и любовью.

Развивая в своих «чудо-богатырях» безконечную удаль и находчивость, наказывая за нерешительность, или как он называл за «немогузнайство», он требовал милостиваго обращения с побежденными и обывателями. Он указывал «не менее оружия поражать противника человеколюбием». — «Не обижай обывателя, говорил Суворов солдатам, он тебя кормит и поит. Умирай за церковь и Царя: останешься жив — честь и слава; умрешь — церковь Бога молит».

В век безсловесной дисциплины, основанной на полном уничижении подчиненных, Суворов допускал: «возражения низшаго высшему, но с тем, чтобы оно делалось пристойно, наедине, а не в многолюдстве, иначе будет буйством; излишния разсуждения свойственны только школьникам и способностей вовсе не доказывают — способность видна лишь из действий».

В Польскую войну, он требовал от подчиненных начальников, находящихся в отделе, широкой инициативы: «спрашиваться старших накрепко запрещаю; но каждому постовому командиру в его окружности делать мятежникам самому собою скорый и крепкий удар, под взысканием за малую деятельность».

Обучение войск. При вступлении на престол Екатерины II была назначена воинская коммисия, чтобы искоренить существовавшие в армии тактические недостатки и начертать новыя правила для его организации и управления.

Установлено было в принципе обучать тому только, что придется делать на войне и «чтобы ничем таковым в экзерциции и маневрах люди напрасно к единому только в виде украшения утруждаемы не были». Был преобразован генеральный штаб и в войсках введены маневры. Полковым командирам не дозволялось изменять приемов, как было прежде.

Пехотный устав 12 марта 1763 г. требовал в строю «добрый, хороший и непринужденный вид», равнение вперед, а не назад; между шеренгами 3 шага^[3].

На ряду с этим, приемы и взгляды знаменитых руководителей нашей армии привили ей правильные взгляды на военное дело.

Так, перевоспитав войска на началах истинно русской дисциплины, Румянцов указал новый путь к победам — атаковать неприятеля, искать его в поле. «Нападающий до самаго конца дела все думает выиграть, а обороняющийся оставляет в себе всегда страх соразмерно сделанному на него стремлению».

Опыт семилетней войны и преобразования Румянцова оказали влияние на Суворова, творческий гений котораго проникал во все заимствованное. Уже комадиром Суздальскаго пехотнаго полка он выказал основные принципы своей подговки части: быстроту движений, признание малой действительности стрельбы из сомкнутаго строя и что успех зависит не от числа, а прежде всего от духа солдат.

Программа занятий его была не обширная, простая и ясная; он сам входил во все: «каждый шел через мои руки, говорил Суворов, и сказано ему было, что более ему знать ничего не оставалось, только-бы выученное не забыл. Так был он на себя надежен — основание храбрости».

«Солдат любит ученье, говорил Суворов, лишь бы оно было с толком; по его словам, солдат должен быть „и в мирное время на войне“. Тяжело в ученьи — легко в походе; легко в ученьи — тяжело в походе».

По этому форсированные марши, примерные штурмы, переправы через реки в брод и вплавь, преодолевание всевозможных препятствий, ученья во всякую погоду и ночью, сквозныя атаки войск друг на друга, — входили в его обыкновенную программу занятий.

«Экзерцирование мое было не на караул, на плечо, но прежде поворотливость, потом различное марширование, а потом уже приемы, скорый заряд и конец — удар в штыки», говорил Суворов.

«Пуля дура, штык молодец». «Штык, быстрота и внезапность, говаривал Суворов, суть вожди россиян».

«Шаг назад — смерть! вперед два, три и десять позволю».

«Сикурс, опасность и прочия вообразительныя в мнениях слова служат бабам, кои боятся с печи слезть, чтобы ноги не переломить, а ленивым, роскошным и тупозрячим для подлой обороны, которая по конце худая-ли, добрая-ли — разсказчиками также храброго называется».

«Оборонительная война не хороша, — говорил он князю Ауерспергу, встретившись с ним на бале во дворце, перед отездом в Вену, — наступательная лучше. Французы на ногах, а вы на боку; они бьют, а вы заряжаете. Взведи курок, прикладывайся, а они Binfreski (по итальянски прохладительное) — пропорция три против одного. Подите за мной и я вам докажу».

О сосредоточении сил к полю сражения, Суворов говорит:

«Идешь бить неприятеля, умножай войска, опорожняй посты, снимай коммуникации. Побивши неприятеля, обновляй по обстоятельствам, но гони его до сокрушения. Коли же быть перипатетиком, то лучше не быть солдатом».

Об отступления Суворов слышать не хотел: слово «ретирада» произносилось им нараспев, а о «defensife» — он говорил, что на русском языке соответствующаго слова нет.

Рекомендуя для обучения войска наступные плутонги, он прибавлял «хотя и отступные, только с толкованием, что-то не для отступления, но только для приучения ног к исправным движениям».

В бою «должно стремиться к одной главной точке и забывать о ретираде. Быстрота и внезапность заменяют число. Натиск и удар решают битву и приступ предпочтительнее осады».

«Ночное поражение противников доказывает искусство вождя пользоваться победою не для блистания, но постоянства. Плодовитостью реляций можно упражняться после».

Суворов имел обширное военное образование. Тоже рекомендовал всем начальствующим лицам.

«Генералу необходимо, говорил он, непрерывное образование себя науками, с помощию чтения. Ему нужно мужество, офицеру храбрость, солдату бодрость».

Однажды, желая знать мнение Суворова о лучших военных сочинениях и выдающихся полководцах, граф Ростопчин назвал нескольких. При каждом наименовании Суворов крестился, наконец сказал на ухо: «Юлий Кесарь, Анибал, Бонапарте, домашний лечебник и пригожая повариха».

Смысл фразы: истинный способ научиться военному делу — это изучать деяния великих полководцев; что все теоретические трактаты о военном искусстве имеют такое же значение, как лечебники, т. е. если не угадаешь болезни, то он пользы не принесет; «пригожая повариха» — это был известный в то время роман, которым все зачитывались; чтение современных ему теоретических трактатов о военном искусстве он считал одинаково полезным с чтением этого романа.

В вышеприведенных словах Суворова поразительно то, что он поставил Бонапарте на ряду с Аннибалом и Юлием Цезарем, после перваго его похода 1796—97 года. Это показывает, насколько велико было чутье этого великаго человека; по отрывочным сведениям о победах Бонапарте, Суворов уже определил его военный гений.

Ряд организационных мер и идеи, положенный в основу обучения войск графом Румянцевым, Суворовым и кн. Потемкиным, переходили в плоть и кровь русской армии, разливались в ней и она скоро стала во главе европейских армий^[4].

В 1786 г. в русской армии было: 5 кирасирских полков, 19 карабинерных, 10 драгунских, 16 легко-конных, 10 гренадерских пехотных в 4 баталиона, 2 мушкетерских в 4 баталиона, 57 мушкетерских в 2 баталиона, 7 егерских корпусов, 2 егерских баталиона, 14 мушкетерских отдельных баталионов. Штатная численность этих войск простиралась до 275 118 чел.

Армия эта была хорошо обучена, дисциплинирована и приучена защищаться от неприятеля, без помощи рогаток. Последния окончательно уничтожены и с 1787 г. о них уже не упоминалось. Активный дух Суворова с каждым днем проникал в войска и блестящия победы армии «чудо-богатырей» покрыли страницы славнаго царствования императрицы Екатерины И.

Для ближайшаго ознакомления с военным искусством этой эпохи приведем краткий очерк Пальциг-Кунерсдорфской операции 1759 г.

• [1] Для егерей Потемкин составил особую инструкцию, по которой они обучались: «Обходиться с ружьем и держать его в чистоте нужной, не простирая сие до полирования железа, вреднаго оружию и умножающего труды безполезные солдату». «Учить их пропорции заряда в порохе и пулях; на штуцеры заготовлять с пластыремдля дальней дистанции». «Обучать заряжать проворно, но исправно, целить верно и стрелять правильнои скоро. «Приучать их к проворному беганью, подпалзывать скрытными местами, скрываться в ямах и впадинах, прятаться за камни, кусты, возвышения и укрывшись стрелять, и ложась на спину, заряжать ружье и т. д.»
• [2] М. И. Драгомиров. Учебник тактики, стр. 456.
• [3] Какая разница во взгляде на этот вопрос с Минихом, который в диспозиции дляштурма Гагельсберга писал: «Передней шеренге каждой колонги (их было три) надлежит ровно маршировать, не скоро, и чтобы одна пред другою вперед не выдавалася, дабы все задния могли примыкать, т. е. не задние равняйся по передним, как это привыкли делать русские, а передние по задним».
• [4] В приложении к описанию военнаго искусства эпохи, мы приводим глубокийсодержанием два великия произведения Суворова: 1) Наука побеждать, и 2) Словесноепоучение солдатам о знании для них необходимом.