Иркутская школа. 
Архитектура сибири xviii века

В конце XVII — XVIII в. Иркутск — крупнейший город Восточной Сибири и второй по значению город всей Сибири после Тобольска. Играя исключительно важную роль в церковной жизни, он стал в 1727 г. центром самостоятельной епархии, выделенной из Сибирской митрополии. Тем не менее, до перерыва здесь было построено всего два храма — Спасская церковь (1706—1710) и Богоявленский собор (1718—1731). Традиции местного каменного храмостроения начали складываться с нуля в конце 1740-х гг., когда в городе началось строительство сразу трех каменных церквей, а затем, в 1750-е гг., — еще трех. Объемно-пространственные композиции этих храмов отличаются живописностью, основанной на разных комбинациях с использованием малого и большого восьмерика. Все они находят аналогии в устюжской архитектурной традиции 1730—1740-х гг., однако композиционные решения конкретных храмов различны. Декоративная система также восходит к устюжской традиции, но в первом же храме — Крестовской церкви — характерные для нее элементы были полностью переработаны местными мастерами с внесением бурятских оттенков. В последующих сооружениях эти оттенки исчезли, но набор «Крестовских» форм остался — иногда как основа «языка» (Троицкая церковь), иногда лишь как его как дополнение при новом обращении к устюжской традиции (Знаменский собор, Тихвинская церковь).

В 1690-е гг. было принято решение об основании в Иркутске женского монастыря, место для которого выбрали к югу от центра города, на горе, рядом с дорогой, ведущей к Байкалу (Заморская улица) и выходившей за городскую стену. На склоне горы издавна стоял крест, давший ей название, — Крестовая, или Крестовская (рис. 3.18). Город рос быстро, поэтому отведенная для монастыря территория к 1690 г. оказалась застроенной частными домами. Тем не менее в 1717—1719 гг. на горе построили деревянную двухэтажную церковь с престолом Троицы в верхнем храме и св. Сергия в нижнем, которую освятил митрополит Филофей. В 1740 г. купец Федор Щербаков, занимавшийся торговлей с иноземными государствами, подал прошение на строительство каменной церкви, которое было отклонено архиереем. Спустя шесть лет такое же разрешение получил иркутский посадский Иван Амосов, двое сыновей которого состояли в артели каменных дел. Строительные работы начались в мае 1747 г. а в 1758 г. освятили главный Троицкий престол, а также северный Крестовоздвиженский в трапезной и в 1760 г. — южный Сергиевский. В дальнейшем храм претерпел ряд изменений. Так, в 1774—1779 гг. с северо-западной стороны к нему пристроили обширный теплый придел иконы Богоматери «Живоносный источник». Еще один, двухэтажный, притвор построен в 1860-е гг. по проекту иркутского архитектора В. А. Кудельского, а после пожара 1897 г. перестроена верхняя часть колокольни.

Первоначально каменную церковь, как и деревянную, называли ТроицеСергиевской, «но поскольку в городе имелась еще одна Троицкая церковь, то для удобства церковь на горе переименовали в Крестовоздвиженскую»^[1].

В дальнейшем именно это название прочно закрепилось за храмом, в том числе и в научной литературе. Однако в целом ряде дореволюционных изданий, например в анонимном «Описании Иркутского наместничества» 1792 г., в работах И. Э. Грабаря и Г. К. Лукомского, храм называется не Крестовоздвиженским, а Крестовским. Хотя храм назван по приделу, даже боковому, исторически оправданным представляется в данном случае и топографическое название.

Рис. 3.18. Иркутск. Крестовская церковь. Общий вид (фото II. И. Исцеленова, 1912; Калинина, 2000, с. 113)

Композиция объемов первоначальной Крестовской церкви, какой она сформировалась к 1760 г., сложна. Нет оснований полагать, что строительство северного придела предполагалось изначально. Храм одноэтажный, состоит из основного объема, трапезной с двумя пространственно выделенными объемами приделов и колокольней над притвором. Четверик основного объема перекрыт крутым восьмилотковым сводом (рис. 3.19), покрытым снаружи кровлей с изломом. Над ней возвышаются два малых восьмерика с фигурной главкой на тоненькой шейке в завершении. Апсида пятигранная, более узкая, чем четверик, и увенчана маленькой главкой. С запада к четверику примыкают объемы двух приделов, построенных по схеме восьмерик на четверике; большие восьмерики уже четвериков, они завершаются высокими восьмигранными кровлями грушевидной формы с главками. Каждый из четвериков приделов опирается с внешней стороны на стену трапезной, а с внутренней — на пары столбов, фланкирующих узкий проход из трапезной в холодный храм. Таким образом, нижние пространственные зоны приделов составляют с трапезной единое целое. С запада к трапезной примыкал стройный пятиярусный объем колокольни. Его нижний четверик закрыт притвором, сменившим в середине XIX в. открытое крыльцо (хотя храм одноэтажный, крыльцо ему необходимо, поскольку построен он на склоне горы с перепадом высоты более чем в 1,5 м). Верхний четверик служит основанием для двух восьмериков звона. До пожара 1897 г. колокольня венчалась шпилем, переход к которому от ярусов звона осуществлялся через дополнительный глухой восьмерик меньшего диаметра, перекрытый крутой восьмигранной кровлей.

Рис. 3.19. Иркутск. Крестовская церковь. Интерьер (фото автора, 2014).

Композиционное решение храма исключительно удачно. Он близок к типу храма кораблем, так как приделы выступают за линию стены основного храма лишь на треть собственно объема, а вынесенное вперед крыльцо усиливает продольный акцент композиции. Верхние объемы приделов почти вплотную примыкают к четверику основного храма, а ширина собственно трапезной, отделяющей от приделов колокольню, невелика, так что все вертикальные элементы композиции образуют компактную группу. При этом соотношения вертикалей очень живописны благодаря перепадам высоты объемов, а также в силу умелого варьирования восьмериковых композиций между колокольней (два восьмерика/излом/восьмерик/высокая кровля/шпиль), приделами (восьмерики/высокие кровли с главками) и холодным храмом (высокая кровля/восьмерик/излом/восьмерик/глава). К сожалению, стройность нарушена пристройкой северного придела, лишившего симметрии всю композицию, и тем более притвора, еще более усилившего горизонтальное расползание объемов. Замена верхнего восьмерика колокольни подобием шатра ослабила монументальность колокольни и, как следствие, храм воспринимается теперь как несколько хаотическое нагромождение разновеликих объемов, тем более что разросшиеся вокруг деревья позволяют видеть нижнюю его часть только вблизи.

Объемно-пространственное построение храма не вдохновлено местными образцами: Спасская церковь (1706—1713) — традиционный пятиглавый храм посадского тина, Богоявленский собор (1718—1731) — пятиглавый храм типа восьмерик на четверике с приделом того же типа и шатровой колокольней. Малый восьмерик — тип завершения, возникший в начале XVIII в. и быстро распространившийся по России¹. В Западной Сибири, как уже говорилось выше, он появляется в Михаило-Архангельский (1745—1749) и Андреевской (1744—1759) церквях. Оба упомянутых храма имеют один относительно небольшой восьмерик и полуглавия, чем отличаются от Крестовской церкви, у которой четверик без полуглавий завершается двумя восьмериками; кроме того, даты возведения обоих храмов делают невозможным их рассмотрение в качестве образцов. Двигаясь далее к западу, можно встретить малый восьмерик в Приуралье, в небольшой церкви Иоанна Богослова в Чердыни (1718), представляющей собой храм «под колоколы», и церкви Иоанна Предтечи в с. Красном близ Соликамска (1721 — после 1728). Последняя, подобно Крестовской церкви, имеет два малых восьмерика в завершении, однако есть сомнения в их подлинности, поскольку ее верхние части неоднократно истреблялись огнем, а в 1798 г. храм даже освящался заново, так что не исключено, что его изначальное завершение могло быть иным^[2][3]. На соседней с Уралом Вятке, воспринимавшей новые архитектурные веяния особенно неохотно, известны лишь два храма с малым восьмериком в завершении, причем оба очень редкого типа — восьмериком от земли: Иоанно-Предтеченский (1714—1723) и Всехсвятский (освящен в 1723 г.; не сохр.) в столице Вятской земли Хлынове (ныне Киров). Следующие композиции с малым восьмериком появляются на Урале и Вятке не ранее 1750-х гг.^[4]

Иная картина предстает в Великом Устюге. Первые церкви с малым восьмериком появились здесь, по-видимому, в конце 1710-х или начале 1720-х гг. — Иоанна Богослова (после 1715—1725; не сохр.) с полуглавием, Николы Гостунского (холодный храм — 1720-е гг.) и Рождества Христова (1725—1729; не сохр.) без полуглавий. Малые восьмерики есть и на более ранних устюжских церквях — Георгиевской (1696—1703), Варлаамовской (1698—1704) и др., но они, очевидно, были возведены позднее.

Уже в 1730-е гг. тип храма с малым восьмериком стал доминирующим для устюжской школы: большой восьмерик и пятиглавие практически исчезают. В Устюге есть композиции с двумя и даже тремя восьмериками, близкие Крестовской церкви. По мнению А. Ю. Каптикова, Крестовская церковь отличается от памятников Северо-Восточной России особенно крутой стрелой свода. С этим трудно согласиться, тем более что сам автор приводит несколько примеров храмов со стремительно убывающими восьмериками на крутом своде — Сретенскую церковь Преображенского монастыря в Великом Устюге (1725—1739), церковь Покровского погоста на р. Лузе близ Лальска (1729—1750) и Благовещенский собор в самом Лальске (1732—1762). Пропорции и ритм форм второго из упомянутых памятников, как кажется, особенно близки Крестовской церкви. Есть в устюжском регионе и храмы, где, как и в иркутской церкви, вертикализм достигается без подчеркивающего его нолуглавия. Такой вариант характерен для храмов Усть-Сысольска (ныне Сыктывкар) и Сольвычсгодска, среди которых необходимо назвать усть-сысольский Троицкий собор (1716—1753; не сохр.) и сольвычегодскую Воскресенскую церковь (1725—1749, 1767— 1779; не сохр.).

Обнаружение родственных архитектурных форм в далеком Устюге не кажется удивительным, ибо этот город был тесно связан с Сибирью. Именно через Устюг и Урал шел главный торговый путь из Москвы в Сибирь, не менее важной была и связь Сибири через те же Урал и Устюг с Архангельском. Известно, что поморы сыграли решающую роль в заселении и освоении Урала и Сибири в XVII—XVIII вв. Устюжские купцы играли важную роль в торговле с Китаем и экспедициях в Америку. Их позиции были очень сильными в Иркутске, где имела распространение даже поговорка, что там «ни одно дело без устюжан не обходится». Об их влиянии свидетельствует и посвящение одной из иркутских церквей устюжским святым Прокопию и Иоанну (см. ниже).

Композиция с двумя симметричными пространственно выделенными трапезными приделами весьма редка. Аналогия — церковь Воскресения в Воскресенской слободке близ Суздаля (начало XVIII в.), замечательный образец столичного нарышкинского стиля; приделы здесь, как и в Крестовской церкви, завершаются большими восьмериками. Единственным, по всей видимости, примером использования большого восьмерика для придельного храма на всем северо-востоке России, включая Сибирь, является придел Воскресенского собора в Лальске (1698—1715). Что касается двухпридельных композиций, то они немногочисленны. За исключением Богоявленского собора в Енисейске (1709—1712), где пристройка в 1738— 1740 гг. второго придела создает искомую композицию, все остальные относятся к Великому Устюгу и его окрестностям, причем во всех случаях речь идет о сдвинутых к западу приделах с малыми восьмериками в завершении. Это Троицкая церковь в с. Черевкове на Северной Двине (заложена в 1731 г.), а также три храма в самом Устюге — собор ИоанноПредтеченского монастыря (1695; не сохр.), церкви Параскевы Пятницы (1720, не сохр.) и Симеона Столпника (1725—1728). Приделы к последним были пристроены в 1732—1738 и 1736—1740 гг. соответственно. В двух из упомянутых храмов (Предтеченском и Симеоновском) перед приделами нет дополнительного объема трапезной и колокольни. Очевидно, что все названные аналоги (кроме «случайного» енисейского) свидетельствуют о сознательном обращении устюжан к доселе неизвестной композиции именно в 1730-е гг. — накануне строительства Крестовской церкви. Причины подобного интереса пока не ясны. Важно также и то, что точной аналогии композиции иркутских приделов на всем северо-востоке России нет.

Восьмериковая колокольня Крестовской церкви является первой подобного рода не только в Иркутске, но и во всей Восточной Сибири. Ярусные колокольни появляются в русской архитектуре к 1690-м гг., приблизительно в то же время, что и ярусные церкви. Подобный тип колокольни распространяется быстро, в 1710-е гг. они появляются на Вятке (колокольня Трифонова монастыря, ок. 1714) и на Урале (соборная в Соликамске, 1713), а чуть позже, в 1720-е гг., в Великом Устюге, при Никольской и Рождественской церквах. В Сибири же названный тип колокольни распространяется медленно. Если не считать восьмериковую колокольню Богоявленского собора в Енисейске (1709—1712), но не со шпилем, а с завершением украинской баней, первые ярусные колокольни в Западной Сибири появляются в 1740-е гг. (Михаило-Архангельская церковь в Тобольске), в Восточной в 1750-е гг. (Крестовская церковь в Иркутске), а на Енисее — только в 1760-е гг. (колокольня при Воскресенской церкви, 1764). По построению Крестовская колокольня сходна с устюжскими колокольнями, за исключением пропорций. В Устюге при сходной композиции, как, например, в колокольне Рождественской церкви, нижний восьмерик заметно выше верхнего и к тому же глухой, что еще больше зрительно увеличивает его высоту. При этом вместо массивного верхнего восьмерика в Устюге используется узкий, непосредственно переходящий в шпиль. Это происходит даже тогда, когда на колокольне есть дополнительный глухой восьмерик — случай соборной колокольни, построенной, судя по ее формам, одновременно с перестройкой собора в 1728—1732 гг.¹

Главная тема, о которой всегда говорится в связи с Крестовской церковью, — восточные мотивы (о декоре см. ниже). Соглашаясь с авторами, утверждающими, что вздутые кровли Крестовской церкви напоминают буддийские ступы^[5][6], нельзя не подчеркнуть, что это не более чем совпадение. Даже если предположить, что заказчики храма, иркутские купцы, могли по каким-то необъяснимым причинам выразить пожелание придать строившимся на их средства православным храмам завершения, сходные с буддийскими ступами, то и в этом случае остается не совсем ясным, откуда они могли бы узнать, как эти ступы выглядят. Торговля с Китаем через Кяхту была меновой, и в сам Китай и даже Монголию (с ее субурганами) русские купцы не проникали, а местной традиции каменного строительства в середине XVIII в. попросту не существовало, поскольку буддизм начал проникать в бурятские земли из Монголии очень поздно — первый стационарный (не юрта) бурятский буддийский храм появился только в 1758 г. Но даже если предположить, что заказчики иркутского храма могли каким-то образом получить изображения тибетских ступ (например, изображенных на тангках), то все равно нельзя объяснить, для чего им понадобилось бы придать строившимся на их средства православным храмам буддийские формы. Поэтому убедительной видится точка зрения¹, согласно которой формы кровель храма были вдохновлены не неведомыми буддийскими образцами, а украинскими банями, распространившимися в Сибири под влиянием форм собора тюменского Троицкого монастыря (1708—1715).

Роскошь декоративного убранства сделала Крестовскую церковь единственным признанным шедевром сибирской архитектуры (рис. 3.20). Не будет преувеличением сказать, что в России найдется мало памятников, где декор отличался бы такой многослойностыо и тончайшей проработкой каждой детали. «Обтесывая и укладывая кирпич и впрямь, и вкось, вытесывая колонки и балясы и устраивая хитро сплетенные карнизы, зодчие достигали поразительного эффекта»^[7][8]: декор буквально разъедает поверхность стен и даже очертания объемов.

Рис. 3.20. Иркутск. Крестовская церковь. Южный фасад (фото автора, 2014).

Несмотря на это, все его основные компоненты и, следовательно, композиция фасадов читаемы благодаря красно-белой раскраске, частично реконструированной при реставрации 1986—1995 гг. по обнаруженным цветовым фрагментам. Ребра объемов выделены узкими лопатками (или пилястрами) с перехватами, западные углы трапезной оформлены трехчетвертными колонками. Грани четвериков и главной апсиды фланкированы филенчатыми лопатками. Все объемы завершаются профилированными язычковыми карнизами, на основном четверике — с подзором из кронштейнов-кубиков. Помимо прямоугольных окон используются восьмиугольные (четверик южного придела и верхний ярус колокольни). Окна заглублены в стены, их проемы сильно профилированы. Большие окна основного четверика, апсиды и трапезной фланкированы наборными пилястрами на кронштейнах, над и под ними помещены филенки сложных очертаний. Проемы окон верхнего света имеют короновидное завершение. Особенно усложнено обрамление южного и северного порталов. Они фланкированы филенчатыми лопатками и увенчаны трифолием, центральный полукруг которого из-за необходимости вместить киот снабжен вытянутым килевидным завершением. По сторонам «киля» помещены филенки, над ними — пояс полуциркульных слепых арочек. Интересно, что четверики приделов завершаются с внешних сторон полуглавиями, а каждый из четырех внешних углов оформлен половинкой полуглавия.

И. Э. Грабарь писал: «Вдали от центра России приемы и вкусы барокко дали причудливые и особенные формы; здесь много оригинальности во всем: и в куполах, и в орнаментации стен. Крестовская церковь едва ли не лучшее в этом роде и не только в Иркутске, но и во всей Сибири, где, однако, много именно этого характера церковных сооружений Лишь церкви Соликамска да Сольвычегодска могут сравниться с этим примером по богатству фантазии и прелести выполнения узорчатых деталей»¹. По мнению И. Э. Грабаря, «наивное сочетание отголосков Москвы и Украины причудливо сплелось [здесь] в густой узорчатый ковер, с своеобразным привкусом соседнего Востока»^[9][10]. Крестовскую церковь имел в виду и Д. Л. Болдырев-Казарин, когда писал, что иногда, «и то под влиянием соседей», русские мастера Сибири «доходили в обработке стен до оргиастических безумств, разливая поток узорочья во все многосаженное поле»^[11]. Он называет ее «едва ли не лучшим образцом явно монголизированной орнаментации», в которой «нельзя не видеть воздействия чисто азиатской, китайской экзотики». Тему восточных «соседей» позже развил А. Ю. Каптиков. Находя аналоги отдельных форм в Тотьме и Устюге, он соотнес орнаменты с искусством Китая, Монголии, Индии, а также бурят и других сибирских народов^[12].

И. В. Калинина высказывалась несколько осторожнее, предполагая «в рисунке отдельных деталей декора влияние прикладного искусства местных народностей»¹. С. Н. Баландин, напротив, категорично отметил: «Никаких форм „соседнего Востока“ (а он весьма велик и разнообразен) в памятнике не обнаруживается»^[13][14]. С последним мнением согласиться нельзя, тем более что об участии бурятских мастеров в работах над православными храмами свидетельствуют исторические документы^[15]. Д. А. Болдырев-Казарин писал, что «некоторые детали монгольской и китайской архитектуры принимают знакомые формы кокошников»^[16]. Чисто бурятские декоративные детали Крестовской церкви — это криволинейные узоры, разбросанные вокруг филенок, лепящихся к трифолиям порталов и пилястрам на кронштейнах, висящие на язычках карнизов (рис. 3.21). Другие элементы, например приведенные У. К. Брумфилдом розетки «как образы колеса Дхармы» на восточных пряслах северного и южного фасадов и «ступообразные формы» в завершениях порталов^[17] можно истолковать иначе: как принадлежащие русской архитектурной традиции, но принимающие в руках бурятских мастеров местную трактовку.

Рис. 3.21. Иркутск. Крестовская церковь. Деталь южного фасада (фото автора, 2014)

Вернемся к Крестовской церкви. Композиция ее фасадов и набор основных декоративных элементов восходит к храмам Великого Устюга. Профилированный язычковый карниз, разбивка фасадов четверика пилястрами, прямоугольные окна с филенками мод ними — все это характерные черты устюжских храмов 1720—1730-х гг., таких как Иоанно-Богословский (после 1715—1725), Никольский (верхний этаж 1720-е гг.), Рождественский (верхний этаж 1725—1729), Сретенский Преображенского монастыря (1725— 1739). Правда, в отличие от них, фасады четверика Крестовской церкви фланкированы не сдвоенными пилястрами, а лопатками с филенками. Но и такой вариант известен в Устюге — это нижний этаж Сергиевской церкви в Дымковской слободе (1739—1747). Интересно, что формы устюжской архитектурной традиции трактуются мастерами иркутской церкви очень свободно. Пилястры между окнами основного четверика не только разбивают фасад, как их устюжские аналоги, но и обрамляют окна подобно колонкам нарышкинских наличников Устюга (на Иоанно-Богословской церкви, например). Сдвоенные фланкирующие пилястры не только заменены филенками — в них врезаны лопатки с перехватами. Эти лопатки восходят, вероятно, к выполнявшим ту же роль «перехватчатым» колонкам устюжских храмов конца XVII в., как, например, в надвратной церкви Михаило-Архангельского (1682—1688) и соборе Преображенского (1689— 1696) монастырей; наборные же пилястры могут имитировать колонки допетровских наличников (те же примеры). Мотив розеток в филенке также восходит к Устюгу — ими были украшены Рождественская, ИоанноБогословская и дымковская Сергиевская церкви, а также братские кельи Михаило-Архангельского монастыря (1736—1737). Но и эта форма была интерпретирована иначе: розетки превратились в солнышки с сердечкамилепестками на лучах («колеса Дхармы»), как в обрамлениях восьмиугольных окон верхотурского собора. Другой мотив нарышкинской архитектуры Сибири, нашедший отклик в Крестовской церкви, — подзор карниза из кронштейнов-кубиков. Причудливая форма перемычек окон верхнего света, превращающаяся через профилирование в корону, возникла, думается, из соединения характерной для Устюга бровки с килевидным очельем, использовавшимся до 1740-х гг. Сходную форму имеют бровки окон нижнего света Богоявленской церкви в Ганиче (1758; не сохр.), примыкающего к традициям устюжской школы. Возникновение двух одинаковых форм в столь удаленных друг от друга памятниках очень показательно. Сами килевидные очелья, популярные в Устюге и Тобольске 1740—1750-х гг. (нижние приделы Михаило-Архангельского, Сретенского, Крестовоздвиженского храмов), в Иркутске использованы не были.

Итак, и объемно-пространственное построение иркутского Крестовского храма, и композиция его фасадов, и набор основных декоративных элементов находят параллели в целом ряде памятников устюжской школы. При этом обращение с подобными формами чрезвычайно свободное, они выступают в новых сочетаниях или образуют новые формы. Детали декора претерпевают самые сильные изменения, порой трансформируясь до неузнаваемости. Все это говорит не о копировании форм и не о подражании образцу. Свободная интерпретация при сохранении структурной основы — признак нахождения внутри традиции, принадлежности к ней. Можно предположить, что замысел строительства Крестовского храма и руководство принадлежат приглашенному из Устюга мастеру. Воплощали же замысел местные, в том числе и нерусские мастера, очень смело и свободно обошедшиеся с устюжскими формами. Подобную ситуацию можно наблюдать на примере зодчества Вятки. Местное храмостроение получило в середине 1760-х гг. мощный импульс из Устюга (деятельность артели Горынцевых), но очень быстро стало развивать на его основе собственную традицию. И может быть, неудивительно, что именно здесь возникают столь сильно сходные с иркутскими архитектурные формы, а именно многообломные профилировки. Речь идет о двух вятских храмах — Вознесенском в Хмелевке (1767—1779; не сохр.) и Спасском в с. Вяз Кирово-Чепецкого района (1773—1783), полуглавия которых, сами по себе прихотливых очертаний, имеют сложнейшие многопрофильные карнизы.

Одновременно с Крестовской начала возводиться церковь устюжских чудотворцев Прокопия и Иоанна, часто называемая Чудотворской (рис. 3.22). Каменное здание было заложено в 1744 г. на средства молодого иркутского купца Михаила Глазунова, выходца из Великого Устюга. Рядом находилась деревянная церковь, где хранилась привезенная устюжанами в начале XVIII в. икона святых Прокопия и Иоанна. Церковь эта сгорела в 1748 г., когда каменный храм еще строился, поэтому в подклете северного придела был спешно освящен Сретенский престол. Верхний Пятницкий престол в приделе освятили в 1754 г., а в 1765 г. был освящен придел Архистратига Михаила под колокольней. Главный престол в честь Прокопия и Иоанна освятили в 1767 г., а в 1778 г. — придел в подклете главного храма. После пожара 1879 г. венчающие части храма были восстановлены в формах эклектики; первоначальные же формы известны, но рисунку первой трети XIX в. Церковь была снесена в 1930;е гг.

Рис. 3.22. Иркутск. Чудотворская церковь (фото Н. И. Исцеленова, 1912: Калинина, 2000, с. 139).

По композиции церковь Прокопия и Иоанна представляла собой храм с трапезной и колокольней по оси на подклете, с отдельным объемом придела. Трехсветный четверик завершался малым восьмериком (очень широким в диаметре) с главкой на очень крутом куполе, пятигранная апсида также завершалась малым восьмериком. В верхнем четверике колокольни находился придел, апсида которого размещалась на крыше трапезной. Вход в главный храм осуществлялся через притвор в нижнем четверике колокольни и трапезную. Таким образом, престолы храма располагались на трех уровнях: два в подклетах храма и придела, один в основном храмовом помещении и один в колокольне, над притвором и трапезной. Собственно колокольня состояла из двух восьмериков (нижний — глухой) и венчалась высоким куполом со шпилем. Придел также стоял на подклете, имел прямоугольный притвор и был увенчан большим восьмериком. Переход от четверика к восьмерику с северной стороны придела (южная примыкала к храму) был оформлен совершенно необычно: три западные грани восьмерика вырастали из слившихся друг с другом четверичков с полуглавиями.

Особенность композиций фасадов храма — большое количество прямоугольных, глубоко утопленных в стены окон. На фасадах четверика они размещались в три ряда: на трех осях южного фасада и на двух — северного. На южном фасаде трапезной окон было четыре в ряд, на северном приделе — столько же, над ними — два окна поменьше под полуглавиями (они получили коронообразные завершения), еще выше — окно восьмерика, внизу — окна подклета, превращенного в теплый храм. В малом восьмерике окна были восьмигранными вертикальными, такие же окна небольшого размера устроены в верхнем ярусе нижнего глухого восьмерика колокольни.

Декор храма имел формы, близкие Крестовской церкви, но употреблялся более сдержанно и не имел восточного оттенка. Подклет, превращенный в нижний храм в процессе строительства, вообще нс был декорирован. В оформлении фасадов четверика и трапезной остались только фланкирующие филенчатые лопатки и сильно профилированные язычковые карнизы. Последние разместились также между всеми рядами окон; особой тщательностью и сложностью проработки отличались карнизы придела, трапезной и апсиды. На ребрах апсиды помещены колонки сложной формы, врезанные в толщу стены. Ребра восьмериков оформлены лопатками с перехватом. Филенки по-прежнему весьма разнообразны по форме.

Скорее всего, церковь Устюжских чудотворцев построена той же артелью, что и Крестовская, но видимо, уже без участия бурятских мастеров. Ее композиция строится из тех же элементов — четверик с малым восьмериком на крутом своде, пятигранная апсида, придел с большим восьмериком, восьмериковая колокольня со шпилем на двухъярусном кубическом основании. Выше отмечалось, что все эти формы восходят к устюжской архитектуре, но по сравнению с Крестовской церковью каждая из них получила новую интерпретацию. Вместо двух малых восьмериков главного храма использован один с крутым куполом, апсиде придана большая обособленность сооружением над ней малого восьмерика. Трапезная стала ниже и уже, что позволило поместить придел под колокольней, что в XVIII в. случалось нечасто. Другой придел обособился в отдельную пристройку, в нем применен иной способ перехода от четверика к большому восьмерику. Наконец, колокольня вместо глухого восьмерика над ярусом звона получила купол с крутой кровлей. В композиции фасадов увеличение числа и размера окон привело к отказу от ковровости декора; там же, где это было возможно, в оформлении придела, она была сохранена. Появились новые варианты уже известных декоративных форм: ряд слепых арочек в карнизе (придел), стрельчатые ниши для трехчетвертных колонок (апсида). Декорация четверика основного храма и колокольни упрощена по сравнению с орнаментацией апсиды, трапезной и особенно придела. В то же время они близки оформлению колокольни Крестовской церкви. Это может быть связано не только с ремонтами и переделками (после пожаров 1897 и 1879 гг. соответственно). Если северный придел Чудотворской церкви (вероятно, что и нижний ярус главного храма тоже) был построен уже к 1754 г., то освящение престолов в колокольне и главном алтаре Чудотворской церкви задержалось до 1765—1767 гг. Колокольня Крестовской церкви сооружалась, скорее всего, на завершающем этапе строительства, т. е. перед 1760 г. Таким образом, основное строительство колокольни Крестовской церкви и нижнего яруса главного храма с приделом Чудотворской можно отнести к периоду до середины 1750-х гг., в то время как колокольня первого и четверик с колокольней второго храма возводились во второй половине 1750-х гг. и позже. Это подтверждается и сходством их форм с формами ряда других церковных построек, возведенных в Иркутске в десятилетие с середины 1750-х до середины 1760-х гг.

Собор Вознесенского монастыря (1749—1767) также не дошел до нашего времени (рис. 3.23). Его разобрали за ветхостью еще в 1863 г., а известен он только, но нескольким рисункам и обмерным чертежам 1859 г. Этот одноэтажный храм имел уникальное для Сибири построение — восьмериком от земли без трапезной. Его двусветный восьмерик перекрывался высоким восьмилотковым сводом с малым восьмериком и главкой на тоненькой шейке. Апсида имела форму, близкую к пятигранной, и увенчивалась главкой. С запада к восьмерику храма примыкала пятиярусная колокольня: верхний ярус из трех четвериков, огороженный балюстрадой, служил опорой для двух ярусов звона, перекрытых близким к полусферическому куполом со шпилем.

Рис. 3.23. Иркутск. Собор Вознесенского монастыря (чертеж, 1859: Калинина, 2000, с. 86).

Декор, насколько позволяет судить рисунок, был очень богатым. Окна верхнего света восьмиугольные, вытянутые по вертикали, нижнего — стрельчатые. Верхние наличники имели сложную форму, близкую к Завитковой. Фланкирующие лопатки и поля граней украшали многочисленные филенки — стреловидные, в виде перевернутого треугольника, звездообразные, с розетками. Весь этот набор тот же, что и на Крестовской церкви. Учитывая неизбежную схематизацию и упрощение декора на чертеже, можно предположить, что он был не менее богатым. Скорее всего, собор строился одновременно с Крестовской церковью: судя по тому, что в 1759 г. уже был освящен придел под колокольней, строительство к этому времени завершалось. Что касается уникальной объемно-пространственной композиции, то в Устюге прямых аналогий (восьмериком без трапезной с колокольней) нет, как их нет ни для приделов Чудотворской и Крестовской церквей, ни для основного Тихвинского храма (о нем см. ниже). Однако храмы восьмериком от земли в Северо-Восточной России известны — это церкви Иоанна Предтечи (1714—1723) и Всех Святых (освящен в 1723 г.; не сохр.) в Хлынове, а также собор Иоанно-Предтеченского монастыря в Великом Устюге (1695—1740); причем последний уже упоминался в связи с редкой композицией с двумя симметричными приделами. Возникновение в Иркутске еще одной вариации на основе компонентов устюжской архитектуры неудивительно; возможно, что строительство храма правомерно связывать с деятельностью тех устюжских мастеров, что строили здесь Крестовскую церковь и начинали Чудотворскую.

В 1758—1762 гг. к иркутской Спасской церкви (1706—1710) пристраивается монументальная колокольня, своими размерами превосходящая храм. Она принадлежит к тому же типу, что и колокольни трех предыдущих храмов: над тремя четвериками возвышаются три восьмерика, увенчанные куполом со шпилем. Все ее ярусы имеют примерно одинаковую высоту, что делает трехъярусный цоколь особенно мощным. В ней нет, конечно, той стройности, которую имели колокольни Крестовской и Чудотворской церквей, но нет и грузности колокольни Знаменского монастыря (см. ниже). Декоративное оформление сдержанное. Ребра восьмериков оформлены лопатками с перехватами. Четверики также фланкированы лопатками: верхний — со стреловидными филенками, средний — с перехватами, нижний — плоскими (как в основном храме). Ярусы звона (два верхних восьмерика), как и два верхних четверика, имеют язычковые карнизы, нижний четверик украшен фризом-бегунцом, копирующим фризы основного храма. Переход от боковых стенок проемов к арочкам осуществлен через ступенчатые кронштейны, сами проемы заключены в филенчатые рамки, глухой восьмериковый ярус также украшен прямоугольными филенками. Такие же филенки размещены и по всем трем четвериковым ярусам, там, где могли бы разместиться окна. Они имеют ту же прямоугольную форму, так же многопрофильны и так же, как и окна, обрамлены пилястрами полуциркульного сечения с перехватами. В целом декоративные формы Спасской колокольни восходят к Крестовской церкви, но здесь, несмотря на упрощение, они выполнены с большим мастерством и тактом, чем на колокольнях трех рассмотренных выше храмов.

Еще один храм, возведенный в Иркутске в период интенсивного строительства в середине 1750-х — середине 1760-х гг. — Троицкая церковь (рис. 3.24). Заложенная между 1754 и 1759 гг., она была в основном возведена уже к 1761 г., но освящение задержалось из-за обрушения свода. Приделы в трапезной освящены в 1763 и 1773 гг., а главный — только в 1778 г.

Рис. 3.24. Иркутск. Троицкая церковь (фото автора, 2014).

Основной объем храма имеет уникальное построение — два больших восьмерика на двух четвериках. Каждый из трех верхних ярусов чуть уже находящегося под ним, все они разделены массивными карнизами. Аспида пятигранная, со световым малым восьмериком. Приделы не выделены в объеме трапезной, но также увенчаны малыми восьмериками. Колокольня пятиярусная, со шпилем, она является почти точной копией колокольни Спасской церкви. Формами Спасской колокольни навеяно и построение главного храма. Сходны эти сооружения и композицией фасадов — с небольшим количеством окон (в восьмериках главного храма всего четыре окна) и их заменой прямоугольными филенками. С убранством Спасской колокольни декоративные формы Троицкой церкви совпадают настолько, что будет лишним перечислять их. Особенностями декора являются киот над апсидой — филенка в форме древнерусской бочки — и кокошники верхнего восьмерика с завершением, напоминающим стрелы. Эта форма заимствована, кажется, из арсенала Крестовской церкви, а именно из соединения килевидного завершения портала с коронообразными очельями верхних окон.

Собор Знаменского монастыря в Иркутске (рис. 3.25) был заложен в 1757 г. и окончен в 1762 г., главный престол освящен во имя Знаменской иконы Богородицы, северный в трапезной — во имя Николая Чудотворца (1761). Позже к трапезной с юга пристроили обширный придел Казанской иконы Божьей Матери (1773), а с севера к четверику — Преображенский придел (1794). Четверик одноэтажного храма с двумя рядами окон перекрыт относительно невысоким восьмилотковым сводом с малым восьмериком, в своде устроено круглое окно. Апсида пятигранная, объемы приделов в трапезной пространственно не выделены. Трехъярусная восьмериковая колокольня, перекрытая невысоким куполом со шпилем, стоит на низком четверике. По сравнению с обеими предшествующими церквами, Знаменский храм стал значительно ниже и потерял вертикальную устремленность; однако удачно найденные пропорции и размеры не делают главным храм приземистым или распластанным, чего никак нельзя сказать о колокольне. В целом храм следует традиционной композиции «четверик — трапезная — колокольня», не внося в нее никаких новшеств, в отличие от того, как это делали строители Чудотворской и Крестовской церквей.

Рис. 3.25. Иркутск. Знаменская церковь. Деталь (фото автора, 2014).

В оформлении Знаменского собора использованы мотивы декора, встречавшиеся в убранстве упомянутых церквей: карнизы из язычков и слепых арочек, пилястры с перехватом (малый восьмерик, колокольня), филенки с розетками (колокольня, четверик). Но здесь все это убранство трактовано просто, а на колокольне даже схематично; формы окончательно потеряли ту изощренную обработку, которую им придали мастера Крестовской церкви. По мнению С. Н. Баландина, в архитектуре Знаменского собора «нет ничего нового, чего не было уже в предыдущих церквах Иркутска»^[18]. По отношению к декору это утверждение неверно: в оформлении главного храма «новое» решительно превалирует над «старым». Речь идет о наличниках с одним, двумя и даже тремя рядами завитков в очелье и полуколонками с перехватом, а также об оформлении ребер четверика строенными полуколонками. Сочетание этих, казалось бы, весьма распространенных в Северо-Восточной России мотивов в интересующее нас время есть только в Верхотурье. Впервые завитковые наличники и фланкирующие полуколонки появляются здесь в оформлении нижнего этажа собора Иоанно-Предтеченского монастыря (1754—1776). Они остаются характерным признаком верхотурского зодчества до конца столетия, отсылающим к формам образца местной архитектуры — Троицкого собора. Иркутский Богоявленский собор, построенный по образцу верхотурского, тоже имел и завитковые наличники (южный фасад), и фланкирующие полуколонки (четверик основного храма). Очень вероятно, что обращение к этим формам в архитектуре монастырского Знаменского собора связано с ориентацией на городской собор как на образец. Однако нельзя не отметить сильного сходства форм Знаменского храма с формами Сергиевской церкви в Дымковской слободе Великого Устюга (1739—1747), воспроизводящей формы устюжской Мироносицкой церкви (1714—1722) и стоящей (в отношении декора) особняком среди храмов устюжской школы этого времени^[19]. Здесь есть и язычковые карнизы (малый восьмерик, апсида), и двухъярусные завитковые наличники (четверик), и фланкирующие сдвоенные полуколонны, колонки па кронштейнах и с перехватами, и филенки с розетками. Даже капители у колонок наличников здесь такие же, как и в Знаменской церкви. Архаический ряд кокошников над карнизом ее четверика превратился в ряд слепых арочек над карнизом апсиды Знаменской церкви. Представляется, что та кое совпадение не только в наборе форм, но и в их деталях и трактовке, позволяет отдать решающую роль в возведении основных объемов собора иркутского Знаменского монастыря мастерам теплого храма устюжской Дымковской слободы.

Одним из самых больших храмов Иркутска была церковь Тихвинской Богоматери (рис. 3.26). Она строилась на средства купца Ивана Бечевина, как и собор Знаменского монастыря. Заложена в 1754 г., в 1759 г. освящен нижний престол главного храма — Тихвинский, в 1763 г. — Ильинский в нижнем этаже придела, в 1766 г. освятили верхний Воскресенский храм и, наконец, в 1773 г. — верхний придельный престол Иоанна Богослова. Храм снесен в 1930;е гг. Двухэтажный четверик главного храма (с двусветным верхним этажом) переходил в большой восьмерик (как и в соборах Сибири петровского времени, он был уже четверика), над которым возвышался малый восьмерик с главкой на шейке. Четверик придела, завершавшийся малым восьмериком, практически не выступал над уровнем трапезной. Апсиды храма и придела пятигранные, они имели одинаковый вынос. Два восьмерика колокольни с высоким куполом, переходившим в шпиль, покоились на трехъярусном четвериковом основании. На второй этаж до пожара 1879 г. вело крыльцо. В целом композиция храма строилась на ставшей традиционной для Иркутска 1750—1760-х гг. комбинации большого и малого восьмериков. Сочетание малого восьмерика с большим восьмериком на четверике не имеет аналогов в зодчестве Северо-Восточной России.

Рис. 3.26. Иркутск. Тихвинская церковь (фото Н. И. Исцеленова, 1912: Калинина, 2000, с. 143).

Декор Тихвинской церкви, суждение о котором ограничено степенью четкости сохранившихся фотографий, был, как кажется, сходен е декором Знаменского собора. Помимо «Крестовского» наследия, а именно прямоугольных заглубленных окон, фланкирующих пилястр полуциркульного сечения на кронштейнах, и лопаток с перехватами, разнообразных прямоугольных филенок, язычковых карнизов и врезанных в ребра апсиды пилястр, здесь есть и характерные устюжские элементы, причем не только наличествующие в Знаменском соборе. Это фриз из слепых арочек, строенные полуколонки на четверике, завитковые наличники, а также отсутствующие там сандрики-бровки и фланкирующие окно витые колонки с капительками. Если сандрики-бровки встречаются едва ли не на всех храмах устюжской школы этого времени, то такая редкая деталь, как витая колонка с капителькой, снова отсылает нас к дымковскому Сергиевскому храму. Пожалуй, в этом устюжском храме нет ни одной детали, которой не нашлось бы места на каком-либо из двух иркутских храмов, строившихся на средства Ивана Бечевина. Тихвинскую церковь строили те же мастера, что и Знаменский собор, и вряд ли есть причины сомневаться в том, что ими были устюжане, возводившие церковь Сергия Радонежского в Дымковской слободе.

Вопросы и задания для самоконтроля

• 1. Некоторые исследователи относили храмы Тобольска середины XVIII в. к барокко. Правомерно ли это? С каких точек зрения этот подход кажется оправданным?
• 2. Оказала ли архитектура Украины влияние на храмы тобольской школы? Участвовали ли украинские мастера в их строительстве — или речь идет лишь о заимствовании элементов?
• 3. На какой из регионов Сибири оказала наибольшее влияние уральская архитектура? Почему?
• 4. К какому общерусскому стилю можно отонести основные постройки Сибири середины XVIII в. Были ли в них черты допетровской архитектуры? В каком регионе?
• 5. В чем уникальность архитектуры Крестовской церкви в Иркутске?
• 6. Охарактеризуйте влияние архитектуры Великого Устюга на зодчество Иркутска середины XVIII в.

• [1] Калинина И. В. Православные храмы Иркутской епархии XVII — начала XX в. С. 113.
• [2] Плужников В. И. Соотношение объемных форм в русском культовом зодчественачала XVIII в. // Русское искусство первой четверти XVIII в. М., 1974. С. 81—108.
• [3] Косточкин В. В. Чсрдынь. Соликамск. Усольс. М., 1988. С. 95.
• [4] Здесь и далее цит. по: Кантиков Л. /О. Каменное зодчество Русского Севера, Вяткии Урала XVIII в. С. 23, 45, 51, 83, 86.
• [5] На тех же основаниях датируются также середина — вторая половина XVIII в. См.:Бочаров Г. Н. у Выголов В. II. Сольвычегодск. Великий Устюг. Тотьма. М., 1983. С. 106—107.
• [6] Кантиков А. Ю. Региональное многообразие архитектуры русского барокко. М., 1986.С. 45; Калинина И. В. Православные храмы Иркутской епархии XVII — начала XX в. М., 2000. С. 115.
• [7] Брумфилд У. К. Азиатские мотивы в церковной архитектуре Сибири в XVIII в. // Ойкумена. 2011. № 2. С. 111−125; № 3. С. 121.
• [8] Грабарь И. Э. История русского искусства. История архитектуры. Т. 2. Допетровскаяэпоха (Москва и Украина). С. 137.
• [9] Лукомский Г. К. Памятники старинной архитектуры России в типах художественногостроительства. Ч. 1. Русская провинция. Пг., 1915. С. 92—93.
• [10] Грабарь И. Э. История русского искусства. История архитектуры. Т. 2. Допетровскаяэпоха. (Москва и Украина.) С. 143.
• [11] Болдырев-Казарин Д. А. Народное искусство Сибири // Сибирская живая старина.Сб. 2. Иркутск, 1924. С. 8.
• [12] Кантиков А. /О. Региональное многообразие архитектуры русского барокко. С. 45—46.
• [13] Калинина И. В. Православные храмы Иркутской епархии XVII — начала XX в. С. 115.
• [14] Баландин С. Н. Культовое каменное зодчество Сибири в XVIII в.: учеб, пособие. С. 90.
• [15] Оглы Б. И. Архитектурные памятники Иркутска. // Архитектурное наследство. 1979.Вып. 27. С. 167.
• [16] Болдырев-Казарин Д. А. Народное искусство Сибири. С. 13.
• [17] Брумфилд У. К. Азиатские мотивы в церковной архитектуре Сибири в XVIII в. С. 121.
• [18] Баландин С. Н. Культовое каменное зодчество Сибири в XVIII в.: учеб, пособие. С. 96.
• [19] Каптиков А. Ю. Каменное зодчество Русского Севера, Вятки и У рала XVIII в. С. 90—91.