М. Фуко: диагностика уязвимостей новых типов рациональностей

Усложнение социокультурной динамики привело к появлению принципиально новых типов рациональностей. Их влияние на уязвимости общества неоднозначно. С одной стороны, новые типы рациональности, предполагающие увеличение роли разума, социального контроля, стандартизации в организации жизнедеятельности людей, минимизируют ряд старых уязвимостей, но, с другой — зачастую возникают ненамеренные последствия этих процессов, ставящие людей в положение необходимости реагировать определенным образом на инновационные «практики разумности», которые в ряде случаев создают серьезные новые уязвимости для функционирования общества в целом.

Один из первых, кто поставил под вопрос рационализм и формирование «рационального человека», указав на их латентные стороны, был немецкий философ Фридрих Ницше (1844—1900). Ницше призывал видеть реальность человека такой, какая она есть, во всей ее полноте, включая иррациональность^[1]. Его идеи были востребованы многими социологами, которые исследовали ненамеренные последствия прихода в нашу жизнь новых типов рациональностей и их уязвимостей.

Мишель Фуко (1926—1985), французский философ, один из основоположников социологического постмодернизма, предложил оригинальный диагностический инструментарий, основанный на постулате о том, что социальный мир всегда структурируется посредством определенных языковых средств, выраженных в виде дискурса.

Дискурс (по Фуко) — рефлексивная коммуникация, состоящая из трех компонентов:

• 1) слова, выражающие квинтэссенцию доминирующего знания;
• 2) адекватные знанию социальные практики и правила;
• 3) знание, формирующее определенные властные отношения.

Именно знание образует доминирующий дискурс для людей, живущих в конкретном историческом периоде. Оно же проявляет власть над людьми, и тем самым утверждается социальный контроль в обществе.

Применяя методологию социолога к проблематике уязвимости, можно утверждать, что предметом нашего исследования является не истинное или фиктивное понимание уязвимости и не природа уязвимости, а дискурсы уязвимости, которые могут включать как рациональный, так и иррациональный компоненты, как экспертное знание, так и знание простых людей. По мнению Фуко, рационализация дискурса привела к бюрократизации системы наказания и надзора, которая олицетворяет собой дисциплинарную власть.

Дисциплинарная власть (по Фуко) — «безымянная» власть, направленная на тела индивидов, создающая структуру-механизм их непрерывного контроля.

Дисциплинарная власть, отмечает социолог, «подразумевает процедуру непрерывного контроля. В дисциплинарной власти вы находитесь не во временном распоряжении кого-то, но под чьим-то постоянным взглядом или во всяком случае в ситуации наблюдения за вами… вы видимы, вы в постоянной ситуации наблюдения»^[2].

В итоге дисциплинарная власть, основанная на «торжестве» рациональности, в первом приближении способствует минимизации старых уязвимостей. Вместе с тем не все так просто: по Фуко, нет социально нейтрального знания и, соответственно, дискурса. Дисциплинарная власть не только формирует рационального дисциплинарного человека, но латентно порождает разного рода «других», используя механизм исключения. Так появляются характерные уязвимые социальные типы: «больной», «безумный», «чужак», «маргинальный человек» и т. д., по отношению к которым прежде всего направлено функционирование институтов социального контроля.

Кроме того, возникают уязвимости ослабления индивидуализации. Фуко весьма категоричен: «Дисциплинарная власть имеет своей фундаментальной особенностью производство покорных тел, облечение тел функцией-субъектом. Она производит, она распространяет покорные тела, она является индивидуализирующей [только потому, что] индивид в ее рамках — не что иное, как покорное тело… десубъективация, денормализация, депсихологизация с необходимостью подразумевают разрушение индивида как такового. Деиндивидуализация идет с ними рука об руку»^[3]. Отсюда следуют уязвимости того, что в современном обществе индивиды весьма скованы в проявлении собственной субъективности. Не случайно во всем мире возникают проблемы с подбором творчески мыслящих и инициативных руководителей. Дело не в том, что люди стали хуже мыслить, а в силе власти дискурса: «Это значит, что нельзя говорить о чем угодно в какой угодно период времени; что нелегко сказать что-то новое; что совершенно недостаточно просто открыть глаза, обратить внимание или что-то осознать для того, чтобы перед нами тотчас высветились новые объекты»^[4]. Дисциплинарная власть делает общество уязвимым, ибо его граждане рискуют остаться без личностей, которых вытесняют отчужденные, дисциплинарные индивиды. Очевидно, уязвимости ослабления индивидуализации создают предрасположенности к другим уязвимостям в виде «нормальных аварий» (Перроу).

С середины прошлого столетия возникли новые тенденции, обозначенные Фуко как становление гавернментальной рациональности и адекватного ей гавернментального общества. Термин «гавернментальность» — неологизм, состоящий из двух слов: управление и ментальность, позволяющий выразить отношения между двумя полюсами управления: формами правления, посредством которых различные властные структуры управляют населением, и технологиями самодисциплины, саморефлексии, саморационализации, дающими индивидам возможность проявить свою субъективность: «управление индивидами посредством их собственной истины».

Гавернментальность — новая рациональность рефлексивного типа, предполагающая организацию активной человеческой субъективности в контексте взаимодействия с людьми и материальным миром.

Суть гавернментальной рациональности в том, что администрирование тела, здоровья, питания, сексуальности людей ныне переходит от государственных структур к самому населению^[5], которое становится все более обеспокоенным проблемой избегания рисков, стремясь адаптировать свою жизнедеятельность к условиям современных уязвимостей. Теперь сами люди рефлексируют относительно нормализации своего тела и здоровья. Они стремятся, пишет Фуко, «трансформировать себя, чтобы достичь определенного состояния счастья, чистоты, мудрости, совершенства или бессмертия»^[6].

Современные социологи — последователи Фуко используют идеи гавернменталыюсти в двух смыслах:

• 1) реальные социальные практики гавернментальной рациональности в виде добровольной власти индивидов над самими собой, что мотивировано целью избегания и минимизации рисков, адаптации к уязвимостям. Естественно, это способствовало появлению и развитию таких структур, как фитнес-клубы, медицинские центры диетического питания, красоты и т. д.;
• 2) диагностический инструментарий, позволяющий изучать уязвимости с акцентом на особое риск-восприятие^[7].

Переход к гавернментальной рациональности, несомненно, позволяет «лечить» многие уязвимости, особенно старого типа, но в его нынешнем дискурсе, в котором весьма невелик компонент гуманизма, не может стать основой управления современными уязвимостями, ибо данный дискурс сам по себе уязвим. На наш взгляд, главная уязвимость становящегося гавернментального общества и гавернментальной рациональности в их основополагающих принципах неолиберализма, таких как формальная рациональность, прагматизм и меркантилизм при отсутствии (умалении) гуманизма. Думается, необходим переход от неолиберальной гавернментальнои рациональности к гуманистической гавернментальнои рациональности. Данный переход позволил бы преодолеть современные формы отчуждения в виде десубъективации, денормализации и привести к созданию того общественного порядка, когда людьми управляют через их свободу и социально организованную субъективность.

• [1] См.: Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое. По ту сторону добра и зла //Ницше Ф. Соч. в 2 т. М.: Мысль, 1990.
• [2] Фуко М. Психиатрическая власть. СПб.: Наука, 2007. С. 64—65.
• [3] Там же. С. 74, 75.
• [4] Фуко М Археология знания: пер. с фр. / под общ. ред. Б. Левченко. Киев: Пика-Центр, 1996. 208 с. С. 104.
• [5] См.: Foucault М. Governmentality // The Foucault Effect: Studies in Governmentality. Chicago: University of Chicago Press, 1991. P. 87—104.
• [6] Foucault M. Technologies of the Self: A Seminar with Michel Foucault / eds.L. Martin, H. Gutman and P. Hatton. L.: Tavistock, 1988. P. 18.
• [7] См., например: Loon J. V. Governmentality and the Subpolitics of Teenage Sexual RiskBehavior// Health, Risk and Vulnerability. L.; N. Y.: Routledge, 2008.