Общественные меры. 
Курс уголовного права

1. Меры общественного воздействия в уголовном праве: законодательный и правоприменительный опыт. 2. Институт поручительства в отечественном уголовном праве: теоретико-прикладной анализ. 3. Условия освобождения от уголовной ответственности в связи с передачей лица на поруки сквозь призму развития российского уголовного права.

Меры общественного воздействия в уголовном праве: законодательный и правоприменительный опыт

Шаги высших органов государственной власти к усилению роли государства в экономических процессах^[1], создавшие положительные условия для консолидации общества, возрождения трудовых коллективов и усиления их роли в общественных процессах, привели к возможности аргументированного убеждения апологетов рыночного капитализма с российским лицом в невозможности эффективного противостояния преступности без участия общественности, в необходимости решения этой проблемы комплексными способами, как говорится, всем миром.

Наряду с участием населения в пресечении противоправного поведения преступников (деятельностью добровольных народных дружин, отрядов содействия милиции и т. д.), немаловажным в советское время жизни нашего общества представлялось активное участие общественности в воспитательном и превентивном воздействии на лиц, совершивших преступления.

Уголовное законодательство содержало такие нормы, которые позволяли применять вместо мер уголовно-правового принуждения меры общественного воздействия. Такие меры регламентировались ч. 4 ст. 44, ч. 2 ст. 46^[1] (в ред. Закона РФ от 18.02.1993 № 4510−1 «О внесении изменений в Уголовный кодекс РСФСР, Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Исправительно-трудовой кодекс РСФСР и Закон РСФСР „О милиции“»), ч. 3 ст. 50, ст. 51, 52, ч. 9 ст. 53, ч. 8 ст. 55, ч. 2 ст. 112, ст. 123, ч. 1 ст. 127, ч. 1 ст. 128, ч. 1 ст. 130, ч. 1 ст. 131, ст. 192, 200, 207, ч. 1 ст. 208, ст. 221 УК РСФСР 1960 г. Все перечисленные уголовноправовые нормы вводили в действие механизм реализации общественного воздействия вместо реализации уголовной ответственности в связи с совершением лицом преступления, не представляющего большой общественной опасности.

Прежнее уголовное законодательство России важную роль отводило такой мере общественного воздействия, как передача совершившего преступное деяние лица на поруки соответствующему трудовому коллективу, закрепляло эту меру в числе оснований освобождения от уголовной ответственности (см. ст. 52 УК РСФСР 1960 г.). Однако в 90-х гг. XX в. возникли серьезные сомнения в эффективности применения указанного основания. Анализ следственной практики и статистических данных показал, что общественное поручительство в новых правовых и экономических условиях государства действительно утратило прежнюю свою эффективность, превратилось не только в неэффективный, но и в откровенно вредный для общества и государства уголовно-правовой институт. Чтобы решить эту проблему, законодатель выбрал наиболее простой, но, по-видимому, далеко не верный путь — исключил из уголовного законодательства меры общественного воздействия. Думается, что таким образом законодатель в очередной раз проявил поспешность в отрицании того, что наработано социалистической системой управления. Может быть, имело смысл продумать механизм превращения поручительства из формально общественного | каким оно стало в новой социально-экономической обстановке] в иное, отражающее реальные правовые и экономические условия? Достаточно было модифицировать общественное поручительство в норму о залоговом поручительстве и УК обрел бы еще один рычаг в дифференциации и индивидуализации ответственности, который, очевидно, доказал бы свою эффективность в первые же годы действия нового УК России [1996 г.].

Суждения о неоправданное™ исключения из уголовного законодательства освобождения от уголовной ответственности в связи с передачей лица на поруки высказывали и другие авторы¹.

Издавна на Руси для снятия обвинения применялось крестное целование. Согласно законодательным установлениям Стоглава 1551 г. (см. гл. 37, 41), Уложения царя Алексея Михайловича [позже названного Соборным) 1649 г. (см. ст. 154), лицо как бы вверялось на поруки Богу^[3][4]. Судебник Ивана III 1497 г. (см. ст. 14) предусматривал передачу оговоренного татем человека на поруку до производства обыска. Судебник Ивана IV 1550 г. (см. ст. 56, 57) закреплял положения о крепкой (авторитетной) поруке для лица, подозреваемого в повторной краже и подвергшегося обыску, не принесшему для него отрицательного результата. В силу этого лицо признавалось добрым человеком, но нуждающимся в поручительстве. Данный Судебник также предоставлял возможность получения поручительства взамен тюремного заключения для лица, победившего в «поле» — в судебном поединке между истцом и ответчиком (см. ст. 12). Позже передача совершившего преступление лица на поруки получила закрепление в Приговоре о разбойных делах 1555 г. (см. ст. 5, 6)^[5], Уставной книге разбойного приказа 1616—1617 гг. (см. ст. 2, 3, 33, 35, 36, 38)^[6], Новоуказных статьях о татебных, разбойных и убийственных делах от 22.01.1669 (см. ст. 8, 24, 25)¹. Статья 155 Соборного уложения 1649 г., так же как и предыдущие нормативные правовые акты, предусматривала процессуальную функцию порук, заключавшуюся в явке к суду и в невыезде до окончания дела^[7][8].

Производные формы от поручительства можно встретить в зарубежном уголовном законодательстве^[9]. Освобождение от уголовной ответственности в связи с передачей лица на поруки предусмотрено ст. 47 УК Украины, ст. 40 УК Литовской республики.

Советское уголовное законодательство передачу лиц на поруки в качестве меры общественного воздействия на преступников регламентировало и. 4 ч. 3 ст. 50, ст. 52 УК РСФСР 1960 г. Применялось общественное поручительство как органами предварительного расследования, так и судом. Основной объем дел данной категории разрешали следователи ОВД. Между тем фактическое действие института общественного поручительства началось в 1950;х гг., до нормативного его закрепления в УК РСФСР 1960 г. В 50—60-е гг. наблюдалась наивысшая активность в его применении^[10].

Изучение следственной практики показало, что передача на поруки наиболее часто производилась в связи с совершением таких преступлений, как кража; подделка, изготовление или сбыт поддельных документов, штампов, печатей, бланков; квалифицированный обман потребителей; умышленное причинение легкого телесного повреждения или нанесение побоев потерпевшему. Реже — в связи с хулиганством; мошенничеством; причинением имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием; незаконными сделками с валютными ценностями; неправомерным завладением транспортным средством, лошадью или иным ценным имуществом без цели хищения; незаконным оборотом сильнодействующих, ядовитых или наркотических средств^[11].

Передавались на поруки преимущественно лица мужского пола (77,1% респондентов), достигшие возраста 17—26 лет — 41,7%, 28—41 года — 33,3%, 44—62 лет — 25%. На момент совершения преступления 93,5% из них имели постоянное место работы (учебы). По профессиональной принадлежности наибольшее количество передаваемых на поруки лиц составляли водители — 20,8% реципиентов, строительные и фабрично-заводские специалисты — 18,8%, продавцы — 12,5%, руководители, в том числе должностные лица, — 10,4%.

Как видно, передача лиц на поруки в основном была связана с совершением ими наиболее распространенных преступлений, и общественное поручительство для указанных категорий лиц являлось одним из средств дифференциации ответственности за данные виды преступлений, что с большей эффективностью должно было способствовать решению задач уголовного законодательства.

Анализ следственной практики прекращения уголовных дел в 1996 г. на основании ст. 9, п. 1 ч. 1 ст. 208, ст. 209 УПК РСФСР (до вступления в силу Федерального закона от 21.12.1996 № 160-ФЗ) показал, что для передачи совершившего преступление лица на поруки следователи и дознаватели в качестве условий освобождения от уголовной ответственности, как правило, выделяли |по их терминологии]¹: а) наличие ходатайства о передаче лица на поруки, прекращении уголовного дела, непривлечении к уголовной ответственности — 97,6% респондентов; б) наличие положительных характеристик освобождаемого лица — 92,7%;

• в) небольшую общественную опасность совершенного преступления, отсутствие тяжких последствий — 75,6%; г) отсутствие судимости — 73,2%; д) возможность исправления (перевоспитания) лица мерами общественного воздействия — 63,4%;
• е) полное признание лицом своей вины (его чистосердечное раскаяние) — 43,9% (39%); ж) небольшую общественную опасность совершившего преступление лица — 29,3%.

Реже следователи и дознаватели указывали на отсутствие претензий потерпевшего, его просьбу (заявление) о непривлечении виновного лица к уголовной ответственности — 24,4% реципиентов; добровольное и полное возмещение виновным материального ущерба — 17,1%; наличие на иждивении виновного малолетнего ребенка, нетрудоспособного родственника — 14,6%; незначительность причиненного преступлением ущерба — 12,2%; непривлечение лица ранее к уголовной (административной) ответственности — 9,8% (7,3%); наличие постоянного места жительства и работы виновного — 9,8%; его обязательства оправдать доверие коллектива — 9,8%. В некоторых случаях имелись ссылки на активную помощь лица в раскрытии совершенного им преступления и в возмещении причиненного материального вреда, на большой профессиональный опыт, инвалидность совершившего преступление лица и т. д.

Прежнее уголовное законодательство (см. ст. 52 УК РСФСР 1960 г.) содержало не только определенные обязательные условия для освобождения лица от уголовной ответственности в связи с передачей его на поруки. Неопределенному условию «лицо не представляет большой общественной опасности» по сути соответствовало большинство из перечисленных субъективных условий. Вольная интерпретация данного условия предоставляла широкие возможности в реализации института поручительства по усмотрению правоприменителей. В связи с этим в качестве условий передачи лица на поруки иногда следователями назывались и такие, которые не свидетельствовали ни о целесообразности применения мер общественного воздействия, ни о нецелесообразности уголовного наказания. Например, следователь на основании ст. 9 УПК РСФСР (в ред. Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 08.08.1983) прекратила уголовное дело в отношении гражданина Ф., привлекавшегося к уголовной ответственности по ст. 162⁷ УК РСФСР. При этом в постановлении о прекращении дела она сослалась на следующие условия: а) Ф. является членом Земского Собрания и депутатом поселковой Думы Княгинского района округа № 6; б) поселковая Дума представила следствию ходатайство с просьбой о непривлечении Ф. к уголовной ответственности; в) Дума не лишила Ф. депутатской неприкосновенности^[12][13][14].

Вызывало вопросы определение следователем в качестве условия передачи на поруки факта сожаления лицом о случившемся, тем более что случившимся явилось совершение им умышленного преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 196 УК РСФСР¹. Очевидно, следователь желала развить мысль о чистосердечном раскаянии виновного, которое могло быть принято во внимание в качестве условия для передачи его на поруки.

Иногда лицо освобождалось от уголовной ответственности с передачей на поруки, несмотря на недейственность уже примененных мер общественного воздействия, а следовательно, — криминологический рецидив преступного поведения. Например, несовершеннолетний С. привлекался к уголовной ответственности за подделку знаков почтовой оплаты. В ноябре 1995 г. уголовное дело производством прекращено по ст. 10 УПК РСФСР. В марте 1996 г. этот подросток вновь привлечен к уголовной ответственности по ст. 148^[15] УК РСФСР. Однако следователь, совершенно не учитывая неэффективность предыдущих мер общественного воздействия, вновь обратился к таковым, прекратив уголовное дело по ст. 9 и 209 УПК РСФСР^[16][17]. Вместе с тем между фактами преступного поведения подростка прослеживалась связь, свидетельствовавшая о необходимости специального (возможно, условного) принудительного исправительно-воспитательного вмешательства в судьбу несовершеннолетнего С. Вряд ли могли быть действенными меры общественного воздействия, применяемые неоднократно к лицу, совершившему преступления, тем более если в роли воспитателя выступала одна и та же организация.

Пришедшее на смену советскому уголовное законодательство РФ [1996 г.] вовсе не предусмотрело возможности применения мер общественного воздействия вместо уголовного наказания. Такое решение законодателя трудно назвать продуманным и дальновидным. Более того, на вопрос: «Считаете ли вы целесообразным восстановить в уголовном законодательстве основания освобождения от уголовной ответственности в связи с передачей лица на поруки или передачей дела в товарищеский суд?» — положительный ответ дали 35% опрошенных сотрудников правоприменительных органов, компетентных принимать решения об освобождении от уголовной ответственности / наказания. Конечно же, эти ответы нельзя признать весомым аргументом в пользу или против существования в уголовном законодательстве мер общественного воздействия, по несомненно то, что большое количество полученных положительных ответов свидетельствует об актуальности рассмотрения мер общественного воздействия в развитии уголовного законодательства.

Между тем практика применения мер общественного воздействия в последние восемь лет до их отмены (с 1989 по 1996 г.) указывала на ощутимое сокращение доли прекращенных уголовных дел и протокольных производств ввиду применения мер общественного воздействия в общем количестве прекращенных уголовных дел и протокольных производств следователями прокуратуры, ОВД, органами дознания в среднем в 2—3 раза. О доле прекращенных ими дел / производств в связи с применением мер общественного воздействия в общем количестве прекращенных данными сотрудниками уголовных дел / производств см. в гистограмме 28*.

Все большее место в правоприменении занимали условные основания освобождении от уголовной ответственности / наказания с профессиональным контролем испытательного режима, в частности, условное осуждение, доля лиц, подвергнутых которому, в числе всех осужденных в России лиц с 1985 по 1996 г. возросла в 6,79 раза (с 3,9 до 26,5%)**.

Гистограмма 28

Доля уголовных дел и протокольных производств, прекращенных в связи с применением мер общественного воздействия следователями прокуратуры и ОВД, органами дознания, в общем количестве прекращенных ими уголовных дел/производств.

Сокращение практики применения мер общественного воздействия в указанный период отчасти можно объяснить ослаблением контроля со стороны общественности или полной утратой такого контроля, несоответствием описанных в уголовном законе условий применения мер общественного воздействия динамично меняющейся социально-экономической и социально-политической обстановке в России в силу кризиса органов власти и управления [правящей партии] и, как его следствия, распада СССР. Дезинтеграция общественных организаций и трудовых коллективов, попытка переосмысления иерархии человеческих ценностей, утрата превалирующей роли коллектива в формировании поведения человека, создание условий занятия индивидуальной трудовой деятельностью, массовый психоз, вызванный непреодолимым стремлением людей во что бы то ни стало раскрыть в себе харизматические качества [для «достойной» материально обогащенной жизни], приведший к гипертрофированным формам самовыражения, — все это послужило причиной утраты эффективности и целесообразности применения указанных мер.

Основное место среди мер общественного воздействия отводилось передаче лица, совершившего преступное деяние, на поруки общественной организации либо трудовому коллективу, возбудившим соответствующее ходатайство. С изменениями общественной жизни, получившими развитие в 90-е гг. XX в. [вплоть до принятия УК 1996 г.], применение данной меры превратилось в деятельность, не соответствующую интересам правосудия.

Ярким примером утраты общественным поручительством прежнего значения может служить передача коллективу коммерческой [торговой] организации на поруки их директора вместе с сыном — работником этой организации и соучастником преступления, привлекавшихся к уголовной ответственности за обман потребителей¹.

Массовый характер приобрело лжепоручительство, когда по сходной цене оформлялись ходатайства трудовых коллективов (главным образом коммерческих организаций, основанных на частной форме собственности) о передаче им на поруки совершивших преступления лиц, не работавших и не работающих в этих коллективах. Нередко лжепоручительство рождалось на почве родственных отношений преступника с предпринимателем^[18][19].

Отчетливо лжепоручительство просматривалось в том, что первоначальные показания привлекаемого к уголовной ответственности лица свидетельствовали об отсутствии у него места работы, а в следующих его показаниях (после консультаций с адвокатом и прочими лицами) утверждалось, что он является работником какой-нибудь коммерческой или иной организации; в оформлении ходатайств руководителями предприятий, учреждений, организаций без участия трудового коллектива, без обсуждения и осуждения в этом коллективе поведения виновного, а следовательно, без фактического принятия коллективом на себя какихлибо обязательств; в передаче лица на поруки коллективу организации, не имевшей отношение к месту работы (службы) этого лица^[20].

Меры общественного воздействия, закрепленные в прежнем уголовном законодательстве, в обстановке общей экономической, политической и правовой нестабильности в течение некоторого времени оставались способны сохранять силу своего воздействия лишь в отношении несовершеннолетних правонарушителей, поскольку эти меры в некоторой степени входили в состав принудительных мер воспитательного характера, к тому же подростки [к которым применялись эти меры] не могли быть оторваны от влияния своих родных и близких. Общественные организации упразднялись и распадались, трудовые коллективы разрушались, товарищеские суды переставали действовать, но оставались в гуще жизненных событий главные кирпичики общества — семьи: благополучные или неблагополучные, полные или неполные. Об этом же свидетельствовала динамика относительного увеличения практики применения мер общественного воздействия в отношении несовершеннолетних лиц с 1985 по 1996 г. следователями прокуратуры и ОВД в среднем в два раза и органами дознания — в несколько десятков раз. О доле прекращенных уголовных дел / производств в связи с применением данных мер к лицам, не достигшим 18-летнего возраста, в числе прекращенных следователями прокуратуры, ОВД или органами дознания материалов ввиду применения ими мер общественного воздействия см. в гистограмме 29*.

Гистограмма 29

Доля прекращенных уголовных дел / производств в связи с применением к несовершеннолетним мер общественного воздействия в числе прекращенных следователями прокуратуры или ОВД, органами дознания материалов ввиду применения ими мер общественного воздействия.

Расширение практики применения указанных мер в отношении подростков, по всей вероятности, связано с общим сокращением практики применения этих мер (см. гистограмму 28). Вместе с тем воздействие родных и близких трудно назвать общественным. Воспитательным — да. Семейным — возможно. Но только не общественным.

С принятием УК РФ [ 1996 г.], существенным изменением условий и порядка применения к совершившим преступления подросткам ПМВВ отпала необходимость возвращения в уголовное законодательство и развития института общественного воздействия в отношении несовершеннолетних преступников, поскольку применение ПМВВ зарекомендовало себя в качестве альтернативы уголовному наказанию и вряд ли нуждается в дублирующих его мерах, в том числе общественного воздействия.

Более того, Комитет конституционного надзора СССР в своем заключении от 13.09.1990 № 2−8 признал нормы уголовного и уголовно-процессуального законодательства, определяющие основания и порядок освобождения от уголовной ответственности с применением мер административного взыскания или общественного воздействия, не соответствующими Конституции СССР и международным актам о правах человека.

• [1] См.: Выступление Президента Российской Федерации В. В. Путина с посланием ФедеральномуСобранию Российской Федерации // Ведомости Федерального Собрания РФ. 2001. № 12. С. 6—22.
• [2] См.: Выступление Президента Российской Федерации В. В. Путина с посланием ФедеральномуСобранию Российской Федерации // Ведомости Федерального Собрания РФ. 2001. № 12. С. 6—22.
• [3] См.: Аликперов X. Д. Освобождение от уголовной ответственности. М.; Воронеж: МПСИ ;НПО «МОДЭК», 2001. С. 13; Магомедов А. А. Уголовная ответственность и освобождение от нее: эволюция правовых воззрений и современность: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 1998. С. 15. Тем не менее трудно признать убедительными их утверждения, что данное освобождение до принятия УК РФ являлось эффективным (высокоэффективным). Обоснование этому практически отсутствует.
• [4] См.: Российское законодательство X—XX вв.еков: в 9 т. / под общ. ред. О. И. Чистякова. М. :Юрид. лит., 1985. Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства / отв. ред. тома А. Д. Горский. С. 300, 307, 442, 448—449; Соборное уложение1649 года. Текст. Комментарии (Законодательные памятники Русского централизованного государства XV—XVII вв.еков). Л.: Паука. Ленинградское отделение, 1987. С. 47, 203—204.
• [5] См.: Памятники русского права / под ред. Л. В. Черепнина. М.: Юрид. лит., 1956. Вып. 4: Памятники права периода укрепления русского централизованного государства (XV—XVII вв.).С. 357, 385−386.
• [6] См.: Памятники русского права / под ред. Л. В. Черепнина. М.: Юрид. лит., 1959. Вып. 5: Памятники права периода сословно-представительной монархии (первая половина XVII в.). С. 189,196, 241−243, 257−259.
• [7] См.: Памятники русского нрава / под ред. Л. В. Черепнина. М.: Юрид. лит., 1963. Вын. 7: Памятники права периода создания абсолютной монархии (вторая половина XVII в.). С. 398, 404—405, 409−410, 441, 463−465, 468.
• [8] См.: Российское законодательство X—XX вв.еков. Т. 2. С. 56, 74, 99, 107, 134, 147.
• [9] См.: Жижиленко А. А. Наказание. Его понятие и отличие от других правоохранительныхсредств. Пг.: Правда, 1914. С. 255; Уголовное право США: сборник нормативных актов / сост., отв. ред. и автор вступ. статьи И. Д. Козочкин. М.: УДН, 1986. С. 118—120; см. также ст. 118 УКРеспублики Беларусь.
• [10] См.: Томин В. Т. Взаимодействие органов внутренних дел с населением в борьбе с преступностью: учеб, пособие. Омск: ОВШМ МВД СССР, 1975. С. 7—9; Формы участия общественностив борьбе с преступностью / отв. ред. М. Ю. Рагинский. М.: Юрид. лит., 1963. С. 16 (М. Ю. Рогинский, А. С. Шляпочников).
• [11] Здесь и далее в главе используются данные, полученные из следственно-судебной практикиВолго-Вятского (г. Киров и Кировская область, г. Нижний Новгород и Нижегородская область), Уральского (г. Екатеринбург и Свердловская область, г. Челябинск и Челябинская область) и Центрального (г. Москва и Московская область) регионов России.
• [12] Представленные цифры отражают долю дознавателей и следователей, которые выделили тоили иное условие, прекращая уголовные дела в связи с передачей лиц на поруки, в общем числеправоприменителей, использовавших ст. 52 УК РСФСР (из числа исследованных).
• [13] См. уголовное дело № 13 475 от 24.06.1996 СО Ленинского РУВД г. Н. Новгорода, прекращен
• [14] ное 17.07.1996.
• [15] кращенное 20.05.1996.
• [16] См. уголовное дело № 13 442 от 20.06.1996 СО Ленинского РУВД г. Н. Новгорода, прекращенное 22.07.1996.
• [17] См. уголовное дело № 22 456 от 20.03.1996 СО Нижегородского РУВД г. Н. Новгорода, пре
• [18] См. уголовное дело № 22 558 от 04.04.1996 СО Нижегородского РУВД г. Н. Новгорода, прекращенное 18.06.1996.
• [19] Факты лжепоручительства имели место и на заре формирования практики примененияст. 52 УК РСФСР, ст. 9 УПК РСФСР (1960 г.). Отмечались случаи необоснованных ходатайствза лиц, которые совершили множество умышленных преступлений, тяжкие преступления, и лиц, которых коллектив почти не знал или знал очень мало. Организаторами соответствующих «собраний», как правило, являлись родственники или «друзья» правонарушителей. Имели место фиктивные ходатайства, заочная передача на поруки (см.: Формы участия общественности в борьбе с преступностью. С. 30—32 (М. 10. Рагинский, А. С. Шляпочников); Томин Б. Т. Взаимодействие органоввнутренних дел с населением в борьбе с преступностью. С. 7).
• [20] См. уголовные дела СО Московского РОВД г. II. Новгорода: № 19 209 от 18.08.1996, прекращенное 27.09.1996; № 18 522 от 16.04.1996, прекращенное 14.05.1996; № 18 290 от 28.02.1996, прекращенное 10.05.1996; № 18 125 от 29.01.1996, прекращенное 29.03.1996; № 18 237 от 16.02.1995, прекращенное 26.03.1996; уголовные дела: № 13 316 от 04.06.1996 СО 1 ГОМ Ленинского РУВД г. II. Новгорода, прекращенное 21.06.1996; № 12 957 от 25.04.1996 СО 2 ГОМ Ленинского РУВД г. Н. Новгорода, прекращенное 17.06.1996.