Психодинамические подходы: эмоциональная связь родителя и ребенка

Фундаментальное открытие роли матери (близкого взрослого) в психическом развитии ребенка положило начало плодотворному направлению в психоаналитических исследованиях и психотерапии, связанному с изучением контакта матери и ребенка в младенчестве и раннем детстве, формирования у ребенка аффективного отношения к взрослому. Это открытие было детально и глубоко осмыслено в теории объектных отношений, теории привязанности, концепции сепарации-индивидуации (А. Фрейд, М. Кляйн, Р. Шпиц, Р. Фейрберн, Д. В. Винникотт, Дж. Боулби, М. Эйнсворт, М. Малер, II. Блос и другие). Эти теории создают фундамент классической модели изучения семьи, объясняя, как формируется специфическая эмоциональная семейная единица — диада «мать — ребенок» и как на ее основе выстраиваются все прочие семейные отношения.

Процесс образования диады «мать — ребенок» отражен в концепции сепарации-индивидуации Маргарет Малер (1897—1985). Гипотеза о фазах, составляющих процесс сепарации-индивидуации, метод исследования и суть терапии (в случае проблем в развитии детей) подробно описаны в работе «Психологическое рождение человеческого младенца: симбиоз и индивидуация»^[1].

Сепарация и индивидуация — это две переплетающиеся линии развития, приводящие ребенка к возможности функционировать независимо от матери и при этом воспринимать свои уникальные индивидуальные характеристики, формировать успешные отношения с другими людьми, достигать тождественности самому себе. Понятие «сепарация» рассматривается как процесс перестройки отношений, а понятие «индивидуация» как процесс развития самосознания. Процесс сепарации-индивидуации состоит из нескольких фаз, смена которых обусловлена перестройкой взаимодействия матери и ребенка. Он завершается формированием устойчивых репрезентаций материнского образа и ее функций в психическом мире ребенка на протяжении третьего года жизни (достижение константности объекта). Теоретики объектных отношений считают, что основные способы обращения с тревогой сближения-отдаления и вообще тип характера человека во многом зависят от опыта прохождения каждой из фаз процесса сепарации-индивидуации^[2].

К первому этапу процесса сепарации-индивидуации относятся две предшествующие фазы: «нормальный аутизм» (от рождения до проявления комплекса оживления, т. е. до 1—2 месяцев жизни ребенка) и «нормальный симбиоз» (начиная с комплекса оживления до 4—5 месяцев).

В фазе нормального аутизма ребенок достигает гомеостаза посредством физиологических механизмов, а формы аффективной и моторной разрядки (например, крик) становятся сигналом, требующим от матери удовлетворения его нужд. Забота со стороны матери охраняет новорожденного от избытка внутренних и внешних стимулов, которые могли бы вызвать состояние организмического дистресса, аналогичного панической реакции в более позднем возрасте. Мать выполняет функции внешнего исполнительного Я.

Фаза нормального симбиоза^[3] наступает после комплекса оживления, когда младенец начинает активно реагировать на мать, воздействовать на нее. Постепенно он учится проводить различие между «приятным», «хорошим» и «болевым», «плохим» качествами переживания. Энграммы комфортных и дискомфортных стимулов, связанных с целостным образом (гештальтом) материнской заботы, образуют некое «первичное психофизиологическое Я» ребенка. При этом у ребенка формируется «ожидание» того, что, если ему что-либо угрожает, поддержание или восстановление гомеостаза зависит от вмешательства матери.

На протяжении первого года жизни процессы развития и материнская забота способствуют усилению у ребенка сенсорного восприятия периферии своего тела и внешнего мира. Мать, не осознавая этого, активизирует те его потенциальные возможности, которые в максимальной степени отвечают ее собственным личностным нуждам. Другими словами, она самыми разными способами передает ребенку что-то подобное «зеркальному отражению системы координат», на которую его примитивное Я настраивается. Если «первичная озабоченность» матери носит нестабильный, тревожный или враждебный характер, а ее уверенность в себе как матери недостаточна, то формирующий свою индивидуальность ребенок не получит со стороны симбиотического партнера надежной системы координат Результатом этого будет нарушение примитивного «ощущения себя», обычно возникающего из комфортного и безопасного состояния симбиоза, из которого ребенок не должен преждевременно и резко «вылупливаться».

Таким образом, нормальная симбиотическая фаза является предварительным условием для отделения ребенка от матери в последующей фазе сепарации-индивидуации и важным шагом в формировании «телесного эго» (body ego).

Второй этап — это собственно процесс сепарации-индивидуации, представленный четырьмя накладывающимися друг на друга фазами.

• 1. Фаза дифференциации, или «вылупливание» (от 4—5 до 9—10 месяцев). Ребенок начинает сосредотачиваться на внешнем мире и активно воздействовать на него; к его поведенческим проявлениям относятся дергание материнских волос, ушей, носа, отклонение тела назад от держащей его матери, чтобы получше рассмотреть ее, а также осматривание того, что находится за ней. Ребенку начинают нравиться игры типа «ку-ку», инициируемые матерью; позднее их будет активно инициировать сам малыш. В отличие от предшествующей полной зависимости от матери и пассивного сидения у нее на руках, младенец начинает получать удовольствие от использования своего тела.
• 2. Фаза практики, или «всемогущества» (10—15 месяцев), начинается с появления у детей способности физически удаляться от матери (ползком, передвигаясь с помощью рук) и продолжается свободным хождением. Дети этого возраста неутомимы в исследовании всего, что встречается на их пути, все большая часть окружающего мира становится доступной для их изучения. Они, как правило, «уходят» от матери, мало беспокоясь о том, где она находится. Вероятно, в это время они еще не «осознают», что мать не является их частью: падая или ударяясь, они смотрят по сторонам, удивляясь тому, что мать автоматически не оказывается рядом для оказания помощи. Особенности протекания этой фазы зависят и от врожденных факторов, и от отношения матери к ребенку: одни матери поощряют его независимость и самостоятельность, другие, наоборот, сдерживают его, предпочитая сохранять близкие отношения.
• 3. Фаза воссоединения (16—24 месяца). В начале фазы ребенок будто делает открытие своей разделенное™ с матерью: он отходит от нее, а через некоторое время как бы вспоминает о ней, возвращается и ходит рядом, как «хвостик». Некоторые дети выглядят постоянно озабоченными присутствием матери рядом, другие кажутся более «бесшабашными». Различия между собственными и материнскими намерениями, недовольство матери при невыполнении ребенком ее требований делают конфликты между ними все более частыми и ведут к тревоге утраты родительской любви и близости. Ребенок раннего детства «разрывается» между желанием остаться рядом с матерью и одновременно расширить сферу своей самостоятельности, желанием доставить ей радость и гневом, направленным на нее. В это время наблюдаются периоды необъяснимых капризов и недовольства, а также вновь возникающий страх перед незнакомцами и разделением, нарушения сна и депрессивные тенденции. Амбивалентность и враждебность, но отношению к матери вносят вклад в назревающий кризис отношений (кризис третьего года жизни). Ощущение ребенком разделенное™ и ограниченности собственных возможностей создает условия разрушения иллюзии его всемогущества.

Теоретики объектных отношений считают, что основные способы обращения с тревогой сближения и отдаления во многом зависят от опыта прохождения фазы воссоединения, когда ребенок «осознает» различия между своими и материнскими желаниями и вынужден как-то справляться с этим фактом. Два базовых страха (страх отвержения, одиночества и страх поглощения, слияния) и способы совладания с ними — это своеобразные следы прохождения фазы воссоединения, которые образуют эмоциональный фундамент личности и в той или иной степени проявляются в последующих межличностных отношениях.

4. Фаза формирования постоянства объекта (до трех лет). Завершение последней фазы означает способность Эго к независимому функционированию благодаря тому, что объект (образ матери, ее функций и способов удовлетворения потребностей ребенка) сохраняет свое место в психическом мире ребенка: независимо от того, присутствует мать в реальном мире или нет, удовлетворяет потребности или нет, в психике ребенка она сохраняет поддерживающие черты (постоянство объекта). Установление постоянства объекта переводит межличностные отношения на более высокий уровень развития, так как ребенок теперь может одновременно поддерживать и общность с матерью, и независимость от нее, следовательно, психологически он отделяется от матери, совершая еще один шаг в процессе сепарации.

Итак, диадные отношения доэдииовского периода закладывают основу будущих межличностных отношений, а также именно в них формируются базовые личностные структуры и складываются первые идентификации. Мать (близкий взрослый) обеспечивает условия телесного, физического развития ребенка и процесс его персонализации. Становление собственного Я {Self) ребенка проходит путь от абсолютной зависимости к относительной независимости и автономии. Механизмом развития автономии на этом этапе являются процесс реализации ребенком собственных желаний, обеспечивающий переживание субъектности действий, и первичная агрессия в отношениях с матерью. Терпение к проявлениям агрессивности, забота о ребенке, удовлетворение его потребностей, реализация матерью «поддерживающего» поведения создают условия для развития самостоятельной активности ребенка^[4].

Большой вклад в понимание множества процессов, происходящих в межличностных отношениях, и прежде всего в семье, внесла теория привязанности английского психиатра и психоаналитика Джона Боулби (1907—1990). В одной из клиник Лондона, где он практиковал в качестве психиатра, в процессе детального изучения 44 детей с нарушениями поведения и склонностью к воровству, Дж. Боулби описал так называемый безэмоциональный характер и установил, что по разным причинам большинство из этих детей потеряли мать в самом раннем детстве и не имели никакой постоянной замещающей привязанности. На основе наблюдений в клинике, а также воспоминаний из собственного детства, Боулби пришел к выводу, что необходимым условием сохранения психического здоровья детей в младенческом и раннем детстве является наличие эмоционально теплых, устойчивых и продолжительных отношений с матерью (или лицом, постоянно ее замещающим), которые обоим приносят радость и удовлетворение^[5].

При объяснении обнаруженного феномена внимание Дж. Боулби привлекло открытое К. Лоренцем явление импринтинга, а вслед за этим и отологическое направление в целом. Психоаналитическим концепциям, которые не могли раскрыть суть отношений привязанности, Боулби противопоставил отологический подход, доказывающий, что уже у детенышей животных имеется множество реакций, которые не сводимы только к удовлетворению их органических нужд взрослыми особями, — функция этих реакций заключается в осуществлении социального взаимодействия с родителями или иными представителями своего вида. В рамках этологии привязанность рассматривается как врожденный механизм, объединяющий многие виды животных и необходимый для выживания и развития потомства (см. знаменитый эксперимент Харлоу). При разработке своей теории Боулби также опирался на положения теории систем и кибернетики (например, понятие рабочей модели), однако понимаемая им роль матери как центральная в раннем развитии ребенка роднит его теорию с психоанализом^[6].

В 1950 г. к возглавляемой Дж. Боулби группе исследователей присоединилась Мэри Эйнсворт (1913—1999), которой принадлежат разработка метода исследования привязанности, известного как «незнакомая ситуация», а также описание трех типов привязанности — надежной, амбивалентной и отстраненной.

Отношения привязанности выстраиваются на основе потребности ребенка в безопасности, актуализирующейся в начале активного освоения им мира. Поиск младенцем защитной близости и контакта со взрослым активизируется в ситуациях опасности, тревоги или разного рода дискомфорта (боль, холод, усталость). Взрослый становится источником успокоения и чувства защищенности, что позволяет ребенку активно осваивать полный новизны и разнообразия окружающий мир. В аспекте возможностей развития психики привязанность к «своему взрослому» создает условия, в которых ребенок доверяет ему, «слушается» его, обучается у него. Для взрослого, заботящегося о ребенке, привязанность создает условия, в которых он «хочет» осуществлять эту заботу, а родительская ответственность, несмотря на сопутствующую ей нагрузку, приносит чувства удовлетворения и счастья.

Процесс формирования первичной привязанности проходит несколько стадий:

• 1) начальная ориентировка и неизбирательная адресация сигналов любому лицу (слежение глазами, цепляние, улыбка, лепет);
• 2) выделение определенного лица и сосредоточение на нем;
• 3) использование взрослого (обычно матери) в качестве «надежной базы» для исследовательского поведения и источника чувства защищенности, избирательность, появление реакции страха на «чужих» взрослых в 6—7 месяцев;
• 4) гибко регулируемое (целекорректируемое) партнерство на третьем году жизни.

Непрерывность взаимоотношений ребенка с одним ухаживающим за ним человеком в сензитивный период формирования привязанности (с 6 месяцев до 2—3 лет) является обязательным условием освоения ребенком отношений привязанности. В этот период осуществляется постепенный выход из нормального симбиоза первого полугодия жизни и формируются устойчивые материнские репрезентации. Большую роль в решении этих возрастных задач играет переходный (транзиторный) объект — важнейшее изобретение самого ребенка, описанное Д. В. Винникоттом. В роли переходного объекта могут выступать самые незаметные и очень разные предметы, к которым ребенок привязывается: уголок пододеяльника, тряпочка, соска, мягкая игрушка и т. п. При всей внешней «ничтожности» эти предметы выполняют грандиозные функции:

контроль над символическим объектом (символизирующим мать) со стороны ребенка в тревожные для него моменты переходов (переход ко сну, переезд, незнакомая обстановка) и фрустраций (например, плохое самочувствие);

— овладение функциями матери, которые та выполняет в адрес ребенка — поглаживает, успокаивает и т. п.

Переходный объект, символически замещая присутствие матери и ее функции, развивает ребенка, способствуя его автономии, умению самому заботиться о себе. У некоторых детей при определенных обстоятельствах потребность в таком объекте может длиться и до подросткового возраста.

Центральным теоретическим конструктом теории привязанности является понятие рабочей модели (zcorking model) — психической констелляции, отражающей основные качества самого себя, значимого Другого и отношений между ними, включающей эмоциональный, когнитивный и поведенческий компоненты и формирующейся в психике ребенка к трем годам в процессе развития первичных отношений привязанности к матери или замещающему ее взрослому. Все последующие сложные системы управления поведением, например, исследовательским, родительским, пищевым, в дальнейшем будут опираться именно на эти первоначальные когнитивные карты (рабочие модели), отображающие как окружающую среду, так и собственные действия индивида. Рабочая модель может включать избегание значимого Другого в ситуации стресса, колебание между двумя противоположными позициями (например, «ребенок хороший, родитель плохой» и «ребенок плохой, родитель хороший»), принягие позиции родителя при отрицании собственных переживаний и т. д. Иначе говоря, рабочая модель определяет тип привязанности, характерный для индивида.

Термин «надежность» в рамках теории привязанности описывает уверенность индивида любого возраста — младенца, ребенка, взрослого — в том, что защищающая и поддерживающая фигура будет для него доступна и досягаема.

Значение первичной привязанности заключается в том, что первичная рабочая модель, сформированная на ее основе, является фундаментом всего последующего развития личности, основанием ее эмоционально-мотивационного своеобразия, что проявляется в следующих закономерностях:

• — чем надежнее первичная привязанность, тем выше вероятность благополучия последующих межличностных отношений (со сверстниками, другими близкими и т. п.), т. е. тем лучше способность к интеграции, сближению, идентификации;
• — познавательная активность (любознательность) и общее психическое развитие как проявление тенденции к самостоятельному освоению мира, автономии, тесно связаны с характером первичной привязанности, например, дети с синдромом госпитализма резко отстают в развитии и познавательной активности;
• — отсутствие безопасной, надежной связи до установления константности объекта, когда закладываются основы всей эмоциональной сферы, признается критическим фактором в образовании многих личностных и эмоциональных расстройств: некоторых расстройств аутистического спектра, аддикций и созависимости, склонности к психосоматозам как одному из способов переработки психических нагрузок, психотических эпизодов, склонности к депрессивным и тревожным расстройствам, асоциальности и девиантности поведения.

В рамках исследований привязанности и ее значения для развития ребенка был изучен и феномен материнской депривации, имеющий драматические последствия именно в период формирования этих отношений (до трех лет). Дж. Боулби, Дж. Робертсон, К. Хейнике описали три стадии горевания, через которые проходит ребенок, надолго разлученный с матерью.

• 1. Первую стадию авторы определили как протест: крик, недовольный плач, поиск исчезнувшей матери. Стадия характеризуется активностью ребенка. Воссоединяясь в этот период с матерью, ребенок обычно на какое-то время становится просто несносным, выражая ей свой гнев, будто наказывая ее. Также и мать при исчезновении ребенка сначала тоже наказывает его за пережитый ею страх.
• 2. На стадии отчаяния ребенок становится тихим и вялым, перестает играть, теряет интерес к окружающему. В то время, когда отсутствовало понимание эмоциональной динамики утраты, представители медицинского или педагогического персонала, под наблюдением которых находился ребенок, делали вывод, что он перестал волноваться и успокоился. Но в действительности на этой стадии ребенок почти смиряется с тем, что мать никогда не вернется.
• 3. Третья стадия — отчуждение. Ребенок внешне оживляется, с виду уже не так вял и апатичен, опять начинает играть и реагировать на окружающих. Прежде окружающие ребенка взрослые и в этом случае полагали, что он вернулся в норму. Однако на этой стадии потеря интереса и эмоционального отношения к родителю объясняется разрывом связи с ним. Если появляется мать (или замещающее ее лицо), ребенок может даже не узнать ее, либо предпочтет общению с ней какие-то другие занятия, либо просто не проявит никакой эмоциональной реакции.

Внутренним механизмом описанной эмоциональной динамики, по мнению Боулби, служит интенсификация конфликта между стремлением к матери и гневом по отношению к ней. Ухудшает состояние ребенка не только отсутствие матери, но и разрушение или сильное изменение привычной ситуации развития, центром которой она для него пока является.

Типы отношений привязанности были выявлены и описаны М. Эйнсворт в знаменитом эксперименте, получившем название «незнакомая ситуация». В процессе эксперимента за диадами «мать — ребенок» велось наблюдение в следующих ситуациях: мать и ребенок играют в незнакомой для ребенка комнате; мать уходит из комнаты; в ней появляется незнакомый мужчина; мать возвращается.

Большинство (примерно 2/3) диад, участвовавших в эксперименте, были отнесены М. Эйнсворт к типу «надежная привязанность» (тип В). В отношениях этого типа удовлетворяется потребность ребенка в безопасности. Взаимодействие матери и ребенка характеризуется позитивным эмоциональным отношением друг к другу и интенсивностью. В поведении ребенка наблюдаются реакция дистресса (плач, недовольство) на уход матери и положительная эмоциональная реакция на воссоединение с ней (радость, оживление, направленность на мать). Общая безопасность ребенка проявляется в высокой степени его познавательной, исследовательской активности.

В надежном типе привязанности благодаря эмоциональной гибкости и устойчивости самой матери уравновешиваются две разнонаправленные тенденции в развитии ребенка — к автономии и исследованию окружающего мира, уводящих его от матери, к безопасной связи, слиянию с матерью. Надежная мать устойчива к расставанию и рада возобновлению контакта с ребенком.

При тревожпо-избегающем типе привязанности (тип А, 1/5 диад) главной характеристикой эмоциональной связи является тревожность. Ребенок склонен к ожиданию некомфортной для себя реакции, отвержения, отсутствия помощи со стороны взрослого, в силу чего предпочитает стратегию избегания контактов. Это находит отражение в особенностях его реагирования па сепарацию и воссоединение со взрослым. При возвращении матери ребенок не проявляет явной радости, не стремится к интенсивному контакту с ней. Уход матери также не сопровождается выразительными эмоциональными реакциями. Познавательная активность ребенка в целом характеризуется стратегией избегания, пассивностью.

Тревожно-амбивалентная (протестующая) привязанность (тип С, чуть более 1/10 выборки) характеризуется неуверенностью ребенка в получении помощи и поддержке со стороны взрослого, тревожностью как основной чертой эмоциональной связи. В поведении ребенка наблюдаются колебания от активного поиска контакта и близости с матерью до гнева в ее адрес, реакции выраженного дистресса на отделение от матери и амбивалентного реагирования (радостью и гневом) на воссоединение с ней. При этом познавательная активность ребенка резко снижается в угрожающей ситуации, в ситуации разлуки с объектом привязанности.

Позже был описан дезорганизованный тип привязанности, при котором поведение ребенка не укладывается в характеристики трех типов, описанных выше.

Из признания решающей роли матери (близкого взрослого), открывающей ребенку мир человеческих отношений, рождается вопрос о том, как влияют ее поведение и ее особенности на становление личности. С точки зрения логики классической (персонологической) парадигмы в понимании семьи, качество привязанности в значительной степени определяется особенностями матери или другого близкого взрослого, проявляющимися в общении и совместной деятельности с ребенком. Такими качествами матери, обусловливающими формирование надежной привязанности, признаются {"золотой стандарт" матери):

— эмоциональное принятие ребенка и способность выражать его (симпатия и уважение, ценностное отношение к ребенку);

чувствительность (сенситивность) к поведению ребенка — способность выделять те особенности поведения, которые сигнализируют о его потребностях;

• — понимание состояния ребенка и причин этого состояния, адекватный когнитивный образ ребенка;
• — респонсивность в отношении потребностей ребенка — отзывчивость матери как умение адекватно реагировать на его состояние и нужды. Например, дети матерей, разговаривавших с ними малоэмпатийно, проявляли ненадежную привязанность, т. е. младенцы не только воспринимают чуткость значимых взрослых в ситуации заботы — здесь, видимо, важную роль играют просодические компоненты речи матери (интонация, ритм, громкость), которые улавливают и передают младенцу его внутреннее состояние, так что малыш чувствует, что его «эмпатийно поняли»;
• — синхронность и реципрокность (взаимность, дополнительность) во взаимодействии матери и младенца. При чрезмерно синхронном либо асинхронном взаимодействии с малой долей реципрокности дети в возрасте одного года чаще демонстрируют черты ненадежной привязанности. Напротив, когда взаимодействие характеризуется сочетанием синхронного и обоюдного обмена в общении с так называемыми «недоразумениями» (недопониманием), которые замечаются и исправляются матерью, у детей отмечается надежная привязанность^[7];
• — последовательность и непротиворечивость поведения матери, обеспечивающие ребенку возможность ориентироваться в нем; непоследовательность родительского поведения, создающая ситуацию отсутствия безопасности у ребенка, признается одной из самых патогенных характеристик родительского поведения;
• — высокий уровень субъектности общения — отношение к ребенку не как к объекту ухода и воспитания, а как к субъекту, имеющему свой мир переживаний и опыта, построение взаимодействия с ребенком с учетом его активности и потенциальных возможностей. Примером такой субъектиости может служить различное поведение матери в отношении близнецов, учитывающее их индивидуальные особенности.

Однако в дальнейших исследованиях показано, что вклад в качество привязанности принадлежит далеко не только чуткости и эмпатийности матери. В настоящее время лишь 12% дисперсии паттернов детской привязанности можно объяснить этим фактором. К другим важным факторам становления привязанности относятся индивидуальная психофизическая готовность младенца к тому или иному поведению близкого взрослого, репрезентация привязанности самих родителей и др.^[8]

Отношения привязанности развиваются на протяжении всего жизненного цикла человека, основываясь на рабочей модели, сформировавшейся в раннем детстве, и новых видах психической и поведенческой компетентности. Лонгитюдные исследования показывают, что примерно в 80% случаев отмечается соответствие между типом привязанности в возрасте 12 месяцев и в возрасте 6 лет, к 10 годам также прослеживается определенная непрерывность в развитии привязанности (Main & Cassidy, 1988; Wartner et al., 1994), что говорит о высокой стабильности данного конструкта^[9].

П. Криттенден^[10], описавшая развитие привязанности за пределами раннего детства, а именно — в дошкольном, младшем школьном и подростковом возрастах, внесла большой вклад в структурирование феномена привязанности. В общем виде этот вклад можно сформулировать в виде ряда положений (табл. 2.3). Во-первых, надежная привязанность не отличается резко и качественно от ненадежной, имеет место континуальность: на одном полюсе континуума находится надежная привязанность, а на другом — экстремальная, между которыми можно наблюдать промежуточные варианты. Во-вторых, разнообразные варианты нарушений привязанности по сути являются проявлениями двух типов защитных стратегий — отстраняющейся (избегающей) и амбивалентной (цепляющейся). В-третьих, в конкретных детско-родительских или супружеских диадах эти два типа часто реципрокны, дополняют друг друга.

Таблица 23

Вариативность отношений привязанности.

• 1. Надежная привязанность за пределами раннего детства реализуется в детско-родительских отношениях, основывающихся на взаимном уважении, эмпатии и эмоциональном принятии. В совместной деятельности и общении наблюдаются хороший уровень кооперации, высокая степень автономии и эмоциональной дифференциации ребенка. Дистанция в детско-родительском общении адекватна возрастно-психологическим особенностям ребенка и является достаточно гибкой в зависимости от конкретных жизненных ситуаций.
• 2. Промежуточные варианты привязанности. Сдержанная привязанность основана на чувстве безопасности, но имеет избегающий оттенок. Ребенок кажется самостоятельнее, чем в случае надежной привязанности, интенсивность и плотность детско-родительского взаимодействия гораздо ниже. За дистантностыо взаимодействия скрыты осторожность ребенка, опасения стать объектом критики или отрицательной оценки взрослого, его некоторой неэмпатийности и несинтонности, непонимания. Родительское отношение воспринимается ребенком в связи с выполнением им требований, обязательств и ожиданий со стороны взрослых. Сдержанная привязанность является переходным вариантом от надежной привязанности к избегающей. В культуре в большей степени она ценится у мужчин — в виде выраженной самостоятельности и сдержанности.

Реактивный тип привязанности занимает промежуточное место между привязанностью надежной и амбивалентной, характеризуется высокой степенью эмоциональной насыщенности отношений, лабильностью, неустойчивостью эмоциональных состояний. Ребенок постоянно ждет от родителя подтверждения любви, чувствителен к поощрениям, испытывает повышенную потребность в одобрении. В культуре в большей степени такой вариант привязанности ожидается от женщин — в виде «слабости», зависимости, некоторой капризности.

• 3. Ненадежные типы привязанности. Дети с избегающей привязанностью, как правило, развивают компульсивное послушание, которое позволяет им справляться со страхом отвержения со стороны родителей и близких взрослых. Описаны следующие варианты избегающей стратегии:
  • — социально-уступчивый тип: ребенок подстраивается под взрослого, вытесняя из своего сознания факты невнимательного, пренебрежительного и отвергающего отношения; высокая социальная лояльность;
  • — изолированный тип характеризуется обособленностью поведения, внешним равнодушием к вниманию взрослого;
  • — навязчиво-заботливый тип: ребенок в силу разных причин чувствует, что недостаточно хорош для родителя, не заслужил его любви, поэтому стремится добиваться успеха, быть полезным (тот же паттерн часто наблюдается у представителей помогающих профессий: переживания нужности другим и надежности отношений с ними тесно связаны, отсутствие собственной полезности для других вызывает страх отвержения);
  • — компульсивно-послушный тип характеризуется пассивным поведением, отсутствием инициативы, внешним безразличием к вниманию окружающих, отказами от задач, представляющихся трудными, нежеланием прилагать усилия к преодолению трудностей.

Амбивалентная (тревожно-протестующая) привязанность характеризуется стремлением ребенка контролировать взрослого, руководить им. Как правило, проявляет себя в двух связанных друг с другом вариантах. В случае угрожающей стратегии воздействия на родителей борьба за их внимание ведется такими средствами, как капризы, крик, угрозы, агрессия, шантаж, настаивание на своем. В случае умиротворяющей стратегии наблюдаются демонстрация беспомощности, зависимости от родителей, неспособности выжить без их заботы и участия, взывание к жалости. Видимо, у ребенка с помощью таких стратегий защиты возникает иллюзия предсказуемости, подконтрольности ненадежных в его переживании взрослых.

Пример 1.

Мальчик 9 лет не может приступить к домашним заданиям сам, ждет, когда мать вернется с работы, усадит его за учебники и начнет вместе с ним делать уроки. Стоит ей отвлечься на свои дела, он жалуется на непонимание и трудности и просит ее вернуться. Как только она начинает ему помогать, ребенок выражает недовольство, спорит, протестует. Совместное выполнение уроков для обоих превращается в постоянный, высоконапряженный конфликт, протекающий, но стандартному сценарию.^[11]

Неразборчивость является фактором риска виктимизации таких детей, увеличивающим вероятность того, что именно они окажутся жертвами насилия.

Угрожающе-параноидальный вариант амбивалентной привязанности в экстремальной форме также характеризуется низким уровнем базового доверия, враждебностью, ожиданием угрозы, но защитная стратегия при этом заключается в том, что ребенок будто сам нападает на близких взрослых, проявляет разные формы агрессии, например, настаивая на своем, кусается, дерется, использует бранные слова и т. д. Пунитивнособлазняющий вариант выражается в демонстрации абсолютной зависимости своего состояния от действий взрослого: «Я тебя ненавижу! Ты во всем виноват!», «Если ты не сделаешь это для меня, я выброшусь из окна». Таким образом, выстраивается стратегия преследующего поведения, когда ребенок обвиняет взрослого, наказывает его, дорогой ценой поддерживая иллюзию наразрывной связи с ним (как правило, с матерью).

Поскольку привязанность составляет основу построения близких отношений, по мнению П. Криттенден, в детско-родительском общении вероятны взаимодополняющие реверсивные диадические сочетания типов привязанности. Например, беспомощное поведение родителя часто сопровождается поведением типа компульсивной заботы у ребенка; или родитель, защитной стратегией которого является навязчивое послушание, провоцирует угрожающе-пунитивный тип привязанности у ребенка.

С точки зрения теории привязанности, различия в опыте отношений с родителями являются ключом к пониманию особенностей поведения взрослого человека. Исследованиями внутренней репрезентации привязанности у взрослых занималась М. Мэйн, разработавшая «Интервью привязанности для взрослых» (AAI) и выделившая следующие типы поведения испытуемых на его основе, которые хорошо соотносятся с типами привязанности, описанными М. Эйнсворт, — надежным, отстраненно-избегающим и тревожно-амбивалентным:

• — уверенные, самостоятельные рассказчики, которые говорят о собственном раннем опыте открыто и свободно, принимая его;
• — отрицающие привязанность рассказчики, которые говорят о своем опыте привязанности как о маловажном, отвергая опыт близких отношений;
• — озабоченные рассказчики, интервью с которыми позволяют предположить, что они по-прежнему стараются, скрыто или явно, завоевать любовь и одобрение родителей^[12].

Прогностические и объяснительные возможности теории привязанности нашли свое применение и при изучении особенностей развития психики и личности детей-сирот. В многочисленных наблюдениях и исследованиях было показано, что в ситуации, когда за ребенком ухаживает несколько взрослых, у него не формируется представление о единственном стабильном объекте (Р. Шпиц, 1992). Как правило, в таких условиях отсутствуют переживания, которые наполняют совместную жизнь матери и ребенка во время укачивания, обнимания, держания на руках, общих игр и болтовни и создают основу для формирования субъектности ребенка. Регламентированный, объектно-ориентированный уход и кормление также имеет неблагоприятное влияние на психическое развитие: в этом случае дети не способны ориентироваться на свои ощущения и сигналы собственного тела и привыкают следовать и (или) приспосабливаться ко взрослому. Многие из них оказываются не в состоянии различать, сыты они или нет, им трудно выработать ощущения себя как активного участника происходящих с ними событий^[13].

В социальной ситуации развития детей-сирот в той или иной степени отсутствуют условия для формирования надежного типа привязанности. К настоящему времени широко известны следующие закономерности: чем младше ребенок, чем менее он владеет речью и понимает время, чем дольше длительность его пребывания в сиротском учреждении; чем больше детей в группе и чем чаще меняются воспитательницы, тем серьезнее угроза психическому здоровью в дальнейшем. Также показано и другое: если у ребенка был опыт жизни в семье, если ему удается сохранить (или достроить) «достаточно хороший» образ матери или другого близкого взрослого, его психологическое и социальное развитие отличается большим благополучием (см. параграф 5.2).

Значение теории привязанности для психологической теории и практики трудно переоценить. С ее помощью оказалось возможным объяснить разнообразные феномены психического развития ребенка, развития его межличностных связей, увязав их в непротиворечивую, ясную последовательность: например, непонятную ранее прихотливую избирательность отношений младенца с основными и второстепенными лицами привязанности: в присутствии мамы ребенок ведет себя плохо, капризничает, а у бабушки он сама адекватность и сдержанность; или «странную» потребность маленьких детей постоянно иметь при себе какой-то предмет и не расставаться с ним; или то усиливающийся, то ослабевающий страх по отношению к незнакомым людям^[14].

Теория привязанности позволяет объяснить многие, казалось бы, далекие друг от друга феномены, а также дает ясные ориентиры для терапии различных эмоциональных и личностных проблем. Перечислим некоторые из них.

• 1. Самые разные эмоциональные и поведенческие проблемы ребенка с помощью теории привязанности могут быть поняты как проявления его тревоги, связанной с переживанием ненадежности отношений с близким взрослым, а также как способы совладания с ней, защитные стратегии. Помимо дифференциации типов и степени нарушения привязанности в рамках дайной теории находит объяснение и их генез в картине развития конкретного ребенка (и взрослого), что отражено в понятиях «расстройство привязанности» и «травма привязанности». На основе такого понимания эмоциональных и поведенческих стратегий разрабатываются методы психотерапии и психологической помощи, которые все больше замещают идеи «перевоспитывания» агрессивных детей и поощрения чрезмерно лояльных, послушных и тихих.
• 2. Разнообразные стратегии межличностного взаимодействия, с позиций теории привязанности, могут быть поняты как имеющие общие эмоциональные источники, рассматриваться как взаимосвязанные, а не изолированные друг от друга. Другими словами, всевозможные поведенческие стратегии и лежащие в их основе эмоциональные переживания могут быть рассмотрены как вариации надежного типа привязанности и двух ненадежных — избегающего и амбивалентного.
• 3. Рабочая модель как единица анализа эмоциональных связей между людьми, формирующаяся в раннем детстве, помогает понять и объяснить закономерности феноменов, далеко выходящих за рамки отношений матери и ребенка, таких как:
  • — распространенный стереотип супружеского взаимодействия «отстраненный муж — преследующая жена»;
  • — закономерности и этапы переживания утраты привязанности (горевания);
  • — эффекты базовых техник и принципов психотерапии и консультирования, например принципов установления контакта и организации безопасной среды, развитие рабочего альянса и т. п.;
  • — закономерности развития привязанности в приемных семьях, например двух-трехлетний цикл становления приемной семьи, феномен ухудшения поведения ребенка на определенных этапах его интеграции в семью и т. п.;
  • — специфические особенности психики и личности детей-сирот (эмоциональные, волевые, когнитивные особенности), высокий риск воспроизводства социального сиротства.

Диагностика. Изучите следующие методики, проведите их с тремя испытуемыми (минимальное количество), сделайте первичную обработку данных и опишите результаты:

• 1) «Опросник детско-родительского эмоционального взаимодействия», ОДРЭВ (Е. И. Захарова), опросник Parental Bonding Instrument, PBI (G. Parker, в адаптации О. Г. Калины, А. Б. Холмогоровой — «Опросник родительской связи»);
• 2) наблюдение за контактом матери и ребенка в ситуациях, воспроизводящих эксперимент М. Эйнсворт «незнакомая ситуация».

родительского взаимодействия, родительского поведения и его влияния на особенности социализации ребенка (Б. Скиннер, А. Бандура, Дж. Роттер, А. Роэ, Е. Маккоби, Е. Шефер и другие) (см. подпараграф 4.4.3).

В теории онерантного научения Б. Ф. Скиннера (1954) центральное место отводится роли подкрепления в освоении индивидом новых поведенческих навыков. Применительно к контексту семьи наказания и поощрения понимаются как механизмы формирования поведения ребенка. Психологическое значение поощрений и наказаний состоит в предоставлении ребенку обратной связи о соответствии его поведения социальным ожиданиям, принятым в обществе нормам и правилам. Другими словами, будет ли закреплено то или иное поведение, определяется его последствиями: при благоприятных последствиях вероятность повторения поведения увеличивается, при неблагоприятных — уменьшается.

Так как во второй половине XX в. вопрос эффективности наказаний в воспитании и их гуманности с точки зрения изменяющихся культурных ценностей становится все более актуальным, большой интерес приобрели работы Б. Ф. Скиннера, посвященные видам наказания и его эффектам. Его идеи, с одной стороны, опровергали существующие в житейской психологии воспитательные убеждения, согласно которым за определенные проступки ребенка надо обязательно наказывать. А с другой стороны, полностью не отвергая эффектов такой воспитательной практики, в процедуру наказания были внесены уточнения, помогающие устранить или снизить ее недостатки.

Характеризуя аверсивные (неприятные) подкрепления, Скиннер выделял два основных вида наказания — позитивное и негативное. Позитивное наказание предполагает актуализацию аверсивного события всякий раз, когда ребенок осуществляет нежелательное поведение. Например, когда он плохо себя ведет, его шлепают, ругают, ставят в угол. Негативное наказание предполагает устранение возможного позитивного подкрепляющего стимула после нежелательного поведения. Например, если ребенок не выучил уроки, его лишают прогулки, не разрешают смотреть телевизор.

Оказалось, что применять негативные наказания (ограничения) эффективнее, чем позитивные (аверсивное подкрепление). Во-первых, наказания нежелательного поведения с применением аверсивных стимулов могут вызывать страх, тревогу, потерю самоуважения, а также еще более нежелательное поведение. Например, ученик, наказанный родителями за плохую оценку, может начать прогуливать уроки, вести себя агрессивно в отношении учителя и одноклассников. Во-вторых, в случае использования аверсивного подкрепления отсутствие контроля со стороны взрослых, как правило, приводит к возобновлению нежелательного поведения, т. е. контроль поведения остается внешним. В-третьих, оба вида наказания (и позитивное, и негативное) никак не подкрепляют желательное поведение и не ориентируют на него ребенка, способствуя закреплению навыков избегания наказания в целом, например в виде вранья или отказа от активности.

С точки зрения Скиннера, значительно более эффективны положительные подкрепления желательного поведения в сочетании с игнорированием (в случаях, когда это возможно) нежелательного поведения. Такое сочегание ориентирует ребенка на обозначенные желательные способы поведения, не унижает и не вызывает у него страха, не подрывает переживание безопасности при контакте со взрослым.

В практике семейного воспитания существует множество видов наказаний: физические и вербальные, аффективное воздействие (гнев, крик), лишение родительской любви, ограничение активности ребенка, лишение благ и привилегий, инициирование чувства вины, принуждение к действию, наказание естественными последствиями, блокирование или прерывание нежелательного действия, логическое объяснение. Очевидно, что все они имеют различные эффекты. С позиций современного родительства — за исключением таких способов воздействия на ребенка, как наказание естественными последствиями, блокирование нежелательного действия и объяснение, — наказаний в процессе воспитания следует избегать. А для того чтобы наказание было продуктивным, необходимо соблюдать ряд условий^[15]:

• — важно соотнести наказание с возрастом ребенка и тяжестью проступка;
• — наказание не должно быть отложенным во времени, поскольку отсрочка порождает страх, тревогу, а также снижает его эффективность (чем младше ребенок, тем более важно это условие);
• — нельзя наказывать, будучи в состоянии аффекта;

не стоит делать проступок ребенка достоянием общественности, обсуждать его с друзьями и знакомыми; соблюдение тайны способствует тому, что проступок больше не повторится, так как сохраняется доверие между ребенком и взрослым;

поощрений должно быть значительно больше, чем наказаний.

Наиболее известным методом оперантного научения в семье является «техника жетонной экономики», построенная на положительном подкреплении материальными благами и привилегиями желательного поведения ребенка — выполнения домашних обязанностей или хороших отметок. Как правило, родители разрабатывают специальный прейскурант оценки успехов и добрых дел ребенка: например, получил пятерку — получи пять рублей, получил двойку — отдай десять и т. п. При такой системе поощрений не стоит опасаться развития у ребенка излишней прагматичности. Ее эффективность связана с тем, что создается некий игровой контекст для обязанностей, которые ребенок воспринимал как трудные или неприятные. В таком контексте у него появляются интерес, некоторая увлеченность по отношению к ним. Как показывает практика, заинтересованность ребенка в жетонной системе длится недолго — от нескольких недель до двух-трех месяцев, постепенно угасая. Но у взрослых есть возможность за это время организовать более устойчивые системы подкрепления трудных занятий ребенка, например, научиться хвалить и поддерживать его, начать заниматься с ним взаимно приятными делами и т. п.

Проблематика научения через наблюдение модели, а также формирования саморегуляции на основе самоподкрепления разрабатывалась в теории социального научения А. Бандуры. Представителями этой теории проведены многочисленные исследования, подтверждающие важность научения посредством наблюдения детей за родителями, например в приобретении и модификации агрессивного поведения, формировании полоролевых моделей, навыков общения и др. В исследованиях было показано, что ребенок постепенно переходит от внешних форм регуляции поведения к саморегуляции, основанной на внутренних ограничениях и самопоощрении. Интересно, что при сформированной системе самоподкрепления внешнее наказание часто воспринимается как избавление от чувств вины и стыда, а также уменьшает осуждающие реакции других. Например, если родители видят, что ребенок сам корит себя за плохую отметку или недостойный поступок, вряд ли они станут наказывать его. Напротив, они постараются ободрить ребенка и выразить уверенность в том, что подобный проступок больше не повторится.

• [1] Малер М., Пайн Ф., Бергман А. Психологическое рождение человеческого младенца: симбиоз и индивидуация: пер. с англ. М.: Когито-Центр, 2011.
• [2] Джонсон С. М. Психотерапия характера: методическое пособие для слушателей курса"Психотерапия". М.: Центр психологической культуры, 2001.
• [3] Термин «симбиоз» в психологии используется скорее как метафора: в отличие от биологической концепции симбиоза, он не описывает взаимную «выгоду» сосуществования двухотдельных представителей разных видов, а относится к тому состоянию слияния с матерью, в котором Я еще не выделилось из не-Я.
• [4] Карабанова О. Л. Психология семейных отношений и основы семейного консультирования. М.: Гардарики, 2007.
• [5] Бурменская Г. В. Проблемы онтои филогенеза привязанности к матери в теории Джона Боулби // Журнал практической психологии и психоанализа. 2003. № 1. URL: https://psyjournal.ru/psyjournal/articles/detail.php? ID=2762 (дата обращения: 23.06.2016).
• [6] Бриги К. X. Терапия нарушений привязанности: от теории к практике. М.: Когито-Центр, 2012.
• [7] Бриш К. X. Терапия нарушений привязанности: от теории к практике.
• [8] Брит К. X. Терапия нарушений привязанности: от теории к практике.
• [9] Там же.
• [10] Crittenden Р. М. Qualiti of Attachment in the Preschool Years // Devel. Psvcopatol. 1992.Vol. 4. P. 209—241; Смирнова E. О., Радеева P. Развитие теории привязанности (по материалам работ П. Криттенден) // Вопросы психологии. 1999. № 1. С. 105—116.
• [11] Экстремальные типы привязанности находятся в пограничнойобласти и за пределами нормы. Избегающий тип привязанности в экстремальных формах выступает как компульсивно-изолирующийся и про-мискуитетный (неразборчивый) варианты. Компульсивно-изолирующийсявариант отражает глубинную установку, что полагаться в жизни можнотолько на себя, а социальное окружение при этом воспринимается в континууме от предельно ненадежного, неподдерживающего до угрожающего. Стратегией защитного поведения становится изоляция, «движениеот людей» (К. Хорни). Промискуитетный вариант проявляется в неразборчивости, поверхностности межличностных связей, нарушении избирательности в контактах, невозможности оставаться в длительных отношениях.
• [12] Main М., Goldwyn R. Adult Attachment Interview: Scoring and Classification Manual. University of California, Berkeley: Department of Psychology, 1982.
• [13] Солоед К. В. Раннее разлучение ребенка с матерью и его последствия // Журналпрактической психологии и психоанализа. 2009. № 2. URL: http://psyjournal.ru/psyjournal/articlcs/detail.php? ID=2882 (дата обращения: 21.06.2016).
• [14] Бурменская Г. В. Проблемы онтои филогенеза привязанности к матери в теории Джона Боулби // Журнал практической психологии и психоанализа. 2003. № 1. URL: http://psyjournal.ru/psyjournal/articles/detail.php? ID=2762 (дата обращения: 21.06.2016).
• [15] Карабанова О. Л. Психология семейных отношений и основы семейного консультирования.