Кодовая концепция познания

Взгляд на интериоризуемую операцию как на субстанцию идеального образа противоположен концепции идеального как аналоговой вещеподобной репрезентации, идущей от учения Демокрита об эйдолонах и интерпретируемой ныне в терминах кибернетики и теории информации. Современные сторонники эйдетической теории полагают, что предметы внешнего мира становятся достоянием головного мозга человека не сами по себе и не через посредство их вещественных частей (эйдосов), а представлены в мозге изоморфными им кодами. Рецепторы «кодируют» свойства и состояния предметов в алфавите электрохимических импульсов, единственно понятном нервной системе. Затем мозг как будто расшифровывает содержание импульсов, извлекает из них информацию в форме образов тех вещей, с которыми контактировали рецепторы.

Функцию эйдоса некоторые физиологи приписывают электрохимическому коду объекта, а локализацию кода хотят установить с помощью энцефалографа. Вместо буквальных микроскопических картинок («видиков») отдельных внешних предметов, находящихся в голове индивида, теперь теоретически усматривают изоморфные внешним предметам электрохимические картинки. Физиологи выделяют два вида нервных кодов: один из них строится при помощи дискретных импульсных характеристик нервного разряда, второй продуцируется посредством устойчивых микроструктурных нервных связей.

Н. П. Бехтерева первой среди отечественных физиологов сформулировала концепцию кодовой представленности объекта в психическом мире субъекта. В 70-е гг. XX в. она проводила свои исследования с помощью тончайших электродов, вживленных в мозг. В те годы Н. П. Бехтерева искала электрохимические корреляты конкретных психических явлений, говорила о возможности восстановления по нейродинамике акустических и семантических свойств вербальных сигналов^[1].

Д. И. Дубровский предложил следующее философское обобщение исследований нервных кодов. «Психический образ, данный личности как бы непосредственно, есть субъективная реальность, то есть образ не существует в мозгу объективно, в виде некоторой уменьшенной материальной копии внешнего предмета. В свою очередь, мозговая нейродинамическая система существует в качестве объективной реальности, она не может быть названа образом, так как не обладает предметным характером. Нейродинамическая система является не образом, а кодом отображаемого внешнего объекта»^[2]. Дубровский полагает, что каждому внешнему предмету соответствует свой специфический код, сопряженный с соответствующим образом, и что практическая расшифровка нейродинамического кода позволит объективировать идеальный образ за пределами данной личности^[3].

Как видим, нейродинамический код признается рядом ученых и философов носителем идеального образа. Бехтерева определенно заявляла (до того, как приняла христианское мировоззрение), что в физиологической активности можно отыскать рисунок, который будет характерен для какой-то определенной мысли, фразы и т. п. Кодовая концепция выглядит правдоподобной, объясняет взаимосвязь психического образа, кода и двигательных реакций организма животного и человека. Например, если я отдаю себе приказ поднять руку, то моя рука тотчас же поднимается.

Но действительно ли нервный код репрезентирует объект и по нему, как по представительной части, воспроизводится целостность и сущность объекта? Например, если я вижу флаг какогонибудь государства, то какая информация кодируется в нервном коде: информация о флаге как физическом предмете или одновременно и информация о символизируемом флагом государстве? Что касается первой части вопроса, то ответ на него ясен: кодируются специфические особенности внешнего физического предмета. А вот ответа на второй вопрос кодовая концепция прямо не дает, поскольку не содержит в своих исходных посылках онтологии кодирования такой необычный материи, как социокультурный фактор.

Можно, правда, затуманить ответ на второй вопрос и сформулировать его в терминах кодовой концепции, что подчас и делается. Например, можно сказать, что код флага сложным путем соотносится с ранее сложившимся и отложенным в памяти кодом государства. Но почему в одних случаях у нас возникает просто образ флага, а в других: образ государства? Введением только одного-единственного кода тут не обойдешься, нужно обратиться к идее второго кода, третьего и т. д. Их количество будет зависеть от количества смысловых ситуаций, в которые может быть втянут образ флага. Конструктивной является идея об одном коде, идея же кода кодов уводит объяснение в дурную бесконечность, поэтому к ней неохотно прибегают сторонники кодовой концепции.

Кодовая концепция идеального образа парадоксальна в ряде отношений. Подобно тому как доктрина эйдолонов Демокрита вынуждена постулировать внутреннего наблюдателя как конечного получателя эйдолонов, так и кодовая концепция неявно связана с гипотезой о внутреннем дешифровщикс кодов. Коль скоро каждому объекту соответствует особый код, то кто или что расшифровывает код и превращает его в наблюдаемый изнутри образ? Что добавляется к коду, чтобы он стал образом, и где хранится ключ к его расшифровке?

Тут возможны различные ответы: код расшифровывается сверхъестественной силой (Дж. Экклз); электрохимическая картина объекта безо всякого напряжения сознания индивида естественным путем трансформируется в субъективный образ внешнего мира (Д. И. Дубровский); наука еще не расшифровала этот код, а когда все же расшифрует, то перед человечеством откроются необъятные возможности для самопознания и ответа на заданный вопрос (Н. П. Бехтерева).

«Парадокс внутреннего наблюдателя» (Теофраст, Р. Л. Грегори) и дешифровщика так или иначе возникает, когда принимается посылка о буквальном или кодовом копировании объекта субъектом. Копия, понимаемая в собственном, а не в метафорическом смысле этого слова, если она снята с предмета, может рассматриваться только внешним взором человека, но не изнутри мозга, не во тьме черепной коробки. Внешние окончания человеческого тела (органы чувств, руки) могут копировать формы предмета, уподобляться ему, его контурам и границам. Скажем, ладонь, двигаясь по контуру вещи, как-то моделирует ее форму. Но зачем организму еще копия этой операционной копии? Чтобы действовать с нею изнутри, когда внешнего предмета уже нет, т. е. воспроизводить его в памяти? Но почему операционная копия предмета должна непременно превращаться в вещеподобную внутреннюю копию, разве она не может представлять объект субъекту в том же операционном статусе, т. е. в форме процесса?

Фундаментальных научных фактов, касающихся связи нейродинамического кода и образа сознания, явно недостаточно, чтобы ответить на поставленные вопросы. Почему понятие электрохимического кода применяют по отношению к образу сознания, а не к чему-то иному, что может и не являться сознанием? Установлены факты, которые фальсифицируют кодовую концепцию: обнаружено, что нейрофизиологический информационный процесс представлен не только переносом «кодов вещей», но и переносом навыков, схем действия с вещами. Активным началом, обеспечивающим перенос навыка внутри нервной системы, выступает набор олигопептид. Для каждого навыка клетками мозга вырабатывается особый комплекс олигопептидов. К настоящему времени установлена структура целого ряда таких наборов, а некоторые пептиды — индукторы определенных форм поведения — синтезированы в лабораторных условиях.

Другой парадокс концепции заключается в противоречии между утверждениями об исключительно внутреннем характере кода (и образа) и о признании способности идеального образа опредмечиваться в форме искусственных вещей. Если образ и его код не выходят за пространство головного мозга и не включаются во вторую, внешнюю, часть кольца деятельности, то возникновение искусственной вещи, адекватной ее идее, есть чудо.

Наконец, третий парадокс кодовой концепции — неявное приписывание свойства активности именно коду, а не образу, поскольку все основное содержание образа уже содержится в коде и лишь выявляется при мистическом декодировании. Ошибочность образов в таком случае следует объяснять не природой сознания и мыслительного творчества человека, а психофизиологическими сбоями кодирования и раскодирования. Если творцом является материальный код, а не дух человека, то ответственность за человеческое поведение должен нести нс сознающий субъект, а безличное кибернетическое начало в человеке. В таком случае понятие субъекта лишается смысла либо отождествляется с понятием кода.

«С таким пониманием познавательного процесса, — справедливо заметил профессор В. В. Орлов, — неизбежно связано представление о том, что объективное содержание образа существует в готовом виде уже в рецепторах и лишь „выявляется“ в мозговом процессе. Вследствие недостаточно глубокого анализа отражения, его обыденной интерпретации познание бессознательно рассматривается как процесс прямого снятия признаков отображаемого предмета и переноса их в мозг. С этих позиций объективное содержание образа существует в равном себе состоянии на всех уровнях неравной системы — рецепторах, афферентных путях и мозге — и лишь переходит из одной формы в другую»^[4].

Итак, кодовая концепция идеального образа связана с гипотезой о существовании двух объектов (внешнего и в форме кода) и двух субъектов (внешнего и внутреннего наблюдателя-дешифровщика). Ее сильная сторона состоит в том, что она опирается на некоторую совокупность естественно-научных данных о взаимосвязи информационных и энергетических (двигательных) процессов внутри человеческого организма. Эксперимент не устанавливает там ничего сверх того, что не было бы соматическим или нейродинамическим, но вместе с тем интерпретация эксперимента требует введения представления о существовании виртуального психического феномена. Вместе с тем парадоксы, с которыми изначально связана кодовая концепция идеального образа, сигнализируют о ее уязвимости, требуют уточнения ее исходных принципов и пределов предметной интерпретации, меры экстраполируемости знания о феномене психического «вообще» на феномен идеального образа.

Будучи противоположной кодовой концепции, операционная теория идеального образа усматривает субстанцию и носитель идеального образа в системе операций субъекта с объектом. Как уже сказано, среда процессуально дифференцируется с субъектом на составляющие ее элементы при помощи различных совершаемых человеком операций. Постепенно каждой уже знакомой человеку вещи начинает соответствовать свой особый спектр операций, которые оказались эффективными и согласующимися с более или менее глубокой сущностью объекта. Этот спектр операций, будучи интериоризованным, представляет индивиду вещь в канве деятельности с нею. Возникает идеальный образ вещи в форме некоторого инварианта в системе интериоризованных операций, в форме схемы действия с классом вещей. Возникшая схема записывается в памяти молекул ДНК, в олигопептидах. Образ идеален по отношению к вещи потому, что является не самой вещью и не ее электрохимическим представлением, а сколком с системы операций, которые моделируют форму вещи.

Операция может быть и «китайской стеной», разделяющей субъект и объект, и своеобразным «мостом», соединяющим их;

она причинно связана с формированием содержания идеального образа. Если операция неадекватна сущности объекта, то она формирует и неадекватный образ объекта. Если же она отвечает специфической природе объекта, то истинность образа объекта может быть достаточно высокой.

• [1] См.: Бехтерева Н. П. Нейрофизиологические аспекты психической деятельности человека. Л., 1971.
• [2] Дубровский Д. И. Проблема нейрофизиологического кода психическихявлений // Вопр. философии. 1975. № 6. С. 86.
• [3] Там же. С. 87, 88.
• [4] Орлов В. В. Отражение — «снятие» или «уподобление»? // Ленинская теорияотражения и современность. Свердловск, 1967. С. 32−33.