Анализ опыта построения произвольного действия (Н. А. Бернштейн)

Исследования Н. А. Бернштейна, как и исследования Л. С. Выготского, явились прежде всего реакцией на учение И. П. Павлова. Но если Выготский пошел по пути изучения социальных механизмов формирования сознания, то Бернштейн стал изучать непосредственное действие и особенности движений человека. Движений хотя и произвольных, целенаправленных, но наблюдаемых и телесных. Работа Бернштейна также была связана с социальным заказом из области как практической медицины, так и рационализации труда. И здесь снова напрашивается аналогия с американскими исследованиями. В США исследования, другие по характеру, но продиктованные сходными целями, проводит Ф. Тейлор, работы которого оказали существенное влияние на становление экспериментальной науки и социального программирования в Америке.

Но в отличие от Л. С. Выготского, а затем теории поэтапного формирования умственных действий П. Я. Гальперина, в исследованиях Н. А. Бернштейна за основу изучения берется непосредственное целенаправленное действие. Ученый задается вопросом об условиях его возможности. Исследуя, измеряя целенаправленные движения, Бернштейн приходит к фундаментальным выводам, которые кардинально повлияли на всю последующую советскую психологию. С помощью такого не совсем привычного для психологии, в сущности, кантовского метода Бернштейн изучает внутреннюю психотехнику целенаправленной деятельности человека (а не животных, как это было у бихевиористов). И он также идет в авангарде той новейшей психотехники, которая дала миру Выготского; рядом с ним стоит и Бернштейн.

Н.А. Бернштейн впервые поставил перед собой задачу описать живое движение. Таким движением стала для него произвольная, т. е. осмысленная и целенаправленная деятельность. Другими словами, производилось описание того, смысл чего изнутри дан исследователю и объективирован в культуре. Задача состояла в том, чтобы ответить на вопрос, как осуществляется движение, или, говоря более операционализированным языком, как возможно произвольное движение, при каких условиях оно может быть осуществлено и какова его структура.

Такое исследование стало возможным благодаря использованию метода циклограмметрии — нового метода регистрации движений в процессе произвольной деятельности человека. Таким образом появилась возможность получать систематические документальные данные о «работающем органе». На основе этих данных Бернштейн задался целью выделить биомеханические законы, управляющие движением. Еще в самом начале своей научной деятельности он полагал, что живое движение в целом протекает закономерно и поддается представлению его в виде совокупности математических уравнений. Далее он пишет (совсем в духе гештальтпсихологии): «Из этого факта следует, что каждая деталь движения определяет целое, и изменение такой детали ведет к регулярному изменению всех других, хотя бы и отдаленных от нее в пространстве или во времени» (Нормализация движения в ЦИТе. Тезисы доклада на I Международном съезде по НОТ в Праге. — 1924. — N° 5 — С. 78). Это, конечно, и определенная реакция на учение И. П. Павлова.

В противоположность Павлову Бернштейн полагает произвольное движение человека как не только определенную целостность, но и как саморегулирующуюся систему. Анализируя динамику этой системы, взаимодействие ее элементов, он связывает часть этих взаимодействий с механическими причинами, но остальная часть видится им в сфере «синтетических двигательных нервных механизмов».

Но это разбиение детерминации на два класса не мешает Н. А. Бернштейну сохранять в своих дальнейших исследованиях идею целостности человеческого действия, причем эта целостность не просто формально-методологический принцип, но одновременно и принцип индивидуальности. Целостность произвольного движения связана с индивидом и его индивидуальностью. Уже на начальном этапе своих исследований Бернштейн отмечает, что каждое движение человека «портретно», т. е. строго индивидуально. Он показывает это на материале реальных произвольных действий, таких как ходьба, бег, трудовые навыки и пр. Впоследствии он будет объяснять этот факт результатами отображения в нервной системе человека моторного поля, внутри которого действуют его конечности.

Для того чтобы исследовать структуру человеческого движения, Бернштейн стремится понять, каким образом формируется это движение. И на основе многочисленных исследований он делает вывод, что человек овладевает движениями постепенно, и это отличает его движение от движения собаки И. П. Павлова с ее точным рефлекторным отдергиванием лапы. Такая реакция собаки не претерпевает изменений во время выработки условного рефлекса, это только обычное замыкание простых нервных связей.

В усвоении же человеком произвольных движений столь простого процесса «проторения путей» наблюдать нельзя. Вначале человек очень неловок, так что запоминать эти попытки было бы «чистой бессмыслицей» с точки зрения Бернштейна. В ситуации научения произвольное действие только постоянно развивается. Поэтому каждое следующее исполнение отличается в лучшую сторону от предыдущего. Исследования Бернштейна показали, что каждое новое исполнение никогда не копирует предыдущее («пройденное»). Отсюда следует, что диалектика человеческого движения — это «повторение без повторений», это «построение движения», а не просто механическое усвоение. Таким образом, произвольное действие формируется в процессе последовательного приближения к цели. В этом смысле в формировании действия мы наблюдаем цикличность.

Но каков же внутренний механизм формирования произвольного движения? Исследования Бернштейна показали, что движение возможно лишь при условии тончайшего и непрерывного (не предусмотренного заранее) согласования центральных импульсов с явлениями, происходящими на периферии. Зачастую движение зависит от центральных импульсов в количественно меньшей степени, нежели от внешнего силового поля. Таким образом, координация движения осуществляется и изнутри намерения движения, и извне, и из начала движения, и из его конца. Поэтому, согласно Бернштейну, координационный рефлекс представляет собой не дугу, а замкнутое кольцо с функциональными синапсами у обоих концов полудуг. Целое произвольного движения существенно связано с его целесообразностью, т. е. с изначальной внутренней репрезентацией образа цели. Исследования Н. А. Бернштейна показывали, что «в тот момент, когда движение началось, в центральной нервной системе имеется в наличности уже вся совокупность энграмм, необходимых для доведения этого движения до конца». Или, по-другому, в ЦНС уже изначально должен присутствовать «проект движения».

Для того чтобы выполнить этот проект, команды управления всеми звеньями конечностей должны передаваться параллельно, потому что только таким образом удается обеспечить, как полагает Бернштейн, целостность и неразрывность движения многозвенного рычага (такого как «рука» или «нога» и всего организма в целом). Из этого также следует, что для понимания и объяснения произвольного движения человека нужна цель. А для понимания механизмов человеческого движения необходимо исследовать целенаправленное поведение, ибо только тогда оно оказывается понятным (т.е. можно понять смысл синхронных записей действий людей). До Бернштейна обычно предполагалось, что в мозгу есть более или менее точная проекция тела и его конечностей и что любая конечность точно и однозначно выполняет приказы центра. В таком случае нет никакой особой необходимости в координации мышечных движений. Но из исследований Бернштейна вытекало, что один и тот же эффект может быть получен после выдачи совершенно различных команд. Более того, если не координировать напряжение мышц в процессе выполнения действия, эффект движения окажется абсолютно непредсказуемым из-за влияния начального положения тела, внешних условий тяготения, динамики отдельных элементов многозвенной, с многими степенями свободы системы организма.

В процессе выполнения действия все эти избыточные степени свободы кинематических цепей человеческого организма должны быть преодолены. И они могут быть преодолены, с одной стороны, за счет целесообразности действия, а с другой — за счет систематической обратной связи из периферии. Поэтому такие системы должны перемещаться строго скоординированно, это связано, в частности, с тем, что двигательная периферия не имеет «жесткой, механической связи с центром» (Н. А. Бернштейн). Другими словами, должна систематически осуществляться как прямая, так и обратная связь, или сенсомоторная коррекция. В таком случае двигательный эффект центрального импульса не может быть предрешен в центре, а решается целиком на периферии. В соответствии с этими положениями находится принцип координации движений. Согласно этому принципу, в управлении движением огромная роль принадлежит проприоцептивным нервным импульсам и обратной афферентации, которая держит мозговой центр в курсе текущего механического и физиологического состояния двигательного аппарата. Этот процесс является не просто отображением, но и реактивным взаимодействием различных систем, опережающим отображением последовательных состояний действия с точки зрения его цели. Н. А. Бернштейн считает, что управление движениями из центра может состояться лишь тогда, когда центральные механизмы будут пластически реагировать на приходящие от проприорецепторов сигналы, приспособляя посылаемые импульсы к тому, что в реальной ситуации имеется на периферии. Так Бернштейн переходит от идеи дуги к идее сенсомоторного кольца, в котором все его части в определенном смысле равны.

Таким образом, не только внешние обстоятельства могут привести организм в движение, но и внутренние сигналы. Следовательно, живое существо не только приспосабливается к внешнему миру, но и преобразует этот мир, подчиняет его себе. В таком случае у человека процессы адаптации и преобразовательной деятельности дополняют друг друга.

Для объяснения выделенных им закономерностей движения Бернштейн вводит понятие моторного поля по аналогии со зрительным полем. Следовательно, предполагается, что отображение мира не является чем-то, что подобно фотографическому снимку, но представляет собой некоторую моторную деятельность, внутри которой формируется модель внешнего мира.

Здесь Н. А. Бернштейн развивает специфически идею И. М. Сеченова о мысли как рефлексе с усеченным концом. Усеченный рефлекс (задержанная реакция) как бы замыкается и образует кольцо. Мысль предполагает рефлексивное самоотображение, которое и образуется благодаря задержке реакции. С точки зрения Бернштейна в моторном поле человек ощущает свои движения и планирует их. Но в такого рода активности индивид опирается не на метрику, а на топологические представления. Именно поэтому, полагает Бернштейн, ритмическое движение, повторенное множество раз, никогда не повторяется в точности, именно поэтому такие движения никогда точно не совпадают, но вместе с тем они систематически демонстрируют постоянство конечной, целевой точки.

Для топологически ориентированного построения движения важны лишь начальные и конечные пункты. Промежуточные пункты, определяющие траекторию движения, значат здесь гораздо меньше. Для топологических представлений безразличен масштаб движения и даже то положение, в котором данное произвольное движение следует выполнять. С этой точки зрения, незначительное различие будет между задачей нарисовать круг определенного размера на бумаге, на доске, на песке, карандашом, пальцем или концом ботинка. Аналогичные идеи можно найти также и у Ж. Пиаже. Тогда возникает вопрос: что отображают топологические пред;

ставления — свойства органического движения или свойства самой мыследеятельности? Как мы видели, топологическое понятие пути основано на понятии цели. Но понятие цели — это понятие мышления (мыследеятельности). То, что топологические понятия — это конструктивные понятия мышления, показывает также и Пиаже.

Н.А.Бернштейн исследует произвольное (целенаправленное) действие (движение), оно опирается на некоторые интеллектуальные конструкции, на рефлектированное мышление, т. е. предметом исследования является человеческая мыследеятельность. Бернштейн приходит к выводу о том, что на место физиологии рефлексов, физиологии пассивного уравновешивания организма со средой необходимо «положить» физиологию активности.

Именно в этом смысле следует понять его утверждение о том, что проект и процесс реализации действия связаны, с одной стороны, с моторным полем, а с другой — с внешним миром как моделью. Поскольку в основе этих процессов лежит мышление, то они должны быть целенаправленны, обратимы и должны опираться на прямую и обратную связь от объекта преобразования и от состояний мыследеятельности. В этой системе как предмет действия, так и само действие представляют собой структуру мышления. Мышление удваивается в действии и образует замкнутое сенсомоторное пространство и моторное поле действия.

Следовательно, произвольное движение связано прямо с функционированием интеллекта. Этот вывод перекликается со следующим утверждением А. К. Гастева, под началом которого Бернштейн начинал свои исследования: «…рубка зубилом только по недоразумению может называться физическим трудом, так же как по недоразумению в науке еще может держаться это жесткое разделение на физический и умственный труд» (Гастев Л. К. Трудовые установки. — М., 1973. — С. 163).

Проект произвольного действия, согласно Бернштейну, исходит из представления о том, что окружающее пространство неподвижно и человек находится внутри него, а не о том, что мир располагается вокруг Я. Такое специфическое отношение между человеком и окружением, по Бернштейну, не является естественным, но только постепенно вырабатывается. Он полагает, что каждый человек постепенно преодолевает для себя эгоцентрическую, птолемеевскую систему мировосприятия, заменяя ее коперниковской. Именно благодаря такому состоянию появляется возможность произвольного движения. На основе так построенного пространственного мышления человек может оценивать расстояния, формы, благодаря этому появляется феномен постоянства объектов и человек научается дозировать свои движения, например, точно бросать мяч в цель, видоизменять навыки, приспосабливая их к конкретным условиям, благодаря этому он может обучаться и создавать новые навыки. В связи с этим Бернштейн вполне правомерно полагает, что воспитание или тренировку двигательного навыка нельзя свести к затверживанию какой-то готовой двигательной формулы. Основываясь на идеях модели потребного будущего и топологическом отражении мира субъектом действия, он утверждал, что упражнение и тренировка не сводятся к «задалбливанию» чего-то на основе бесчисленных повторений. Напротив, с точки зрения Бернштейна, настоящее упражнение — это не повторение движения, а его построение. Различие между повторением и построением движения, согласно Бернштейну, состоит в том, что правильно проводимое упражнение повторяет раз за разом не средство, используемое для решения двигательной задачи, а процесс ее решения, раз от разу улучшая его и меняя средства.

Таким образом, произвольное действие опирается на рефлексивную конструкцию себя и мира, которая надстраивается над естественным организмом и естественным, непроизвольным движением и управляет ими. А формирование такой конструкции у ребенка осуществляется на основе идентификации с образом другого человека. Именно на этой основе строится объективная позиция человека, рефлексивное сознание и мышление.

На основании исследований Бернштейн делает вывод, что движением управляет не «будущее», а его специфическое отображение — будущее, переработанное через оператор. Поэтому целесообразность следует понимать не как направленность на физический результат, а как активную деятельность, направленную на «операторную модель» результата.

Что же такое операторное отражение будущего? Во-первых, это значит, что будущее, его модель формируется на основе специфической переработки прошлого (и настоящего). Другими словами, потребное будущее является ненатуральным будущим, а конструкцией, а конструкция возможна только на основе прошлого опыта, его моделей. Во-вторых, для того чтобы такое будущее существовало в психологическом смысле, оно должно быть спроецировано вовне (точнее, должен быть спроецирован вовне некоторый синтез прошлого и настоящего, взятый в модальности будущего). В таком случае условием всякого активного действия является проекция определенной внутренней структуры (будущего) вовне. И именно из (изнутри) этого будущего как раз и осуществляется обратная связь и подкрепление деятельности. А для того должна существовать идентификация субъекта действия с потребным будущим. Вероятно, в этом смысле можно понять заключение Бернштейна, что ошибается тот, кто полагает, будто нервная система напоминает слабочувствительную фотографическую пластинку, для которой требуются громадные выдержки…

Конечно, обычно много времени уходит на прилаживание и пробные, часто ошибочные действия, но Н. А. Бернштейн думает, что обучающие часто упускают из вида «мелочь»: необходимость возбудить у ребенка ясный и точный образ результата — это «модели потребного будущего».

Это связано с тем, что ведущей и постоянной стороной вырабатываемого навыка является решаемая учащимся задача, а не способы ее решения, представляющие в сущности тоже не более как вспомогательные, «технические фоны». Поэтому, полагает Бернштейн, при работе над движением все внимание должно быть обращено на саму двигательную задачу, а не на свои движения, стремящиеся сс решить. Но поскольку всякая деятельность и мышление связаны с движением и представляют собой в своей основе движение, то эти утверждения можно распространить на всякую мыследеятельность.

Необходимость идентификации с целью деятельности связана с тем, что любые тренировки «понарошку», на неадекватных имитаторах приводят к выработке навыков (движений), которые сразу расстраиваются при столкновении с реальным предметом деятельности. И сегодня это становится понятно, особенно в тех сферах, где обучение на рабочем месте путем проб и ошибок опасно или невозможно (например, при обучении операторов атомных станций).

Это значит, что элемент обратной связи и подкрепления входит в саму фактуру (и структуру) навыка и способности выполнения деятельности. А условием продуктивного вхождения подкрепления и обратной связи в архитектонику навыка и, соответственно, полноценного формирования навыка является непосредственное соприкосновение с реальностью и полноценное соприкосновение со своим сознанием. Таким образом, продуктивное осознание себя в деятельности — это не только условие эффективного усвоения деятельности, но и условие сохранения собственной личности в деятельности и развития человека через деятельность. Это означает правильную, изнутри цельности сознания организацию подкрепления.

Произвольное движение, согласно Бернштейну, формируется на сознательном уровне, но затем, по мере его становления, уходит из сферы сознания и обычно впоследствии никогда не возвращается на этот уровень. По крайней мере оно не входит в поле сознания, пока на это движение не обращается специальное внимание или до тех пор, пока сформированное движение не входит в новую, проблемную для него ситуацию. Например, когда мы идем по рельсам, то шаг должен стать короче. В этой ситуации появляются трудности в движении, свернутые (фоновые) координации развертываются и переходят на уровень сознательных координаций.

При нормальном процессе формирования навыка, в ходе постепенного овладения навыком мышечных движений нервная система, по Н. А. Бернштейну, все больше освобождает свой ведущий уровень (кору) от рутинной деятельности (или деятельности, ставшей «рутинной»). Эти коррекции переходят на низшие, фоновые уровни. Согласно теории многоуровневого построения движений Н. А. Бернштейна, реальное движение координируется на различных уровнях одновременно. Таким образом, существует иерархия двигательной активности и соответствующей ей обратной связи и подкрепления.

Н. А. Бернштейн специально не различает понятий подкрепления и обратной связи, но все же, с его точки зрения, существует устойчивая иерархия уровней координаций при построении движения. Верховным, ведущим уровнем в этой иерархии является уровень задачи (цели). Низшие уровни коррекций, во-первых, в определенном смысле «происходят» из смыслового уровня, как бы отщепляются от него, а во-вторых, в процессе выполнения действия они находятся под его контролем и управлением (по крайней мере отчасти). Если изменяется содержание ведущего уровня, то вслед за этим обязательно меняются и фоновые уровни.

Поэтому, как мы уже говорили, с точки зрения Бернштейна, основным подкрепляющим фактором произвольного действия является идентификация индивида с образом результата. Именно благодаря этому возможна обратная связь и коррекция, которые тоже имеют подкрепляющую выполнение действия функцию, но только благодаря идентификации индивида с целью.