Многоуровневые теории эквивалентности

В.Н. Комиссаров, анализируя категорию эквивалентности, справедливо отмечал, что «сопоставление переводов с их оригиналами показывает, что существует несколько типов эквивалентности, в каждом из которых разные части содержания исходного текста. Изучение уровней эквивалентности позволяет определить, какую степень близости к оригиналу переводчик может достичь в каждом конкретном случае»^[1]. Мы уже убедились в том, что реальные переводы соответствуют оригиналам в разной степени, оставаясь при этом именно переводами, а не иными видами межъязыкового посредничества. Попытка построить типологию эквивалентности, найти те ступени, которые ведут от минимально возможной к максимальной эквивалентности, а также установить объективную, обоснованную границу, отделяющую перевод от «неперевода», и приводит к теории уровней эквивалентности.

Наиболее известные теории уровней эквивалентности строятся на семиотических основаниях, точнее, на выделенных семиотикой трех типах отношений знака — прагматическом, семантическом и синтаксическом.

Понятие многоступенчатого переводческого эквивалента приобретает достаточно четкие очертания в теории Г. Егера^[2]. Он приходит к понятию коммуникативной эквивалентности через понятие коммуникативной значимости, которая и составляет основу этого типа эквивалентности. Коммуникативная значимость текста оказывается его свойством вызывать определенный коммуникативный эффект. Она возникает из функций языковых знаков, которые связаны с семантическим, синтаксическим и прагматическим уровнями отношений. Эти отношения, согласно гипотезе Черри, в нормальной речевой коммуникации находятся в определенных иерархических отношениях: семантический уровень подчиняет себе синтаксический, и оба они подчинены прагматическому уровню. Внутри семантического значения различаются сигнификативное и денотативное. Таким образом, модель переводческой эквивалентности, отражающая иерархию отношений языковых знаков, выстраивается в следующих четырех уровнях:

• 1 — прагматический (для чего говорить);
• 2 — семантический 1 (денотативный) (о чем сказать);
• 3 — семантический 2 (сигнификативный) (как сказать);
• 4 — синтаксический (как расположить элементы высказывания относительно друг друга).

Полная эквивалентность, или собственно эквивалентность, между текстом оригинала и текстом перевода достигается тогда, когда на всех четырех уровнях значения ИТ инвариантны значениям ПТ.

Данная концепция, и особенно идея о доминирующей функции прагматических отношений, подчиняющей себе все другие типы, была проддержана многими исследователями. Швейцер утверждал, что «прагматический уровень занимает высшее место в иерархии уровней эквивалентности. В этой иерархии существует следующая закономерность: каждый уровень эквивалентности предполагает наличие эквивалентности на всех более высоких уровнях»¹.

Прагматический уровень эквивалентности, возведенный в ранг главного, высшего, составляет то необходимое коммуникативное ядро, без которого эквивалентность не может быть достигнута. Прагматическое значение составляет некий минимум инвариантности, по достижении которого уже оказывается возможным говорить о переводе.

Рассмотрим гипотетическую речевую ситуацию. Переводчик сопровождает в аэропорту иностранца, не понимающего по-русски. Их цель — встретить зарубежную делегацию. Переводчик слышит интересующее его и его клиента сообщение о том, что самолет, в котором летят те, кого они ждут, приземлился: «Произвел посадку самолет авиакомпании „Эр-Франс“, совершавший рейс № 2332 из Парижа». Переводчик может перевести данное высказывание полностью, так как оно не содержит каких-либо элементов, трудных для перевода. Но вполне возможно, что он просто скажет: «?а у est, on a atterri». В этом случае на всех уровнях, расположенных ниже прагматического, подобия значений в оригинальном тексте и в тексте перевода не отмечается. Но получателю переводного сообщения не важно, что на языке оригинала сообщение было передано в клишированной форме, в которой использованы единицы выражения, принадлежащие официальной речи. Переводчик же использовал формы выражения, свойственные разговорной речи. Ему также не важно, что предметная ситуация, в которой фигурируют самолет, владеющая им авиакомпания, рейс, не воспроизведена в тексте перевода и что переводчик местоимением on обозначил нечто неопределенное — то ли самолет, то ли делегацию, которую они ждут. Ему также безразлично, что в тексте перевода существительное посадка преобразовано в глагол a atterri, равно как и то, что во французском высказывании грамматический субъект стоит перед глаголом, а в оригинальной русской — после. Для него главное в том, что ожидаемое им действие произошло. Иначе говоря, цель коммуникации — сообщение о свершении ожидаемого события — достигнута. Возникает, правда, вопрос о том, можно ли считать высказывание переводчика переводом услышанного им сообщения. Или же здесь мы сталкиваемся с какой-либо иной формой межъязыковой коммуникации, близкой переводу, но все же не с переводом? Или же переводы могут различаться степенью эквивалентности, оставаясь все же переводом?

Разделив двуединый процесс перевода на два этапа и вычленив соответствующие единицы на каждом из двух этапов, а именно единицу декодирования и единицу репродукции, мы можем сосредоточить внимание на этапе репродуцирования текста в переводе и установить, каким образом достигается эквивалентность фрагментов текстов оригинала и перевода.

Для этого обратимся вновь к некоторым теориям эквивалентности, построенным в виде уровневых моделей, и вспомним модель, которая легко выводится из рассуждений Егера.

Швейцер предлагает уровневую модель эквивалентности, в которой прагматический уровень также доминирует над всеми остальными. По мнению Швейцера, «прагматический уровень, охватывающий такие жизненно важные для коммуникации факторы, как коммуникативная интенция, коммуникативный эффект, установка на адресата, управляет другими уровнями. Прагматическая эквивалентность является неотъемлемой частью эквивалентности вообще и наслаивается на все другие уровни и виды эквивалентности»¹. Швейцер представляет иерархию уровней эквивалентности в виде следующей таблицы:

Нетрудно заметить, что построенная Швейцером уровневая модель эквивалентности практически ничем не отличается от модели Егера. Она лишь перевернута, но это не меняет сути отношений, устанавливаемых исследователями между оригинальным речевым произведением и его переводом. В ней обнаруживаются те же три основных уровня, построенных на трех основных типах отношений языкового знака: прагматический, семантический, синтаксический. Так же семантический уровень разделяется на два подуровня в соответствии с различением в семантике денотативных и сигнификативных значений. Так же доминирующим оказывается прагматический уровень. Швейцер, однако, представляет модель, предложенную Егером, в структурированном виде, что придает ей большую оперативную ценность.

Комиссаров строит более развернутую модель уровней эквивалентности. В последнем уточненном варианте предложенная им модель предполагает пять иерархически взаимосвязанных уровней:

• 1 — уровень цели коммуникации;
• 2 — уровень описания ситуации;
• 3 — уровень способа описания ситуации;
• 4 — уровень структуры высказывания;
• 5 — уровень лексико-семантического соответствия.

Сопоставив эту модель с той, которая предлагалась Швейцером, мы обнаруживаем определенное сходство на первых четырех уровнях: уровень цели коммуникации соответствует прагматическому, уровень описания ситуации — семантическому референциальному, уровень способа описания ситуации — семантическому компонентному и уровень структуры высказывания — синтаксическому. В модели Комиссарова по отношению к модели Швейцера изменена иерархия двух уровней: уровень описания ситуации подчиняет себе уровень способа описания ситуации. Иначе говоря, перевод на уровне способа описания ситуации предстает как более точный по отношению к уровню описания ситуации. С таким изменением иерархии уровней эквивалентности трудно не согласиться. Мы уже показывали на примере, заимствованном у Р. Барта, насколько обедняется текст перевода, если в нем передается только информация о предмете речи (денотативное или референциальное значение) и опускается информация о том, как этот предмет отражается в сознании автора, что находит выражение в выборе определенных речевых форм.

Комиссаров дополняет модель эквивалентности еше одним уровнем — уровнем лексико-семантического соответствия. Это дополнение представляется существенным, во всяком случае, по двум причинам. Во-первых, оно логически завершает иерархию уровней эквивалентности: начав с уровня цели коммуникации, где перевод оказывается максимально свободным, вольным (за верхним пределом этого уровня вряд ли можно уже говорить о переводе), Комиссаров доходит до уровня пословной эквивалентности, т. е. до уровня буквального перевода, который в определенных случаях также возможен. Во-вторых, автор модели привлекает внимание к слову, которое в реальном переводе весьма часто выступает в качестве единицы эквивалентности. Множество трансформационных операций, известных в теории перевода, связаны именно с преобразованием слов (конкретизация, генерализация и Т.Д.).

На первый взгляд, этот уровень эквивалентности перекликается с уровнем способа описания ситуации (компонентный уровень у Швейцера). Но это не так. В самом деле, на уровне способа описания ситуации Комиссаров рассматривает семантическую структуру не отдельного слова, а высказывания как речевой формы отражения той или иной предметной ситуации, его компонентный состав.

Таким образом, выделение пяти уровней эквивалентности, различающихся степенью детализации, точности и полноты смыслов, представляется обоснованным.

Однако в типологии уровней эквивалентности Комиссарова угадывается некоторое противоречие. Первые три уровня выделяются на основе ономасиологического подхода к сравнению текстов оригинала и перевода, а оставшиеся два, напротив, семасиологического. Ведь в первых трех случаях Комиссаров движется от значений (цель высказывания — ситуация — отражение ситуации сознанием автора) к формам их выражения в ИЯ и ПЯ, т. е. к знакам. В четвертом и пятом случаях он идет от форм выражения, знаков (синтаксической структуры и слов) к их значениям.

Типология Егера — Швейцера менее подробна, но более логична. Она заявлена как функциональная и построена на установленных лингвистикой функциях языкового знака, т. е. на отношениях между знаком и участниками акта коммуникации (прагматическая функция), между знаком и отражаемым в нем фрагментом реальной действительности (семантическая функция) и между знаками в процессе коммуникации (синтаксическая функция). Разведение семантического уровня на два подуровня (Егером и Швейцером) с точки зрения строгости критериев типологии также некорректно. Ведь выделяемый в особый подуровень сигнификативный аспект семантического значения характеризует не столько отношения между действительностью и знаком, сколько между знаком и коммуникантом, т. е. может рассматриваться в пределах прагматического аспекта. Если при одном и том же денотативном значении высказываний «Злая собака» и «Осторожно: собака» мы устанавливаем различия их сигнификативных значений, то должны признать, что различия эти обусловлены желанием, интенцией коммуниканта сказать именно так, а не иначе, т. е. в этих различиях угадывается отношение между знаком и коммуникантом.

Последовательное, поэлементное сравнение уровней эквивалентности, описываемых Егером, Швейцером и Комиссаровым, показывает, несмотря на внешнюю вариативность терминов, большое сходство в определении уровней эквивалентности и явную привязанность к идее о семиотической природе перевода, о взаимодействии в переводе трех типов отношений знака к окружающей действительности:

Иначе строит модель уровней эквивалентности В. Г. Гак. Прежде всего он последовательно разрабатывает теорию эквивалентности на основе семантических отношений, устанавливаемых между знаками (языковые формы), понятиями (значения) и денотатами (внеязыковые ситуации). Гак строит простую, но весьма показательную схему уровней эквивалентности¹:

• 1 Гак В.Г., Григорьев Б.Б. Теория и практика перевода. С. 10.
• 2 Там же.

Из этой схемы видно, что прагматический уровень не включается в категорию и выпадает из этой трехступенчатой типологии уровней эквивалентности, т. е. выводится за пределы эквивалентности. Это означает, что предметная ситуация оказывается первым, необходимым уровнем эквивалентности. Если предметная ситуация в переводе не воспроизведена, то перевод не эквивалентен.

Данная концепция представляет несомненный интерес, так как она позволяет вновь обратиться к категории адекватности и сделать предположение о том, что прагматический уровень действительно не определяет эквивалентность перевода исходному речевому произведению, а всецело располагается в сфере адекватности. Если допустить, что прагматика определяет отношения знака с участниками коммуникации, то к этим участникам следует отнести и переводчика. Поэтому взаимодействие переводчика (даже гипотетическое) с автором оригинала и получателем текста перевода, изменяющееся от условий перевода и запросов получателя, от умения переводчика расшифровать и передать коммуникативный эффект, от его представлений о реальном или гипотетическом получателе речевого произведения, и определяет, как мы видели выше, адекватность перевода.

Что же касается семантического и синтаксического уровней, относящихся к смыслу и структуре сообщения, т. е. к собственно текстовым категориям, то именно они и определяют эквивалентность речевых произведений.

Выведение прагматического уровня из области эквивалентности показывает целесообразность использования в теории перевода категории адекватности. Прагматическое значение и коммуникативный эффект, достигнутые при переводе, даже при отсутствии эквивалентности на семантическом и синтаксическом уровнях делают перевод адекватным. Перевод оказывается не только адекватным, но и в разной степени эквивалентным, если эквивалентность достигнута на семантическом и синтаксическом уровнях.

Более четкое соотнесение категорий соответствия (эквивалентности и адекватности) с компонентами структуры речевого акта позволяет уточнить и саму модель перевода как акта коммуникации. В этом случае сам перевод оказывается соотнесенным с металингвистической функцией в силу того, что перевод является интерпретацией одной языковой системы посредством другой. Экспрессивная и волеизъявительная функции располагаются в области адекватности перевода и соотносятся с тремя участниками коммуникации. В этой области располагаются соответствие (или несоответствие) коммуникативного эффекта и соответствие (или несоответствие) коммуникативных интенций. Поэтическая, референтная и контактоустанавливающая (в том числе контактоподдерживающая) функции, относящиеся к семантике и синтактике, т. е. к структуре речевых произведений и их соотнесенности с обозначаемыми в них объектами реальной действительности (референтами), располагаются в области эквивалентности. Их соответствие или несоответствие и определяют эквивалентность перевода. Можно согласиться, но лишь отчасти, что семантический уровень доминирует над синтаксическим, ведь в реальном переводе мы вынуждены нередко изменять семантику того или иного элемента только потому, что этого требуют иные, чем в языке оригинала, возможности сочетаемости. Таким образом, гипотеза о подчинении синтаксического уровня семантическому, верная для большинства случаев речи на одном языке, требует некоторых уточнений для ситуаций столкновения языков в переводе. Мы подробней остановимся на этом в третьей части книги.

• [1] Комиссаров В. Н. Современное персводоведение. С. 134.
• [2] См.: Егер Г. Коммуникативная и функциональная эквивалентность //Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. М. 1978. С. 137—156.