Наука и техника: версии исторического взаимодействия

Опираясь на фундаментальную идею одного из основоположников общей истории науки В. И. Вернадского о равноправности различных форм познания (наука, искусство, философия, религия), мы продолжим этот ряд, включив в него, в том числе, экономику и технику. Наука с момента своего возникновения находится в очень сложном и тесном взаимодействии с этими когнитивными и социальными системами, составляющими в конечном счете единое целое — существование человечества.

Связка «наука — техника», однако, занимает в этом взаимодействии особое положение. Для подхода к рассмотрению возможных схем и механизмов их взаимодействия целесообразно выделить два пласта: историографический и актуальный (функциональный).

История науки и история техники размежевались достаточно давно. У этих двух историй различные предметы исследований, различный характер профессиональной подготовки и опыт работы исследователей, различные профессиональные сообщества и издания. Вместе с тем обобщающие работы по истории науки содержат большой историко-технический материал, а подобные работы по истории техники включают обширные историко-научные сюжеты. При создании широкого полотна истории знания разделить эти две системы просто невозможно, иначе ход исторического процесса будет грубо искажен.

Еще сравнительно недавно разделение науки и техники воспринималось, в том числе и широкой научной общественностью, как очевидность. Наука — эго познание, идеальный (теоретический) характер представления знания, получаемого в процессе исследования природы. Техника — это использование накопленных знаний, знание в ней носит материальный (вещный) характер, существуя в виде машин, механизмов. С другой стороны, промежуток между фундаментальной наукой и техникой заполняется такими структурами, как прикладные (технические) науки, исследования и разработки. Отдельно существуют разработка технологических процессов производства, само производство (серийное) и, наконец, эксплуатация техники (а в последнее время — также ее модернизация и утилизация), поставленные на научную основу. Таков «идеальный жизненный цикл» связки «наука — техника».

Необходимо отметить, что в отечественной литературе последние лет двадцать отдается предпочтение понятию «технология» там, где до этого использовалось только понятие «техника». Различие между ними существенное. Раньше в отечественной литературе под технологией понимались узкоспециальные операции (например, технология обработки металлов давлением), понятие же техники было несопоставимо более широким, при этом техника воспринималась, в отличие от исходного греческого «технэ», статично, вещно. Сейчас же, наоборот, технология все чаще воспринимается процессуально, как стратегия достижения определенной цели, а техника, которая может быть различной, отступает на второй план и играет вспомогательную роль.

Все это говорит о размытости, прозрачности границы между наукой и техникой. При непредвзятом взгляде на исторический процесс научного и технического развития очевидно, что это не два отдельных процесса, а один (двуединый) процесс научно-технического прогресса. Конечно, специфика каждой из сторон процесса сохраняется, но это специфика взаимодополняющая. Вот несколько примеров. В наблюдательной астрономии, которая служит основой для теоретической астрономии, произошел качественный скачок, связанный с изобретением Галилеем телескопа. И по сей день роль разнообразного научно-технического обеспечения (научного инструментария) в астрономии невозможно переоценить. Те же процессы характерны для биологии и всех других наук, в том числе и гуманитарных, с учетом бурного развития и широкого применения в них новых информационных технологий. Во многих случаях зарождению новых научных дисциплин и целых направлений предшествовали технические изобретения и эксперименты методом проб и ошибок. Так, появлению термодинамики предшествовали создание и эксплуатация паровой машины (универсального парового двигателя двойного действия Дж. Уатта) — этой «философской машины» XIX века; появлению электродинамики Дж. Максвелла предшествовали изобретательские эксперименты М. Фарадея; появлению аэродинамики Н. Е. Жуковского предшествовали (и сопровождали ее развитие) эксперименты как с летательными аппаратами в целом, так и с отдельными аэродинамическими профилями. Иными словами, исторически именно техника как процесс материализации мысли и практики порождает систему знаний, является «творцом» науки.

Знание и понимание исторических взаимоотношений (двуединства) науки и техники сегодня приобретает особую актуальность.

Технику, технический объект, в отличие от науки, невозможно рассматривать изолированно, вне конкретных условий ее возникновения и существования (функционирования). Любой технический объект всегда предстает местом интеграции — как актуальной, так и исторической. Актуальная интеграция — это изготовление технического объекта (из различных материалов и деталей, с помощью различных технологий, в определенных условиях и т. д.) и его использование (в определенных условиях, во взаимодействии с различными средами, другими техническими объектами и т. д.). Историческая интеграция — это «собирание» в каждом техническом объекте наследия множества изобретений и разработок за очень долгую историю. Какой бы технический объект мы ни взяли — например, автомобиль — мы найдем там целый ряд открытий и изобретений человечества: колесо, резина, различные металлы, двигатель, топливо и т. д. А еще это — вся инфраструктура, изобретенная с появлением автомобиля: автозаводы, автодороги, автозаправки, специальная организация труда, а еще множество замечательных людей, все это придумавших и осуществивших, а еще множество людей, которые пользовались или пользуются автомобилями, а еще… Захватывающе интересно было бы построить генеалогическое древо изобретателей и создателей, труд и гений которых соединился в одном техническом объекте (скажем, в том же автомобиле), не говоря уже о более широких проектах. Мы увидели бы, что технический объект есть не что иное, как сама наша планета Земля, осмысленная в многообразии интеллектуальных усилий.

Такая интеграция, казалось бы, создает все условия для контроля технического и технологического развития. Но, задумываясь об условиях такого контроля, мы сразу же обнаруживаем, что стремление контролировать технологию подводит нас и к контролю за самим обществом (в том специфическом аспекте, в каком общество порождает производственные процессы). Технический объект не является только вещью, а техника не сводится к объектам. В этом кроется особая серьезность ситуации. Техника пронизывает всю нашу жизнь, она повсюду, с ней связаны глобальные вызовы, риски, а перспективы ее обуздания не ясны. Это тоже актуальнейшая проблема для научного исследования. К тому же современная техника почти не имеет ничего общего с техникой прошлого, у нее совершенно иная связь с наукой. Техника и наука стали до такой степени ближе друг к другу, что совокупность научно-технической системы все чаще воспринимается как глобальная угроза из-за трудностей установления контроля за развитием этой системы.

В последние несколько лет исследователи (прежде всего философы науки и философы техники) достаточно активно обсуждают явление, которое обозначается понятием «технонаука». Таким образом, задается и закрепляется новое (по крайней мере, для философской рефлексии) объединительное содержание для системы «наука — техника». Такое объединение имеет далеко идущие последствия. На первый взгляд, в реальной практике научно-техническое развитие и так давно уже осуществляется комплексно, в виде программ и проектов различного масштаба (ракетно-космическая программа, атомный проект, программа развития IT-технологий и т. д.). Однако при этом не всегда учитывается, что это не только и нс столько научно-технические проекты и программы, сколько социо-научно-техническис. С учетом этого обстоятельства можно по-иному взглянуть на стратегию и тактику социального управления реализацией подобных проектов и программ: учет предварительной подготовки кадров; локализация центров исследовательской и производственной деятельности; анализ ближайших и отдаленных социальных последствий реализации проектов и программ.

В историографическом плане принятие двуединого подхода к исследованию и описанию научно-технического развития делает необходимым компаративистский стиль исследования, требует более глубокого анализа сущности, структуры, механизма взаимоотношений науки и техники на каждом историческом этапе, в неразрывной связи с социально-экономическим и — более широко — общекультурным развитием. Другими словами, и сегодня, и исторически наука не существует отдельно от техники (их разделение условно), однако обе составляющие лишены смысла вне социокультурного контекста. Понимание этого обстоятельства является необходимым (но отнюдь не достаточным) условием адекватного историко-научного анализа.

Осознание единства науки и техники началось с двух сторон: философии науки и философии техники. Поскольку философия науки, в отличие от философии техники, занимает обширное исследовательское пространство (чему есть достаточно простые и очевидные объяснения), целесообразно хотя бы кратко остановиться на некоторых моментах философского осмысления техники и ее связях с наукой.

Появление термина «философия техники» чаще всего связывают с именем Эрнста Каппа (Германия) и относят к 1877 г. В России основоположником этого направления является П. К. Энгельмейер (1855—1941). Знакомство с его взглядами очень интересно и поучительно. II. К. Энгельмейер, основные работы которого приходятся на 1-ю четверть XX века, стоял у истоков нового направления, поэтому он не всегда последователен. Но, обладая широким кругозором, знанием нескольких европейских языков, личным опытом инженерной работы в России и европейских странах, а также получив прекрасное образование, он сумел так представить это направление, что многие его мысли актуальны до сих пор.

Глубоко анализируя, в том числе и этимологически, содержание таких понятий, как «техника», «технология», «инженер», «механизм», «машина», выдвигая и обосновывая совершенно новые тогда направления исследования: «Техника как фактор современной культуры», «Техника как искусство», «Техника как деятельная форма науки», «Технология как прикладное естествознание», «Технология как теория техники», Энгельмейер находит общую базу для сопоставления и объединения столь различных явлений. Их объединяет творчество, творческий подход. Затем от теории технического творчества Энгельмейер «выходит» на обоснование теории творчества как единого процесса — эврологии. Философия техники перерастает в философию целостной человеческой деятельности (здесь уместно вспомнить высказывание отечественного философа Н. И. Бердяева о технике: «Техника — форма бытия человека»).

К сожалению, Энгельмейер, Бердяев и множество других исследователей жили в очень суровое время. Их мысли оказались не востребованы. В России, начиная с периода индустриализации, главенствующей стала жесткая иерархическая технократическая идея — как в управлении научно-техническим развитием, так и в профессиональном образовании и в научно-техническом просвещении и пропаганде. Техника, технология, да и наука оказались практически полностью подчиненными запросам промышленности, экономики, военного производства. Все это привело к большим перекосам в восприятии техники, наделении ее почти сказочной (но антигуманной) силой («Техника решает все» — один из лозунгов начала индустриализации). На долгие годы закладывалась негармоничная модель культуры, в которой человеку отводилась роль винтика громадной социотехнической системы. В Советской России из-за чрезмерно быстрых темпов индустриализации и авторитарных принципов управления процессы дегуманизации научно-технического развития нередко приобретали отталкивающий характер. Однако такое положение, может быть в более мягкой и растянутой по времени форме, было характерно для многих стран. Осознание неоднозначности научно-технического прогресса для человека, пугающей мощи техносферы и связанные с этим попытки осмысления перспектив человечества стали заметны после Второй мировой войны и особенно во 2-й половине XX в., причем общая тональность этих размышлений далека от мажорной.