Существуют ли надежные теории?

Вслед за античностью в Европу пришло христианство, где Бог уже отделен от природы, но способ познания (его парадигма) оставался прежним — умозрительным, в том числе, например, геоцентрическая система Птолемея просто описывала то, что ему удалось подсмотреть у Природы. Примерно так же действовал и Николай Коперник. А вот Галилей уже начал перепроверять и Коперника, и Творца, поставив перед собой особую задачу: постичь замысел последнего. Это был, безусловно, парадигмальный сдвиг: в науке появился качественно новый принцип — не доверять умозрительным заключениям, а перепроверять все экспериментальным путем. Простой пример: со времен умозрительных заключений Аристотеля считалось что «скорость падения предмета пропорциональна его весу», а Галилей проверил это и внес коррективы, то есть — экспериментально доказал, что ускорение свободного падения не зависит от массы тела. Так развивалась новая парадигма: вначале в механике, а затем и во всех точных науках, главенствующей стала экспериментальная парадигма — вместо умозрительной, доказательная — вместо максим, аксиом и постулатов. Затем эта же парадигма начала использоваться в естественных науках, а в XIX веке она была привнесена и в гуманитарную сферу — науки о психике.

Это течение, получившее название позитивизма, появилось лишь в 1844 году как плод философских изысканий Огюста Конта^[1]. Примечательно (и многими нс было замечено), что позитивизм сразу и решительно снимал многие философские вопросы, в том числе о сущности и природе различных явлений. Позитивист даже не будет задаваться вопросом, что есть разум или чувство. Он сразу начнет предлагать методы исследования интеллекта или измерения чувствительности. Ученый-позитивист вообще не интересуется такими эфемерными понятиями, как воля, совесть, переживание и т. п., в центре его внимания — только факты, только то, что можно фиксировать, измерять и проверять. Все, что объективными методами не может быть обнаружено или измерено, позитивистская парадигма исходно объявляет вненаучным. И все. Казалось бы, вопрос закрыт.

Но затем вдруг оказалось, что ряд физических законов имеют массу погрешностей и допущений, действуют только в каких-то конкретных условиях, а к части явлений природы они оказались вообще не применимыми и ничего не объясняющими, особенно в термодинамике, в закономерностях теплового излучения, не говоря уже о так называемых психофизических законах в психологии. Далее позитивизм столкнулся с еще одной трудностью: оказалось, что данные, полученные даже в самых чистых экспериментах (и не в «какой-то там» психологии, а в точных науках), зависят от того, кто проводил эксперимент и на основании какой теории действовал экспериментатор (эта «погрешность» получила наименование ошибки от «нагружснности теорией»). Дальше, как говорят, больше: оказалось, что результаты зависят не только от того, на какой предшествующей теории (или теориях) базировался экспериментатор, а обусловливаются также тем, на основе каких теорий (например, оптических или электрических) разрабатывалась ап паратура для эксперимента, что позволило сделать еще один вывод: в лабораторных и даже во многих естественных экспериментах научные факты скорее конструируются, чем выявляются. Суммируя все сказанное в этом абзаце, можно констатировать, что позитивизм почти похоронил сам себя, придя к выводу, что все теории ненадежны, рождаются и умирают, когда появляются новые, а наука (включая современную) всегда обладает лишь неким приблизительным знанием.

• [1] Конт Огюст (1798−1857) — французский философ и социолог. Основоположник позитивизма и социологии как самостоятельной науки.