Конструктивная типология социокультурной активности человека

Постоянным объектом внимания при рассмотрении многообразных особенностей проявления активности человека является проблема конструирования типологий личности и типологического моделирования его целостности. Эмпирический и теоретический поиск оснований типических различий, так или иначе, связан, по С. Л. Рубинштейну, с изменениями смысла категорий отражения и отношения человека к человеку и к миру.

Анализ этих отношений, понимаемых, по Б. Ф. Ломову, как «субъектно-субъектные» и, по А. Н. Леонтьеву, как «субъектно-объектные», приводит, в частности, к установлению факта различных типологических подходов, вскрывающих причины наиболее существенных индивидуальных различий людей. В этом и состоит главное отличие собственно типологического подхода от собирательно-типологического: первый является следствием категориального научно-теоретического обобщения эмпирических данных, а не «пересказом жалоб», по замечанию Л. С. Выготского, на трудности преодоления бесконечной дробности индивидуальных человеческих качеств и особенностей их проявления.

Проблема отношения, категория отражения и вопросы типологии в условиях антропологизации научного знания рассматриваются как взаимосвязанные и актуальные в самых различных философских и психологических концепциях целостности человека как общественного индивида. Так, в зарубежной психологии «отношение» понимается, например, как высший уровень транскоммуникации, выражающий объединение в психическом отражении когнитивных, мотивационных, креативных и эмоциональных компонентов. Следствием такого понимания является поуровневая типология человеческого общения, в которой субординационно (иерархически) показаны уровни: импульсивный, стереотипный, социально-ролевой и рефлексивный.

По сути, такого рода умозрительные определения уровней и вообще, уровневые подходы в духе модифицированных версий такого рода типологий, — представляют разновидности известной теории «рекапитуляции» Г. Холла, согласно которой типы поведения человека в его онтогенезе представляют повторение важнейших филогенетических форм жизнедеятельности.

Такие и подобные им типологии, исходящие из идеи абсолютного доминирования внешнего или внутреннего, пространственного, энергетического или временного планов, — конечно, имеют право на существование; исторически и методически они могут быть необходимы, но они недостаточны с точки зрения принципа диалектического снятия активностью человека его индивидуальных и, частности, возрастнополовых его различий в процессе социокультурной эволюции.

В индетерминистических типологиях чаще всего преобладает эмпиризм, преувеличивается значение статистических закономерностей и, как правило, господствует принцип субординации. Этим принципом легко оправдывается необходимость уровневого или линейного строения, несущественно, по вертикали или по горизонтали, свойств организма, индивида, субъекта и личности. Вообще следует заметить, что неадекватная классификация изучаемых явлений в той или иной типологии осуществляется на основе генерализованного обобщения этих явлений всего лишь по одному, да и то не всегда существенному, их признаку.

Это становится очевидным, как только мы замечаем, что множество самых различных целостных образований или отдельных свойств вдруг оказываются соподчиненными или связанными всего лишь одним расплывчатым тезисом авторов, легко создающих все новые и новые типологии, подобно тому, как дети генерализованно, некритически объединяют одним словом множество внешне сходных вещей.

Принципы научной классификации предполагают необходимость установления системных связей, по крайней мере, одного или, лучше, — нескольких существенных признаков в исследуемом множестве внутренне связанных явлений. В противном случае игнорируются и не получают достаточного объяснения сложнейшие взаимосвязи свойств и макрохарактеристик человека, в свое время уже показанные Б. Г. Ананьевым и его сотрудниками, заложившими основы современного человекознания.

Именно Б. Г. Ананьев выдвинул положение о том, что принцип субординации, соподчиненности явлений личности должен быть, по крайней мере, объединен с принципом координационным, допускающим относительную автономность рассматриваемых элементов неизолированного социального целого. Универсальная связь субординации и координации, таким образом, стала предпосылкой философски и психологически содержательного раскрытия смыслов категорий «отражение» (как отображение и преобразование) и «отношение» для построения причинных типологий.

Введение

принципа координации, автономии, самодвижения требовалось уже согласно мысли И. М. Сеченова о том, что человек есть существо свободное, то есть определяющее свои действия из самого себя. Эта мысль подтверждена в современном человекознании отчетливым пониманием того, что стремление к свободе культурного самоопределения в эволюции человека играет ту же роль, что и естественный отбор в биологической эволюции.

С введением понятия социокультурной активности человека как личности и общественного индивида в ином свете предстает связь личности и деятельности, по-иному становится возможным определить и реактивное поведение человека. «Включенность личности в деятельность», по В. Н. Мясищеву [219], может быть при таком подходе выражена в едином понятии социального характера этой деятельности, опосредуемого культурной направленностью человека, в свою очередь, также «включенной» совместно с личностью, социальностью, активностью и реактивностью человека в систему его интегративной целостности.

Так, активность и реактивность человека выступают как интегрирующие функции по отношению к его индивидуальности, проявляющейся в социальном характере и в социокультурном его темпераменте, а также и в его основных, ведущих, профессионально значимых видах деятельности. Поэтому активность и реактивность и являются существенными основами причинных типологий индивидуальных различий человека в связи с возрастом, полом, социально-ролевым положением, профессиональной и познавательной деятельностью.

В целом, с познанием динамики существенных признаков активности и реактивности, научные типологии поведения человека уже отображают избирательно-активную и нравственно-определенную его жизненную позицию. Типологии становятся «работающими» в контексте исследований социальной и личностной эволюции человека.

В результате пересматривается смысл многих категорий и понятий, безосновательно монополизированных общей психологией. Понятие «отношение», в особенности, наконец-то связывается с понятиями «субъектности» и «субъективности», что открывает возможности объективного исследования онтогенеза, включая прикладные разработки крайне важных для каждого человека проблем смысла жизни и жизненного пути.

С другой стороны, в современном человекознании преодолевается, то есть конструктивно снимается «извечная» антитеза внешнего и внутреннего. Эта антитеза, например, в психоанализе рассматривалась как ядерное образование перманентно тлеющего невротического и внутренне конфликтного состояния многих людей. Конструктивный подход в прикладной антропологии, основываясь на принципе снятия, позволяет синтетически, обобщенно, преобразовать смыслы понятий активности и реактивности человека и, таким образом, определить путь диалектического восхождения к глубинным причинам индивидуальных различий жизнедеятельности.

Причинная типология глубинных индивидуальных различий предполагает существование основных, «чистых» типов социального характера и темперамента, содержание которых соответствует опорным, узловым точкам линии меры включенности личности в культуру и общественную деятельность человека. При этом типологии социального характера и темперамента, направленности и способностей строятся на изучении своеобразия их структур в связи с предпочтительными способами (мотивами) включенности личности в общественную жизнедеятельность человека. Такой подход, в свою очередь, позволяет подробно исследовать содержание объективного процесса социокультурной эволюции человека при всей сложности непрерывного преобразования культурной его целостности.

Этой целостностью, в частности, предполагается, что все свойства личности, индивида, индивидуальности и субъекта, в преобразованном культурой труда и воспитания виде, неотделимы друг от друга, составляя содержательную и динамическую общность макрохарактеристик человека, а именно способностей, темперамента, характера и культурной его направленности. Следует оговорить, что, так же как и направленность, социальный темперамент человека представляет собой продукт и условие развития его культуры.

Социальный темперамент есть обобщенная динамическая характеристика социальной и культурной реактивности (культурной восприимчивости) человека в его сознательной жизнедеятельности. При этом (ре) активность понимается как интегрирующее социодинамическое образование, представляющее доминирующие способы реагирования человека во взаимодействии внутреннего и внешнего и, соответственно, представляющее его целостность как средоточие этого взаимодействия.

Способы взаимодействия определяют меру личностной включенности человека в ту или иную его деятельность, — как меру общности внутреннего и внешнего в его социокультурной активности. С другой стороны, социокультурно опосредованная реактивность человека выражает эту меру в пространственно-временном и энергетическом планах, не отражающих специфики того, чем и насколько эффективно занимается этот человек в данный конкретный момент. Социальная реактивность и темперамент, как совокупность отдельных свойств человека, содержательно не определяют его личностные особенности, лишь модифицируя все его реакции, то есть все без исключения внешние и внутренние действия.

Социальный темперамент, включающий, в частности, преобразованные культурой биологические и физиологические признаки, относительно устойчив, так или иначе отличая человека в течение всей его жизни. Устойчивы и модифицирующие функции реактивности, мало подверженные изменениям в онтогенезе, поскольку в целом ее свойства имеют своей основой прочные связи личностных свойств человека со свойствами, например, высшей нервной его деятельности.

Таким образом, в социальной реактивности в целом и в темпераменте в особенности, хотя и в различной мере, проявляется именно модифицирующее значение культуры человеческих взаимоотношений, состоящее в том, что в начале онтогенеза человеческое дитя воспринимает культуру не как способ осмысления действительности, а прежде всего как простые и универсальные навыки отображения темпа, ритма, скорости или подвижности его культурных контактов, снимающих собой влияние еще только созревающих биологических его особенностей. Включение в культурную действительность происходит со стороны формально-динамической, вот почему внешний рисунок поведения человека в детстве так живо напоминает культурно поставленную темпоритмику поведения его родителей.

По Я. Стреляу: «…свойства темперамента влияют на выбор деятельности с таким уровнем стимуляции, который адекватен детерминированной уровнем реактивности потребности индивида» [313, с. 117, 227]. Если иметь в виду культуру человеческих потребностей со стороны одной только степени их выраженности, то человек как общественный индивид должен представлять собой все множество низко-, среднеи высокореактивных культурно-динамических типов поведения.

Такой подход в известной мере, то есть снова, только в плане динамики, проявлен в мысли И. П. Павлова, считавшего, что существуют крайние, «половинчатые» типы и двояко представленный центральный тип нервной системы, которым соответствуют определенные типы темперамента: «Наш возбудимый тип — это холерический, меланхолический-тормозимый. Двум формам центрального типа отвечали бы флегматический и сангвинический…», которые стоят «в золотой середине… уравновешенные, а поэтому здоровые, устойчивые и истинно жизненные нервные типы…» [231; 86].

Так или иначе, но в плане культурно опосредованной их динамики, типы социальной реактивности, по Я. Стреляу, и типы темперамента, по И. П. Павлову, воплощают в распределенной, дискретной форме особенную «чувствительность» человека, практически представляющую нормальное распределение значений, в котором приблизительно по 16% занимают крайние типы и по 34% — средние типы темперамента. При этом чистота типов темперамента объективно обусловлена тем, что к их существенным признакам относятся прежде всего те или иные, обобщенно понимаемые способы реакций (действий) индивидов, и соответствующие уровни стимуляции их деятельности. Уравновешенность реактивности в плане ее оптимальной стимуляции опирается на постоянство («const») индивидуально-своеобразной реакции на силу раздражителя, то есть на отношение работоспособности («А») и чувствительности (раздражимости) («Я»): А / R = const.

Следуя исходящему из понятия социальной реактивности личности определению темперамента, его важнейшей социокультурной особенностью является та или иная мерность динамики поведения, в течение жизни и профессиональной деятельности особенным образом связываемая с формирующейся мерой уравновешенности нервных процессов. С этим определением можно соотнести первоначальный смысл понятия «темперамент» в культуре Древней Греции, которое означало буквально «соразмерность, надлежащее соотношение частей».

Известно, что понятие уравновешенности, соразмерности нервных процессов касается не только силы процессов возбуждения и торможения, но и их подвижности, а также динамичности и лабильности. Поэтому физиологическая причинная типология свойств нервной системы так или иначе является типологией ее уравновешенности, наиболее общепринято представленной четырьмя тинами. Эти четыре типа описываются примерно одинаково многими авторами, несмотря на то, что критерии деления на типы различны не только относительно друг друга, но и по отношению к их онтологическим основаниям, а также к известным типологиям Гиппократа, Галена и И. П. Павлова.

По современным представлениям, свойства темперамента имеют связи, нетождественные ни связям свойств нервной системы, ни связям свойств других психических образований личности. Культурная опосредствованность многозначности связей свойств темперамента и нервной системы проявляется, например, в том, что одно свойство темперамента, например, тревожность, коррелирует с типом нервной системы в целом и, с другой стороны, с личностными факторами Р. Кэттелла «С» и «Н», в отдельности, так же как и с симптомокомплексом факторов E+H+Q₃+Q₄ b целом [208, с. 67, 102].

С другой стороны, практически все показатели свойств темперамента связаны с силой возбудительного процесса и при этом опосредствованы личностным стилем деятельности, репрезентирующим культуру повседневной жизни человека. В самых различных психологических концепциях: К. Роджерса, А. Маслоу, Л. С. Выготского и А. Н. Леонтьева (где темперамент, по сути, игнорируется), Б. М. Теплова и В. Д. Небылицина (где темперамент рассматривается аналитически, но изолированно), Г. Айзенка (где темперамент либо рядополагается другим факторам, либо, наоборот, становится основным измерением психологии человека), антропологически понимаемое сходство состоит в том, что признаются или отвергаются непосредственные связи темперамента с другими объектами физиологии и психологии.

Иными словами, только принятие культурной опосредствованности и многозначности рассматриваемых связей темперамента позволяет достаточно определенно включить его свойства в систему личностных свойств человека, в систему его психологии.

Источниками и сущностью социальной реактивности личности являются социальная перцепция («социальная чувствительность»), потребности и связанная с ними оптимальная стимуляция действий общественного индивида в конкретных ситуациях «сейчас и здесь», во внешнем и внутреннем планах единого культурного пространства, как «повседневности» социального бытия человека. При этом содержание социально-антропологических и психологических характеристик высокои низко-реактивных индивидов еще нуждается в уточнениях; возможно также, что в планах тендерной антропологии и антропологии возраста со временем появятся надежные эмпирические основания связать меру соотношения активности и реактивности человека с его полом и возрастом.

Например, в сравнении достаточно больших, репрезентативных выборок мужчин и женщин одного социального и личностного возраста могут быть обоснованы выводы о том, что женщины в своей массе все-таки относительно более активны и этим, в частности объясняется большая продолжительность их жизни. Во всяком случае, очевидно, что социально и личностно (культурно) определенный темперамент, как мера жизнеспособности человека, не имеет ничего общего с обыденным или чисто физиологическим его пониманием как простой «возбудимости».

Наконец, методологически значимо то, что для животных вообще, в физиологическом смысле, «активность» означает способность адаптироваться в среде, в то время как для человека социокультурная его активность направлена принципиально противоположно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что представители различных наук, говоря, кажется, на одном языке, имеют в виду качественно различные явления.

Одной из актуальных задач современного человекознания и является содержательная интеграция всех наук о человеке, что, в свою очередь, означает преодоление недостаточности междисциплинарного подхода в единой науке о человеке, методологией которой является философская антропология и философия культуры.