Эволюция представлений о власти в истории европейской культуры

Власть царя, жрецов и знати

Для человека культуры древних царств (Древний Египет, Шумер и Вавилон, Древняя Индия и Китай) было понятно, почему нужно было подчиняться жрецам, ведь они посредники между человеком и богами. Но почему человек должен был подчиняться царю? А ведь у последнего реальная власть была даже больше, чем у жрецов. А потому, что цари для человека этой культуры — это в некотором смысле тоже боги. Известно, например, что египетский фараон не только царь, но и живой бог, воплощение бога солнца Ра. Объяснение этому простое. По мере возрастания роли царей складывалось своеобразное противоречие. С одной стороны, считалось, что боги управляют всем, с другой — каждый человек видел, что именно царь управляет армией и страной. Идея и ритуал обожествления царя в конце концов разрешили это противоречие. Иначе говоря, в Древнем мире сложился новый социальный институт — обожествления царя, позволяющий наделять царственную особу божественными функциями, отождествлять человека с богом.

Так как многие боги — это одновременно планеты и звезды, которые постоянно можно было наблюдать на небе, и т. к. именно боги определяли судьбу человека, возникла естественная мысль, что наблюдение за небом, планетами и звездами есть ключ к определению судьбы человека. Постепенно сложилась практика расчета судьбы, а также.

«хороших» и «плохих» дней. Крайний вариант развития этих событий мы видим в практиковавшемся в Ассирии ритуале «подменного царя». «Солнечные и лунные затмения, — пишет И. Клочков, — предвещали смерть или во всяком случае опасность для жизни царя. В зависимости от положения светил астрологи могли объявлять опасным весьма продолжительный период времени, до ста дней. Царя на это время отправляли в загородную резиденцию, где его именовали „землевладельцем“ и повергали различным ограничениям, тогда как во дворце поселяли подставное лицо, наделенное всеми внешними атрибутами власти. По минованию опасного периода „подменного царя“ убивали (должно же предсказание сбыться!), а истинный царь возвращался в свой дворец»^[1].

Приведенный здесь материал иллюстрирует, как могли сложиться такие институты Древнего мира, как «обожествление царя» и «расчет плохих дней», а также как мог действовать «институт» власти. Чтобы понять последнее, предположим следующие, кстати, вполне правдоподобные мотивы расчета плохих дней: поскольку жрецы, подобно царям, претендовали на верховную власть (считая себя посредниками между людьми и богами), жрецы воспользовались процедурой определения плохих дней, чтобы периодически удалять настоящего царя, заменяя его своими послушными ставленниками. Заметим, что это было, пожалуй, самой первой в истории сознательной политической акцией: царя не убивали, не свергали силой, а на вполне законных основаниях временно удаляли с политического поля, при этом в стране сохранялись спокойствие и порядок.

Чтобы задать власть как идеальный объект (а это есть необходимое условие теоретического ее рассмотрения), зафиксирую нескольких моментов. В культуре древних царств социальная структура, также как и представление о мире, задавалась на основе ряда мифологических текстов и повествований (примером их является «Эпос о Гильгамеше» и старовавилонский миф об Атра-хасисе), в целом образующих то, что мы сегодня назвали бы «картиной мира», а я, следуя своей теории, называю «базисным культурным сценарием»^[2].

Такой сценарий определял место богов и людей, роль царя и жрецов, объяснял необходимость подчинения простых людей царской и жреческой администрации, короче, задавал все основные отношения социальной структуры того времени.

Второй момент: наличие двух соперничающих ветвей власти — царской и жреческой, причем легитимность их оправдывалась базисным культурным сценарием. Царь воспринимался в качестве живого бога, но и жрецы — это посредники между людьми и богами. За обоими стояли боги, но часто разные, и не всегда было понятно, какие из богов сильнее. В культуре древних царств реализация властных отношений, вероятно, осуществлялась посредством предписаний (многие из них дошли до нашего времени), а также непосредственного руководства. Поскольку, однако, спускались все эти указания одним и тем же действующим лицам, наличие двух конфликтующих ветвей власти создавало в социальной структуре значительные проблемы и напряжения.

Исторический материал подсказывает, что постепенно сложились культурно значимые способы разрешения этих проблем и напряжений — использование культурного сценария (например, изобретение ритуала «подменного царя» или ритуала обожествления царя, последнее можно понять как контрмеру против власти жрецов), тайные сговоры и заговоры, прямые перевороты и пр.

В этих властных играх, конечно, участвовали не все, тем более что человек того времени не являлся личностью, он был жестко интегрирован в социальной структуре, строго выполняя предписанные ему функции. Тем не менее и в той культуре появляются люди (как правило, это верховные правители и жрецы или, напротив, случайно попавшие во власть маргиналы), которые не удовлетворяются предписанными им местами и функциями. Именно такие люди, назовем их условно «властными авантюристами», изобретают культурно значимые способы разрешения проблем и напряжений, постоянно возникавших в социальной структуре. Такие способы должны быть культурно значимыми не только потому, что объективно они разрешали возникающие проблемы и напряжения, но и потому, что властный авантюрист не мог действовать самостоятельно, как частное лицо, но прежде всего от имени бога и соответствующего социального института, например, царской или жреческой власти. Субъективно же, конечно, властный авантюрист мотивировал свои поступки иными, самыми разными соображениями. Фактически он стремился расширить свою власть или удержать ее потому, что попадание на более высокое с точки зрения властного потенциала место или просто удержание власти позволяло властному авантюристу или расширить свои возможности (именно за счет данного места, обладающего большим властным потенциалом), или сохранить достигнутые возможности и блага.

Можно предположить, что борьба за власть не только разрешает возникающие в социальной системе и управлении проблемы и напряжения, но и влияет на становление социальных институтов и отношения между ними. Действительно, институты власти царя и жреца, так же как и «подменного царя» и «обожествления царской власти», сложились как раз в борьбе за власть и в этом смысле почти одновременно. И наоборот, становление социальных институтов, каждый из которых решает свои специфические задачи (управления, хозяйственные, защиты, разрешения социальных конфликтов и т. п.), в силу того что социальные институты структурируют социальную систему, создает новые условия и возможности для борьбы за власть. Властные авантюристы начинают использовать эти институты как средство расширения (или удержания) своей власти, объективно способствуя разрешению возникающих в социальной системе и управлении проблем и напряжений.

На основе данной реконструкции можно наметить первые теоретические характеристики власти. Получается, что власть — это своеобразная топологическая характеристика социальной системы, а именно система властных мест, зон и подходов к ним. Социальнотопологическое пространство власти задается культурными сценариями и картинами, а также борьбой за власть. Но власть — это также свойства «человеческого материала» (воля, ценности, жажда власти и т. п.), позволяющие личностям, стремящимся во власть, реализовать себя. Наконец, власть — это социальные акции и действия, «проявляющие» топологическое пространство власти, а также позволяющие ее участникам или удержаться во властном месте, или расширить зону власти, или изменить ее характер, или занять другое властное место и зону и т. п.

Только на первом этапе становления культуры древних царств на социальном поле выступали и боролись за власть две силы — царь (фараон) и жрецы. В дальнейшем сложились различные профессиональные сообщества (частный случай — сословия), которые тоже вступили в эту борьбу. Речь идет о формировании профессионального сообщества людей, занимающихся войной, управлением (руководством), земледелием, производством вещей и пр. В качестве иллюстрации можно привести Среднее царство в Египте. «Все должности наследственны. Могущественное наследственное дворянство (выросшее из исполнителей воли, сегодня мы бы сказали чиновников, царя. — В. Р.) правит страной. Фараон, несмотря на прежние звучные титулы, лишь глава этого сословия. Место регулярной армии заняла дружина: фараона, князей-номархов или других знатных должностных лиц. Наследственные дружинники образуют военный класс (я предпочитаю говорить не класс, а, чтобы освободиться от идеологических клише, „профессиональное сообщество“. — В. Р). Крепостное крестьянство сидит на земле, которую оно обрабатывает для своих господ. Наряду с дворянством могущественное жречество, тоже феодальное, с собственными храмовыми казной и войском»^[3].

Появление профессиональных сообществ было связано, с одной стороны, с разделением труда и формированием мегамашин, с другой — с необходимостью сохранять социальный порядок, раз и навсегда заданный базисными культурными сценариями. Проще всего обе эти задачи решались в ходе формирования сословного общества. В свою очередь, появление профессиональных сообществ вело к перераспределению власти: она делилась между всеми участниками социального процесса, но, конечно, неравномерно.

Скажем, в Древнем царстве власть фараона была несравнима ни с чем. В Среднем царстве сложилось относительное равновесие всех основных властных сил и субъектов (царя, жрецов, знати, за которой стоят различные профессиональные сообщества). В первую половину Нового царства резко возвысились жрецы, а остальные сословия в плане властного потенциала почти сошли со сцены; зато во вторую половину цари в борьбе со жрецами восстановили равновесие, воспользовавшись для этого силой войск, составленных из чужеземных наемников. Но в результате наемники начинают сами претендовать на власть в Египте. Эта борьба за власть оказалась гибельной для страны.

«Жречество вступает в борьбу с наемниками, на которых опирались обессилившие фараоны. На мгновение жрецы побеждают, и первосвященник Аммона-Ра на престоле фараонов; но духовенство оказалось не в силах удержать власть в своих руках; Египет распадается на отдельные княжества; с юга нападают и покоряют его эфиопы, с северо-востока — ассирийцы»¹.

Формирование профессиональных сообществ выступило катализатором и формирования самого общества. Последнее, как показывает исторический материал, появляется в особых кризисных для конкретного социума ситуациях. Одну из таких ситуаций описывает в книге «Философия нагул» Леон-Портилья.

«Образованию в XV в. империи ацтеков предшествовала следующая история. В начале XV в. мехики жили в небольшом государстве. После избрания королем Итцкоатла, около 1424 г., мехики оказались перед трагическим выбором: или признать власть Максила, тирана соседнего государства, или начать против него войну. Перед угрозой уничтожения король и мехиканские господа решили полностью подчиниться тирану, говоря, что лучше отдаться всем в руки Максила, чтобы он сделал с ними все, что пожелает, а быть может, Максил их простит и сохранит им жизнь. Именно тогда слово взял принц Тлакаэлель и сказал: «Что же это такое, мехиканцы? Что вы делаете? Вы потеряли рассудок! Неужели мы так трусливы, что должны отдаться жителям Ацкапутцалко? Король, обратитесь к народу, найдите способ для нашей защиты и чести, не отдадим себя так позорно нашим врагам».

Воодушевив короля и народ, принц Тлакаэлель получил в свою власть управление армией, укрепил и организовал ее, повел на врага и разбил тирана. Став после победы ближайшим советником короля и опираясь на мехиканских господ, Тлакаэлель начал ряд реформ. Сначала он осуществил идеологическую и религиозную реформы. Тлакаэлель приказал сжечь кодексы и книги побежденных текпанеков и самих мехиканцев, потому что в них народу ацтеков не придавалось никакого значения; параллельно были созданы новые версии истории и веры ацтеков, где этот народ объявлялся избранным, он должен был спасти мир, подчиняя для этой цели другие народы, чтобы питать кровью захваченных пленников Бога-Солнце. Подобно тому как Тлакаэлель провел реформы в идеях и в религиозном культе, он преобразовал, как об этом говорит «История» Дурана, юридические нормы, службу царского дома, армию, организацию почтеков (торговцев) и даже создал ботанический сад в Оахтепеке"¹.

Проинтерпретируем этот случай. Король и мехиканские господа образуют своеобразное общество: на собрании вопрос о судьбе страны они решали вне рамок государственных институтов, это было именно общественное собрание, где важно было убедить других (короля, жрецов, господ, народ — это все различные общественные образования, субъекты), склонить их к определенному решению и поступку. Но дальше формируется консолидированный субъект — король и принц Тлакаэлель, возглавившие мехиканских господ и армию и организовавшие поход против тирана. При этом важно, что социальное действие осуществляется уже в рамках и с помощью социальных институтов — армии и жрецов. Соответственно и реформы идут с помощью и в рамках социальных институтов. Поясню.

Общество состоит из «общественных образований» (профессиональных сообществ, групп интересов, отдельных влиятельных личностей и т. д.), которые обладают способностью вести борьбу, формулировать самостоятельные цели, осуществлять движение по их реализации, осознавать свои действия. Общество образует некую целостность, обладает своеобразным сознанием, создает поле и давление, в рамках которых действуют общественные образования и социальные субъекты. Имея общий «плацдарм жизни» и социальные ресурсы, общественные образования взаимодействуют друг с другом, пытаясь склонить других участников общественного процесса к нужным для себя результатам. В результате этого политического процесса и складываются общественное мнение и решения.

Если говорить об обществе в теоретической плоскости, то можно выделить следующие его характеристики. Общество имеет два основных режима — активный и пассивный. В пассивном «общество спит» в том смысле, что, поскольку социуму ничего не угрожает, общество бездействует, кажется, что такой реальности нет вообще. Но в ситуации кризиса социума, его «заболевания» общество просыпается, становится активным, начинает определять отношение человека культуры к различным социальным реалиям и процессам.

Следующая характеристика — наличие у представителей культуры представления о взаимозависимости, а также социальном устрой-

cmee, понимаемых, конечно, в соответствии с культурными и индивидуальными возможностями сознания отдельного человека. Каждый человек культуры в той или иной степени, кто больше, кто меньше, понимает, что он зависим от других, что культурная жизнь предполагает совместную деятельность, подчинение, взаимопомощь, что все эти отношения обеспечиваются общественными институтами (соответствующий аспект, план сознания назовем «общественным»).

Третья характеристика общества — общение^[4]. В ситуациях кризиса или заболевания социума люди переходят к общению, т. е. собираются вместе вне рамок социальных институтов и, главное, пытаются повлиять на общественное сознание друг друга с целью его изменения. Результатом эффективного общения, как правило, является сдвиг, трансформация общественного сознания (новое видение и понимание, другое состояние духа — воодушевление, уверенность, уныние и т. п.), что в дальнейшем является необходимым условием перестройки социально значимого поведения. В этом смысле общество напряжено (структурировано) силовыми линиями поля социума, куда всегда возвращаются общающиеся (чтобы продолжать функционирование в соответствующих институтах). Но одновременно само общество есть своеобразное поле, силовые линии и напряженности которого задаются текущим взаимодействием (общением) всех участников, которые «здесь и сейчас» сошлись на общественном подиуме.

Заметим, что в рамках общества человек уже не субстрат культуры, а потенциальный носитель всей социальности, а также будущего социального устройства. Именно его активность, направленность и взаимодействие (общение) в рамках общества определяют возможную в перспективе структуру культуры, возможную в том смысле, что новая культура состоится (при этом возможность перейдет в действительность), если имеют место и другие необходимые для формирования культуры предпосылки (семиотические, ресурсные и пр.). Такой человек, назовем его латентной личностью, является самостоятельным социальным организмом, живущим, однако, и это существенно, в лоне культуры.

• [1] Клочков И. Указ. соч. — С. 160.
• [2] Под базисным культурным сценарием понимается система мифологических, религиозных или рациональных представлений, определяющая основной строй культуры, остающаяся неизменной в течение жизни данной культуры. Состоит из постоянного ядра и периферийных представлений, которые в отличие от ядра могут меняться. Базисный культурный сценарий формируется при разрешении жизненно важныхдля общества проблем («витальных катастроф») за счет изобретения новых семиотических образований (прежде всего, схем), задающих новые виды деятельности и реальности. Различаются два типа базисных культурных сценариев — «гомогенные» (единая система представлений) и «распределенные» (несколько разных, как, например, в античной культуре: мифология, философия, право) (подробнее см.: Розин В. М. Теориякультуры. — С. 290—293).
• [3] Эртель М. А. Древний Восток // Очерки всеобщей истории. — М., 1910. — С. 19.
• [4] Ю. Н. Давыдов, рассматривая в «Новой философской энциклопедии» понятие"общество", точно подмечает обе указанные здесь характеристики: «ОБЩЕСТВО (лат.societas — социум, социальность, социальное) — в широком смысле: совокупность всехспособов взаимодействия и форм объединения людей, в которых выражается их всесторонняя зависимость друг от друга; в узком смысле: генетически и/или структурноопределенный тип — род, вид, подвид и т. п. общения, предстающий как историческиопределенная целостность либо как относительно самостоятельный элемент подобнойцелостности» {Давыдов Ю. Н. Общество // НФЭ. — Т. 3. — С. 132). Вспомним, как велсебя Сократ на суде. Он не только и не столько доказывает свою невиновность в юридическом смысле, сколько пытается повлиять на сознание своих оппонентов, сторонников и судей. Для этого Сократ рассказывает о себе и своей жизни, обсуждает привычные убеждения людей, присутствующих на суде (понимание смерти, жизни, того, ради чего стоитжить), вводит новые представления, например, утверждает, что смертьесть благо, что жить надо ради истины и добродетели, а не ради славы и богатства, чтолучше умереть, чем жить в бесчестии, что где себя человек поставил, там он и долженстоять всю жизнь, невзирая на саму смерть. Общение всегда предполагает воздействиедруг на друга, причем способы влияния могут быть самыми различными: задание новыхпредставлений и схем (например, как это делает Платон в «Пире» по поводу любви;кстати, этот диалог и построен в форме рассказа об общении на пиру), обмен мнениями, внушение, запугивание, демонстрации разного рода и пр.