Проблема социально-гуманитарных последствий научно-технического прогресса

Здесь мы подходим к основному противоречию системы «наука-техника». Это противоречие определяет неоднозначность социальной, гуманитарной и философской оценки роли и значения науки и техники.

С одной стороны, наука и техника призваны освободить человека от рабской зависимости от сил природы, облегчить человеческий труд, обеспечить более высокое качество жизни. Техническое устройство, машина позволяют человеку достигнуть результатов, невиданных в домашинную эру. Созданные на основе науки аппараты давно превзошли самые смелые проекты Жюля Верна и Герберта Уэллса, не говоря уже о мечтах и фантазиях далекого прошлого. Однако не менее важна и противоположная сторона. Технические устройства как бы ставят человека в зависимое от техники положение. Перед человеком возникает угроза превратиться в придаток машины. Колоссальная общественная роль научно-технических достижений приводит к тому, что во имя научно-технического прогресса порой приносятся колоссальные человеческие и нравственные жертвы. Следует признать, что техника нередко становится мощным отрицательным фактором — фактором дегуманизации общества. Она отрывает человека от духовной жизни, способствует вытеснению из общественного сознания ценностей духовного порядка. Машина становится самоцелью, а сам человек уподобляется машине. Отношения между людьми приобретают отчужденный, машинно-механический характер. Это означает, что из межчеловеческих отношений исчезают искренность, взаимопомощь, милосердие и сострадание, как и другие непреходящие ценности духовного бытия.

«Долгое время считалось, — отмечает современный отечественный философ В. В. Налимов, — что научно-технический прогресс — это несомненное благо. Но теперь настала пора усомниться в этом. И сомнения в благости научно-технического прогресса стали нарастать по мере дальнейшего развития этого прогресса. Научно-технический прогресс — это нескончаемое покорение природы, отчуждение от нее, подчинение ее все возрастающим нуждам человека. Но можно ли что-либо живое без конца покорять и подчинять? Не погибает ли всякое живое от непомерного насилия? Перечислим хотя бы очень грубо все то, что приносит нам нарастающее овладение природой: 1) экспоненциальный рост народонаселения, — но всегда ли это благо и может ли это продолжаться нескончаемо? 2) развитие жизненного комфорта, — но не может ли он стать губительным для человека, который был создан самой природой для непрестанного, повседневного преодоления жизненной суровости? 3) научное познание мира, — но не иллюзорно ли оно и не заводит ли оно в тупик духовную жизнь человека? 4) напряженность жизни — мы не можем представить себе жизнь вне напряженного делания, но стремление к напряженности — это вряд ли исконное свойство человека; скорее всего, здесь мы имеем дело с некоторой особенностью нашей психики, порожденной западной культурой, — Восток склонен в большей степени к созерцательному восприятию мира, сейчас он частично переключается на западный стиль жизни…» (Налимов В. В. Требование к изменению образа науки // Проблема знания в истории науки и культуры. СПб., 2001. С. 7).

Огромная мощь техники, ставшая очевидной по меньшей мере с XX в., в буквальном смысле революционизировала всю человеческую жизнь. Как, в частности, отмечалось, произошло стремительное ускорение ритма жизни. Человек вынужден находиться как бы в постоянной погоне за все убыстряющимися темпами социальных изменений. Отдельное мгновение перестало быть самоценным, оно превратилось лишь в средство для последующих мгновений. От человека требуется непрестанная активность, ему некогда остановиться, а значит — задуматься над глубинными проблемами бытия. Духовная сторона отодвигается на задний план. Под влиянием научно-технического прогресса человеку грозит опасность превратиться лишь в функцию общественного процесса. В рамках общественных отношений все большее распространение получает чисто утилитарный подход к человеку как к звену или элементу техники и производства. Человек все чаще рассматривается как не более чем «фактор» техники и производства. «Техника влечет за собою человека, — писал И. А. Ильин. — Техника, которая разрабатывает вопрос о жизненных средствах и совсем не интересуется высшею целью и смыслом жизни; техника, которая вечно „открывает“ и „совершенствует“, но сама работает в полнейшей духовной беспринципности…» (Ильин И. А. Соч.: В Ют. М., 1993. Т. 1. С. 288).

Отметим, что в число причин дегуманизации современного общества входит, разумеется, не только развитие науки и техники. Мы сосредотачиваем внимание на дегуманизирующем влиянии науки и техники только в связи с темой настоящей книги. Помимо науки и техники, дегуманизирующая функция присуща целому ряду институтов современного общества. При этом надо иметь в виду, что все эти институты играют важную позитивную роль, без них невозможно полноценное существование современной цивилизации. Дегуманизирующий элемент присущ, например, государству как особому аппарату управления, состоящему из чиновников и служащих. Формализм работы государственного аппарата в немалой степени способствует отчуждению человека от человека. Этот же элемент свойствен экономическим отношениям, которые в силу их конкурентной природы способны не соединять, а разъединять людей. Однако присущие названным институтам и отношениям недостатки не являются поводом для их отмены или разрушения.

Сегодня вполне очевидно, что бесполезно и бессмысленно пытаться остановить научно-технический прогресс. Времена, когда проекты, предлагающие остановить научно-технический прогресс, отказаться от научно-технических достижений и вернуться к «естественному состоянию», могли восприниматься всерьез, давно «канули в Лету», хотя нельзя утверждать, что сторонников подобных проектов сегодня не осталось вовсе. Однако в современных условиях необходим поиск новых путей. «Отрицание техники бессильно и реакционно, — писал Н. А. Бердяев. — Нужно не отрицать научные открытия техники, а духовно овладеть ими» (Бердяев Н. А. Судьба России. М., 1990. С. 248). Это означает, что основой для оптимизма в области преодоления отрицательных последствий научно-технического прогресса должна стать творческая природа человека.

Надо учесть, что способность быть человеком есть способность быть не равным своей деятельности. Иначе говоря, человек превосходит то, что он совершил. Человеческие способности потенциально безграничны. Это значит, что человек — универсальное существо. Он открыт для новых свершений, и нет принципиальна ных ограничений для открытия все новых и новых видов деятельности и овладения ими. Принципиальная безграничность человека лежит в основе динамики его бытия. Следовательно, творчество выступает наиболее адекватной формой существования человеческого в человеке. Что же такое творчество?

Крайне важно подчеркнуть, что творчество — это не только деятельность по преобразованию окружающего мира с целью создания полезных для человека предметов. Творчество — это и не создание какого-то нового предмета. Первостепенно то, что в творчестве происходит саморазвитие человека, расширение и обогащение его духовного мира. В этом состоит глубинная природа творчества, его сущность. Кажется, что в творчестве человек отдает себя вовне, другим людям, обществу. Это действительно так. Но одновременно происходит духовное обогащение творца. Творческий акт не может происходить за счет убывания сил творящего. Иначе творческий акт превратился бы в духовное истощение. Значит, творчество — это не только отдача, но и приобретение. Конечно, творческая деятельность, как правило, требует затрат умственной и физической энергии, подчас немалых. Однако важны не сами по себе затраты труда и даже не сам труд, а его смысл,

Творец обогащает окружающий мир и самого себя новыми смыслами. Так, архитектор или строитель, застраивая или перестраивая жилой район, изменяют городской ландшафт и панораму. При этом они, конечно, вынуждены исходить из соображений целесообразности — таких, как стоимость строительства, удобство коммуникаций, выбор подходящих материалов и т. п. Но не следует забывать о факторе, имеющем гораздо большее значение: изменяя ландшафт и общую панораму, архитектор и строитель придают им новый порядок, новую структуру, новую конфигурацию и, самое главное, новый смысл. Они насыщают его определенными символами. То же самое имеет место в любой человеческой деятельности. Каждый продукт человеческого труда, помимо своей непосредственной полезности, имеет еще один, не менее важный аспект: он есть символ духа, духовный символ.

Все создаваемое человеком в той или иной мере несет в себе символический смысл. Поэтому, помимо своего непосредственного функционального назначения, всякий предмет, созданный человеком, будет рождать определенные настроения, воздействовать на духовный строй людей. Мастер художественной фотографии вообще ничего не преобразует в окружающем мире. Но его деятельность будет творческой, если он нашел неожиданный ракурс, обратил внимание на характерную деталь, если его произведение дает повод задуматься над тем, что на первый взгляд кажется привычным, но в действительности несет в себе многообразие смыслов. Иначе говоря, если он придал известному неизвестный ранее смысл и тем самым побудил зрителя к размышлению, то это значит, что он открыл перед зрителем новые духовные горизонты. Сказанное позволяет сделать важнейший вывод: творчество не следует связывать с безудержной жаждой преобразования мира — природы, общества и человека. Также неверно связывать творчество со стремлением к господству над природой. Важно решить вопрос, во имя чего используется это господство — это значит, что следует задуматься над тем, какие смыслы мы породим своей деятельностью, какие чувства, мысли и настроения будут пробуждать наши произведения, какие духовные ценности (или антиценности) заключены в том предмете, который нами задуман и создан. Творчество есть созидательная деятельность, ориентированная на духовное возвышение и просветление человека, на добро и красоту, направленная к тому, чтобы минимизировать отчуждение человека от человека, способствовать укреплению доверия и солидарности. Посредством творчества человек одухотворяет окружающий мир, духовно овладевает техникой.

Из сказанного следует, что принципиально возможен путь использования науки и техники, превращающий их из средства дегуманизации в средство очеловечивания природы и духовного совершенствования человека. Целый ряд философов XX в. придерживались данной точки зрения. Например, известный французский мыслитель Эмманюэль Мунье писал: «Техника воздействует на жизнь, только руководствуясь человеческим духом, чтобы обеспечить человеку переход от всецело рабского положения в условиях бесчеловечной природы, близкого к животному состоянию, к разумному господству в очеловеченной природе» (Мунье Э. Манифест персонализма. М., 1999. С. 429). Для этого наука и техника должны стать не только средством преобразования природы, обеспечивающим человеку не «рабское положение», а «разумное господство», но и превратиться из средства преобразования природы для получения необходимых человеку средств существования в составной элемент творческой деятельности, несущей в себе положительный смысл, укрепляющий и созидающий ценности духовного порядка.

Почему это происходит далеко не всегда? Почему система «наука-техника» часто выступает в роли, прямо противоположной творческой природе человека, превращаясь в средство бездумного разрушения окружающей природы и самого человека? Конечно, многое объясняется факторами, лежащими на поверхности, — халатностью, эгоизмом, бесконтрольностью, непродуманностью или отсутствием соответствующего законодательства и контроля за его исполнением. Но многое коренится в самой системе «наука-техника», в свойстве субъектности научного знания, в фундаментальном свойстве науки и техники как системы — быть средством господства человека над природой, а вследствие этого — и человека над человеком. Эти свойства системы «наука—техника» обладают огромной притягательной силой. Они привлекают человека обещанием достижения господства как такового, то есть господства ради самого господства, власти во имя сладостного ощущения самой власти. Далеко не случайно, что, согласно евангельской истории об искушениях, которыми пытался соблазнить дьявол Христа в пустыне, одним из таковых было искушение властью. Христос нашел в Себе мужество побороть его. К сожалению, смертный человек далеко не всегда способен повторить самоотверженный подвиг Христа.

Опьяненный полученным из рук науки и техники могуществом, человек выработал привычку пользоваться им, не задумываясь об отдаленных последствиях своих действий и не считаясь с необходимостью ограничений во имя будущего. Эта привычка сформировалась в те времена, когда силы науки и техники были еще не столь велики, чтобы их применение могло реально угрожать природе и существованию самого человека. Однако она не утрачена и в наши дни, когда научно-технические возможности по сравнению с прошлым возросли неизмеримо. Привычка, о которой идет речь, поддерживается все той же притягательной силой — обещанием господства над окружающим миром.

Именно эти свойства системы «наука—техника» придают особую сложность поставленным вопросам. Однако при всей их сложности нельзя с полной определенностью утверждать, что у человечества нет оснований для оптимизма. Такие основания заключаются в формировании ответственности на основе ценностей гуманитарного порядка. Современность нуждается «в формировании основного направления поведения деятельного, преобразующего действительность, но в то же время ответственного перед идеей человечности и ее реализуемости homo faber, — пишет современный немецкий философ Ханс Ленк. — На это можно, конечно, возразить, что это — утопия. Но ведь должно же существовать мужество нашего разума создавать необходимые для жизни утопии, мужество, несмотря ни на что, обращаться к истокам человечности?! И это мужество не должно быть утрачено при любой критике различных путей и методов, стратегий и методологий, в том числе и в философских дискуссиях о технике» (Ленк X. Размышления о современной технике. М., 1996. С. 23).