О публичном преподавании наук в московском университете

Никогда науки не были столь общеполезны, как в наше время. Язык их, прежде трудный и мистический, сделался легким и ясным. Знания, бывшие уделом особенного класса людей, собственно называемого ученым, ныне более и более распространяются, вышедши из тесных пределов, в которых они долго заключались. Великие гении, убежденные в необходимости народного просвещения как для частного, так и для государственного блага, старались и стараются заманить людей в богатые области наук, сообщая им важные истины и сведения не только понятным, но и приятным образом, и ведут их к сокровищам ума путем, усеянным цветами.

В сие счастливое для наук время мудрое наше правительство размножило их источники в России и открыло им новые способы действовать на ум народа. К числу сих способов принадлежат и публичные лекции Московского университета. Цель их есть та, чтобы самым тем людям, которые не думают и не могут исключительно посвятить себя ученому состоянию, сообщать сведения и понятия о науках любопытнейших.

Две из них заслуживают по справедливости имя важнейших для человека: одна представляет Натуру во всей бесчисленности ее творений, описывая вид, образ жизни или бытия существ; другая наука знакомит нас с судьбою человеческого рода, изображая великие картины государств и вникая в причины их славы, счастья и падения. Я говорю об истории естественной и еще ближайшей к нам истории народов: знание той и другой необходимо для человека и гражданина, если он желает называться просвещенным.

К сим двум наукам Московский университет для публичных лекций присоединил еще опытную физику и систематическое обозрение торговли. Первая самым приятным образом занимает ум изъяснением любопытных физических открытий и представляет чудесное действие сил Натуры, о которых не только древние, но и самые ученые физики седьмогонадесять века не имели понятия. — Торговля, будучи связию народов, меною их промышленности, доставлением многих приятностей жизни и способом как частного, так и государственного обогащения, сделалась ныне важной наукою для людей, которые посвящают себя ее великим предприятиям, и весьма любопытной для того, кто хочет иметь ясные идеи о политическом состоянии нынешних государств. Не только купцу или человеку, обязанному по своей гражданской должности знать основание, свойство и ход торговли, но и вся кому другому приятно иметь сведение о разных родах коммерции, о государственных выгодах, от нее происходящих, — о государственных правилах, которым в рассуждении торговли следуют благоразумные министры, — о банках, обращении денег, курсе и проч.

Счастливое избрание предметов для сих публичных лекций доказывается числом слушателей, которые в назначенные дни собираются в университетском зале. Любитель просвещения с душевным удовольствием видит там знатных московских дам, благородных молодых людей, духовных, купцов, студентов Заиконоспасской академии и людей всякого звания, которые в глубокой тишине и со вниманием устремляют глаза на профессорскую кафедру.

Можно было предвидеть, что лекции опытной физики привлекут более слушателей, нежели другие. Не мое дело сравнивать таланты достойных господ профессоров; но феномены силы электрической, гальванизма, опыты аэростатические и проч. сами по себе столь любопытны и господин Страхов изъясняет их столь хорошо, столь вразумительно, что публика находит отменное удовольствие в слушании его лекций. Таким образом и в Париже, где славнейшие ученые — Фуркруа, Вокелен, Вижье, Шарль и другие — занимают любопытных преподаванием наук в лицеях, опытная физика сделалась модною наукою. Любезнейшие светские женщины и лучшие молодые люди составляют там многочисленную аудиторию профессора Шарля.

Вообще должно отдать справедливость ревности и талантам господ московских профессоров, которые, не имев доныне случая преподавать науки публично, столь успешно начали и продолжают свои лекции. — Господин Политковский, следуя Линнеевой системе, проходит царства Натуры, изъясняет ученые слова и наименования, еще новые в языке русском, и, замечая все достойное удивления как в общем плане творения, так и в особенных существах, старается возбудить в слушателях любовь к великой науке Природы. — Лекции господина Гейма, представляя в системе все отношения торговли, служат доказательством его обширных познаний в сей части. Русский язык не есть его природный; но он говорит им чисто и правильно. — Молодой профессор Шлецер, читая историю Европы со времен падения Римской империи (по искусному Робертсонову введению в Историю Карла V), не только именем, но и талантом своим напоминает славного геттингенского Шлецера, отца его. Он говорит с живостию и с благородным красноречием, предлагая слушателям собственные зрелые мысли о случаях и характерах. История средних веков, столь отличная от древней Греческой и Римской, не менее их достойна любопытства, изображая страшное волнение народов, смесь их и наконец рождение новых, которые, выходя, так сказать, мало-помалу из всеобщего хаоса, сделались основателями нынешних великих государств европейских. Мысль преподавать сию важную часть истории в Московском университете для публики и наиболее для молодых людей, была весьма счастливою мыслию. Всякий хорошо воспитанный человек имеет понятие о древних государствах, о судьбе Афин, Спарты, Рима; но многие ли умеют ясно вообразить себе происшествия, которые следовали за падением Римской империи и преобразовали Европу? Тем нужнее впечатлевать их в разум юношества систематическим изустным предложением, которое остается в памяти долее всего читаемого нами в книгах. — Немецкий язык, на котором господин Шлецер преподает историю, хотя вообще и не столь известен у нас, как французский, однако ж сей достойный профессор имеет довольно слушателей из числа благородных молодых людей, для которых наставления его могут быть тем полезнее.

Сии публичные лекции должны со временем иметь еще более успеха, то есть образовать еще большее число любителей учености в таком городе, который можно назвать столицею российского дворянства, и в такой век, когда отличные сведения необходимы для утверждения знаменитых прав дворянских; когда для всякого важного государственного места требуется разум просвещенный; когда мудрое наше правительство замечает молодых людей, ревностных к снисканию знаний. Нежные отцы семейств ничего не жалеют у нас для воспитания детей; но иностранные учители, которым платят они столь дорого, могут ли питомцев своих наставлять в важных науках? По крайней мере, весьма редко; а необыкновенное не может служить примером. Итак, не должны ли сии попечительные отцы, живущие в Москве, радоваться тому, что дети их могут ныне столь удобно и легко приобретать драгоценные знания, слушая лекции университетские? После всего, что великодушный Александр сделал и делает для укоренения наук в России, мы не исполним долга патриотов и даже поступим неблагоразумно, если будем еще отправлять молодых людей в чужие земли учиться тому, что преподается в наших университетах. Московский отличается уже в разных частях достойными учеными мужами: скоро новые профессоры, вызванные из Германии и в целой Европе известные своими талантами, умножат число их, и первый Университет Российский, под руководством своего деятельного и ревностного к успеху наук попечителя, Михаила Никитича Муравьева, возвысится еще на степень славнейшую в ученом свете.