Иные источники конституционного права России

Отнесение к источникам конституционного права России иных форм права является небесспорным и дискуссионным.

Судебный прецедент является основным источником права в странах англо-саксонской правовой системы. В странах же континентальной правовой системы, к которым относится и Россия, судебный прецедент в качестве источника права не рассматривается. Однако здесь необходимо иметь в виду следующее. Решения судов общей юрисдикции и арбитражных судов в нашей стране источником права, по общему правилу, не являются (исключение составляют решения указанных судебных органов, вынесенные в порядке судебного нормоконтроля). Но относительно недавно в судебной системе РФ появились такие судебные органы, как КС РФ и конституционные (уставные) суды субъектов РФ. Правовая природа решений этих судебных органов принципиально иная: они носят по существу нормативный и прецедентный характер, обязательны не только для лиц, участвующих в деле (распространяются на неопределенный круг лиц), являются окончательными, их нельзя отменить в порядке апелляции, кассации, надзора, преодолеть путем повторного принятия акта, признанного неконституционным. Следовательно, решения судебных органов конституционной юстиции в Российской Федерации следует рассматривать в качестве источников конституционного права.

Конституционный Суд РФ создает общеобязательные правила не только через устранение из правовой системы неконституционных актов (выполняя роль «негативного законодателя»), но и путем выведения позитивных правил правового регулирования. Так, в Постановлении от 15.03.2005 № 3-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 2 статьи 278 и статьи 279 Трудового кодекса Российской Федерации и абзаца второго пункта 4 статьи 69 Федерального закона „Об акционерных обществах“ в связи с запросами Волховского городского суда Ленинградской области, Октябрьского районного суда города Ставрополя и жалобами ряда граждан» КС РФ указал (причем не в мотивировочной, а в резолютивной части постановления): впредь до внесения в действующее законодательство необходимых изменений в соответствии с правовой позицией КС РФ (т.е. законодательных норм пока нет) гарантированный минимальный размер компенсации, выплачиваемой руководителю организации при расторжении трудового договора по основаниям, предусмотренным оспариваемыми нормами, не может быть ниже, чем это определено действующим законодательством для сходных ситуаций расторжения трудового договора с руководителем организации по независящим от пего обстоятельствам.

Общеобязательный характер имеют и решения судов общей юрисдикции и арбитражных судов, принятые в порядке осуществления ими абстрактного контроля за нормативными правовыми актами (нормоконтроля), г. е. в ситуациях проверки оспариваемых актов «в чистом виде», вне связи с применением этих актов в конкретном деле (компетенционные и процедурные аспекты данного среза деятельности судов — предмет гражданского процессуального права). В случае установления несоответствия оспариваемого нормативного акта акту большей юридической силы первый признается недействующим, не подлежащим применению на соответствующей территории (Российской Федерации, субъекта РФ, муниципального образования — в зависимости от уровня оспариваемого акта).

Еще одним примером обязательности судебных решений по конкретному делу для регулирования иных общественных отношений (не связанных с рассмотрением данного дела) являются решения межгосударственных судебных органов, юрисдикцию которых признает Российская Федерация, прежде всего — решения ЕСПЧ. Говоря о применении в России решений этого судебного органа, необходимо иметь в виду следующее. Во-первых, в соответствии с п. 1 ст. 46 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. постановления ЕСПЧ в отношении Российской Федерации, принятые окончательно, обязательны для всех органов государственной власти РФ (следовательно, в том числе и для российских судов). Во-вторых, Российская Федерация, как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод, признает юрисдикцию ЕСПЧ обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов; из этого следует, что применение российскими судами Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод должно осуществляться с учетом практики ЕСПЧ. Соответствующие разъяснения судам общей юрисдикции дал ВС РФ в постановлении Пленума от 10.10.2003 № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации». На свои прецедентные решения ссылается не только сам ЕСПЧ при вынесении последующих решений, но и национальные суды государств-участников Конвенции. В России, в частности, ссылки на правовые позиции данного международного Суда содержит практически каждое решение КС РФ. Кроме того, принципиально важным является то, что положения Конвенции и решения Страсбургского Суда стали непосредственно применяться и общими судами РФ, причем в различных инстанциях.

В этом плане показательно решение Ново-Савиновского районного суда г. Казани (оставленное в силе Верховным судом Татарстана, рассматривавшим кассационную жалобу), вынесенное в начале 2006 г. о компенсации гр. А. морального вреда, причиненного сотрудниками милиции, в сумме 62 122 руб. При вынесении решения судья опиралась на Европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод и решение ЕСПЧ по делу «Рибич против Австрии». В том решении за нарушение прав человека в аналогичной ситуации Европейский Суд постановил взыскать с Австрии в пользу супругов Рибич 100 000 австрийских шиллингов, что по официальному курсу составило 62 122 руб. и было взыскано в пользу А., исходя из того, что личная неприкосновенность, здоровье, достоинство личности россиянина не могут цениться (и оцениваться) меньше, чем соответствующие личные блага австрийского гражданина^[1].

О правовом обычае как источнике конституционного права Российской Федерации можно говорить со значительной долей условности. Дело в том, что обычаи, прежде чем стать нормой, должны закрепиться в правилах поведения в течение достаточно продолжительного времени и быть санкционированными государством (хотя бы в форме молчаливого одобрения), период же подлинно конституционного развития в России пока невелик. В то же время с осторожностью можно говорить о появлении в российской доктрине и практике отдельных конституционных обычаев (прежде всего в сфере функционирования публичной власти), например, таких как: распределение руководящих постов в Государственной Думе и парламентских комитетах между фракциями пропорционально полученным мандатам, закрепление групп законопроектов в зависимости от предмета регулирования за определенными парламентскими комитетами и комиссиями, осуществление части конституционных полномочий главы государства (помилование, награждение государственными наградами, формирование судейского корпуса и др.) только по согласованию с регионами и т. п. Федеральный закон от 20.07.2000 № 104-ФЗ «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» (п. 2 ст. 4) допускает использование в качестве правовых регуляторов внутриорганизационных отношений в общинах малочисленных народов традиций и обычаев указанных народов (при условии, что данные обычаи не противоречат федеральному и региональному законодательству и не наносят ущерба интересам других этносов и граждан).

В качестве источника конституционного права можно рассматривать договор. При этом если международные договоры существовали в отечественной правовой системе давно, то договоры внутрифедеративные (внутригосударственные) — явление для российской действительности относительно новое. Договоры между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти ее субъектов предусмотрены Конституцией РФ (ч. 3 ст. И, ч. 2, 3 ст. 78).

В России не принята концепция «самоисполняющегося договора»: и международные договоры, и договоры, заключенные между федеральными и региональными органами государственной власти, не вступают в силу автоматически после подписания. В соответствии с федеральными законами от 15.07.1995 № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации» и от 06.10.1999 № 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» они подлежат ратификации путем принятия федерального закона (межрегиональные договоры, заключаемые органами исполнительной власти субъектов РФ, также утверждаются законодательными органами соответствующих субъектов Федерации), что приближает данные договоры, по сути, к нормативным правовым актам.

Относительно самостоятельную группу источников конституционного права образуют общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ.

Очевидной тенденцией развития конституционного нрава является его интернационализация — сближение национального конституционного нрава с международным публичным нравом. Россия, как и большинство современных демократических государств, не только признает общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ составной частью своей правовой системы, но и устанавливает их приоритет по отношению к национальному законодательству (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ). Ссылки на международно-правовые нормы стали распространенными в судебных решениях. Так, практически в каждом решении КС РФ содержатся ссылки на такие нормы. Неоднократно указывал на необходимость использования международно-правовых норм при рассмотрении конкретных дел и ВС РФ. Первое такое разъясняющее указание было им дано в постановлении Пленума от 31.10.1995 № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия»; в постановлении Пленума от 24.02.2005 № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» ВС РФ указал, что при рассмотрении таких споров судам следует руководствоваться не только нормами российского законодательства, но и в силу ст. 1 Федерального закона от 30.03.1998 «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней» учитывать правовую позицию ЕСПЧ, выраженную в его постановлениях и касающуюся вопросов толкования и применения данной Конвенции.

Говоря о рассматриваемой группе источников права, необходимо подчеркнуть следующее. Представляется, что при всей значимости международно-правовых норм они вряд ли могут действовать в России (равно как и в другом государстве) непосредственно, без подкрепления их нормами национального законодательства. В частности, в силу отмечавшейся концепции несамоисполняющегося договора, международные договоры РФ обретают силу только после их ратификации, которая осуществляется путем принятия специального федерального закона. С аналогичных позиций следует подходить и к понятию «общепризнанные принципы и нормы международного права»: очевидно, что такие нормы (разработанные и закрепленные, например, в различных конвенциях и других международно-правовых актах) станут для России «общепризнанными» только тогда, когда она признает их сама. Поэтому закрепление в Конституции РФ нормы ч. 4 ст. 15 можно рассматривать, скорее, как подтверждение Россией готовности интегрироваться в мировое демократическое сообщество и своеобразное обязательство приводить свое национальное законодательство в соответствие с выработанными этим сообществом правилами.

Из этого же следует исходить при рассмотрении подхода некоторых конституционалистов, которые в качестве самостоятельного источника конституционного права рассматривают естественное право как совокупность естественных, неотчуждаемых прав и свобод человека (а все рассмотренные выше источники при таком подходе объединяют в позитивное правоу. Признавая безусловное право такого подхода на существование и приоритет естественных прав человека, обратим внимание на следующее. Всякое право ценно, если оно реализуемо и защищаемо, а реализация и особенно защита прав и свобод в любом случае возможны при том или ином позитивном закреплении их в нормативном акте, судебном решении, договоре и пр. В то же время, практически все общепризнанные (естественные) права и свободы человека в Российской Федерации закреплены позитивно, на уровне основного закона, в том числе благодаря формулировкам ч. 4 ст. 15 и ч. 1 ст. 55 Конституции РФ. С трудом можно представить себе вынесение какого-либо правоприменительного решения исключительно на основе естественного права и без ссылок на нормы национального позитивного права.

Доктринальные источники (взгляды представителей той или иной научной школы, направления или даже единичные взгляды отдельных ученых, государственных и политических деятелей по определенному аспекту регулирования общественных отношений) даже в тех государствах, где они признаются источниками права (в частности, в Великобритании), рассматриваются в качестве^[2]

дополнительных источников, призванных восполнить пробел в правовом регулировании, возникший вследствие отсутствия иных источников позитивного или обычного права. Полагаем, что для современной России такой подход пока слишком смел. Все-таки правовая норма — это общеобязательное правило поведения; в условиях становления демократии, правовой, социальной государственности в нашей стране разброс мнений в науке конституционного права значителен, и возводить в абсолют чье-либо воззрение в такой ситуации не вполне обоснованно и справедливо.

• [1] См.: Милиционеры бьют и платят: в Казани судят, как в Страсбурге… // Российская газета. 2006. 7 февраля.
• [2] См., в частности: Баглай М. В. Конституционное право РоссийскойФедерации: учебник для юридических вузов и факультетов. 6-е изд., измен, и доп. М., 2009; Конституционное право: учебник / отв. ред.А. Е. Козлов. М., 1996.