Объяснительное чтение. 
Методика преподавания литературы : учебная хрестоматия

Современное понимание проблемы

Диалог писателя с его читателем длится десятилетиями, а порой и дольше. За это время успевает измениться не только язык. Многие устаревающие реалии уходят в прошлое, уступая место новым. Литературное образование — это еще и ознакомление ребенка с миром. Ведь жизненного опыта ребенку всегда не хватает, он узнает многое из книг. И тут без объяснительного чтения не обойтись. Ведь прочитанное должно быть прежде всего понято. Приходится выбирать: либо непрерывное последовательное чтение — оптимальное для целостного эстетического впечатления, либо чтение с вкрапленными объяснениями — чтобы ученик лучше понимал происходящее в произведении. Что предпочесть — выбор за учителем. Он лучше знает учеников, их слабые стороны. Одно из проверенных правил: всегда следует останавливаться на том, что в свое время или при первом прочтении вызвало вопросы самого учителя.

В. П. Шереметевский. Слово в защиту живого слова в связи с вопросом об объяснительном чтении.

Катехизическая^[1] форма элементарного обучения — наиболее естественная форма, но лишь при условии, если урок будет в самом деле походить на беседу. Объяснительное чтение, будет ли оно в классе с десятками учеников или домашнее с одним-двумя, должно более, чем всякое другое занятие по родному языку, иметь характер живой беседы, представляющей непрерывный обмен мыслями, так сказать, перекрестный огонь вопросов и ответов: вопросов не только со стороны учителя, но и учеников, ответов не только со стороны учеников, но и учителя. Роль учителя, конечно, будет преобладающей, но не должна быть подавляющей; здесь, как и на сцене, все дело в ансамбле.

Между тем нередко даже у немногих хороших мастеров дела вследствие излишнего увлечения беседа из диалога незаметно для них самих превращается в монолог, подчас горячий, увлекательный, приковывающий внимание, но и подавляющий своим многословием и, во всяком случае, не ведущий к главной цели, которую никогда не должен забывать катехизатор, которую никогда не терял из виду праотец всех катехизаторов, оставивший в наследство новой школе свой сократический способ беседы. Сократ, этот «акушер мысли», как он сам себя называет, Сократ умел ставить так вопросы, что они неизбежно вызывали у собеседника ответ за ответом, приводившие постепенно к решению поставленной в начале беседы задачи. Сократ беседовал со взрослыми на ходу, «амбулантно», беседовал на темы философские; для развития таких тем требовалась строго логическая последовательность, диалектическая ловкость. Нам, учителям родного языка, читающим с детьми в классе статьи, книги для чтения, трудно подражать Сократу в самом ходе беседы, так как порядок беседы главным образом определяется содержанием и планом статьи, но мы должны и мы можем, если захотим, в ведении катехизации вообще подражать Сократу, по крайней мере, быть краткими, выработать привычку к словесному воздержанию, при котором только и возможно более активное участие и мыслью, и словом со стороны учащихся.

Само название объяснительное чтение подает повод, как мне думается, к излишним объяснениям, особенно малоопытным катехизаторам, считающим своей обязанностью объяснять все и вся, вдоль и поперек, вкривь и вкось. Объяснять — но что именно? Как объяснять? Объяснять нужно, конечно, то, что неясно. Но откуда я узнаю, что именно неясно и даже совсем темно для той или другой головы, когда эта голова ничем не заявляет о своих потемках, не спрашивает меня. Сократ никогда не навязывался со своей беседой; его вызывали на беседу тем или другим вопросом, или он сам так искусно затрагивал ту или другую тему, что за его почином следовал сейчас же и вопрос со стороны собеседника.

Лучше бы название «объяснительное чтение» заменить: сознательное чтение. С первого взгляда такая замена может показаться ни к чему не ведущей. Но всмотримся попристальнее. Представим себе чтение в семье, чтение матери или воспитательницы двум, трем детям, не далеко отстоящим друг от друга по возрасту. Мать в семье читает, конечно, с той же благой целью, с какой и учитель в классе ведет свое объяснительное чтение: с целью вызвать к содержанию читаемого отношение более сознательное, чем какое бывает тогда, когда дети вполне предоставлены самим себе. Но как поведет она чтение? Если она будет руководствоваться лишь внушениями здравого смысла и женского такта, то будет просто-напросто читать, но в то же время не только снисходительно, но и поощрительно относиться к каждому вопросу своих слушателей касательно незнакомого им слова или не совсем ясного для них факта; при молчании же со стороны слушателей в тех именно местах, которые должны быть заведомо не совсем понятными, но которые почему-либо ускользнули от внимания слушателей и не вызвали вопросов, она сама остановит внимание слушателей; при этом, однако, ей и в голову не придет осыпать их целым градом вопросов; она ограничится одним-двумя и, если на них не последует ответа, то сама даст объяснение, по возможности краткое, из понятного опасения испортить цельность впечатления.

Прочитав главу или часть ее, она остановится, одним или двумя вопросами заставит слушателей и оглянуться назад, и заглянуть вперед, высказать какую-либо догадку относительно того, что может следовать далее. Если бы оказалась нужда в каких-нибудь подробных сведениях для более ясного понимания читаемого, то эти сведения будут сообщены до начала чтения опять-таки ради того, чтобы не нарушалась цельность впечатления во время самого чтения. Если перед чтением новой книги или новой главы книги, уже читаемой, слушатели обратятся с просьбою еще раз повторить чтение какой-либо целой главы или отдельного эпизода, которые почему-либо особенно полюбились, то разумная чтица поспешит прежде всего удовлетворить такому законному желанию, совершенно основательно дорожа этим свободным проявлением личного вкуса и не допытываясь пока о причине, почему именно то, а не другое особенно пришлось по вкусу…

Такое семейное чтение, не переставая быть занимательным, будет оставлять и более прочные следы, потому что при каждом удобном поводе вызывает посильную работу мысли без ущерба цельности впечатления, необходимой для воображения. Благодаря такому чтению (если только мать или воспитательница умеют читать хорошо и умеют выбирать, что читать) образуется та атмосфера литературного вкуса, которую нельзя не отнести к светлым сторонам семейной жизни.

Параллельно с таким общим чтением вслух, конечно, и сами дети читают про себя, и хорошая привычка, развиваемая при общем чтении, привычка приостанавливаться на местах, вызывающих недоумение, оглядываться на ту или другую из прочитанных страниц, перечитывать более понравившееся окажет свое действие и при чтении одиночном.

Доброе дело сознательного чтения, начало которому должна положить семья, само собою разумеется, должна продолжать и школа, организуя его на более широком и более прочном основании. Продолжая дело семейного чтения, школа должна постоянно уделять известное количество времени на чтение в классе цельных вещей, более значительных по объему, чем статейки книги для чтения, какие обыкновенно служат материалом для так называемого «объяснительного чтения».

Этого мало; уже в элементарном курсе должно быть положено начало и внеклассному чтению, чтению самостоятельному, но идущему параллельно в известной связи с чтением классным обоих видов. Классное чтение должно служить образчиком для внеклассного, это же последнее будет в свою очередь содействовать расширению и умственного кругозора учащихся, и их лексического и стилистического запаса. Без этого подспорья никакое самое образцовое объяснительное чтение вместе с самым образцовым обучением грамматике не даст знания и умения по родному языку, какое должка давать в конце концов общеобразовательная средняя школа.

По-видимому, я уклонился в сторону, но вопрос о внеклассном самостоятельном чтении — вопрос первостепенной важности, и его нельзя миновать при обсуждении вопроса о классном объяснительном чтении. Само дело объяснительного чтения стало бы сразу на более твердую почву, пошло бы более ровным, уверенным шагом и привело бы к более плодотворным результатам в смысле умения владеть живым словом, если бы все, что объясняется в классе, предварительно прочитывалось учащимися вне класса, как задача к уроку, на котором должно происходить объяснение. Словом, объяснительное чтение должно быть предупредительным, а не чтением по вдохновению, вдохновению, которое, однако, считается почему-то обязательным лишь для одних учащихся, но не для учащего.

Учитель является в класс не только заранее знакомым с содержанием выбранного им для объяснения материала, но и вооруженным всеми имеющимися в его распоряжении орудиями катехизации, обильным запасом всевозможных вопросов. Учащиеся же не ведают даже о том, что именно будет читаться.

Разве мыслимо, при таких крайне неравных силах, что-либо похожее на беседу? На деле выходит, что обилие вопросов со стороны учащихся, особенно при обычной манере не давать после вопроса времени, достаточного для обдумывания ответа. Чем серьезнее, напряженнее работа головы, тем более требует она сосредоточения, самоуглубления; самоуглубление, в свою очередь, нуждается в спокойствии, в безмолвии. И где же учащимся такого возраста, для которого именно и трудна, прежде всего, всякая рассудочная работа, и вдумываться в вопросы, и соображать ответы, и, наконец, находить для ответов приличное выражение под непрерывный гул выстрелов батареи катехизатора, тем более частых, чем большей энергией обладает последний?

В большинстве случаев получается следующее: отвечают — и то на некоторые лишь вопросы — два-три ученика, более способные и притом более живого темперамента; другие же, даже из числа способных, но по характеру своему более медлительные и в мыслях, и в словах, обыкновенно молчат наравне с посредственностью, а учитель, довольствуясь немногим, сам уже дает и ответы на большинство своих же вопросов, ответы, конечно, заранее уже изготовленные вместе с вопросами.

Кто имел случай наблюдать подобное объяснительное чтение, тот едва ли упрекнет меня в преувеличении и, вероятно, согласится и с заключительным моим мнением о значении подобных упражнений: в классе действительно работают, но не класс, а учитель, и его работа при известном одушевлении подкупает наблюдателя своею подчас блестящею внешностью, заставляя забывать о результатах, в которых сказалась ничтожная сравнительно работа учеников, вовсе не подготовленных к более деятельному и непрерывному участию в работе учителя. Таким образом учителя надеются научить думать, но думать не думавши. На самом же деле приучают к одной вдохновенной болтовне, как бы для наглядного подтверждения пословицы: «Язык мой — враг мой, прежде ума глаголет».

Шереметевский В. П. Сочинения. — М., 1897. — С. 49—53.

• [1] Катехизическая — здесь: вопросно-ответная.