Вопросы и задания

• 1. В статье А. Горнфельда приводится такой диалог. «Где же, скажите, предел читательскому произволу?» — спросил критик Измайлов. — «Критерий для читателя, — ответил Федор Сологуб, — общий духовный облик поэта». По мнению Горнфельда, ответ Сологуба — «правильный». А как вы понимаете «общий духовный облик поэта»? Чем он определяется?
• 2. Насколько важно знать биографию писателя, чье произведение изучается? Всегда ли это важно? Бывают ли случаи, когда такое знание является лишь помехой?
• 3. Какие принципы толкования художественного произведения Горнфельд считает важнейшими?

Сведения о методисте

Аркадий Георгиевич Горнфельд (1867—1941) не был филологом по образованию. Он окончил юридический факультет Харьковского университета. Стать нотариусом и всегда иметь верный кусок хлеба. Маленький горбатый человечек, сын провинциального нотариуса, он не желал ничего большего. Но в Харьковском университете работал великий филолог А. А. Потебня. Встреча с ним изменила судьбу будущего литературного критика. Он оставляет юриспруденцию и всю оставшуюся жизнь занимается литературой.

Горнфельд начинает печататься (с начала 90-х гг.) в журналах «Русское богатство», «Восход», «Журнал для всех», принимает участие в знаменитых сборниках «Вопросы теории и психологии творчества». «Трудно было бедняге при таких природных данных, — пишет В. Г. Короленко, — но он стал очень серьезной критической силой». «Один из наиболее серьезных и даровитых нынешних критиков» — так называл его А. И. Куприн.

Стиль работ Горнфельда очень напоминает стиль Айхенвальда, только нет в нем такой нацеленности на полемику, нет резкости оценок. Горнфельд всегда — на стороне писателя, ведь писателю достается нелегкая участь: непрекращающаяся борьба со словом, с языковым материалом. Не зря одна из самых знаменитых его книг называется «Муки слова». Не «Радость» — а именно муки. Впервые изданная в 1906 г., в 1927 г. она была переиздана. Горнфельд стал одним из любимых критиков Горького. Тот не раз рекомендует «Муки слова» молодым писателям^[1], а в 1928 г. говорит о том, что Горнфельд — из тех редакторов, которые «отлично воспитывали молодежь»^[2].

Горнфельд считал, что стиль — главное различие художников и психологические особенности лучше всего проявляются именно в стиле. Вот так и надо идти: от стиля — к психологии писателя, от психологии писателя — к психологии творчества, от психологии творчества — к психологии человека. Горнфельд приводит замечательный пример сходства великих научных истин с художественными образами. Он напоминает слова Герца, с восхищением и недоумением сказанные им по поводу законов Максвелла: «Математические формулы одарены самостоятельной жизнью и собственным разумом и бывают умнее нас, умнее своего автора».

Если XIX в. для Горнфельда — «органический век могучего мирного развития», то за ним последовала «эпоха стремительного отвержения старых форм и создания новых». Этот переход для него — сродни революции. Если прошлая эпоха развивала установившиеся традиции, то в нынешнюю была предпринята попытка прервать традицию ради свободы и выразительности нового творчества. Поэтому объективность «была признана себе законом».

Главной же своей задачей Горнфельд считал определение таких путей творчества, по которым читатель может идти самостоятельно, «подбирать данные, читать с тем вниманием, которого требует ткань художественного создания, обсуждать те или иные теории и произведения изящной словесности не по внешней указке, но по их собственному внутреннему закону»^[3]. Насколько ему удалось это сделать, лучше всего свидетельствуют современники:

Когда у Г. Горнфельда вышла книга «Боевые отклики на мирные темы», эмигрантский критик Г. Адамович, человек принципиальный и к литературе метрополии относившийся без снисхождения, написал:

«Горнфельд, говоря о литературе, не глазеет по сторонам, а смотрит в «корень вещей» и видит самое существенное. У Горнфельда есть литературнокритические традиции, которые многим могут быть нынче чужды. Народничество, «Русское богатство», заветы учителя — Н. К. Михайловского, кое-что от позднейшего эстетизма. Но не традиции важны, а личность пишущего. Статья о художественной честности, помеченная 1913 г. и говорящая о Леониде Андрееве, или, вернее, о его последователях, не устарела ничуть, и, если подставить другие имена, можно подумать, что она написана теперь! Каждое слово уместно и верно.

Иногда утверждают, что критик брюзжит на все новое по обязанности, по инерции вкуса и мысли, а через десять лет восхищается именно тем, что ниспровергал. Новое будто бы кажется вычурным или нелепым, пока к нему не привыкли. Простота, выдвигаемая как требование прекрасного, — понятие условное. Вот у Горнфельда пример обратного: что было плохо в мелкой русской «буржуазной» литературе, то плохо и теперь, в столь же мелкой пролетарской. Невозможно к нарочитости и кривлянию привыкнуть, да и незачем к ним привыкать, потому что были и есть рядом с этим «вторым сортом» другие, подлинные, по Горнфельду, «честные» писатели. И наверно, всегда будут"^[4].

Аркадий Горнфельд никогда не писал собственно методических работ. Однако его размышления по поводу анализа, «толкования» литературного произведения помогут учителям в их работе над текстом. Это и есть та здоровая филологическая основа, на которой только и может вестись преподавание литературы.

• [1] См.: Горький А. М. Собр. соч. Т. 24. С. 491; Т. 29. С. 224.
• [2] Там же. С. 326.
• [3] Горнфельд А. Муки творчества. М., 1926. С. 10.
• [4] Адамович Г. С того берега. М., 1996. С. 51—52.