Участие граждан в уголовном судопроизводстве в качестве общественных обвинителей в 1922—1957 годах

По-новому участие обвинителей в уголовном процессе было предусмотрено в ст. 54 УПК 1922 г. и в ст. 50 УПК 1923 г.: в качестве обвинителя могли участвовать в деле члены прокуратуры, потерпевший, когда законом ему было предоставлено это право (ст. 8 и 10 УПК 1922 г, ст. 8 и 10 УПК.

1923 г.), уполномоченные профсоюзов, инспектор труда, представители рабоче-крестьянской, технической, продовольственной, санитарной и иной инспекции по делам их ведения. Другие лица допускались к участию в деле в качестве обвинителя только по особому определению суда, вынесенному в распорядительном или судебном заседании по данному делу.

Основы уголовного судопроизводства 1924 г. в ст. 18 закрепляли, что обвинение на суде поддерживается прокуратурой и другими указанными в законе должностными лицами, а также уполномоченными на то представителями общественных организаций рабочих и трудового крестьянства.

Проект УПК РСФСР 1927 г.¹ также предполагал сохранение института общественных обвинителей (а) но уполномочию прокуратуры либо (б) в лице уполномоченных профессиональный союзов, представителей РКИ и других специальных инспекций по делам их ведения (п. «д» приложения к гл. I, 2-я ред. п. 3 ст. 15).

Представители общественности, участвовавшие в судебном разбирательстве в качестве обвинителя, назывались общественными обвинителями (этот термин использовался не в УПК, а в других правовых актах — циркулярах народных комиссариатов, Верховного Суда РСФСР).

В качестве общественных обвинителей могли участвовать:

1) уполномоченные профсоюзов, инспектор труда, представители рабоче-крестьянской, технической, продовольственной, санитарной и иной инспекции, но делам их ведения (общественные обвинители по нраву представительства от организации).

Эту группу обвинителей Н. Лаговиер называл не общественными, а ведомственными обвинителями^[1][2], а М. С. Строгович — специальными^[3].

М. С. Строгович и Д. А. Карницкий указывали, что понятие обвинителя шире понятия прокурора: если прокурор поддерживает на суде обвинение в качестве представителя государства в целом, то представители ведомственных инспекций, но делам их ведения, а равно и представители трудящихся, объединенных в профессиональные союзы, представляют в процессе не все государство в целом, а лишь интерес отдельного ведомства или отдельной общественной группировки, поэтому роль таких обвинителей в процессе является второстепенной по сравнению с ролью прокурора^[4].

Участие общественных обвинителей — представителей ведомственных инспекций было логическим продолжением их деятельности в качестве органов дознания: согласно п. 2 ст. 97 УПК 1923 г. органы ведомственных инспекций (податной, продовольственной, санитарной, технической, торговой инспекции, инспекции труда, а также Рабоче-крестьянской инспекции) являлись органами дознания, но делам, отнесенным к их ведению.

В совместном приказе Прокурора Союза ССР Вышинского А. Я. и Заместителя наркома внутренних дел СССК Чернышева В. В. от 8 января 1938 г.

№ 7 «О разграничении обязанностей по ведению следственных дел между органами милиции, следователями и ведомственными инспекциями» указывалось, что ведомственные инспекции (налоговая, санитарная, техническая, торговая, трудовая и др.) возбуждаемые ими дела о производственных нарушениях, задержке выплаты зарплаты, переманивании рабочей силы, нарушении коллективного договора и тарифных соглашений, перерасходе топлива, нарушений правил торговли, о санитарных и технических нарушениях, нарушениях финансовой дисциплины и правил кредитной реформы и т. п. должны направлять прокурору, который принимает решение либо о направлении дела в суд, либо о передаче следователю для производства предварительного расследования, либо о возвращении дела со своими указаниями ведомственной инспекции для расследования, либо о прекращении дела¹.

Другие инспекции, прямо не указанные в законе, не были наделены полномочиями по производству дознания, а равно по участию в судебном разбирательстве в качестве общественных обвинителей. В указании Прокурора Союза ССР Вышинского А. Я. от 19 апреля 1937 г. № 26/26 «О ведомственных инспекциях» говорилось о незаконных действиях ведомственных инспекций Мосгорвнуторга, которые для разрешения поступавших к ним жалоб систематически практиковали вызовы граждан для допроса, посылая им специальные повестки с указанием в последних, что не явившиеся будут подвергнуты приводу, а также производили допрос граждан с предупреждением их об ответственности по ст. 95 УК за дачу ложных показаний и с оформлением этого протокола допроса. В связи с этим прокурорам предлагалось срочно принять необходимые меры к прекращению этой незаконной практики, учитывая, что согласно ст. 97 УПК 1923 г., постановлению СНК СССР от 19 октября 1934 г. № 2409 о государственной торговой инспекции при НКВТ СССР и постановления НКВТ от 4 июня 1935 г. № 442 право ведения расследования предоставлено лишь налоговой, санитарной, технической и торговой инспекциям по делам, отнесенным к их ведению, причем торговой инспекцией является лишь Государственная торговая инспекция при НКВТ СССР и ее уполномоченные на местах^[5][6].

Взаимосвязь между производством органами ведомственной инспекции дознания и последующим выступлением в суде в качестве общественного обвинителя можно проиллюстрировать тем, что представители рабочекрестьянской инспекции поддерживали в суде обвинение по делам, возбужденным РКП (т.е. по делам, возникшим в процессе контроля за деятельностью хозяйственных органов Республики и возбужденных против нарушителей основ новой экономической политики)^[7].

Местным отделам труда, а равно и профессиональным организациям трудящихся предоставлялось право участвовать в качестве общественных обвинителей в делах о нарушениях постановлений об охране труда: о продолжительности рабочего дня (например, установление либо допущение рабочего времени свыше восьми часов (в предприятиях) и шести часов (в учреждениях), неиредоставление 42-часового непрерывного отдыха в неделю); непредоставление отпусков; нарушение правил о порядке допущения и продолжительности сверхурочных работ; нарушение постановлений о работе женщин и подростков, об оплате труда, о приеме и увольнении трудящихся (например, принятие на службу или работу не через посредство биржи труда); несоблюдение правил, но технике безопасности и санитарии и др.¹

При рассмотрении уголовных дел в трудовых сессиях^[8][9] инспектору труда, заведующему губотделом труда и его заместителю предоставлялось право знакомиться с производством по делу, давать заключения по этим делам, поддерживать обвинение, получать копии приговоров и решений и других имеющихся в деле материалов, а также приносить кассационные жалобы в губсуд в установленный срок^[10]. Позднее перечень процессуальных прав инспекторов труда был дополнен правом в случаях необходимости защищать материальные интересы потерпевших путем предъявления от их имени в уголовном суде гражданских исков и поддержания их лично на судебном заседании, обратиться в подлежащие судебно-следственные органы с ходатайством о принятии мер обеспечения гражданского иска, приносить жалобы в кассационном порядке и поддерживать их в кассационной инстанции, по согласованию с прокуратурой — поддерживать протесты в порядке надзора в суде^[11].

Представители профессиональных организаций, в отличие от представителей инспекций, в судах в защиту интересов своих членов выступали редко^[12].

Институт общественных обвинителей в целом рассматривался как «подсобный орган прокуратуры, действующий под ее руководством»¹, который был необходим в том числе для обеспечения участия обвинителя в процессе в условиях незначительности штата прокуратуры, перегруженности прокурорских работников и разбросанности участков народного суда. Поэтому в процессуальной литературе неоднократно указывалось на недостаточность кадров общественных обвинителей и на необходимость их привлечения из членов Рабоче-крестьянской инспекции и профсоюзов^[13][14]. Этим в первую очередь объяснялось закрепление в законе указанной группы обвинителей.

Положение ведомственных обвинителей как «подсобного органа прокуратуры» было основано на нормах, содержавшихся в циркулярах ЫКЮ РСФСР. Например, Инструкция о порядке расследования трудовых дел и о взаимоотношениях органов труда с органами юстиции в области борьбы с нарушениями трудового законодательства от 19 февраля 1930 г. устанавливала, что инспектора труда, а равно и инспектора-контролеры соцстраха, технические и санитарные инспектора (в том числе инспектора труда железнодорожного и водного транспорта) имеют право выступать в суде в качестве общественных обвинителей по делам о нарушениях трудового законодательства по согласованию с прокуратурой (в то время как УПК 1922 г. и УПК 1923 г. не содержали такого условия выступления уполномоченных профсоюзов и инспекций). В соответствии с циркуляром Народного комиссариата юстиции РСФСР от 14 марта 1923 г. № 53 «О порядке открытия особых камер народного суда для рассмотрения дел, возбуждаемых органами РКИ» организация обвинения в суде по делам, возбужденным органами рабочекрестьянской инспекции, производилась по соглашению Губернской РКИ и органами прокуратуры^[15].

Участие в судебном разбирательстве общественных обвинителей — представителей организаций не являлось обязательным, поэтому Народный комиссариат юстиции РСФСР, признавая участие общественных обвинителей в делах, представляющих общественный интерес, «чрезвычайно желательным», разъяснил, что «для тех или иных органов или организаций оно не может, однако, считаться обязательным во всех делах их ведения не только по точному смыслу ст. 50 УПК, но и в интересах самого дела, ибо коль скоро последнее по своей серьезности требует участия в процессе обвинителя, то, естественно, таковым должен быть представитель прокурорского надзора, раз имеющий отношение к делу орган или организация не может выдвинуть из своего состава подходящее для этого лицо»^[16]. Требование губернских судов и прокуроров к органам власти и организациям об обязательном выступлении их представителей в судебных заседаниях в качестве общественных обвинителей было признано совершенно недопустимым¹.

Прокурор и общественный обвинитель — представитель общественной организации могли одновременно участвовать в деле. Как писал И. Славин, представители указанных в ст. 50 УПК 1923 г. учреждений могут быть допущены судом «рядом с членом прокуратуры, совершенно не считаясь с тем, нравится ли это ему, или нет»^[16][18].

Этот институт обвинителей применялся недолго: некоторые инспекции (рабоче-крестьянская, санитарная, продовольственная) в 30-е гг. XX в. были упразднены, а остальные организации стали участвовать в уголовном процессе только как органы дознания по делам их ведения (ст. 97 УПК 1923 г.);

2) лица, допущенные к участию в деле в качестве обвинителя по особому определению суда.

Случаи выступления в судах в качестве общественных обвинителей лиц не по праву представительства от организации и не по инициативе прокуратуры были крайне редкими. Например, в 1929 г. в Тагиле по делу Лучинкиных союз безбожников выдвинул своего обвинителя^[19];

3) лица, привлекавшиеся к выступлению в суде по инициативе прокуратуры.

Становление и развитие института обвинителей «по мандату прокуратуры» складывались драматично: ведомственные акты, принимавшиеся в развитие норм УПК, и практика пошли, но пути быстрой трансформации этой группы обвинителей в неофициальных, внештатных помощников прокурора.

Закон нс указывал, какие именно лица могли привлекаться прокуратурой в качестве общественных обвинителей.

Временная инструкция губернским прокурорам об общих задачах, возлагаемых на прокурора, утвержденная циркуляром Народного комиссариата юстиции № 67 от 29 июля 1922 г.^[20] предписывала прокурорам «привлекать к участию в судебных процессах в качестве уполномоченных им общественных обвинителей членов РКП и профсоюзов, руководя и направляя их выступления в суде».

Допущение таких обвинителей осуществлялось в каждом случае только по особому ордеру прокурорского надзора за подписью губернского (областного, краевого) прокурора (при выступлениях в губернском суде и выездных сессиях губсуда) или участкового помощника прокурора (при выступлениях в народных судах).

Поэтому с самого начала прокуроры принимали активное участие в формировании корпуса таких общественных обвинителей. В качестве примера приведем тезисы состоявшегося в 1926 г. в Рязани губернского совещания прокуратуры, на котором обсуждался вопрос о реорганизации института общественных обвинителей. Были отмечены следующие недочеты: 1) большое число ответственных работников в составе общественного обвинения; 2) недостаточное вовлечение в эту работу работниц, крестьянок и селькоров; 3) слабое инструктирование и несоответствие числа общественных обвинителей с числом их участий в суще и 4) пассивность общественных обвинителей. В связи с этим был намечен пересмотр состава общественных обвинителей и их перевыборы с соблюдением принципа добровольности и интереса к этой работе и с сохранением из прежних кадров наиболее активной группы, проявившую себя в прошлой работе¹.

Прокуроры и народные следователи проводили с общественными обвинителями инструктивную работу: знакомили их с уголовным и уголовнопроцессуальным правом и судоустройством, обеспечивали подготовку общественных обвинителей перед каждым выступлением их в уголовном процессе по тому или иному делу: совместно прорабатывали дело и составляли план обвинения^[21][22].

Реализацию положений о руководстве прокурорами деятельностью общественных обвинителей предлагалось осуществлять в следующем порядке:

• а) лица, указанные в ст. 54 УПК 1922 г. (кроме частных обвинителей) ставят в известность прокуратуру о предстоящих выступлениях;
• б) профсоюзы, партийные организации выделяют кадры общественных обвинителей, утверждаемых прокурором, из числа сознательных передовых рабочих, которые и уполномочиваются прокуратурой к выступлениям несколько раз в течение года так, чтобы это нс отрывало их надолго от обычной работы;
• в) члены прокуратуры инструктируют этих лиц и руководят их отдельными выступлениями, периодически созывают собрания их для учета накопившегося опыта, разрешения возникающих сомнений, намечения плана и распределения дальнейших выступлений, выработки тезисов по ударным обвинительным кампаниям и т. д.^[23]

Позднее, в 1927 г., выдвижение отдельных кандидатов местными партийными и профессиональными органами было дополнено выборами общественных обвинителей на широких рабочих и крестьянских собраниях^[24]. Ежегодно перед началом нового бюджетного года составлялись списки общественных обвинителей. При этом за прокурором сохранялось право отвода и утверждения окончательного списка общественных обвинителей, а также единоличного пополнения его.

В том же году общественные обвинители были приравнены к народным заседателям в части вознаграждения за время исполнения ими своих обязанностей, но выступлениям в уголовном процессе и за время, необходимое для проезда в места нахождения суда и обратно (примечание к ст. 28 и примечание к ст. 30 Положения о судоустройстве РСФСР 1926 г.¹ в ред. от 23 мая 1927 г.^[25][26]).

Н. Н. Полянский справедливо отмечал особенность советского общественного обвинения, которое, не будучи государственным, в то же время было организовано при содействии государства и находилось под контролем органов государственного обвинения^[27].

Если прокуратура рассматривалась в качестве главного обвинительного штаба, то общественные обвинители из этой группы были вспомогательным резервом, необходимым ввиду того, что сил одной прокуратуры ввиду разнообразия ее задач недостаточно для создания «идейной, направленной в защиту завоеваний Октябрьской революции и в то же время технически совершенной постановки обвинения на суде», для обеспечения участия обвинителей во всех случаях, где это участие желательно с точки зрения сложности дела или его общественного значения^[28].

Обвинители, привлекавшиеся к выступлению в суде по инициативе прокуратуры, не были в полной мере общественными обвинителями, так как не должны были быть членами какой-либо общественной организации, для их выдвижения достаточно было, чтобы они состояли в активе органов прокуратуры и имели рекомендации общего собрания того или иного предприятия или крестьянского схода, они получали право выступать в суде только после утверждения их кандидатур прокурором.

Постепенно происходил процесс преобразования общественных обвинителей в организованный институт при прокуратуре. Так, в отчете за 1925— 1926 гг. Бурят-Монгольской АССР указывалось: «Институты общественных обвинителей на местах, где они до настоящего года не представляли собою определенной организации, к концу настоящего периода доведены до требуемой в этом направлении нормы. При укомплектовании их состава прокуратура руководствовалась директивами центра РСФСР»^[29].

Общественные обвинители не только не могли расходиться в своей позиции с прокурором, но и были лишены права высказывать в судебных прениях требования о применении того или иного наказания к подсудимому: «Общественному обвинителю должна быть предоставлена оценка общественно-политического значения преступления, анализ его причин, выяснение дефектов в работе организации, где совершено преступление, и нр. Требование же применения определенных мер наказания относится исключительно к обязанностям прокурора»¹.

Лаговиер Н. О. писал, что такой общественный обвинитель «является в процессе для суда таким же (пусть ad hoc) представителем, членом прокуратуры, как и, скажем, камерный помпрокурора»^[30][31].

На несамостоятельность общественных обвинителей также обращали внимание М. С. Строгович^[32] и М. А. Чельцов^[33].

Таким образом, обвинители, привлекавшиеся к выступлению в суде по инициативе прокуратуры, фактически являлись неофициальными помощниками прокуроров, действовавшими по их полномочию и в соответствии с их указаниями. При этом в качестве общественных обвинителей выступали одни и те же лица. Например, в 1929 г. в Пролетарском районе города Москвы прокуратурой были привлечены к общественному обвинению 21 человек, принявших участие в рассмотрении судом 80 уголовных дел^[34].

Более того, если в первые годы советской власти назначение общественных обвинителей ограничивалось выступлениями в уголовном процессе в суде, то в последующем они привлекались к участию в работе прокуратуры и в других областях (по проверке жалоб, дел, но обследованиям и т. д.), в связи с чем Н. Лаговиер писал: «Общественные обвинители рассматриваются, как одна из опорных и общественных баз в борьбе за революционную законность, и работа с общественными обвинителями является не только общественно-политической работой, но и работой по организации общественной базы»^[35].

На тенденцию трансформации общественных обвинителей в помощников прокуроров указывает и приказ Прокурора СССР от 15 октября 1938 г. № 1550, обязывавший прокуроров во всех случаях, когда они не имели возможности лично выступить в качестве обвинителей по делу, обеспечить выступление по этому делу квалифицированного общественного обвинителя из числа наиболее подготовленных членов групп содействия прокуратуре^[36].

Общественные обвинители привлекались и в помощь следователям. Например, на одном из предприятий Тагила к расследованию дела был привлечен общественный обвинитель, который собирал доказательства и передавал их следователю: «польза помощи общественного обвинителя в данном случае заключалась в том, что собирать доказательства ему, как постоянно вращающемуся в месте совершения преступления, было гораздо легче, чем следователю. Работники, ведшие это дело, заявляют, что если бы не помощь общественного обвинителя — раскрыть преступление не удалось бы»¹.

Проекты УПК РСФСР 1927, 1929, 1931 гг. также предполагали сохранение участия общественных обвинителей только по поручению прокурора (в проекте 1929 г. — также и по поручению следователя).

В отличие от случаев выступления общественных обвинителей по праву представительства от организации, общественный обвинитель, выступавший по ордеру прокуратуры, мог допускаться к участию в деле с более раннего момента, а именно с момента распорядительного заседания суда при утверждении обвинительного заключения, и защищать свои предложения уже в этот момент в распорядительном заседании. Более того, в циркуляре Народного Комиссариата Юстиции РСФСР от 3 января 1923 г. № 1 указывалось, что с момента выдачи ордера за общественного обвинителя отвечает губернский прокурор, и посему для допущения его к выступлению на суде отпадает требование о необходимости особого разрешения суда на выступление данного обвинителя по делу^[37][38].

Общественный обвинитель, допущенный по ордеру прокуратуры, наделялся теми же процессуальными правами, что и прокурор. Однако губернский прокурор сохранял свое право кассационных протестов и опротестования приговоров в порядке надзора независимо от подачи или неподачи протеста общественным обвинителем. Последнее слово в этом отношении, во всяком случае, оставалось за губернским прокурором.

Не исключалось одновременное участие в судебном разбирательстве и прокурора, и общественного обвинителя. Более того, совместным выступлениям общественных обвинителей и прокуроров отдавалось предпочтение^[24]. В этих случаях руководство ведением процесса принадлежало официальному представителю прокуратуры. Он излагал суждения о квалификации преступления и предлагал меру наказания. Разногласия между общественным обвинителем и лицом прокурорского надзора были запрещены, и все спорные вопросы окончательно разрешал прокурор, не допуская пи в коей мере проявления этих разногласий в судебном заседании. Это правило распространялось на все случаи выступления общественных обвинителей, в том числе тех, которые выступали не по ордеру прокуратуры, а по праву (Рабкрин и иные) или по особому определению суда.

Н. Н. Полянский привел развернутое обоснование вывода о недопустимости расхождений между выступлениями прокурора и общественного обвинителя: последний «действительно приносит с собою от общества трудящихся только помощь обвинителю. Иначе и не может быть; если бы было иначе, участие общественного обвинителя вносило бы дезорганизацию в дело отправления правосудия… Если бы общественный обвинитель заявил о своем согласии с защитою, когда прокурор остался не убежденным ею, или предлагал иную квалификацию деяния, чем та, на которой настаивает прокурор, то ясно, что в таком случае его выступление было бы не помощью, а помехою государственному обвинителю, а с трибуны обвинителя вместо единого голоса раздавалась бы разноголосица обвинения. Такая разноголосица была бы допустима, если бы общество противополагалось государству, но в советском государстве, где такое противоположение исключено, обвинение по делам о преступлениях, расследуемых в публичном порядке, никаким другим, как только государственным (вместе с тем общественным, а не и общественным и не или общественным) быть не может, и по тому самому может быть только единым, как только единым может быть судебный приговор»¹.

Подчеркивая единство задач прокурора и общественного обвинителя, М. С. Строгович писал: «Прокурор всегда обязан освещать на суде не только фактическую и юридическую сторону дела, но и его общественное и политическое значение, а с другой стороны, общественный обвинитель не в меньшей мере, чем прокурор, должен исходить из фактической стороны дела, участвовать в проверке доказательств и делать из обстоятельств дела соответствующие юридические выводы»^[40][41].

Широкое участие общественных обвинителей было призвано воспитать у населения сознание публично-правовой обязанности защищать нарушенный закон^[38].

Практика выступления общественных обвинителей в судебных заседаниях была широко распространена в двадцатые годы прошлого века.

За время с августа 1922 г. по 1 января 1924 г. число выступлений прокуроров в судах составило 35 270, а общественных обвинителей — 5027^[43]. Военные прокуроры выступали в судебных заседаниях военных трибуналов по 7,9% всех рассмотренных дел. Общественные обвинители поддерживали обвинение по 3,6% рассмотренных в военных трибуналах дел, или по 34,4% к числу заслушанных дел с участием прокуроров^[44].

Общее число общественных обвинителей по 31 губернии в первом полугодии 1926 г. составило 14 477 человек; количество выступлений их в 1923 г. — 2420, в 1924 г. — 8660, а в 1925 г. — 15 612*. В 1927;1928 бюджетном году планировалось участие общественных обвинителей в каждом из участков народного суда, трудовой сессии и губернском (областном) суде в объеме не менее 50% предполагавшихся выступлений лиц прокурорского надзора^[45][24].

Самостоятельных выступлений общественных обвинителей в процессах было значительно больше, чем совместных с прокурором. Общественные обвинители часто привлекались к участию в больших, показательных процессах по делам о должностных и хозяйственных преступлениях^[47]. В отдельных случаях число общественных обвинителей превышало число прокуроров. Например, по делу о тайных еврейских школах обвинение поддерживали два представителя государственного обвинения и три общественных обвинителя^[48], по Шахтинскому делу — два государственных и четыре общественных обвинителя, речи и тех, и других были опубликованы^[49].

В нормативных актах и партийных документах первого десятилетия советской власти неоднократно признавалась необходимость дальнейшего усиления работы по вовлечению трудящихся масс в отправление правосудия в качестве общественных обвинителей как в целом^[50], так и по отдельным категориям дел (например, по делам о растрате и преступной бесхозяйственности должностных лиц^[51], по делам волокиты^[52]).

Московский комитет РКП (б) в циркуляре о революционной законности 1922 г. подчеркнул, что «при правильном к нему отношении советский суд является могучим и незаменимым средством политического воспитания широких масс и политической трибуной, которая должна быть использована в полной мере, главным образом путем командирования на имеющие серьезный общественный интерес судебные процессы обвинителей или защитников из среды наиболее способных и подготовленных к таким выступлениям партийных, профессиональных или советских работников»^[53].

Однако уже к середине 1930;х гг. участие общественных обвинителей по уголовным делам заметно сократилось¹, что в процессуальной литературе объяснялось разными причинами: отсутствием базы для выступлений общественных обвинителей ввиду отсутствия антагонизма между советским государством и обществом^[54][55], развитием прокуратуры, повышением качества ее работы, и как следствие — замещением общественного обвинения государственным^[56], культом личности, который препятствовал развитию демократических процессуальных форм в уголовном процессе^[57]. Очевидно, оказали свое влияние и факты противодействия со стороны администрации учреждений и предприятий отрыву рабочих для участия в суде в качестве общественных обвинителей, отказы в выдаче зарплаты за эти дни, попытки рассматривать их как прогулы^[58]. В губернских судах роль общественного обвинения была крайне незначительной и в первое десятилетие советской власти^[59]. К началу Великой Отечественной войны общественные обвинители фактически перестали выступать в судах^[60]. Проекты УПК СССР 1939 и 1948 гг. вовсе не предусматривали участия общественных обвинителей (впрочем, как и общественных защитников) в суде.

• [1] Строгович М. С., Карницкий Д. А. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. Постатейный комментарий с приложением проекта УПК / под ред. Н. Я. Нехамкина. 3-е испр. и дои. изд. М.: Юрид. изд-во НКЮ РСФСР, 1928. С. 445—500.
• [2] Лаговиер Н. Общественные обвинители // Еженедельник советской юстиции. 1925.№ 14. С. 353.
• [3] Строгович М. С. Уголовный процесс. М.: Юриздат, 1946. С. 379.
• [4] Строгович М. С., Карницкий Д. А. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. Тексти постатейный комментарий / под ред. II. Я. Нехамкина. М.: Юрид. изд-во НКЮ РСФСР, 1925. С. 40.
• [5] Социалистическая законность. 1938. № 2. С. 143—144.
• [6] Социалистическая законность. 1937. № 7. С. 108.
• [7] Циркуляр Народного комиссариата юстиции РСФСР от 30 июня 1922 г. № 54"О порядке рассмотрения дел, возбуждаемых органами РКИ" // Еженедельник советскойюстиции. 1922. № 24−25. С. 32.
• [8] Циркуляр Народного комиссариата юстиции и Народного комиссариата трудаот 7 июня 1922 г. № 47 «О порядке применения постановления СП К о наказаниях за нарушение постановлений об охране труда». Пункт 5 // Систематизированный сборник циркуляров Народного комиссариата юстиции и Верховного Трибунала ВЦИК’а по разъяснению, толкованию и применению Уголовно-процессуального кодекса. М.: Издание Народногокомиссариата юстиции, 1922. С. 27.
• [9] В соответствии с постановлением ВЦИК от 22 марта 1923 г., циркуляром Народногокомиссариата юстиции за № 65 об организации трудовых сессий народного суда, циркуляраНародного комиссариата труда от 31 марта 1923 г. № 6к192 трудовые сессии учреждалисьв крупных промышленных центрах и уездных городах, когда губернский суд, по соглашениюс губпрофсовстом и губотделом труда, признавали это необходимым. В местностях, где трудовые сессии не были учреждены, дела, подсудные им дела рассматривались в народном суде (в камере народного суда, но трудовым делам) в общем порядке.
• [10] Циркуляр Народного Комиссариата Юстиции РСФСР от 15 мая 1923 г. № 96"О порядке рассмотрения дел в трудовых сессиях" // Еженедельник советской юстиции.1923. № 20. С. 478.
• [11] Инструкция о порядке расследования трудовых дел и о взаимоотношениях органовтруда с органами юстиции в области борьбы с нарушениями трудового законодательства, утв. Циркуляром НКЮ РСФСР № 22, НКЮ НКТ № 31 от 19 февраля 1930 г. // Советскаяюстиция. 1930. № 7—8. С. 46—48.
• [12] Пальгов Я. Опыт вовлечения общественности в прокурорскую работу // Еженедельник советской юстиции. 1929. № 43. С. 1018.
• [13] Лаговиер II. Об обязательном участии обвинителя в уголовном процессе // Еженедельник советской юстиции. 1923. № 6. С. 122.
• [14] Лаговиер Н. Прокуратура и общественные обвинители // Еженедельник советскойюстиции. 1922. № 42. С. 8—9.
• [15] Циркуляр Народного комиссариата юстиции РСФСР от 14 марта 1923 г. № 53"О порядке открытия особых камер народного суда для рассмотрения дел, возбуждаемыхорганами РКИ" // Еженедельник советской юстиции. 1923. № 11. С. 259.
• [16] Циркуляр Народного Комиссариата юстиции РСФСР от 2 июля 1923 г. № 141"О недопустимости привлечения к участию в процессе представителей органов или организаций не по делам их ведения" // Еженедельник советской юстиции. 1923. № 27. С. 622.
• [17] Циркуляр Народного Комиссариата юстиции РСФСР от 2 июля 1923 г. № 141"О недопустимости привлечения к участию в процессе представителей органов или организаций не по делам их ведения" // Еженедельник советской юстиции. 1923. № 27. С. 622.
• [18] Славин И. Дискуссионная страница по применению Уголовного и Уголовно-процессуального кодекса // Еженедельник советской юстиции. 1922. № 37—38. С. 29.
• [19] Пальгов П. Опыт вовлечения общественности в прокурорскую работу. С. 1018.
• [20] Еженедельник советской юстиции. 1922. № 28. С. 14—16.
• [21] Губернское совещание прокурорского надзора в Рязани // Еженедельник советскойюстиции. 1926. № 49. С. 1387—1388.
• [22] Циркуляр Прокурора Республики от 14 августа 1935 г. № 91 // Советская юстиция.1935. № 27. С. 24.
• [23] Лаговиер Н. Прокуратура и общественные обвинители. С. 9.
• [24] Циркуляр Народного комиссариата юстиции РСФСР от 14 июля 1927 г. № 129"Об общественных обвинителях" // Еженедельник советской юстиции. 1927. № 29. С. 910—911.
• [25] Утверждено постановлением ВЦИК от 19 ноября 1926 г. «Об утверждении Положения о Судоустройстве РСФСР» // СУ РСФСР. 1926. № 85. Ст. 624.
• [26] Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 23 мая 1927 г. «О дополнении примечаниемстатьи 28 Положения о судоустройстве РСФСР и об изменении примечания к статье 30 тогоже положения» // Известия ЦИК и ВЦИК. 1927. 2 июля. № 148.
• [27] Полянский Н. И. Общественное обвинение в советском законодательстве. С. 66.
• [28] См.: Лаговиер Н. Прокуратура и общественные обвинители. С. 8.
• [29] Бурят-Монгольская Автономная Советская Социалистическая Республика: Очеркии отчеты. 1925;1926. Верхнеудинск: Изд. Госплана БМАСССР, 1927. С. 163.
• [30] Циркуляр Прокуратуры СССР от 2 июня 1935 г. № 63 (11) //Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. С изменениями на 1 августа 1941 г.: Официальный текст с приложением постатейно-систематизированных материалов. М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1941.С. 135.
• [31] Лаговиер Н. Институт общественных обвинителей // Советское право. 1927. № 6 (24).С. 57.
• [32] Строгович М. С. Уголовный процесс. С. 379.
• [33] Чельцов М. А. Советский уголовный процесс. 1929. С. 54.
• [34] э Отчет районного совета РК и КД Пролетарского района за период с 1 января 1929 г. по 1 января 1930 г. М.: Изд. районного совета РК и КД Пролетарского района, 1930. С. 82.
• [35] Лаговиер И. Задачи и роль прокурора, как организатора борьбы с преступностью (Практические заметки) // Еженедельник советской юстиции. 1929. № 47. С. 1114.
• [36] Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. С изменениями на 1 августа 1941 г.: Официальный текст с приложением постатейно-систематизированных материалов. М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1941. С. 134.
• [37] Палъгов П. Опыт вовлечения общественности в прокурорскую работу. С. 1017.
• [38] Циркуляр Народного комиссариата юстиции РСФСР от 3 января 1923 г. № 1"О задачах прокуратуры и правила допущения общественных обвинителей к выступлениямна суде" // Еженедельник советской юстиции. 1923. № 1. С. 24—25.
• [39] Циркуляр Народного комиссариата юстиции РСФСР от 14 июля 1927 г. № 129"Об общественных обвинителях" // Еженедельник советской юстиции. 1927. № 29. С. 910—911.
• [40] Полянский Н. Н. Общественное обвинение в советском законодательстве. С. 63.
• [41] Строгович М. С. Обвинение и обвиняемый на предварительном следствии и на суде /иод ред. и с предисл. А. Я. Вышинского. М.: Советское законодательство, 1934. С. 36.
• [42] Циркуляр Народного комиссариата юстиции РСФСР от 3 января 1923 г. № 1"О задачах прокуратуры и правила допущения общественных обвинителей к выступлениямна суде" // Еженедельник советской юстиции. 1923. № 1. С. 24—25.
• [43] А. И. Полтора года работы (деятельность прокуратуры в цифрах) // Еженедельниксоветской юстиции. 1924. № 16. С. 376—377.
• [44] Кожевников М. В. Учреждение советской прокуратуры, ее организация и деятельность в период перехода на мирную работу по восстановлению народного хозяйства (1921—1925 гг.) // Ученые записки. Труды юридического факультета. М.: Изд-во МГУ, 1949.Вып. 145. Кн. 4. С. 40.
• [45] Лаговиер Н. Институт общественных обвинителей. С. 60—63.
• [46] Циркуляр Народного комиссариата юстиции РСФСР от 14 июля 1927 г. № 129"Об общественных обвинителях" // Еженедельник советской юстиции. 1927. № 29. С. 910—911.
• [47] Андреев М., Бахров Г., Лозинский С. Уголовный процесс РСФСР. С. 71.
• [48] Любарский. Дело о тайных еврейских школах // Рабочий суд. 1923. № 5. С. 11.
• [49] э Экономическая контрреволюция в Донбассе. Итоги Шахтинского дела: статьи и документы / под общ. ред. Н. В. Крыленко. М.: Юрид. изд-во НКЮ, 1928. 306 с.
• [50] Постановление СНК РСФСР от 20 июля 1926 г. по отчетному докладу Народногокомиссариата юстиции РСФСР // СУ. 1926. № 44. Ст. 338.
• [51] Постановление СНК РСФСР от 16 марта 1927 г. по отчетному докладу Народногокомиссариата юстиции РСФСР «О борьбе с растратами и преступной бесхозяйственностьюдолжностных лиц» // СУ. 1927. № 28. Ст. 193.
• [52] Директивное письмо Народного комиссариата юстиции РСФСР от 9 июня 1928 г."О мероприятиях, но борьбе с волокитой и бюрократизмом" // Еженедельник советскойюстиции. 1928. № 21. С. 635—636.
• [53] Еженедельник советской юстиции. 1922. № 3. С. 12—13.
• [54] Лаговиер И. Общественный обвинитель в советском уголовного процессе. Киев: Сов. строительство и право, 1935. С. 40; Д. Общественный обвинитель в советском уголовномпроцессе // Советская юстиция. 1934. № 20. С. 18.
• [55] Шифман М. Л. Прокурор в уголовном процессе. Стадия судебного разбирательства /под ред. И. Т. Голякова. М.: Юрид. изд-во МЮ СССР, 1948. С. 29.
• [56] Карев Д. Вопросы уголовного процесса в связи с проектом УПК СССР. С. 30; Моки-чев К. Против буржуазных влияний в советском уголовном процессе // Социалистическаязаконность. 1949. № 2. С. 7; Полянский Н. Н. Общественное обвинение в советском законодательстве. С. 66; Челъцов М. А. Советский уголовный процесс. 1962. С. 108.
• [57] Демократические основы советского социалистического правосудия. С. 352.
• [58] Лаговиер Н. Новый этан в развитии института общественных обвинителей // Еженедельник советской юстиции. 1927. № 35. С. 1085—1087.
• [59] Порай-Кошиц Н. Факультативность защиты и общественного обвинения // Еженедельник советской юстиции. 1928. № 7. С. 207.
• [60] Гальперин И. М, Полозков Ф. А. Участие общественности в советском уголовном процессе. М.: Госюриздат, 1961. С. 80—81; Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса / отв. ред. Н. Н. Полянский. М.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 393.