Жанры эпической прозы в метапоэтике И. С. Тургенева (теория и поэтика романа)

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ СТАВРОПОЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ФАКУЛЬТЕТ ФИЛОЛОГИИ И ЖУРНАЛИСТИКИ КАФЕДРА ИСТОРИИ РУССКОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ДИПЛОМНАЯ РАБОТА ЖАНРЫ ЭПИЧЕСКОЙ ПРОЗЫ В МЕТАПОЭТИКЕ И.С. ТУРГЕНЕВА

(ТЕОРИЯ И ПОЭТИКА РОМАНА) Выполнила: Чугуева Дарья Александровна студентка 4 курса, А группы по специальности «Филология»

очной формы обучения Научный руководитель:

Головко Вячеслав Михайлович Ставрополь, 2009.

• Введение
• Глава I. Жанр романа в научном понимании
• 1.1 Становление жанра романа
• 1.2 Научные интерпретации жанра романа
• Выводы
• 2Глава II. Жанр романа в метапоэтике И.С. Тургенева
• 2.1 Метапоэтика как авторский код
• 2.2 Литературно-критическая деятельность И. С. Тургенева как источник метапоэтики
• 2.3 Точки зрения на специфику жанра романа И.С. Тургенева
• 2.4 Критерии выделения жанра романа в творчестве И.С. Тургенева
• 2.5 Жанр романа в метапоэтике И.С. Тургенева
• Выводы
• Заключение
• Библиографический список

Метапоэтика — сравнительно новая область знания, которая помогает объективно понять личность и мировоззрение писателя. Метапоэтика позволяет вступить с писателем в творческий диалог, благодаря которому можно прийти к неожиданным открытиям. Метапоэтика И. С. Тургенева недостаточно изучена на сегодняшний день, этим и обусловлена актуальность выбранной нами для исследования темы.

Изучением жанра романа занимались многие ученые. Однозначного взгляда на природу данного жанра в научной литературе нет. Например, одни исследователи вслед за В. Г. Белинским считают роман эпическим жанром (А.И. Батюто, Г. А. Бялый, Н. А. Вердеревская, Л. И. Матюшенко и др.). Другие полагают, что он является самостоятельным родом литературы (В.Д. Днепров и др.). Подобных разногласий в научной среде много, и именно они обусловливают высокую степень актуальности работ, посвященных жанру романа вообще и данной работы в частности.

Цель исследования — установить, каковы признаки романа в теоретическом осмыслении И. С. Тургенева на основании данных его метапоэтики.

Задачи исследования — изучить научную литературу, посвященную исследованию такого эпического жанра, как роман, и выявить основные признаки данного жанра в научном понимании; изучить работы, посвященные жанру романа в творчестве Тургенева, и выделить различные точки зрения на специфику жанра; изучить метапоэтику писателя и сделать вывод о том, каково теоретическое осмысление Тургеневым жанра романа.

Объект исследованияметапоэтика И. С. Тургенева. У писателя нет развернутых теоретических работ, трактатов, посвященных исследованию жанра романа. Источником метапоэтики Тургенева являются его эпистолярий, статьи, рецензии.

Предмет исследования — роман в метапоэтике И. С. Тургенева.

Практическая значимость — данная работа может быть фундаментом для дальнейшего научного изучения метапоэтики И. С. Тургенева.

Метод исследования — сравнительно-исторический (на основании сравнения научных работ различных исследователей мы попытались выяснить, в чем заключается специфика жанра романа; на основании метапоэтических данных И. С. Тургенева мы попытались выяснить, в чем заключается специфика собственно тургеневского романа).

Глава I. Жанр романа в научном понимании

1.1 Становление жанра романа

Возникновение жанра романа — точнее, его предпосылок — относят нередко к древности или средневековью. Принято говорить об «античном романе» («Дафнис и Хлоя», «Метаморфозы, или Золотой осел» Апулея, «Сатирикон» Петрония и т. п.) и «романе рыцарском» («Тристан и Изольда», «Лоэнгрим» фон Эменбаха и др.). Эти прозаические повествования действительно имеют некоторые черты, сближающие их с романом в современном смысле слова. Однако перед нами все-таки скорее похожие, аналогичные, чем однородные, явления.

В античной и средневековой повествовательной прозаической литературе нет тех свойств содержания и формы, которые играют определяющую роль в романе. Правильнее понимать данные античные произведения как особые жанры идиллической («Дафнис и Хлоя») или комической («Сатирикон») повести, а истории средневековых рыцарей рассматривать как своеобразный жанр рыцарского эпоса в прозе.

Роман в собственном смысле начинает формироваться лишь в конце эпохи Возрождения. Его зарождение связано с новой художественной стихией, которая первоначально воплотилась в ренессансной новелле, точнее — в особом жанре «книги новелл» типа «Декамерон» Боккаччо.

Роман явился эпосом частной жизни. Если прежде в эпосе центральную роль играли образы представителей народа, государства (вождей, полководцев, жрецов) или же образы героев, воплощавших в себе силу и мудрость целого человеческого коллектива, то в романе на первый план выходят образы людей обыкновенных.

Предшествующий эпос основывался на больших исторических (порой легендарных) событиях, участниками которых выступали основные герои. Между тем роман (за исключением особенной формы исторического романа, а также романа-эпопеи) основывается на событиях частной жизни и к тому же обычно на вымышленных автором событиях.

Действие исторического эпоса развертывалось в отдаленном прошлом; для романа же типична связь с живой современностью или с самым недавним прошлым, за исключением исторического романа. Эпос имел прежде всего героический характер, роман же выступает как прозаический жанр, как изображение будничной жизни.

Первая историческая форма романа — плутовской роман, активно развивавшийся в конце 16 — нач.18 в. («Симплициссимус» Гриммельзгаузена, «Жиль Блас» Лесажа и др.).

С конца 17 в. развивается психологическая проза, имевшая огромное значение для становления романа. Важную роль в формировании романа сыграла мемуарная литература 16−17 вв., в которой впервые стала объективно изображаться частная жизнь людей.

Зрелости роман достигает в 18 в. Один из самых ранних подлинных образцов жанра — «Манон Леско» (1731) Антуана Прево.

В течение 18 в. роман завоевывает господствующее положение в литературе. В романе 18 в. развиваются уже две разные линии — роман социально-бытовой (Филдинг, Смоллетт и др.) и более мощная линия психологического романа (Руссо, Стерн, Гете и др.).

На рубеже 18−19 вв., в эпоху романтизма, жанр романа переживает кризис; субъективно-лирический характер романтической литературы противоречит эпической сущности романа. Многие писатели этого времени (Шатобриан, Новалис, Шлегель и др.) создают романы, которые напоминают скорее лирические поэмы в прозе.

Период романтизма имел для романа обновляющее значение, подготовил его взлет и расцвет. На вторую треть 19 в. приходится классическая эпоха романа (Стендаль, Лермонтов, Бальзак, Диккенс, Тургенев и др.).

1.2 Научные интерпретации жанра романа

С начала 19 в. роман определил весь ход развития западноевропейской, американской и русской литературы. Поэтому роман находится в центре внимания любого исследователя, изучающего историко-литературный процесс 19 века.

Традиционно роман рассматривают как вид (жанр) эпоса.В. Г. Белинский отмечал: «Эпопея нашего времени есть роман. В романе — все родовые и существенные признаки эпоса, с тою только разницею, что в романе господствуют иные элементы и иной колорит» (Белинский, 1954: 39).

В 1841 году В. Г. Белинский в статье «Разделение поэзии на роды и виды» писал о «субъективном начале» как о самом важном компоненте романа нового времени. Анализируя романы Вальтера Скотта и Купера (этих писателей Белинский ставит рядом с Сервантесом, Гете, Гофманом, ставит выше всех остальных романистов), Белинский говорит о таких недостатках этих романов, как преобладание эпического элемента и отсутствие субъективного начала. По мысли Белинского, из-за этого недостатка оба творца являются по отношению к своим произведениям холодными безличностями, которых все устраивает и ничто не трогает.

Определяя роман как эпопею нашего времени, Белинский допускает наличие в нем драматического и лирического, субъективного начала. Оба этих начала осмысливаются критиком не как внешне сходные с другими видами искусства элементы композиционных форм (диалогизация, лирические отступления) или сюжета (драматическая или трагедийная ситуация, гибель героя), но как внутренние процессы, определяющие структуру произведения.

Белинский подчеркивает различное отношение к личности в произведениях эпическом и драматическом: «Человек есть герой драмы, и не событие владычествует в ней над человеком, но человек владычествует над событием, по свободной воле давая ему ту или другую развязку, тот или другой конец» (Белинский, 1954: 16). Греческая драма, по мнению критика, имеет эпический характер, так как героем греческой трагедии является не человек, а событие: интерес сосредоточен не на судьбе отдельного человека, а на судьбе народа. «Борис Годунов» Пушкина, с точки зрения Белинского, является трагедией чисто эпического характера. Говоря о «драматизме как поэтическом элементе жизни», критик отмечает, что он «заключается в столкновении и сшибке (коллизии) противоположно и враждебно направленных друг против друга идей, которые проявляются как страсть, как пафос» (Белинский, 1955: 507).

Следовательно, определение «драматический» применительно к роману Белинский употребляет в связи с решением проблемы «личность — обстоятельства» .

Драматическое начало в произведении означает, что не событие довлеет над человеком, но сам человек дает ему ту или иную развязку.

Кроме того, важной особенностью «драматического романа» Белинский считает наличие «субъективного начала». Критик имеет в виду изменение эмоционального звучания произведения, предельное усиление эмоциональной близости автора и героя. Автор такого романа не является бесстрастным наблюдателем. На первый план выходит эмоциональная оценка героя, то есть возможность сопереживания.

Существует в научной литературе и иная точка зрения на природу романа, согласно которой роман не является жанром или видом эпическим.

Более того, по мнению некоторых исследователей, роман не принадлежит ни эпосу, ни лирике, ни драме, то есть по сути, является четвертым родом поэзии. Подобную позицию занимает В. Днепров. В его книге «Проблемы реализма» этой проблеме посвящена целая глава под названием «Роман — новый род поэзии». «…в истории искусства… происходит не только процесс разделения и дифференциации форм. В нем совершается также срастание законов, синтез форм» (Днепров, 1961: 76). То есть роман объединяет в себе сразу три начала: эпическое, лирическое и драматическое.

В. Днепров ссылается, как ни странно, на Белинского, который в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года» свою точку зрения на роман сформулировал немного иначе: это «…самый широкий, всеобъемлющий род поэзии» (Белинский, 1955: 507). Ввести в заблуждение может и следующий тезис Белинского: «…роман не может быть разновидностью эпической поэзии, а есть самостоятельный вид поэзии» (Белинский, 1955: 554).

В. Днепров считает, что в истории искусства происходит не только разделение и дифференциация форм, но и их синтез, не только выделяются элементы из синкретичного единства, но и имеет место соединение ранее самостоятельных форм.

Подобная позиция, несомненно, имеет право на существование, но в исследовательской среде широкой поддержки она не получила. Наиболее общепризнанной является точка зрения, согласно которой роман — эпический жанр.

Достаточно обоснованно возражение В. Днепрову А. В. Чичерина: «…в романе эпические элементы не просто составная часть наряду со многими другими. У романа — эпическая сущность…» (Чичерин, 1975: 43).

Что касается определения самого термина «роман», то наиболее распространены такие его трактовки, в которых на первый план выходит количественный критерий. Например: «роман… — большая форма эпического жанра литературы нового времени» (Словарь литературоведческих терминов: 328).

Практически все исследователи признают такие черты романа, как изображение человека в его жизненном процесс, многолинейность сюжета, многоголосие.

Белинский отмечал: «Задача романа, как художественного произведения, есть — совлечь все случайное с ежедневной жизни и с исторических событий, проникнуть до их сокровенного сердца — до животворной идеи, сделать сосудом духа и разума внешнее и разрозненное» (Белинский, 1954: 39−40).

По мнению В. Кожинова, цель романа — создать «такое „подобие“ жизни, такие словно самостоятельно живущие, развивающиеся, переживающие человеческие образы, которые дают нам глубокое, целостное и как бы неисчерпаемое художественное освоение человека и мира» (Кожинов, 1963: 436).

Роман — жанр, постоянно развивающийся и изменяющийся, поэтому однозначно выделить его дифференциальные признаки не представляется возможным. Наиболее общепринятые его характеристики — это сравнительно большой объем, изображение частной жизни человека, многопроблемность. Большинство романов действительно имеет значительный объем, несколько сюжетных коллизий, основывается на подробном изображении жизни одного человека. Но существуют яркие исключения, благодаря которым эти критерии не являются общими для всех романов. Роман — жанр динамичный, и именно этим обусловлено отсутствие на сегодняшний день однозначного и исчерпывающего его определения.

Выводы

В научной литературе существуют два различных подхода к пониманию романа. Согласно первому, широко распространенному, подходу, роман является эпическим жанром. Теоретическое обоснование данной позиции содержится в трудах Виссариона Григорьевича Белинского. Этой точки зрения придерживаются такие ученые, как А. Чичерин, В. Кожинов, Н. Вердеревская и другие.

Существует и иная точка зрения на природу романа, которая заключается в непризнании романа эпическим жанром. Согласно этому подходу, роман — самостоятельный род поэзии, неизвестный до XIX века. В данном роде поэзии синтезируются качества эпоса, лирики, драмы. Наиболее яркое теоретическое обоснование этой позиции находим в трудах В. Днепрова.

Общепризнанными являются такие характеристики романа, как его большой объем, изображение частной жизни человека, многоплановость, многопроблемность. До сих пор не найдено универсального определения термину «роман» .

2Глава II. Жанр романа в метапоэтике И.С. Тургенева

2.1 Метапоэтика как авторский код

Метапоэтика — это термин, завоевавший большую популярность в науке последних лет. Как особая область знания метапоэтика возникла в древнейшие времена, вероятно, когда появилось первое произведение, «а может быть, и сказано первое слово» (Штайн, Петренко, 2006: 17).

В процессе работы над произведением автором постоянно осуществляется рефлексия над творчеством. «Авторский код в наибольшей полноте содержится в метаязыке поэтического текста и выявляется в процессе анализа рефлексии, то есть самоинтерпретации, которая осуществляется поэтом на протяжении всего творчества, причем не всегда осознанно» (Штайн, Петренко, 2006: 18). Поэтому важно «вертикальное» прочтение текста, когда эксплицируются некоторые маргиналии, такие, как оговорки, умолчания, семантические жесты, касающиеся творчества, языка, поэтики.

Если рассматривать творчество как текст, то определяется иерархия метатекстов и метапоэтических текстов. Она выявляется в системе горизонтального и вертикального прочтения текста. Горизонтальное осуществляется при экспликации метатекста, вертикальное дает возможность выявить имплицитно выраженные структуры метатекста через экспликацию гармонических вертикалей текста.

" Эксплицированный метапоэтический текст (сепаративный) — это работы художника по поэтике, статьи, эссе о поэзии, языке, творчестве. Терминологический аппарат метапоэтического текста при этом может стать основой для исследования, поводом для последующего отнесения творчества художника к той или иной художественной традиции, установления корреляций с научной парадигмой" (Штайн, Петренко, 2006: 18).

Очень важен автокомментарий поэта, маргиналии к тексту (например, в «Символизме» А. Белого). Существуют целые поэтические направления, в которых намечается наличие эксплицированных метапоэтических текстов, которые в рамках «школы» представлены как единый текст (метапоэтический текст) со сложной внутренней иерархической структурой. Например, это теория символизма как система метапоэтических текстов — статьи и эссе Вяч. Иванова, А. Белого, В. Я. Брюсова, А. А. Блока, которые врастают в их же художественные тексты, взаимодействуют с ними. Сложная система метапоэтических текстов имеет разные адресаты — читателя, «посвященных» (художников-символистов), лингвистов, философов.

Метапоэтические данные содержат сами поэтические тексты. «Экспликация метапоэтического текста представлена произведениями о творчестве, поэзии, языке и т. д. («Поэт», «Пророк», «Эхо» А. С. Пушкина и другие) «(Штайн, Петренко, 2006: 19). Это, например, метатекстовые ленты, а также система тропов, фигур, эмблем, символов, в которые облекается теперь уже образ творчества, отсылает исследователя к определенным поэтическим традициям, важны и интертекстуальные показатели (цитация). Модусные показатели (вводные слова, частицы, союзы-частицы, предлоги-частицы) — также важны в понимании авторского кода. Намечается целая система имплицитных метатекстовых данных, которая представлена сетями информации о творчестве, гармонически скрепленными в единый метапоэтический текст.

Особенность метапоэтического текста заключается в том, что, с одной стороны, он присутствует объективно (статьи, работы самих писателей по проблемам художественного текста), с другой же, некоторые его части следует эксплицировать (метатекстовые ленты, сети в тексте) — здесь уже нужны усилия ученых в систематизации данных. Но в любом случае мы работаем с ценнейшими сведениями — объективными данными опыта самого художника, а это уникальная компонента исследования, которой не располагают, например, ученые, занимающиеся естественнонаучными изысканиями. Что может рассказать о себе молекула, атом? Другое дело, что ученые любят писать о своем труде, но это опосредованный объект их исследования. Метапоэтические данные о самоинтерпретации художественного творчества — это данные от самого творца — того, кто производит художественную вещь, которую мы уже впоследствии читаем, изучаем.

Необходимо разграничивать понятия метатекст и метапоэтический текст. «Метатекст (имплицированный метапоэтический текст) — это система метаэлементов, представленная в самом поэтическом тексте, определяющая условия, условности, характер самого сообщения, а также комментарии к процессу написания данного текста, его жанру, к форме произведения. Такое понимание коррелирует с понятием метатекста в лингвистике». (Штайн, Петренко, 2006: 19).

Шире понятие метапоэтического текста. Метатекст — это метапоэтический имплицированный текст. Его можно эксплицировать, чтобы получить метапоэтические данные, так как он находится внутри текста. А статьи, эссе, замечания о творчестве, в данном случае поэтическом, трактаты, исследования, которые художник пишет о собственном творчестве и творчестве других поэтов, — это собственно метапоэтический текст.

Для обозначения такого рода текстов применяются термины «самоописание», «автоинтерпретация», «автометаописание», «автометадескрипция» и др.

Включение в процесс анализа произведения учеными данных метапоэтического текста — обычное дело: исследователь подкрепляет анализ текста наблюдениями и замечаниями самого художника. Но системно рассмотреть эту парадигму как относительно самостоятельное научное знание, являющееся синкретичным (объединяющее науку, философию и творчество), еще предстоит.

Метапоэтические данные — то часть литературоведческих, то общелингвистических, то философских, то эстетических и культурологических изысканий.

В науке широко распространены термины «метаэтика», «метаистория», «металогика». Как правило, эти термины имеют науковедческое значение и происхождение, связанное с обозначением таких систем, которые служат в свою очередь для исследования или описания других систем.

" Метапоэтика — это поэтика по данным метаязыка (языка, на котором описывается язык-объект) и метатекста, поэтика самоинтерпретации автором своего или другого текста. Таким образом, это те тексты, в которых сам художник-творец выступает как исследователь или интерпретатор, вступая в диалог с собственными текстами или текстами собратьев по перу — других мастеров". (Штайн, Петренко, 2006: 21).

Выделяют общую метапоэтику (поэтику по данным метапоэтического текста) — это поэтика самоинтерпретации, объектом ее является словесное творчество, в центре — метапоэтика поэзии, которая взаимодействует с метапоэтиками прозы, драматургии и др. Каждая из них состоит из частных метапоэтик (метапоэтика Пушкина, метапоэтика Лермонтова, метапоэтика Блока и др.). Это рефлексия художника над творчеством, она может носить самый непосредственный характер. К такого рода изысканиям художники не относятся как к строго научным, не всегда стремятся подключиться к определенной парадигме, хотя диалог с предшествующими концепциями и текстами ведется всегда, традиции достаточно четко вырисовываются. Их взаимоотношения с культурой сложнее: здесь важны не только концептуальные структуры, но и принципы мастерства.

Метапоэтика осознается в парадигме. Это сложная саморегулирующаяся система, она взаимодействует и с творчеством, и с наукой. Эта система исторически развивается. Развитие ее идет на основе творчества, поэтому это система открытая. В процессе ее возникновения и развития создаются новые уровни организации, которые меняют композицию элементов.

" Изучение метапоэтики (метаметапоэтика) требует особых стратегий деятельности, комплексных исследований и программ. Среда метапоэтики, в которой она саморегулируется, — это сфера искусства как целостного текста; в процессе исследования художественного творчества автор включен в него как деятельностный субъект" (Штайн, Петренко, 2006: 23).

Для художника это часто область маргинального — заметки, эссе по поводу или по ходу становления стиля, направления, но следует обратить внимание на то, что метапоэтика по отношению к художественному творчеству занимает в последнее время все более важное место. В некоторых случаях (например, поэтика авангарда, поставангарда) — это даже доминанта творчества, и пояснения к тексту подчас в несколько раз превышают сам текст.

Метапоэтика — это особый тип дискурса. Особенность метапоэтического дискурса — открытое «я», отсутствие дистанции познающего субъекта по отношению к познаваемому объекту. Метапоэтика связана с искусством, порождена им, эссе или статья подлинного художника — это, как правило, произведение искусства.

Таким образом, метапоэтика — «это поэтика по данным метапоэтического текста, или код автора, имплицированный или эксплицированный в текстах о художественных текстах, „сильная“ гетерогенная система систем, включающая частные метапоэтики, характеризующая антиномичным соотношением научных, философских и художественных посылок» (Штайн, Петренко, 2006: 35), объектом ее исследования является словесное творчество, целью — работа над материалом, языком, раскрытие тайны мастерства, она характеризуется объективностью, достоверностью, является сложной, исторически развивающейся системой. Одна из важнейших ее особенностей — энциклопедизм как проявление энциклопедизма личности художника.

2.2 Литературно-критическая деятельность И. С. Тургенева как источник метапоэтики

Иван Сергеевич Тургенев не оставил крупных метапоэтических работ. Однако отдельные его замечания, которые содержатся в его статьях, рецензиях, корреспонденции, предисловиях, позволяют нам установить, что же думал Тургенев по поводу тех или иных явлений человеческой культуры в целом, литературы и языка в частности. Суждения Тургенева носят фрагментарный характер, они небольшие по объему, однако очень емкие, точные и на их основании — пусть нас не будет смущать их величина — мы действительно можем понять, что думал Иван Сергеевич Тургенев по поводу различных аспектов культуры человечества.

Литературно-критическая деятельность Ивана Сергеевича Тургенева в конце 1850-х — начале 1880-х годов не была столь интенсивной, как в более ранний период его творчества. В 1840-х годах и до середины 1850-х годов Тургенев писал в основном такие рецензии, которые фактически являлись статьями. Они имели огромное значение для понимания как литературно-эстетических воззрений самого писателя, так и позиций «Современника», в котором Тургенев сотрудничал в то время.

Иной, нередко случайный, характер имеют статьи и рецензии, относящиеся к рассматриваемому периоду. Статей в собственном смысле этого слова в конце 1850-х — начале 1880-х годов Иван Сергеевич Тургенев написал всего четыре («Обед в Обществе английского Литературного фонда», 1858; «Пятьдесят недостатков ружейного охотника и пятьдесят недостатков легавой собаки», 1876; Предисловие к переводам повестей Г. Флобера «Легенда о св. Юлиане Милостивом» и «Иродиада», 1877; «Alexandre III», 1881).

Статьи, написанные в этот период, обычно очень невелики по размеру, но разнообразны в жанровом отношении. Это — краткие отзывы Тургенева об английских переводах произведений русских писателей (Крылова, Салтыкова-Щедрина, Лермонтова) и о книге немецкого писателя А. Больца, отклик на произведение искусства (о статуе Ивана Грозного М. М. Антокольского), театральная рецензия («Первое представление оперы г-жи Виардо в Веймаре»).

Неоднократно делались попытки доказать принадлежность Ивану Сергеевичу Тургеневу ряда рецензий, относящихся к 1859 году и помещенных в «Отечественных записках» с подписью «Т.Л.» (на «Очерки и рассказы И.Т. Кокорева», «Провинциальные воспоминания» И. Селиванова и роман Г. В. Кугушева «Постороннее влияние»). Неубедительность этих атрибуций достаточно обоснована Г. В. Степановой и Н. Н. Мостовской.

Имеются свидетельства самого Тургенева, а также его современников о задуманных, но оставшихся неосуществленными литературно-критических произведениях. В частности, из письма Ивана Сергеевича Тургенева к Е. М. Феоктистову от 11 (23) ноября 1860 года известно, что писатель обещал в «Русскую речь» (изд. Е. В. Салиас и Е.М. Феоктистова) статью «Русские в Париже», в которой собирался изобразить своих соотечественников «если не с сатирической, то с критической точки зрения». Эта статья, однако, не была написана Тургеневым.

О том, что в журнале «Русское слово» будет опубликована в 1860 году статья «Кольцов и Бернс», задуманная Тургеневым, извещала редакция этого журнала. Эту статью Тургенев также не написал. «Кольцов и Бернс» — даже не начат" , — сообщал он Е. М. Феоктистову 19 (31) июля 1860.

На обложке одной из парижских тетрадей Тургенева сделан перечень его работ, который по содержанию может быть датирован 1871 г. В этом списке наряду с художественными значатся и литературно-критические произведения, задуманные Тургеневым, но не написанные им. К их числу относятся следующие: статья о «дроздах», Приметы для Васильева и Письмо о «Princesse Georges» .

В течение нескольких лет Тургенев собирался обработать в форме статьи свои лекции о Пушкине, прочитанные в Петербурге в 1860 г. Частично эти лекции были использованы писателем в 1862 году в предисловии к французскому переводу драматических произведений поэта. Тем не менее Тургенев не оставлял намерения написать статью о Пушкине, о чем свидетельствует, в частности, его письмо к М. М. Стасюлевичу от 21 января (2 февраля) 1878 г. Замысел этой статьи в какой-то мере был осуществлен в речи Тургенева по поводу открытия памятника Пушкину в Москве в 1880 г. Среди неосуществленных статей Тургенева 1875−1880 гг три он собирался посвятить французским писателям. О его статье о бр. Гонкурах, предназначавшейся для «Вестника Европы», известно из письма к Э. де Гонкуру от 5 (17) мая 1875 г. В другом письме — к М. М. Стасюлевичу от 15 (27) июля 1876 г. — Тургенев обещал для того же журнала статью о Жорж Санд. А для «Нового обозрения» предполагал написать статью о подписке на памятник Флоберу, о чем писал 1 (13) декабря 1880 г. А. И. Урусову, принимавшему деятельное участие в создании этого журнала.

Наконец, в начале 1881 года Тургенев собирался написать статью-некролог, посвященную Ф. М. Достоевскому и А. Ф. Писемскому (первый из них умер 21 января, второй — 23 января). Об этом неосуществленном замысле известно из писем Тургенева к А. Н. Пыпину от 4 (16) и 6 (18) февраля 1881 года. Еще один нереализованный замысел писателя — статья о М. А. Бакунине.

2.3 Точки зрения на специфику жанра романа И.С. Тургенева

Прежде чем создать свой первый роман, писатель обычно в течение длительного времени работает над менее сложными эпическими жанрами, например, над рассказом, очерком. Гончаров до написания «Обыкновенной истории» в течение пятнадцати лет работал для себя и своих друзей, не предавая печати ни стихотворений, ни повестей. Лев Николаевич Толстой до «Войны и мира» создал трилогию «Детство, отрочество и юность», повести «Утро помещика» и «Семейное счастье», кавказские очерки и «Севастопольские рассказы», повесть «Казаки». Все эти произведения очень помогли Толстому при работе над «Войной и миром» .

Сходным с этим был и путь к роману Тургенева. Но в отличие от Гончарова и Л. Толстого он отдал немало сил лирике, драматургии, рассказу и повести. При работе Тургенев шел путем от «малого» к «большому». В лирической поэзии это был путь от небольших пейзажных зарисовок к стихотворениям, в которых ставились социальные проблемы, и лирическим циклам. В драматургии Тургенев начал с небольших комедий («Неосторожность», «Безденежье»), а в итоге пришел к созданию шедевров социально-психологической драматургии, как «Нахлебник» и «Месяц в деревне». Даже в «Записках охотника» писатель начал с такого небольшого произведения, как «Хорь и Калиныч», а в конце работы над циклом обратился к сложной композиции («Гамлет Щигровского уезда»).

Все эти жанры помогли Тургеневу при работе над его романами.

В начале пятидесятых годов Тургенев обращается к жанру общественно-психологического романа. Во время работы Тургенева над его первым романом создалось глубокое противоречие между потребностями русской литературы и творческими возможностями русских писателей. Действительность менялась с большой скоростью, но писатель не обладал необходимой творческой собранностью.

С неуверенностью в своих силах Тургенев приступал к работе над своим первым общественно-психологическим романом. Он прекрасно понимал, что ему нужно преодолеть свою старую манеру, ее явную субъективность, узость тематики. «Наиболее неприемлемыми для себя приметами „старой манеры“ Тургенев считал эмоциональную напряженность повествовательной манеры, неоправданное острословие и главное — отсутствие простоты рассказа» (Цейтлин, 1958: 72). Над романом «Два поколения» Тургенев начал работать задолго до «Рудина» .

Однако друзья писателя подвергли резкой критике его первый опыт в новом жанре. Их недовольство было вызвано многочисленными длиннотами романа, отсутствием присущего Тургеневу тонкого юмора. Роман писателя остался незавершенным.

Достаточно велико влияние повестей Тургенева на его роман. Однако между повестями писателя и его романами существует как преемственность, так и сильные различия. В научной же среде существуют различные точки зрения на характер соотношения этих двух жанров в творчестве Тургенева.

По мнению одних ученых, тургеневский роман — это роман-повесть. Так, например, А. Г. Цейтлин отмечает: «Тургенев не случайно называл свои романы повестями: они действительно стоят на грани между этими жанрами…» (Цейтлин, 1958: 264).

Но едва ли при определении жанра тургеневских романов можно опираться на то, как называл их сам писатель. Так, одно и то же произведение в разных своих письмах Тургенев называл по-разному: то романом, то повестью.

По мнению же большинства исследователей, повесть оказала существенное влияние на роман Тургенева, но это не является поводом квалифицировать его как гибридный жанр.

Г. Бялый отмечает: «» Переписка" находится как бы в преддверии тургеневского романа. В этой повести даны уже все элементы будущего романа Тургенева как особого жанра…" (Бялый, 1962: 66). По мнению исследователя, «Переписка» — это своеобразная теория романа. В ней объясняется, каковы герой и героиня, каковы должны быть их взаимоотношения, каким образом будет совершаться суд над героем, кто его будет судить. «Что здесь рассказано, то будет показано в романе; что здесь выражено прямыми формулами, то там будет дано в живом соотношении персонажей и в движении самого сюжета» (Бялый, 1962: 66).

Роман Тургенева «Рудин» носит обобщающий характер по отношению к предшествующим повестям и рассказам Тургенева. Проблемы, поставленные автором в «Двух приятелях», «Якове Пасынкове», «Переписке» и других произведениях, в романе подверглись новому рассмотрению.

Роман должен был называться «Гениальная натура». В этом названии для Тургенева важны обе его части: «гениальность» (философские способности героя) и «натура» (сила воли). Звучать оно должно было иронически: «…в Рудине есть способность пробуждать людей, но нет способности вести их за собой; он просветитель, но не преобразователь; в нем есть огромный ум, но нет „могучей воли“; в нем есть „гениальность“, но нет „натуры“ …» (Бялый, 1962: 70).

Л.И. Матюшенко обращает внимание на такую интересную закономерность: романы Тургенева написаны в манере объективного повествования, а почти все повести — от первого лица. В романах писатель выступает как «тайный психолог», а в повестях — как «явный». Исследователь приходит к выводу, что «по этим признакам можно почти безошибочно решать вопрос об отнесении его произведения к жанру повести или романа». (Матюшенко, 1971: 315).

Об особенностях реализма Тургенева принято судить, прежде всего, на основании его романов и «Записок охотника». Распространено мнение, что достижения Тургенева-реалиста в повести самостоятельного значения не имеют, что роман целиком включает в себя проблематику повести, что в романе довершается типизация характеров, лишь намеченных в повести. Л. И. Матюшенко же считает, что внимание к повести поможет уточнить вопрос о своеобразии реализма Тургенева. «Параллельное существование в творчестве Тургенева обеих жанровых форм отражает сложность, противоречивую целостность духовного мира художника» (Матюшенко, 1971: 316).

С.М. Петров также придерживается мнения, что повесть и роман — это два самостоятельных жанра в творчестве Тургенева: «В „Рудине“ рельефно проявились некоторые черты новой художественной манеры Тургенева и особенности его мастерства как романиста» (Петров, 1961: 212).

А.И. Батюто убедительно доказал, что Тургенев с большой осторожностью подходил к определению своих произведений как романов, поскольку вкладывал в понятие «роман» очень глубокий смысл. Ученый отмечал, что «на роман Тургенева в его становлении и развитии активно „работали“ все литературные формы, в которые облекалась его художественная мысль» (Батюто, 1972: 240). Имеет место даже связь романа Тургенева с его ранними поэмами.

Распространено мнение, что роман Тургенева обычно предстает в окружении «кольца» повестей, которые по отношению к нему являются предварительными этюдами. Эта точка зрения справедлива, но в отношении некоторых романов писателя нуждается в уточнении. Так, она не является вполне верной применительно к романам «Накануне» и «Новь», а в отношении романа «Отцы и дети», пожалуй, неверна вовсе. Очень проблематично обозначить «кольцо» из повестей-этюдов, которые предварили появление этого романа. «Вообще традиционное представление о якобы неукоснительно-неизбежном в творчестве Тургенева движении от повести к роману нуждается в серьезных уточнениях» (Батюто, 1972: 242). По выражению исследователя, «фатальной» предопределенности здесь не было. Напротив, в зрелом творчестве писателя уже роман начинает оказывать сюжетно-композиционное воздействие на повесть.

Как отмечает Н. А. Вердеревская, роман Тургенева «Рудин» выводит писателя «на новую в истории жанра дорогу» (Вердеревская, 1980: 78). Тургеневу были чужды традиции реалистического романа конца 40х-начала 50х годов XIX века, романа, для которого были характерны пристальное внимание к быту, линейно-биографический принцип композиционного построения, внешняя объективность, полное отсутствие лирического начала. «Тургенев-писатель не только стоит в стороне от полемики с романтизмом, которая в той или иной форме присутствует в произведениях Герцена, Гончарова, Некрасова — он сам не отказывается от многих завоеваний романтического метода, прежде всего от наличия в произведении лирического, субъективного начала, стремления к воплощению идеального, внимания к герою незаурядному, духовно сильному, к которому принцип социального детерминирования неприложим» (Вердеревская, 1980: 78). Главным признаком тургеневского романа исследователь считает наличие лирического начала.

Итак, большинство исследователей полагают, что роман Тургенева и его повесть — это два самостоятельных жанра, причем в разные периоды творчества писателя характер их соотношения менялся. Вначале повесть Тургенева оказывала значительное влияние на его роман, а затем роман, в свою очередь, стал оказывать влияние на повесть.

2.4 Критерии выделения жанра романа в творчестве И.С. Тургенева

Известно, что на протяжении многих лет Тургенев называет свои романы то романами, то повестями. Конец этой неопределенности писатель положил лишь в 1880 году, когда все шесть произведений («Рудин», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети», «Дым», «Новь») безоговорочно квалифицировал как романы. Попытаемся выяснить причины столь долгих колебаний Тургенева.

Еще до создания «Рудина» Тургенев приступил к работе над романом «Два поколения». Много надежд возлагал писатель на это произведение. В частности, Тургенев чувствовал необходимость «отделаться… от «старой манеры» (Тургенев, 1958: 120).

Однако замысел не удался. Друзья Тургенева подвергли роман критике из-за многочисленных длиннот, неизжитой до конца «старой манеры» и слишком большого количества частностей.

" Суровые отзывы литературных друзей о «Двух поколениях» и признание самим автором существенных недостатков в структуре этого романа — отправная точка многолетних колебаний Тургенева в употреблении жанровой терминологии" (Батюто, 1972: 244−245). Так, из-за критики друзей и довольно холодного приема публикой Тургенев ни разу в пятидесятые годы не назвал романом и «Рудина». Более того, в 1856 году писатель включает данное произведение в состав «Повестей и рассказов» .

Итак, в пятидесятые годы Тургенев придавал довольно большое значение замечаниям друзей, критике, а также и тому приему, который оказывала его произведениям публика. Этот факт убедительно доказан А. И. Батюто с помощью анализа писем писателя.

Анализ тургеневского эпистолярия показал, что с конца шестидесятых годов писатель все реже использует термин «повесть» применительно к романам. Это свидетельствует об ослаблении подверженности Тургенева «внешнем воздействиям». Закономерное объяснение этому находил в письме писателя К. Д. Кавелину (декабрь 1876 года): теперь к «степени успеха в публике» Тургенев относится «если не равнодушно, то спокойно, как подобает человеку, уже убеленному сединами и усталому» (Тургенев, 1958: 497).

Вывод о том, какой смысл Тургенев вкладывал в термин «роман» можно сделать на основании писем, в которых содержатся прямые и косвенные суждения писателя о специфике этого жанра, а также на основании знаменитого «Предисловия к романам» (1880).

В «Предисловия к романам» 1880 года Тургенев уверенно называет романами шесть произведений: «Рудин», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети», «Дым» и «Новь». «Автор „Рудина“, написанного в 1855-м году, и автор „Нови“, написанной в 1876-м году, является одним и тем же человеком. В течение всего этого времени я стремился, насколько хватало сил и умения, добросовестно и беспристрастно изобразить и воплотить в надлежащие типы и то, что Шекспир называет: „the body and pressure of time“, и ту быстро изменявшуюся физиономию русских людей культурного слоя, который преимущественно служил предметом моих наблюдений. Насколько это мне удалось — не мне судить: но смею думать, что читатели не усомнятся теперь в искренности и односторонности моих стремлений» (Тургенев, 1982: 390).

Данная цитата содержит ключевой критерий, на основании которого Тургенев выделял жанр романа: наличие «надлежащих типов». Подтверждение этому находил и в письмах писателя.

В письме к А. П. Философовой в сентябре 1874 года Тургенев пишет: «А Базаров все-таки еще тип, провозвестник, крупная фигура, одаренная известным обаянием, не лишенная некоторого ореола…» (Тургенев, 1958: 466). В письме К. Д. Кавелину от 29 декабря1876 года писатель, говоря о романе «Новь», замечает: «Быть может, мне бы следовало резче обозначить фигуру Павла, соломинского фактотума, будущего народного революционера, но это слишком крупный тип, — он станет со временем… центральной фигурой нового романа» (Тургенев, 1958: 498). В письме к С. К. Брюлловой от 2 января 1873 года Тургенев пишет: «…я и сам понимаю и чувствую, что мне следует произвести нечто более крупное и современное, — и скажу Вам даже, что у меня готов сюжет и план романа — ибо я вовсе не думаю, что в нашу эпоху перевелись типы и описывать нечего…» (Тургенев, 1958: 445).

Итак, насколько мы можем судить на основании вышеприведенных цитат, важным критерием романа как жанра в тургеневском осмыслении является наличие определенного типа. Действительно, в повестях писателя мы не найдем столь ярких типов, как Базаров, Лаврецкий, Инсаров и др.

Во всех шести романах Тургеневу удалось «воплотить в надлежащие типы и то, что Шекспир называет: «the body and pressure of time» «.

В «Рудине», «Дворянском гнезде», «Накануне», «Отцах и детях», «Дыме» и «Нови» ярко отражены «образ и давление времени», типичная историческая эпоха. Некоторые исследователи считают, что наличие в романах Тургенева «мира общественной жизни» (определение Л.И. Матюшенко) — главный критерий выделения данного жанра в творчестве писателя. Так, по мнению Л. И. Матюшенко, «наличие эпического содержания является первым критерием, на основании которого» в творчестве Тургенева роман выделяется как жанр (Матюшенко, 1971: 319). «Мир общественной жизни в романах Тургенева раскрывается неодинаково. Иногда это предмет весьма отвлеченных споров и размышлений героев («Рудин», «Дворянское гнездо», «Дым»), иногда гораздо более конкретный мир социальной жизни народа («Отцы и дети», «Новь») «(Матюшенко, 1971: 318).

Уже в начале своего творческого пути Тургенев вложил большой смысл в содержание термина «роман». «Роман — не растянутая повесть», по его мнению (Тургенев, 1987: 233). Настоящий роман, с точки зрения Тургенева, имеет огромное историческое значение, это фундаментальный жанр. Создать роман — значит справиться со сложнейшей задачей. Писатель, назвавший свое произведение романом, берет на себя большую ответственность и перед современниками, и перед грядущими поколениями. В подтверждение этого приведем строки из письма Тургенева К. Д. Кавелину 1876 года: «Мой роман („Новь“) имеет для меня самого важное значение… вопрос идет о том, совпадал ли я с задачей, постановка которой казалась мне верною, но исполнение которой (а ведь вся суть в исполнении!) могло внушить мне справедливые сочинения и опасения. Эти опасения были тем более естественно, что задача-то была уже больно трудна!» Далее в письме писатель благодарит Кавелина за благожелательный отзыв о «Нови» и делает вывод: «…теперь … я уже знаю, знаю наверное, что я не потерял времени даром и сослужил — и отслужил службу моему поколению — пожалуй, даже моему народу» (Тургенев, 1958: 497).

Наличие лирического начала — важный компонент романов Тургенева, как и его прозы в целом. Но если повести писателя в большинстве своем написаны от первого лица (дневник, воспоминания, переписка), то есть непосредственно в манере субъективного повествования, то романы Тургенева, хотя и написаны в манере объективного повествования, так же содержат в себе субъективное, лирическое начало.

Другой важный критерий, по которому различаются повесть и роман Тургенева — это форма восприятия мира. Так, в повести Тургенева «это восприятие мира индивидом, ограниченным во временном своем бытии» (Матюшенко, 1971: 319).

Иной способ мировосприятия — в романах, где утверждаются надличностные ценности: в первую очередь, это родина героя, судьбы цивилизации, наука. В повести на первом плане личность, как бы «оторвавшаяся» от общества, ушедшая в себя. В результате этого отвлечения — и сознание мимолетности счастья, мысли о смерти, и ощущение собственного одиночества. В романах для Тургенева важно показать причастность героя к обществу, к нации, к общественному движению.

Как справедливо отмечает А. Я. Эсалнек, романам Тургенева присущ монологизм (Эсалнек, 1991: 96 и др.). Так, смерть героя — обычное завершение тургеневских романов. Однако подобный исход часто имеет место и в его повестях. Различие же заключается в осмыслении смерти в этих двух жанрах. Если в романе гибнет герой, то после него остаются его идеалы, родина, на смену одному поколению идет другое, и уже оно может воплотить в жизнь нереализованные стремления погибшего. Во многом такое осмысление смерти героя обусловлено эпическим началом романа. В повестях же такой подход неприемлем. Смерть личности, изначально отвлеченной от общества, обращенной к своему внутреннему миру, не дает оснований делать такие же выводы, утешения здесь не может быть, отсюда — трагизм. «Мир, который индивидуум воспринимает сквозь призму своей смертности, — мир обнаженно трагический» (Матюшенко, 1971: 320). Только сознание тесной связи с обществом позволит избежать трагического взгляда на жизнь.

2.5 Жанр романа в метапоэтике И.С. Тургенева

Талант Ивана Сергеевича Тургенева — талант уникальный. Любая его мысль, любое высказывание поражает своей точностью, логичностью, простотой и меткостью. Причем такие мысли или высказывания могут содержаться не только в его художественных произведениях, критических статьях, но и в самых обычных дружеских письмах. Подобные высказывания позволяют лучше понять мировоззрение писателя.

Особый интерес представляют размышления Тургенева о сущности искусства вообще, о творчестве определенного писателя в частности, о специфике каждого из родов литературы. Остановим особое внимание на последнем аспекте, а конкретнее — на высказываниях Ивана Сергеевича Тургенева касательно жанра романа. На основании подобных замечаний попытаемся сделать вывод о том, что именно роман должен включать в себя, по мнению писателя, а что — нет.

Многие высказывания Ивана Сергеевича Тургенева позволяют заключить, что для писателя важно наличие в произведении типических характеров. «Вдохновенная и простая поэзия, великая любовь к правде, сочетающаяся с редкостной чуткостью ко всякой лжи или пустословию, поразительная сила психологического анализа, а также тонкое чувство природы, непревзойденный дар создавать типы, нечто очень живое и в то же время возвышенное — вот чем определяется этот прекрасный талант, который, оставаясь сугубо русским, уже обрел в Европе поклонников, число коих будет неизменно возрастать» (Тургенев, 1956: 414). Эти слова сказаны Тургеневым о Л. Н. Толстом. Как видим, умение создавать типы оценивается писателем как дар, как особый талант, которым обладает далеко не каждый литератор. По мнению Тургенева, в романе обязательно должны быть типы.

" Перед читателем проходит целая эпоха, богатая великими событиями и крупными людьми (рассказ начинается незадолго до Аустерлицкого сражения и доходит до Бородина), развертывается целый мир со множеством выхваченных прямо из жизни типов, принадлежащих ко всем слоям общества" (Тургенев, 1979: 361−362). В данном комментарии к роману Л. Н. Толстого «Война и мир» Тургенев снова акцентирует внимание на типичности воспроизведенных характеров.

Бледность персонажей, их неяркость, нетипичность — существенный недостаток любого романа. Герои, которые не являются типичными, не останутся в памяти читателей, не привлекут их внимания. Часты случаи, когда сам автор считает, что им созданы действительно характеры, но в этом случае выйти из заблуждения поможет справедливая критика:

" Характеров, в строгом смысле этого слова, у ней нет, и самые лишние места в романе г-жи Тур — именно те описания, посредством которых она старается разъяснить нам характеры своих героев… Характеров нет, повторяем мы, в первой части «Племянницы» (о князе Чельском мы поговорим после), но есть одно лицо — Maшa, которому невозможно не сочувствовать горячо. Нельзя сказать, чтобы и она была оригинальна; но молодые девушки и в действительности редко бывают оригинальны, и те общие черты, которые повторяются во всех них, общие им всем радости, надежды, волнения, страдания, — эта их общая личность, если можно так выразиться, прекрасно высказалась в образе Маши. Мы не хотим: сказать, чтоб и второстепенные лица, выведенные г-жою Тур в этой первой части, как-то: лица бабушки, матери Ильменева, отца его и другие, между которыми довольно удачно выдается княжеский грум, избалованный и изломанный мальчишка, — мы не хотим сказать, чтобы эти лица были ложны: они только бледны, лишены той цепкости типической, той жизненной выпуклости, которые одни не дают себя забыть. «Племянницу» вообще не скоро забудут, но ни одно из лиц этого романа, за исключением Антонины, не останется в памяти читающей массы; мы осмеливаемся предсказать это…" (Тургенев, 1979: 131). Для писателя не очень талантливого создание типических характеров — задача практически невыполнимая.

" Таланта, того независимого таланта, о котором мы говорили в самом, начале нашей статьи, — таланта, который поэт как бы сознательно берет в руки, — у г-жи Тур или нет, или очень мало. Ее талант — талант лирический, от нее нераздельный, столько же способный передавать малейшие движения души автора, его собственный жизненный опыт, сколько не способный создавать самостоятельные характеры и типы" (Тургенев, 1979: 139).

По мнению Тургенева, характеры в романе должны быть типическими, но помимо этого для писателя важна живость самого изображения характеров, их правдоподобие. Вымысел, с точки зрения писателя, должен быть жизненным. Настоящий роман должен верно отражать жизнь народа, причем в ее частном и общественном аспектах.

" Лев Толстой — самый популярный из современных русских писателей, а «Война и мир», смело можно сказать, — одна из самых замечательных книг нашего времени. Это обширное произведение овеяно эпическим духом; в нем частная и общественная жизнь России в первые годы нашего века воссоздана мастерской рукой. Перед читателем проходит целая эпоха, богатая великими событиями и крупными людьми…" (Тургенев, 1979: 361).