Риски и уязвимости еды «мирового общества риска»

Напомним, по Беку, то, что выводит мировое общество риска за пределы общества риска, «сводится к следующей формуле: глобальный риск есть инсценирование реальности» (подробнее об этом в главе 7). Примеров, подтверждающих этот принципиальный постулат, более чем достаточно. Риск, как инсценирование реальности губчатого энцефалита («коровьего бешенства») с сопутствующей возможной будущей катастрофой для здоровья людей, заставил принять значимые решения для весьма многих производителей еды — осуществить массовый забой скота. Однако у ученых нет уверенности в том, что эта радикальная мера окончательно избавила людей от рисков заболевания и что в будущем не возникнут рецидивы отложенных рисков «коровьего бешенства». Или: практически каждый год возникает тот или иной «птичий грипп» или «свиной грипп». Риск, как инсценирование реальности его эпидемии, подчас более реален, чем сама реальность в виде относительно небольшого числа заболевших и случаев с летальным исходом. Конечно, каждая человеческая жизнь бесценна. Тем не менее принимаются решения о массовом забое птицы или животных, о начале производства новых и новых вакцин от гриппа, и при этом никто из ученых не может гарантировать, что после всех дорогостоящих мероприятий эта эпидемия не повторится.

Сказанное касается производства тысяч наименований новых, искусственно созданных продуктов питания. Периодически возникает инсценирование реальности рисков от употребления того или иного продукта питания. И эти «нормальные» риски, ставшие «нормой», обыденностью мирового общества риска есть, по существу, глобальные риски, с которыми всем людям планеты приходится жить.

Формула «глобальный риск есть инсценирование реальности глобального риска» может дать не только импульс к углубленному исследованию новых рисков еды, но и обоснованию гуманистического подхода к ним.

Во-первых, выделение принципиально новых рисков, адекватных мировому обществу риска имеет прямое отношение к необходимости обоснования гуманистического подхода к рискам еды. Без усилий в этом направлении, управление новыми рисками, полагаясь на старые принципы биополитики формального рационализма, прагматизма и меркантилизма, представляется, невозможным в принципе.

Во-вторых, в условиях мирового общества риска, по существу, «стираются различия между риском и культурным восприятием риска». Иными словами, виртуальные риски еды, тех или иных диет могут восприниматься как большая реальность, чем объективное содержание угроз. За этим следуют отнюдь не всегда рациональные превентивные действия. Россияне на себе не раз испытали последствия инсценирования риска конкретных продуктов питания.

В-третьих, смысл определений риска становится своего рода материальной силой, задающей характер сознания и поведения людей. Все «простые» россияне, полагаем, испытали на себе, что значат отношения определения риска: представления о рискогенности той или иной диеты буквально меняются на глазах. Пример тому — пресловутые БАДы (биологически активные добавки). Не хотелось бы верить, но, думается, «авторитетное мнение» экспертов зачастую обусловлено не только медицинскими показаниями, но и коммерческими факторами — распространением рыночных отношений на такую сугубо гуманитарно-социальную сферу, как здравоохранение и питание.

В-четвертых, возрастает потенциальная возможность террористического риска, представляющего «инсценирование» и «ожидание катастрофы», что относится и к питанию. На наш взгляд, не будет преувеличением утверждать, что глобальные террористические угрозы могут исходить от теневых производителей еды, особенно искусственно созданных продуктов питания и биологически активных добавок. Их вредное и дисфункциональное воздействие может проявляться не сразу, а в виде отложенного во времени эффекта. Поэтому уже сегодня необходима транснациональная кооперация мирового сообщества как государственных, так и негосударственных акторов для противодействия организованной преступности, производящей контрафактную еду, по существу, выступающую в космополитической форме.

В-пятых, возрастает роль фактора незнания относительно производимой еды. По сути дела, производство и употребление генетически измененных продуктов питания, искусственно созданных биологически активных добавок как раз подпадает в категорию незнания.

В-шестых, возникают качественно новые риски индивидуализации. Вероятно, следует думать не только об инновационном питании, но и о бережном сохранении кулинарных национальных традиций, которые выдержали испытание временем. Это было бы своеобразным гуманным возвращением людей к самим себе, к своей укорененности.

В-седьмых, глобализация не исключает значимость локальных культур, включая кулинарные культуры народов мира. К этому, полагаем, следует добавить, что глобальные риски еды, как это ни парадоксально, настоятельно требуют сотрудничества всех жителей планеты.

Полагаем, ситуацию с рисками мирового общества риска не следует драматизировать. Современный человек может активно управлять даже рисками с увеличивающейся динамической сложностью. Несомненно, его деятельность по определению является рискогенной. Но она в то же время способствовала обузданию и преодолению ряда рисков. Именно научные инновации (порой весьма рискогенные!) привели в конечном счете к росту продолжительности жизни, повышению ее культурных параметров, таким социальным и экономическим достижениям, которые минимизировали и даже свели на нет многие старые риски (риски некоторых болезней, риски неурожая и т. д.).