Вопросы-сюрпризы и вопросы-ситуации

Завершая подготовку к предстоящему интервью, документалист решает заранее, какие вопросы должны быть ключевыми и главными (и, разумеется, первыми и последними).

К ключевым нередко относятся вопросы-сюрпризы и вопросы-ситуации. За неделю до интервью с ветераном войны режиссер одной из местных студий договорился с двумя женщинами, ровесницами ветерана, чтобы те изготовили посылку — такую же, какие они собирали на фронт во время войны. Это было не так-то просто. Например, нужно было испечь хлеб военного времени, куда входили и отруби, и жмых, и много чего другого. Связать специальные варежки — для солдат… Пока женщины все готовили, обе вспоминали о прошлом, плакали, и режиссер пожаюз лел, что не снял сам процесс изготовления такой фронтовой посылки.

Когда в прямом эфире ведущая положила перед ветераном с любовью изготовленную посылку и предложила ее раскрыть, это был замечательный эпизод, ключевой момент передачи.

Подобные ключевые вопросы чаще всего задаются как бы между прочим, будто тот только что пришел в голову.

Нередко документалисты прибегают к «беременной паузе». При таком способе нужно «перемолчать» собеседника, вспоминающего о прошлом, когда его просят назвать как можно больше деталей события и не подсказывать ему своих версий.

Марина Голдовская снимала фильм об Аркадии Райкине. Во время репетиций он не раз увлеченно говорил о том, как понимает сатиру. Но режиссеру хотелось, чтобы его взгляды были высказаны не в прямом интервью, а в процессе общения с кем-то из коллег. Свой выбор остановили на Леониде Натапове — талантливом молодом сатирике и начинающем писателе, с которым Райкин стал сотрудничать незадолго до начала съемок. Марина попросила Натапова дать почитать его новые работы, выбрала из них самую слабую, к которой он и сам относился достаточно критично. Узнав об авторских планах, он ответил согласием: «Я человек молодой, сам знаю, что не классик. Так что охотно помогу вам, тем более что мне и самому интересно».

Когда Райкин гримировался, вошел Натапов: «Аркадий Исаакович, у меня тут одна штуковина есть. Я прочту, ладно?» — «Давай». По окончании чтения Райкин взорвался: «Откуда твой герой? Как будто написано во время нэпа! Надо привязывать все ко времени, к сегодняшнему дню. Смех — это оружие. Понимаешь?! Куда целишься… То, что у тебя, — не предмет для разговора сегодня. Не предмет.

Много есть важных проблем… Вместо этого говорим о тряпках, о модах… Вот ты мне покажи идеологию человека, который на все идет, лишь бы пыль в глаза пустить. Вот это мещанское рыло, мещанская психология! Вот это, по-моему, есть смысл делать…". «Ну и дураком же я здесь выгляжу», — воскликнул Натапов, прослушав фонограмму, но все же согласился, чтобы эпизод оставили в картине. Кстати, появление Натапова на экране не повредило ему как литератору, — напротив, зрители узнали его как «автора Райкина», что само по себе для писателя-сатирика есть определенный «знак качества». И все же использование метода «провокации» — дело очень тонкое: надо, чтобы не только зритель, но и герои, ради которых она затевается, не почувствовали нарочитости ситуации. В противном случае перед камерой начинается «игра в поддавки», которая оборачивается на экране фальшью.

Готовясь к съемке будущей ленты, еще один известный режиссер-документалист обратился к методу воображаемого посредника. Одним из героев фильма был опытный агроном. Документалист проштудировал горы литературы, чтобы вникнуть в подробности земледельческого труда. Но, понимая, что, сколько бы ни было прочитано книг, в глазах своего героя он все равно останется лишь любознательным дилетантом, режиссер решил подключить к разговору Гуськова — несуществующего приятеля-агронома, якобы недавно перебравшегося в столицу. По ходу беседы он то и дело ронял: «А Гуськов говорил мне… А вот Гуськов считает…». «Да перегибает он, ваш Гуськов!» — горячился герой картины, вступая в полемику пусть с незнакомым, но все же коллегой, от мнения которого так просто не отмахнешься. Серьезность отношения агронома к затронутым темам сохранилась и в фильме, хотя, конечно, при монтаже упоминания о Гуськове были изъяты.