Культура речи и ее составляющие

Культура речи является функционально-коммуникативной дисциплиной. С одной стороны, она показывает закономерности действия.

(функционирования) языка и речи в определенных условиях. Например, можно говорить о влиянии языка уголовного мира (арго) на речь современного человека. Она становится бранной, вульгарной, несет в себе определенную этику (уголовную). Коммуникативный аспект культуры речи связан с процессами общения человека в мире людей. В этом контексте мы вспоминаем о значениях самого слова культура. Культура, во-первых, совокупность духовных и материальных достижений человечества: мировая культура, европейская культура, культура поведения и др. Во-вторых — высокий уровень развития, владения. Например, культура русской речи.

Вот мнение профессора Б. Н. Головина: «Словосочетание «культура речи» (синоним — «речевая культура») применяется в русскоязычной литературе в трех значениях:

• а) культура речи — это прежде всего какие-то ее признаки и свойства, совокупность и система которых говорят о ее коммуникативном совершенстве;
• б) культура речи — это, во-первых, совокупность навыков и знаний человека, обеспечивающих целесообразное и незатрудненное применение языка в целях общения;
• в) культура речи — это, в-третьих, область лингвистических знаний о культуре речи как совокупности и системе ее коммуникативных качеств"^[1].

Энциклопедический словарь предлагает следующую дефиницию: «Культура речи — 1) владение нормами литературного языка в его устной и письменной форме, при которой осуществляется выбор и организация языковых средств, позволяющих в определенной ситуации общения и при соблюдении этики общения обеспечить наибольший эффект в достижении поставленных задач коммуникации; 2) область языкознания, занимающаяся проблемами нормализации речи, разрабатывающая рекомендации по умелому пользованию языком»^[2].

Культура речи — это комплексная отрасль знания (см. схему 2).

Нормативный аспект — это правильность речи. Нарушение орфографической, грамматической, орфоэпической, лексической, речевой (стилистической), пунктуационной норм наносит удар по нашему имиджу. Вряд ли может считаться профессионалом специалист, речь которого изобилует тавтологией и плеоназмами.

Тавтология (от греч. tautologia — то же самое) — повторение тех же по смыслу или однокоренных слов (истинная правда, целиком и полностью).

Плеоназм (от греч. pleonasmos — излишество) — оборот речи, в котором без надобности повторяются слова, частично или полностью совпадающие, но значению (человек двадцать людей).

Схема 2

Нарушение законов коммуникации тоже приводит к негативному восприятию личности. Вот фрагмент из искового заявления о расторжении брака (стиль и орфография сохранены).

«Прошу Вас судей удовлетворить мою просьбу. Пусть они вернут мою валюту по 100 долларов и костюм, то что мое, лично за мои деньги нажитые. Свидетель сестра моей мамы. Мы у них были и я тещу просил мама отдайте мою валюту. Она мне ответила ты их не давал. Пусть подает на развод я без колебаний подпишу. И пусть отдадут мою зарплату, что отдал 28 ноября, а 4 декабря меня выгнали без копейки»^[3].

Коммуникационный сбой наступает здесь потому, что, во-первых, отсутствуют необходимые знаки препинания, во-вторых, восприятие данного сообщения осложнено из-за сумбура, крайнего беспорядка, путаницы в мыслях того, кто составлял это исковое заявление.

Этический аспект также важен в общении. Нарушение человеком норм морали в личной и общественной жизни влечет за собой и нарушение норм речевого этикета. Деформация этических основ мировоззрения человека немедленно находит отражение в нашем языке. «Как оно?» — такой вопрос еще недавно мог вызвать только недоумение. Теперь же это обычная форма обращения людей молодого и среднего возраста друг к другу. В традиционном варианте фраза должна звучать так: «Как дела?», «Как жизнь?» Что в данном случае имеется в виду под словом «оно», можно только догадываться.

Социально-политический аспект состоит в том, что язык — средство коммуникации в определенном обществе со всеми его особенностями, проблемами, условностями. Например, еще десятилетие назад мы говорили: «Живу на Украине», «Приехал с Украины». Но после обретения суверенитета Республикой Украиной (1991 г.) в средствах массовой информации, а затем и в речи людей закрепились варианты: «Живу в Украине», «Приехал из Украины». Использование первого варианта стало восприниматься как обидно-пренебрежительное к гражданам этого государства: на Украине, т. е. на окраине; с Украины — с окраины.

Все теми же социально-политическими причинами объясняется то, что одна из республик СССР Киргизия превратилась в независимое государство Кыргызстан, город Алма-Ата стал писаться и звучать как Алматы и др. Попытка упорядочить русское правописание в 2000—2001 годах вызвала бурный протест в средствах массовой информации. Россияне, уставшие от деятельности горе-реформаторов в 90-е годы, не захотели, чтобы какие-либо изменения коснулись их родного языка. Хотя сам предложенный учеными-лингвистами свод новых правил достаточно логичен и вполне приемлем. В 2006 году в прессе сообщалось о негативной реакции политической оппозиции в Белоруссии на заявления правительства президента А. Лукашенко «уточнить правила орфографии». Государственные нормы правописания должны были внести единообразие в графическое изображение белорусских слов (Тота — Токио, Парыж — Париж и др.). Сама по себе правильная идея сблизить русский и белорусский языки (как мы уже говорили, вышедшие из лона одного языка — древнерусского) воспринята в штыки теми, кто не заинтересован в объединении России и Белоруссии.

Итак, культура речи опирается и на логику (умение правильно строить высказывание, знание аргументации), и на риторику (наука об убедительной и красивой речи), и на этику (понимание норм и правил поведения в обществе). Поэтому она включает в себя два коммуникативно-этических уровня: 1) правильность речи и 2) речевое мастерство.

Правильность речи — это соблюдение человеком формальных требований орфоэпии, лексики, фразеологии, грамматики.

Этому нас учат в школе и вузе. Классическим стал пример с глаголом класть. Учительница начальных классов из художественного фильма «Доживем до понедельника», как известно, использовала неправильную форму дожить: «А они все ложут и ложут (тетрадки на стол)». Законами русской грамматики предписано использование глаголов класть и положить. Аналогично и просторечное хочим, ихние (вещи), тогда как надо хотим, их (вещи). Еще пример нарушений правильности речи.

В ходе судебного заседания судья часто использует просторечную форму глаголася- (надо: -сь-): встречалися, улыбалися. Но мало кто знает о том, что столь же неправильны и выражения: одеть пальто, одеть шубу, одеть сапоги. Надо: надеть пальто, надеть шубу, надеть сапоги. Естественно, что носитель языка, соблюдающий правильность речи, должен избегать в своем лексиконе вульгаризмов, бранной, нецензурной лексики: «Я трескаю (хаваю, жру, мечу и т. п.)». Не забудем и о правильном ударении. Квартал (во всех случаях), а не квартал (такого слова нет в русском языке)! Языковое {чутье), но языковая (колбаса)! В материалах судебных и правоохранительных органов Российской Федерации можно встретить примеры таких «ляпов»: «На остановке троллейбуса № 77 лежал труп, рядом с ним находилась трупова жена», «В 3 подъезде дома № 22 на улице Перовской обнаружен мертвый труп». Чтобы разобраться в вопросах правильности речи, рекомендуем обращаться к словарям русского языка^[4].

Что нарушает правильность речи? Прежде всего, жаргон.

Понятия «жаргон», «профессиональный жаргон», «профессиональный язык» в специальной лингвистической литературе трактуются по-разному. Например, авторы одной из первых работ по юрислингвистике отмечают, что «профессиональные языки подчас характеризуют широкий круг специальностей (скажем, инженеры-конструкторы, работающие по любой специальности, употребляют слова кульман, рейсшина и т. п.)»^[5]. Они же противопоставляют понятия «профессиональные языки» — «жаргоны». Последние «выдают» представителя какой-то профессии сразу. Например, до недавнего времени никто, кроме моряков трейлерного флота, не употреблял слово «бич» (лентяй, живущий за чужой счет).

Лексику профессионального юридического жаргона можно встретить в произведениях дореволюционных русских писателей. Например, в романе Л. Н. Толстого «Воскресение»: гнать дело — вести в намеренно сжатые сроки судебное заседание; испортить дело — проиграть судебный процесс; закатить — приговорить к судебному заседанию; ловчак — ловкий адвокат и др.

Н.А. Власенко разделяет понятия профессионализмы и юридическое арго. Он отмечает, что «профессионализмы, прежде всего устоявшиеся, являются частью правового лексикона, адаптируются в нормативно-правовых документах. Более того, юридическая деятельность имеет свой достаточно развитой профессиональный лексикон („вещдок“ — вещественное доказательство; „малолетка“ — малолетний преступник)»^[6]. Примеры юридического арго: «подснежник» — оттаявший весной труп; «гастролер» — совершающий преступления в разных регионах страны; «вчинить иск» — предъявить обвинение.

Отметим, что профессионализмы более устойчивы, менее подвержены изменениям. Лексика арго, наоборот, пополняется новыми словами и сочетаниями. Наш опрос выявил некоторые из них: очняк — очная ставка; потеряшка — пропавший без вести; показы, поехать на показы — проверка показаний на месте; закрыть — задержать, арестовать; заявка — заявление о совершенном преступлении; глухарь — нераскрытое преступление. Из профессионального языка в литературную речь пришло выражение получить (дать) признательные показания. Традиционно в словарях русского языка зафиксировано значение прилагательного признательный — «испытывающий, выражающий признательность», т. е. благодарный (Я Вам очень признателен). Но вот работниками правоохранительной сферы от глагола признаться (открыто объявить, признать что-нибудь, касающееся себя) образовано клише признательные показания, перекочевавшее в язык средств массовой информации, в разговорную речь.

Слово жаргон заимствовано из французского языка в XIX веке. Буквально означает «испорченный язык». Восходит жаргон к таким словам, как булькать, урчать, выпускать кишечные газы.

Неверно считать, что жаргон получил распространение только в наше время. В среде молодежи и людей среднего возраста теперь можно услышать: мне с ним много геморроя (сложно, тяжело), геморройный (сложный, трудный) и т. д. Но, открыв страницы знакомого нам со школы романа И. С. Тургенева «Отцы и дети», мы встречаем хорошо известное нам жаргонное выражение в устах героя XIX века.

• — Вот как, — промолвил Павел Петрович и, словно засыпая, чуть-чуть приподнял брови. — Вы, стало быть, искусства не признаете?
• — Искусство наживать деньги, или нет более геморроя! — воскликнул Базаров с презрительною усмешкой.

Профессиональный язык работников правоохранительной и судебной системы взаимосвязан с уголовной речью. Поэтому неудивительно, что в речи милиционеров, дознавателей, работников прокуратуры и судебной системы мы встречаем слова-«тюрьмизмы»: закрыть — посадить в тюрьму; откинуться — освободиться из тюрьмы.

Речевое мастерство — более высокая степень владения культурой речи, чем ее правильность. Это уже определенное искусство, состоящее в умении выбрать наиболее точный, информативный и выразительный вариант слова, оборота речи, фразы, предложения. Учиться речевому мастерству можно, анализируя речи видных адвокатов.

«Я исчерпал соображения в пользу правоты позиции, отстаиваемой по делу Марией Николаевной Волгиной. Позвольте выразить надежду, что решением суда она будет восстановлена в правах члена кооператива на занимаемую ею однокомнатную квартиру, договор обмена жилыми помещениями и обменные ордера будут признаны недействительными, а в иске о ее выселении отказано ввиду полной необоснованности этого требования. Таким решением вы не сможете, конечно, принести успокоение истерзанной горем 77-летней женщине, но защитите ее право дожить оставшиеся годы в собственной квартире» (Д.П. Ватману)^[7].

Имя адвоката-цивилиста Давида Петровича Ватмана известно специалистам. Еще в советские времена был издан сборник его защитительных речей, предваряемый вступительной статьей С. В. Михалкова. Заключительные слова данной речи Д. П. Ватман построил так, что сочетаются одновременно и решительная позиция защитника («она будет восстановлена в правах члена кооператива…»; «договор обмена жилыми помещениями и обменные ордера будут признаны недействительными…»; «в иске о ее выселении отказано…»), и теплые слова, обращенные к суду («выразить надежду», «успокоение»). Такой доброжелательный финал вместе с аргументированной позицией адвоката способствует благоприятному исходу дела.

Сергеич П. (Пороховщиков П.С.), дореволюционный исследователь юридического дискурса, приводим пример первоклассного владения искусством слова современного ему адвоката. В ходе допроса свидетель говорит об убитой женщине, что она была в высшей степени правдивой, честной, умной и скромной. Защитник мастерски поворачивает оружие противника против него самого:

«Генерал аттестует покойную с наилучшей стороны: „правдивая, честная, умная, скромная“»… Так ли это? — «Правдивая?» — Она ему солгала, что была замужем. — «Честная?» — Она еще в 1903 году, живя в довольствии, взяла от него, бог весть за что, 50 тысяч рублей. — «Умная?» — В практическом смысле, да, она была не промах. Но в смысле развития она была пуста и мелочно-тщеславна. Наконец, «скромная»… Об этой скромности генерал может теперь судить по рассказам инженера Фанталова… Дело ясное: генерал был очень влюблен и потому слеп"^[8].

Разберем несколько примеров тонкостей речевого мастерства. «Я кушаю» — такая фраза не режет нам слух. Но между тем она правильна лишь в том случае, если ее произносит ребенок или высказывание обращено к нему: «Дима кушает», «Сейчас дети покушают и пойдут спать». Взрослый человек должен говорить «я ем» (ел, поем, съем и т. д.). Кроме того, кушайте — это формула речевого этикета. «Кушайте, пожалуйста», а не «Ешьте, пожалуйста». Таково вежливое приглашение других к еде. Нарушают речевое мастерство такие фразы работников судебной системы: «Давай этого свидетеля». Уместнее было бы сказать: «Пригласите свидетеля». «Кончаем слушания и прервемся», — такое высказывание лучше заменить другим: «Объявляется перерыв». В профессиональной сфере общения речевое мастерство — яркий показатель вашей личной деловой компетентности. Например, идет судебное заседание. Судья обращается к свидетелю А. М. Сидоровой с вопросом. А. М. Сидорова, женщина с неполным средним образованием, всю жизнь проработавшая вахтером на птицефабрике, начинает свой ответ со слов: «Моя честь!» Судья, недолго думая, «парирует»: «Я не ваша честь. Хотя по физиономии видно, что свою честь вы… (дальше идет непечатное высказывание)». Очевидцы этой сцены в доме правосудия сделали соответствующий вывод об уровне интеллекта самого «жреца Фемиды», сделавшего столь «этичный» комментарий. А надо бы было объяснить А. М. Сидоровой: «К судье следует обращаться: «Ваша честь». В то же время стала крылатой фраза, произнесенная кем-то в зале суда: «Я не знаю, как решит ваша честь, но наша честь этого не потерпит». Сомнительно и такое высказывание одного работника прокуратуры, поступившее в ходе прений: «Приговор судьи должен быть законен, обоснован и еще неплохо, чтобы был он и справедлив!».

Увы, но примеров нарушений речевого мастерства, этики межличностных и деловых отношений в наше время предостаточно. «Кто из вас, баранов, читал этот документ?» — такой «доброжелательный» вопрос начальника вряд ли вызовет оптимизм у подчиненных. Еще пример. Судья обращается к секретарю после судебного заседания: «Выкидывай граждан отсюда!» Нередки факты недоброжелательного отношения самих посетителей государственных учреждений и ведомств. «Секретарша судьи» — такое определение должности обидно ее представителям. Диалог:

• — А вот и секретарша судьи пошла.
• — Секретарша — на заводе. А я государственная служащая. Я — секретарь судебного заседания!

«Вы — прислуга народа, обслуживающие людей», — слова одного истца в адрес судей. «Да о чем там совещаться! — возмущается гражданин, услышав о том, что судья удаляется в совещательную комнату. — Садить его [обвиняемого] надо и точка».

Говоря о культуре речи, нельзя не вспомнить явления профессиональной речи. Например, профессионализмы. Они, как и термины вообще, делятся на общепонятные и узкоспециальные. Общепонятные: алиментщик — мужчина, который платит алименты; телефонка — телефонограмма; командировочные, суточные — деньги, выдаваемые человеку, отправленному в командировку, из расчета определенного количества дней (суток); писучий (человек) — очень много пишет (бумаг, книг и т. д.) и др. Узкоспециальные профессионализмы понятны лишь представителям определенной сферы деятельности. Например, профессионализмы языка работников судебной системы: мелкие — лица, совершившие мелкие административные правонарушения; административщики — граждане, совершившие административное правонарушение; резолютивка — резолютивная часть судебного решения; досудебка — досудебная подготовка; встречняк — встречное заявление; трезвяк — вытрезвитель; частник — лицо, обратившееся в суд с частной жалобой; суточники — административное правонарушение, за которое предусмотрен арест сроком на несколько суток; экоишики — сотрудники экспертно-криминального отдела (ЭКО). Следовательно, надо пользоваться, общаясь с клиентами, посетителями, не узкоспециальными, а общепонятными словами и оборотами речи.

Еще одна важная черта культуры речи — это формы обращений.

В годы Советской власти существовала универсальная форма обращения: «Товарищ! Товарищи!» Обращения «Гражданин! Граждане!» уже имело оттенок уголовный. Вспомним крылатую фразу из фильма Л. Гайдая: «Граждане жулики, тунеядцы, алкоголики!» В современной России не существует универсальной формы обращения к незнакомому вам лицу. Каждый использует то, что ему ближе: «Господа! Судари и сударыни! Джентльмены! Дама! Мадам!» и т. д. Некоторые предпочитают форму обращения к женщине: «Мадам!» Так до революции 1917 года обращались на французский манер к незамужней женщине из привилегированного сословия. Теперь же это, пожалуй, способ выражения иронии, даже сарказма. «Мадам! — насупив брови, обратилась Валентина Ивановна к полноватой женщине в кепочке. — Вы меня не слушаете! В чем дело?».

Однако появились новые формы обращений к представителям ряда профессий. Например, к судье: «Ваша честь!» Надо сказать, что форма эта, так хорошо звучащая из уст героев телевизионной программы «Час суда», в реальной жизни с трудом прокладывает себе дорогу. В суд приходят люди с разным интеллектом, образованием, социальным статусом и т. д. «Ваша честность!», «Ваше величество!», «Ваше благородие!», «Матушка судья!», «Ваше святейшество!», «Ваше преподобие!», «Уважаемая Ваша честь, Лариса Анатольевна, мировой судья!» — вот традиционный набор речений, обращенных к служителям Фемиды. Как видим, заимствованная из залов заседаний европейского правосудия форма «Ваша честь!» все же, на наш взгляд, искусственна и чужеродна для современного языкового сознания. Уместнее пользоваться обращением: «Уважаемый суд!» (даже если это один человек, а не несколько).

В «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля на слово «господин» читаем: «Отцы наши писали к высшему [лицу]: милостивый государь; к равному: милостивый государь мой; к низшему: государь мой». К царю обращались «Всемилостивейший Государь», к великим князьям (его родственникам) — «Милостивейший Государь», к частным лицам — «Милостивый государь». Очевидно, что наличие определенной формы обращения в обществе — показатель его стабильности, традиционности.

В связи с этим нельзя не вспомнить такой курьез, который имел место в России XIX века. Помещик написал письмо царю с просьбой принять сына учиться за государственный счет. Он слышал, что к высокой особе следует обращаться: «Августейший монарх!» Прилагательное «августейший» у него ассоциировалось с августом-месяцем. События происходили осенью, и помещик написал: «Сентябрейший монарх!» Николай I распорядился выполнить просьбу, «чтобы сын таким же дураком, как его отец, не вышел».

Как видим, культура речи и ее отсутствие — это издержки воспитания, образования человека. Работать над собственным языком и стилем нам приходится всю жизнь. В журнале «Человек и закон» есть постоянная рубрика «Курьезы права». Вот красноречивый пример из кассационной жалобы истца (потребителя) по делу о защите прав потребителя.

«…По мнению судьи, мне надлежало выполнить роль естествоиспытателя и подопытного кролика. Сначала мне следовало выпить содержимое бутылок, не побрезговав ни плесенью, ни различного рода осадками, ни инородными телами и прочей „грязью“. Потом следовало „отдать богу душу“ и уже „с того света“ подавать жалобы в суд и предъявлять претензии к ответчику. Уважаемый суд, как в этом случае со здравомыслием?»^[9]

Справедливости ради скажем, что нарушения правильности речи, речевого мастерства встречались также и в практике дореволюционных юристов. Об этом пишет Сергеич П. (Пороховщиков П.С.).

На суде присяжным был задан вопрос: «Виновен ли подсудимый Григорий Фирсов в том, что 19 июля 1907 года в Санкт-Петербурге с целью тайного похищения чугуна, находящегося в обитаемом дворе Обуховского сталелитейного завода, по предварительному уговору и совместно с другим лицом сломал доски в заборе, ограждавшем этот двор, но намерения своего в исполнение привести не сумел по не зависевшим от него обстоятельствам?» Аналогичный вопрос был задан присяжным о другом подсудимом, Александре Дмитриеве. В обоих случаях «суд улицы» ответил: да, виновен, но досок не ломал. Таким образом, Фирсов и Дмитриев были осуждены за то, что подошли к чужому забору с преступной целью. Этой ошибки не заметил ни судья, ни прокурор, ни адвокаты, ни присяжные^[10].

Закончить разговор о культуре речи как науке хотелось бы словами С. И. Ожегова: «Но высокая культура речи заключается не только в следовании нормам языка. Она заключается еще и в умении найти не только точное средство для выражения своей мысли, но и наиболее доходчивое (т.е. наиболее выразительное) и наиболее уместное (т.е. самое подходящее для данного случая и, следовательно, стилистически оправданное)».

В полном объеме речевое мастерство проявляется в судебном ораторстве.

• [1] Головин Б. Н. Основы культуры речи. М., 1988. С. 8.
• [2] Культура русской речи. Энциклопедический словарь-справочник. С. 287.
• [3] См.: Человек и закон. 2006. № 12. С. 181.
• [4] См., напр.: Новый учебный словарь русского языка / Под ред. А. Н. Тихонова. М., 2003.
• [5] Леонтьев А. А., Шахнарович А. М., Батов В. И. Речь в криминалистике и судебнойпсихологии. М., 1977. С. 13.
• [6] Власенко Н. А. Указ. соч. С. 88.
• [7] Ватман Д. П. Указ. соч. С. 227.
• [8] Сергеич П. (Пороховщиков П.С.) Уголовная защита: Практические заметки. С. 141.
• [9] Человек и закон. 2007. № 1. С. 179.
• [10] Сергеич П. (Пороховщиков П.С.) Уголовная защита: Практические заметки. С. 207.