Психологические защиты в структуре личности руководителя

Перед тем как дать качественное описание указанных психологических защит, следует сделать одно существенное дополнение и уточнение. Исходя из представлений А. Фрейда о защитах как определенных автоматизмах, следует, что эгозащитные процессы «используют» некоторые свойства нервно-психических процессов и функций, которые за рамками стресса и конфликта выполняют другие задачи и имеют иные функции. Смещение — один из самых простых и фиксирующихся в сознании способов овладения гневом, яростью и злостью в случае, когда аффективно заряженные реакции не могут быть направлены на партнера или группу партнеров, вызвавших эти чувства, либо по причине известной субъекту собственной слабости и невозможности себя отстоять, либо по существующим в социуме правилам и нормам поведения. Таким случаем могут быть любые публичные действия, которые регулируются законами формально-делового общения. Например, обида не может быть явно экспрессирована обидчику без угрозы социального порицания и утраты социального статуса на каком-нибудь светском рауте, деловом совещании или пресс-конференции. Успешный руководитель в большинстве случаев не может себе позволить открытое проявление агрессии по отношению к какому-либо члену коллектива или в ситуации развернутого внешнего конфликта, требующего от него усилий по управлению им и его разрешению.

В случаях невозможности открытого и прямого выражения своих чувств менеджер в ситуации стресса может использовать естественные двигательные реакции разной степени интенсивности и направленные на разные предметы внешней обстановки, начиная от постукивания пальцами руки по столу и кончая известной в клинике нервно-психических расстройств двигательной бурей, когда ломается мебель, бьется посуда и т. д. Эти моторные реакции служат естественным клапаном, с помощью которого «выпускается пар» стенических эмоционально-вегетативных реакций.

Если же эти реакции неэффективны, то у лидера с развитым и часто используемым смещением могут сформироваться реакции-заместители физических насильственных действий, которые прямо представляют агрессию. Этими заместителями физической агрессии может быть ругань, иногда с использованием неинвективной лексики. У наиболее интеллектуально развитых личностей вербальные заместители агрессии принимают более изысканные и иногда чрезвычайно эффективные ответные реакции в форме сарказма и иронии.

Смещение может приобретать черты отставленных во времени агрессивных реакций, но направленных не на обидчика, а на более слабый объект взаимодействия, действуя по принципу «бей своих, чтобы чужие боялись». Как известно, сила и слабость — это относительные признаки, поэтому у каждого руководителя могут быть обнаружены партнеры по общению, на которых могут быть направлены смещаемые агрессивные реакции. Крайними в этих цепях агрессивных смещенных действий являются, как правило, самые беззащитные: изгои и непринятые в профессиональных коллективах или дети, старики и животные в домашней обстановке. Очевиден соблазн использования для руководителя смещения неотреагированных негативных эмоций на домочадцев или на предметы среды, что подтверждается в клинической практике.

Выше уже приводилось описание реакций на фрустрацию и их последствий для лидера с поведением типа А. Как правило, у руководителей с авторитарным стилем управления смещение является часто используемым эгозащитным механизмом. Это наиболее популярный способ защиты своего ЭГО у менеджеров с такой доминирующей тактикой разрешения внешних конфликтов, как соперничество. Смещение, безусловно, выполняет свою охранительную и поэтому социально полезную функцию в ситуациях острых внешних конфликтов, которые могут закончиться трагедией — убийством кого-либо из партнеров. Использование вербальной формы агрессии вместо физического насилия эффективно в том случае, когда партнер по общению, на которого направлена смещенная агрессия, не вступает во внешний конфликт. Если же партнер позволил себе такую же по форме ответную реакцию, то велика вероятность, что силы этой психологической защиты может не хватить. В основе чувств, вызывающих включение смещения в действие, находятся, как правило, любые из существующих стенических эмоций с негативным чувственным фоном, которые требуют немедленного уменьшения своей выраженности.

Психофизиологическими механизмами этой защиты являются реальные моторные реакции, иногда заторможенные и отставленные во времени. Активное и ригидное использование этой защиты формирует у человека такие черты характера, как раздражительность, гневливость, несдержанность в проявлении отрицательных эмоций, грубость как общее свойство характера, т. е. весь регистр характеристик, лежащих в основе агрессивности, что делает такого лидера весьма склонным к внешним конфликтам.

Регрессия — это психологическая защита, которая также относится к группе примитивных защит, не имеет явных типологически обусловленных признаков, а, скорее, вызвана слишком жестким воспитанием в детские годы.

Регрессия связана с сохранением в памяти целиком фрагментов детского поведения с высокой готовностью к его воспроизведению. Вероятно, в силу неудачных или не совсем удачных разрешений детских кризисов трех и семи лет у некоторых людей фиксируются черты детского поведения, которые в случае их спонтанного использования в более старших возрастах оказываются эффективными для снятия чувства страха, неловкости или недоумения, возникающих в ситуациях общения ребенка со старшими.

В дальнейшем регрессия может сопровождать все действия, в том числе общение со сверстниками, когда требуется проявление инициативы и своих возможностей в играх и общении. Когда ребенок, а потом взрослый предчувствует возможное поражение или неудачу, то регрессия функционирует как регулятор неуверенности в себе и эмоций удивления по поводу расхождения целей действия и прогноза поведения окружающих, а также своих собственных поведенческих актов и действий партнеров. Стоит отметить, что регрессия является одной из тех психологических защит, которые сопрягаются с использованием не вполне удачных тактик разрешения конфликтных ситуаций в форме избегания и приспособления. В связи с этим очевидно, что регрессия в качестве доминирующей в структуре системы эгозащитных механизмов может затруднить развитие таких личностных качеств, как уверенность в себе, устойчивость и упорство при достижении поставленных перед собой целей, которые совершенно необходимы успешному руководителю.

Психофизиологическими механизмами регрессии являются двигательные и экспрессивные действия, характерные для маленького ребенка, мимика, жесты, интонация голоса, в предчувствии своего поражения имитирующая ребенка. Вместо характерных для лидера властности и приказа звучат мольба и просьба, на лице появляется выражение беспомощности, часто со слезами на глазах, интонационный контур голоса характеризуется типичными для ребенка частотно-высотными составляющими.

Наиболее ценное в психоаналитическом описании 3. Фрейда этой психологической защиты касалось утверждения о том, что регрессия обязательно приводит к снижению социального ранга поведения от взрослого до детского. У современных людей регрессия функционирует во многих случаях, когда разворачиваются эмоционально окрашенные отношения открытого конфликта и соперничества. Женщина уступает в этом соперничестве мужчине как более сильному и социально более активному, но уступает с проявлением детского чувства доверчивости и наивности.

Следует отметить, что регрессия — одна из тех психологических защит, которые были социально обусловлены в течение всего периода патриархата, а это без малого четыре тысячи лет. Стоит ли удивляться, что исторически сложившиеся полоролевые отношения вошли в коллективное бессознательное и имитация поведения ребенка — это архитипическая женская роль (женщины, дети, старики — все социально противостоящие мужчинам не только в ролевых позициях, но и в эмоционально-когнитивных установках). Общество ожидает от женщины уступки в конфликтных отношениях с мужчиной, и, чтобы не входить в противоречия с обществом и сохранить свое достоинство и внутреннюю целостность, женщина уступает, но не как социально зрелое существо, а как ребенок.

Эти специфические эмоциональные отношения в полной мере проявляются и в конфликтных ситуациях при разрешении профессиональных споров, в которых до последнего времени чаще выигрывал мужчина, а не женщина. Переводя этот поведенческий сценарий на язык мотиваций и потребностей, можно полагать, что на базе действия регрессии мотивации активнооборонительного поведения, самоутверждения и достижении цели трансформируются в мотивации пассивно-оборонительного поведения при сохранении неадекватной и заниженной самооценки. Подтверждение этого положения можно найти в зарубежных исследованиях последних лет, в которых указывается на наличие положительной корреляции использования регрессии и сниженной самооценки.

Однако современные генерации женщин-менеджеров научились на практике использовать эту исторически и культурально обусловленную форму поведения в профессиональных конфликтах в свою пользу, выигрывая в конфликтах с мужчиной на основе поведения, имитирующего уступки и служащего средством манипулирования партнером по общению. В этом случае полуосознанного или полностью осознанного применения поведенческих форм, похожих на регрессию, не стоит рассматривать их как проявление защитного поведения. Они выступают в виде специфически феминных проявлений овладевающего поведения, которые интересны тем, что партнермужчина в конечном счете проигрывает, но умной, интересной женщине и с чувством удовольствия от сделанной уступки.

Проявление похожих поведенческих реакций в структуре эгозащитного механизма отличается обязательным мотивационным преобразованием, описанным выше. Чувственным фоном этой трансформации, по мнению Р. Плутчика, может быть удивление, к которому, вероятно, часто присоединяется чувство беспомощности и неуверенности в себе, что заставляет испытывающих этот сложный комплекс переживаний искать покровительства и эмоционального комфорта у сильных мира сего. Ясно, что частое использование такой защиты тормозит развитие личности, культивируя у нее инфантилизм, не позволяющий вести себя свободно и ответственно. Слишком интенсивное и частое применение регрессии формирует акцентуацию характера по лабильно-неустойчивому типу, что часто сопровождается формированием биологической зависимости от наркотиков и алкоголя в связи с незначительной эффективностью регрессии как регулятора поведения в эмоционально напряженных социальных отношениях. Следствием этого является формирование внутренних конфликтов, характерных для людей с заниженной самооценкой. Совершенно очевидно, что использование регрессии несовместимо с профессиональной деятельностью менеджера, что проявляется в полной мере в ситуации внешних конфликтов. Активное функционирование регрессии обусловливает формирование наименее эффективных тактик поведения в конфликте избегания и приспособления.

Подавление (вытеснение) — психологическая защита, которая является одной из самых неблагоприятных для полноценного развития человека, описана 3. Фрейдом в качестве основной у невротической личности.

Ведущая ее функция состоит в регуляции остро возникающего чувства страха, которое в случае неэффективного действия защиты легко преобразуется в отрицательно заряженный аффект, формируя панические реакции. Согласно представлениям Фрейда, эта защита возникает у мальчиков в случае проявления сексуального чувства по отношению к своей матери, что не поощряется отцом, а затем и всеми окружающими. Ребенку запрещают проявлять свое влечение, оно затормаживается, импульсивные действия прекращаются из-за страха наказания. Чувства, влечения, переживания с помощью вытеснения уходят в подсознание, формируя там мощный энергетически заряженный эмоционально-мотивационный комплекс, который может когда-либо независимо от сознания субъекта вскрыться. Человек, став взрослым, не может полностью вспомнить свои детские влечения, но они, сохраняясь в подсознании, вызывают глухую тревогу, ощущение некоей опасности и недоверия по отношению прежде всего к себе.

Вытеснение, судя по более поздним работам, необязательно связано с запретными сексуальными влечениями, оно регулирует, вероятно, чувство страха и испуга, ситуативно возникающее по поводу каких-либо социально не одобряемых действий и поведения. Образы ситуации, средовой обстановки и переживаемые чувства прочно забываются, но долговременная память хранит эту информацию без когнитивной переработки. Таким образом, с помощью вытеснения аффективно заряженные знания становятся недоступными для человека.

Эта способность памяти, связанная с трудностями произвольного оперирования некоторыми специфическими видами информации, формирует ряд особенностей характера человека и его поведения. Обычно интенсивное использование вытеснения для блокирования чувства страха в более старших возрастах приводит к гипертрофированному чувству опасности с проявлением инстинкта самосохранения. Очевидно, что указанная мотивационная трансформация отражается на чертах личности, делая ее тревожной, робкой и нерешительной, с заниженной самооценкой и невысоким уровнем притязаний. Если данная тенденция развития психологически не откорректирована, то в дальнейшем это приводит к формированию абсцессивно-фобического невроза, который плохо поддается лечению. Описание функционирования вытеснения позволяет заметить, что особые свойства эмоциональной памяти, лежащие в основе этой психологической защиты, в поведении проявляются косвенным образом, не таким явным, как, к примеру, при действии замещения.

Эти свойства вытеснения дали некоторым авторам право отнести вытеснение к защитам интрапсихического плана, т. е. направленным вовнутрь психики, а не вовне — на социальный мир. Наряду с вытеснением в описание способности бессознательного забывания событий, имеющих отрицательный смысл для субъекта, часто упоминают подавление. Относительно этой защиты у разных авторов нет согласия по вопросу ее психофизиологических механизмов. Основное противоречие касается степени осознанности феномена избирательной амнезии. Создается впечатление, что включение подавления происходит более или менее осознанно, когда человек пытается выбросить неугодные ему и травмирующие его самолюбие переживания вон из головы. Но так или иначе, основа этих двух близких по функциям эгозащитных процессов — переход эмоционально-когнитивного содержания психоэмоциональной травмы, представленного вначале в сознании, на полностью неосознаваемый уровень психики, что делает эту информацию недостаточно интеллектуально проработанной и обладающей способностью бесконтрольно формировать у субъекта различные причудливые комплексы. Последние в ситуациях, имеющих некоторое сходство с теми, в которых и был порожден комплекс, могут проявиться спонтанно и внезапно, что приводит к тяжелым нервно-психическим расстройствам с порождением раздвоения личности, хорошо известным в клинике шизофрении и некоторых форм невроза.

Очевидно, что использование этих эгозащитных механизмов как основных не позволяет личности самореализоваться и приводит к формированию конформного поведения. Указанные особенности противоречат функциям управления и проявлению власти, столь необходимым в конфликтных ситуациях. Вытеснение и подавления — это психологические защиты, препятствующие формированию личности руководителя, и их функционирование обычно проявляется у неуспешных лидеров. Коррекция личности руководителя, имеющего в структуре системы психологической защиты эти способы защитного поведения как основные, возможна только при участии опытного психотерапевта в связи с недоступностью сознанию личности автобиографического материала, вызвавшего активизацию вытеснения.

Отрицание — название психологической защиты, которая известна в нескольких довольно различных формах.

Самая примитивная из них — это грубая регуляция сенсорных и перцептивных функций с помощью снижения чувствительности к некоторым избирательным стимулам или событиям. Прообразом примитивной формы отрицания служит сон как психофизиологический процесс, способствующий снятию общего утомления и эмоциональной напряженности. В целом отрицание строится на способности к повышению порогов обнаружения сигнала, что приводит к снижению объема поступающей сенсорной информации, имеющей для человека отрицательный смысл. В этом случае отрицание работает как защитный фильтр, призванный не допускать сенсорную информацию на уровень когнитивной обработки, действуя по принципу: слушаю, но не слышу, смотрю, но не вижу. В современных работах по психологии и психофизиологии эта форма отрицания известна под названием перцептивной защиты, интенсивно изучалась в России Э. А. Констандовым и его учениками. Действуя как селективный фильтр, перцептивная защита естественным образом искажает информацию о ситуации и субъекте, действующим в ней, и тем самым формирует неадекватный образ среды и извращенный Я-образ.

Усложненная форма отрицания опирается на более или менее полноценный образ среды, но привносит помехи и ошибки в процесс переработки воспринятой информации, так переструктурируя ее, что даже потенциально травмирующие аспекты становятся неузнаваемыми субъектом. Это свойство интеллектуальных процессов не позволяет человеку обладать объективными сведениями о степени опасности событий и сформировать правильный прогноз событий. В целом отрицание даже в этой, более точной и совершенной форме снижает интеллектуальные возможности человека в угоду благодушию и оптимизму. Очевидны интеллектуальные проблемы личности с доминирующей защитой в форме отрицания. Главная трудность руководителя и управленца с подобной формой защитного поведения — это способность принимать управленческие решения, адекватные ситуации и обстоятельствам. Как правило, в ситуации дефицита времени и конфликта эти решения не соответствуют степени сложности конфликтной ситуации. Руководитель склонен переоценивать свои возможности, существенно снижая объективные ситуационные трудности. Проявляются эти особенности когнитивной системы лидера либо в нереалистичности планов и программ, либо в заниженных сроках их выполнения. Руководители с преобладающим отрицанием характеризуются неоправданным оптимизмом в отношении себя и своих подчиненных. В ситуации реального конфликта обычно это лидер с ориентацией на групповые цели и задачи, способный переносить достаточно сильные эмоциональные перегрузки.

К отрицанию также относят сладостные мечты и фантазии, несущие человеку положительные эмоции, что рассматривается в качестве наиболее зрелой формы этой психологической защиты. В этих мечтах и грезах создается иллюзорный мир, в котором субъект со всеми своими недостатками и проступками является безусловным положительным героем, что позволяет ему принять себя и социальный мир, в котором он действует.

По мнению Р. Плутчика и его соавторов, отрицание во всех своих проявлениях контролирует чувства, проявляющиеся при ситуации принятия — отвержения социального окружения и себя, сдвигая поведение в сторону некритичного принятия себя и социального мира. Очевидно, что эти довольно сложные чувства в максимальной степени проявляются в общении людей и социальных отношениях, которые происходят на базе мотиваций общения, самоутверждения и достижения цели, контролируя поведение в профессиональной деятельности и семейных отношениях. Регулируя эмоции в процессе реализации этих важнейших мотиваций, отрицание формирует определенный склад характера и стиль поведения, обладающий в качестве центральных характеристик эгоцентризмом и общительностью, которые вместе кажутся несовместимыми. Эта парадоксальная ситуация разрешается через отсутствие отрицательных форм проявления личности в социальных взаимодействиях.

Обычно люди с доминирующей психологический защитой в виде отрицания оптимистично и дружелюбно настроены по отношению к своему окружению, проявляют хорошо развитые коммуникативные навыки и умения, что определяет их основной стиль руководителя-коммуникатора, способного к осуществлению широких социальных взаимодействий. Однако сниженная самокритичность и склонность к завышению самооценки порождают у них внутренние и внешние конфликты. В случае если руководитель неагрессивен, то доминирующей формой конфликтов будут внутренние, разрешить которые невозможно из-за искажения образа действительности, в том числе собственного «Я». В целом отрицание может затормозить интеллектуальное развитие и личностный рост, в предельном случае своего развития формируя истероидную психопатию и истерический невроз со всеми психосоматическими проявлениями.

Проекция — это психологическая защита, наиболее представленная в подростковом и раннем юношеском возрасте, когда ее роль сводится к ослаблению интенсивности отрицательных эмоций, возникающих в случае неприязненных отношений с окружающими.

Известно, что практически любые формы и варианты общения, выступающего в качестве основного процесса и результата социализации, сопровождаются определенными эмоциональными реакциями принятия и неприятия окружающих. Подростковый возраст характеризуется интенсивным формированием новых социальных ролей и отношений, среди которых достаточно много вызывающих активное сопротивление личности или сопровождающихся неудачами.

Хорошо изучены мотивы, побуждающие молодого, еще неопытного в социальных отношениях человека вступать во взаимодействие со сверстниками и людьми более старшего возраста, поскольку важнейшие в этом возрасте мотивации: общение, самоутверждение, самореализация и сексуальное поведение. Отсутствие навыков решения жизненных задач, естественно, приводит к многочисленным внешним конфликтам, а тревоги за возможности достижения своих целей формируют внутренние конфликты, что вместе взятое требует активного использования психологической защиты. Эмоциональные реакции реального или вымышленного отвержения имеют выраженную негативную окраску и обычно сводятся к таким хорошо известным чувствам, как отвращение и брезгливость. Именно эти сильнодействующие чувства и обслуживаются проекцией.

Проекция по своим психофизиологическим механизмам представляется довольно сложной защитой. Ее функционирование включает два взаимосвязанных, но относительно самостоятельных процесса эмоционально-когнитивной оценки какой-либо конкретной ситуации и (или) определенного события. Первый процесс — разделение общей оценки на два компонента — положительный и отрицательный, что возможно во всех случаях неоднозначно воспринимаемых и трактуемых событий или амбивалентных переживаний, в которых можно выделить как положительный, так и отрицательный аспект. Именно в этих весьма многочисленных случаях проекция дифференцирует оценку на две полярные составляющие: хорошую и плохую, добрую и злую, белую и черную. Данный этап действия проекции, плохо или совсем неосознаваемый, завершается вторым заключительным процессом — приписыванием себе положительного, доброго, светлого аспекта и переносом отрицательного, злого и черного на персону, которая действовала в оцениваемой ситуации.

Как правило, человек, на которого проецируются негативные черты ситуации, уже имеет отрицательный смысл для того, кто защищает свое ЭГО от изменения и (или) разрушения, усиливая тем самым свое отрицательное и враждебное отношение к партнеру по общению и формируя хорошо известный в литературе и житейской практике образ врага. Определенная связь проекции с такой тактикой разрешения внешних конфликтов, в том числе профессиональных, как соперничество, показана в психологических исследованиях. Естественно, что руководитель, для системы эгозащитных механизмов которого характерно частое использование этой формы защитного поведения, отличается авторитарным способом управления со всеми особенностями психологического климата в коллективе, в том числе формированием групповых психологических защит.

Следовательно, действие проекции в ситуации внешнего конфликта не только способствует сохранению целостности личности, но и усиливает или формирует враждебные агрессивные отношения к кому-либо из окружающих, тем самым играя роль усилителя внешних конфликтов. В случае внутренних конфликтов проекция служит целям освобождения Я-концепции от негативных оценок с помощью переноса своих негативных характеристик на кого-то из окружающих близких людей или тех, кому эти характеристики свойственны, исходя из существующих расхожих представлений.

Проекция — одна из самых конфликтогенных психологических защит, так как активное и стабильное ее использование в качестве ведущей психологической защиты приводит к формированию следующих черт личности руководителя: самолюбие и гордость, мстительность и обидчивость, враждебность и склонность к ревности. Эти личностные черты, как уже рассматривалось выше, типичны для неуспешного руководителя. Другими словами, в ситуации проявления существующих противоречий личность с доминирующей проекцией склонна к проявлению характеристик поведения, формирующегося на базе наиболее конфликтогенных мотиваций активно оборонительного поведения и самоутверждения. В любой реальной диспозиции проекция заставляет человека исполнять роль прокурора, обвиняющего окружающих в своих промахах и неудачах, приписывающего свои недостатки окружающим по принципу: в чужом глазу соринку заметит, а в своем — бревна не увидит.

Проекция по представленности среди защитных механизмов является наиболее часто используемой не только в подростковом и молодом возрасте. Исходя из описания этого защитного механизма становится очевидно, что формирование зрелой и социально полноценной личности с присущей ей свободой выбора решения в конфликтной ситуации и ответственностью за свои решения и поступки в целом несовместимо с интенсивным использованием проекции в качестве основной действующей психологической защиты. В связи с этим можно согласиться с Р. Плутчиком, который относит ее в разряд примитивных защит.

В некоторых психологических работах функции проекции анализируются в ином контексте: проекцией также часто называют механизм неконтролируемого переноса содержания бессознательного на кого-либо из окружения, например на своих подчиненных, независимо от эмоционального знака и содержания этого переноса, так как переноситься могут и положительные характеристики личности. Естественно, что в этом случае руководитель видит в окружающих только то, что известно и свойственно ему самому — рыбак рыбака видит издалека. Это свойство проекции также выступает в роли психологической защиты, превентивно предохраняя психику руководителя от возможных негативных переживаний по поводу наличия у членов своего коллектива нежелательных свойств и качеств. Результат действия проекции в этом случае — не только сохранение устойчивых положительных отношений и социальных связей в коллективе, но и более важное следствие в виде формирования социальной диспозиции свой — чужой. Свой — тот, кто похож на собственную личность, чужой — непохожий на нее. Возможно, проекция в таком контексте включена в хорошо известный в психологии профессиональной деятельности процесс управления поведением других людей и формирования коллектива по образу и подобию своего лидера.

Проекция как психофизиологический механизм, безусловно, включена в творческий процесс любого типа, поскольку, чтобы создать что-то принципиально новое, необходимо вывести продукцию из бессознательного либо на уровень сознания в виде идей, либо прямо в предметное действие в случае художественного творчества. В том и другом варианте как необходимый элемент проекция встроена в одну из самых эффективных психологических защит — сублимацию. Таким образом, завершая анализ действия одной из самых распространенных среди представителей европейской культуры психологической защиты, следует указать на то, что положительная или отрицательная роль этого эгозащитного механизма определяется структурой ценностей личности, особенностями самой личности, а также содержанием жизненного опыта, имеющегося в бессознательном человека. Другими словами, действие проекции не только зависит от контекста жизненного пути руководителя, но и определяется базисными характеристиками его личности: уровнем активности и агрессивности, наличием творческого начала, связанного с развитием мотивации саморазвития.

Реактивное образование — это психологическая защита, психофизиологический механизм которой (как и у регрессии) затрагивает мотивационную систему человека, определяя прежде всего изменение потребностей.

Реактивное образование, которое во многих работах имеет также название гиперкомпенсации, служит для регулирования эмоций радости и удовольствия, возникающих при реализации биологических потребностей и мотивации сексуального поведения. Как известно, на свободные и импульсивные проявления человека, затрагивающие сексуальные отношения, христианская мораль и законы общества вслед за ней накладывали максимальное число запретов. В течение многих веков опасным и (или) неприличным было открытое проявление своих сексуальных наклонностей, которые тем не менее придавали особую остроту человеческим отношениям и в случае их реализации давали сильные чувственные удовольствия, бывшие для большинства людей едва ли не единственной радостью в жизни.

Сильнейший внутренний конфликт, заложенный противоречием между естественным проявлением влечения и радости от телесных контактов и религиозным запретом на их открытое проявление, потребовал формирования эффективных способов разрешения этого внутреннего противоречия. Одним из таких способов является реактивное образование, которое в этой ситуации невозможные для реализации импульсы преобразует в имеющие форму проявления потребности прямо противоположного толка, что в случае сексуального влечения выглядит как смена знака чувства любви на ненависть. Этот интереснейший психологический феномен взаимозаменяемости и одновременного присутствия двух полярных чувств нашел адекватную литературную форму в виде многочисленных любовных романов и поэтических произведений.

В связи с обсуждаемой проблемой необходимо также отметить, что патриархально устроенное общество и христианская религия наибольшую жестокость проявляли по отношению к поведению женщин, которые не имели практически никаких шансов на свободную реализацию своей личности в течение многих столетий. Даже в цивилизованных странах европейского континента социальные условности и стереотипы в большей степени регламентировали поведение женщин по сравнению с мужчинами, особенно в сфере сексуальных и семейных отношений. Естественным следствие такого положения дел явилось развитие психологических защит, регулирующих фрустрацию любовных чувств, которые, по представлениям общества, были как раз прямым свойством женской натуры и судьбы.

Судьбоносные для женщин переживания оказались наиболее полно заблокированы социальными и юридическими нормами, что, конечно, привело к исторически обусловленному формированию личности женщины с многочисленными характерными феминными свойствами и проявлениями. Многие из последних являются следствием активного действия не только уже рассмотренной регрессии, но и реактивного образования. Стоит отметить, что в современную эпоху формирования новых социальных ролей и стереотипов как у женщин, так и у мужчин реактивное образование действует в ситуациях получения телесных удовольствий, регулируя не только сексуальные потребности, но и мотивацию активно-оборонительного поведения и общения. В связи с этими ее функциями гиперкомпенсация типична для руководителей-коммуникаторов и организаторов. Результатом действия реактивного образования в случае потенциально агрессивного поведения является демонстрация своим партнерам по профессиональному общению явного, иногда гипертрофированного по экспрессии дружелюбия, которое, однако, в случае неблагоприятного развития событий может преобразоваться в различные социально-приемлемые формы агрессивного поведения, например в форме иронических шуток или саркастических замечаний по поводу определенных событий.

В этом варианте своего действия реактивное образование очень часто имеет многие признаки активности другой защиты — смещения. Дифференциальные различия между этими двумя психологическими защитами существуют прежде всего в адресате своего проявления. Смещение у лидера включается в ситуации общения с социально неравными партнерами, например по отношению к своим подчиненным, реактивное образование регулирует паритетные отношения партнеров по профессиональной деятельности. Кроме того, смещение не предполагает смену знака отношений, которые, как правило, на базе этой защиты устойчиво отрицательны. Реактивное образование в зависимости от развития событий не исключает смену знака отношений с отрицательных на положительные.

Таким образом, основные черты личности руководителя, которые появляются при интенсивном применении реактивного образования, — демонстративное дружелюбие, способность к объединению с себе подобными, социабельность в сочетании с мотивационной неустойчивостью и противоречивостью в оценках и взглядах. Нестабильность оценочных суждений и мнений наиболее наглядна в ситуациях внешнего конфликта, когда обладатель реактивного образования в предчувствии своего проигрыша резко меняет тактику поведения на прямо противоположную, отстаивая с эмоциональной убежденностью иную точку зрения по сравнению с той, которой придерживался ранее. Любопытно, что эта резкая смена оценок и суждений, абсолютно неожиданная для партнеров, часто служит началом продуктивного разрешения конфликтной ситуации, и все расстаются, довольные друг другом и собой. Это свойство неожиданной смены оценок и установок должно требовать специфических типологических свойств руководителя, прежде всего достаточной пластичности и подвижности эмоционально-когнитивных реакций. Очевидно, что эти необходимые индивидные свойства наиболее выражены у экстравертов, в связи с чем гиперкомпенсация чаще всего включается в систему психологической защиты у женщин-руководителей с выраженным экстравертным радикалом. Такой тип управленца довольно распространен в системе образования, в которой эмоционально окрашенное общение выполняет роль средства социального объединения в коллективе.

Компенсация считается одной из наиболее эффективных психологических защит, характерных для социально зрелой личности.

Психофизиологические механизмы компенсации затрагивают процессы эмоциональной и когнитивной самооценки, психомоторные и интеллектуальные действия и функции, которые проявляются частично на уровне сознания, что допускает возможность осознанной рефлексии по поводу активности этой психологической защиты. Механизмы компенсации, хорошо изученные А. Адлером, по его представлениям, функционируют по поводу определенных, возникающих в ходе социализации недостатков и отрицательных свойств личности, которые формируют чувство неполноценности. Это чувство, по мнению Адлера, не является негативным, так как оно требует своей компенсации либо с помощью тренировки и развития дефектной функции, либо за счет психической перестройки, приводящей в конечном счете к дифференциальному развитию психики.

Ставя акцент на положительных свойствах процесса компенсации, Адлер описывал и неудачные компенсации, которые в случае педагогических и психологических ошибок значимых людей способны у субъекта действия сформировать комплекс неполноценности, требующий уже определенных невротических компенсаторных механизмов. Близкую позицию на роль компенсации в регуляции поведения сформировал Р. Плутчик и его соавторы, по мнению которых компенсация направлена на снижение интенсивности чувства печали, уныния и тоски, возникающих в ситуации реальных или мнимых утрат и неудач. Снижение выраженности этих чувств может быть достигнуто с помощью переключения внимания человека с оценок и анализа травмирующих личностных свойств и опыта на другие, более нейтральные или потенциально позитивные качества и навыки. Этот интрапсихический процесс переключения может протекать в разных формах, но наиболее распространенной является фантазия, с помощью которой планируются и прогнозируются будущие, более успешные действия и реакции. Отличительной чертой фантазии в структуре компенсации является наличие прогноза результата будущей деятельности, что, как правило, отсутствует в фантазии и мечтах более примитивной психологической защиты — отрицания, где выражен акцент на положительные чувства относительно своей персоны в настоящем времени, но в вымышленной ситуации. Другими словами, фантазия как компенсаторный процесс имеет деятельностный характер, который может побудить человека к изменению своего поведения и к саморазвитию.

Этот возможный исход компенсации хорошо заметен, если анализ событий захватывает достаточный временной диапазон. Как свидетельствуют биографии многих крупных ученых и политических деятелей, толчком к интеллектуальной и социальной активности могли быть серьезные жизненные неудачи, подвергнутые анализу, осмыслению и эмоциональной проработке с целью поиска иных путей развития, отличающихся от тех, на которых были зафиксированы неуспехи и неудачи или несчастья и беды. Следует подчеркнуть особое значение, которое имеет эта защита в структуре личности руководителя. Компенсация в случае профессионально значимых неудач выполняет роль своеобразного переключателя активности личности, который позволяет не фиксировать свое внимание на неудаче, а продолжать поиск выхода из конфликтной или иной сложной ситуации. Как правило, успешные руководители имеют систему психологической защиты с хорошо развитой компенсацией.

Конечно, компенсация может сформироваться у личности только в том случае, если в его мотивационной структуре наличествуют такие потребности, как мотивация саморазвития и самореализации. Если этих мотиваций нет, то вероятность формирования позитивного для развития личности итога включения и действия компенсации невелика. Во многих случаях компенсация снижает депрессивные чувства и проявляется в виде компенсаторных действий более примитивного уровня сложности, чем те, которые вызвали депрессивное состояние. Например, неудача при решении какого-либо сложного вопроса в структуре деятельности руководителя, конечно, переживается с отрицательным эмоциональным состоянием. Эти чувства огорчения, обиды, тревоги, уныния требуют снижения их интенсивности, но так, чтобы самооценка личности не снизилась. Компенсация в этом случае выражается в совершении некоторых действий, сопровождающихся положительными чувствами, например дружеской беседой за вкусным ужином с хорошим вином. Возникающие положительные реакции снижают интенсивность отрицательных эмоций, и руководитель способен более трезво и деятельно проявить себя в решении постигшей неудачи.

Эта поведенческая форма компенсации имеет большое распространение в жизни современного человека, ее положительная роль закреплена и в религиозных культах. За утешением от постигших бед многие шли и идут в церковь, где сама обстановка и ритуалы примиряют с утратой и дают силы для дальнейшей жизни. Если компенсация, как одна из самых эффективных психологических защит, не сформирована и человек не умеет с помощью переключения на другую, более успешную деятельность справиться с постигшим его разочарованием, то, как справедливо отмечал Адлер, возможны патологические варианты компенсаторного поведения. Наиболее распространенным из последних являются все формы зависимостей, начиная от алкоголизма и кончая фанатической верой и служением чему-нибудь или кому-нибудь. Судя по тому, как стремительно возрастает число злоупотребляющих наркотиками и алкоголем, у современных людей естественная компенсация действует плохо и неэффективно, что и создает базу для обращения к искусственным способам облегчения тяжелых состояний и реакций.

Активное использование компенсации, по представлениям Р. Плутчика, связано с существованием определенных черт личности, прежде всего депрессивности, выраженных негативных эмоциональных состояний и настроения. Иногда этот отрицательный фон дополняется особенностями внешнего поведения и отношения к людям. У многих депрессивных, но активнодействующих и развивающихся людей вырабатывается специфический защитный стиль поведения в форме высокомерия и превентивной атаки, который снижает вероятность социальных контактов и вследствие этого внешних конфликтов. Можно согласиться с существующими представлениями, согласно которым компенсация является одной из самых эффективных и зрелых форм саморегуляции в тяжелой жизненной ситуации и возможным способом интенсивного саморазвития. Исходя из этих представлений, очевидно, что роль компенсации в структуре личности успешного и неуспешного руководителя различна. У успешного профессионала она выполняет функцию самоуправления в ситуации динамично развивающихся конфликтных отношений. В случае неудачного для руководителя сценария развития событий компенсация позволяет не утратить самообладания и переключиться на поиск других способов разрешения ситуации. У неуспешных управленцев компенсация функционирует (как правило, после неудачного завершения внешнего конфликта) для снижения напряженности негативных переживаний — тоски, огорчения. В связи с тем что у неуспешного профессионала часто повторяется вариант профессиональных неудач, активное использование компенсации выливается в формирование акцентуаций характера в форме депрессивных или дистимических черт.

Интеллектуализация — это название, присвоенное также одной из самых эффективных психологических защит.

Различные авторы по-разному рассматривают данный термин, в некоторых работах интеллектуализация включает в себя целый ряд достаточно разнородных защитных процессов: аннулирование, изоляция, подавление, сублимация и рационализация. В меньшем числе исследований под интеллектуализацией понимается автономный эгозащитный механизм, совпадающий с действием рационализации. Интеллектуализация и рационализация построены на специфических особенностях вербального мышления, которые определяют специфику функционирования этих защит, поэтому они должны иметь большую степень сходства в функциях и роли.

Интеллектуализация (рационализация) — защитный процесс, использующий в целях сохранения Я-концепции вполне осознаваемые и контролируемые продукты вербально-логического мышления, включение которого наиболее вероятно в конфликтной ситуации с целью саморегуляции, и действующего при необходимости разрешения внутренних конфликтов.

Интеллектуализация регулирует эмоциональные переживания, сопровождающие предвидение и ожидание негативных результатов своих действий или действий субъективно значимых окружающих. Эта защита «готовит» личность к неудачам и неуспеху, снижая субъективную значимость события и тем самым травматичность негативных жизненных обстоятельств по принципу «не очень-то и хотелось». Очевидно, что интеллектуализация является крайне необходимой защитой для тех руководителей и лидеров, которые используют компромисс и сотрудничество как тактику разрешения внешних профессиональных конфликтов. Стоит указать на необходимость хорошего развития вербального интеллекта у тех, кто часто прибегает к применению интеллектуализации в качестве ведущего эгозащитного механизма.

Психофизиологическими механизмами такого защитного процесса являются интрапсихические обратные связи, осуществляемые с помощью влияния вербально-логических процедур на мотивации и сопровождающие их чувства. Руководитель, использующий интеллектуализацию в качестве основной психологической защиты, способен объяснить себе и другим логически непротиворечивым образом причины своего неблаговидного поведения, например лжи, нечестности или предательства. Результатами этих воздействий интеллектуальных процессов на эмоционально-оценочные суждения может быть полное оправдание своих поступков обстоятельствами, которые выше личных сил или вымышленной (мифической) пользой для других своего поведения. Например, оправдывая свое нежелание открытого соперничества с конкурентом и страх поражения, управленец, привлекая рационализацию, приводит доводы о том, что материальных средств и денег, имеющихся у фирмы, все равно не хватит, чтобы выиграть борьбу с конкурентами. Эта псевдологика, прикрывающая неблаговидные мотивы и служащая фасадом, скрывающим истинную сущность, тем не менее достаточно эффективна для сохранения чувства самопринятия и самоутверждения, имиджа разумного и осторожного руководителя.

Интеллектуализация, использующая ресурсы мышления, так или иначе закрывает от руководителя истинные мотивы его поведения, не доводит реально существующие противоречия до открытого конфликта, не позволяет ему разрешить и внутренние конфликты, что в конечном счете тормозит самопознание и заставляет человека жить в иллюзорном, но относительно благополучном внутреннем мире. Понятно, что менеджер, применяющий интеллектуализацию в качестве основной защиты, социально вполне адаптирован и не склонен к внешним конфликтам, но в случае вовлечения в конфликтную ситуацию занимает вполне определенную позицию — адвоката, объясняющего и оправдывающего свои поступки и поступки близких ему людей объективными обстоятельствами. При этом интеллектуализация из-за своей достаточной эффективности не побуждает субъекта перекладывать ответственность на других людей: позиция адвоката не требует привлечения прокурорской и, видимо, заставляет руководителя постоянно изыскивать основания и причины для оправдательной позиции, а ожидание возможных неудач и неуспехов побуждает человека совершенствовать свои прогностические способности. То и другое возможно вместе только при достаточном развитии мотивации познания и самопознания и сопровождающих их эмоций любопытства и любознательности. Этот эмоционально-мотивационный комплекс находится в основе социально привлекательных черт и свойств личности управленца: интеллигентности и добросовестности с сопровождающей их ответственностью за свои и чужие дела. В случае неудачных стечений обстоятельств и при серийности профессиональных или семейных, личных неудач, когда мощности этой психологической защиты не хватает, на ее базе возможно развитие неврозов: психоастенического и невроза навязчивых состояний.

Сублимация — одна из защит, начало изучению которой было положено 3. Фрейдом.

По его представлениям, в ситуации невозможности удовлетворения сексуальных побуждений энергия либидо ищет для себя выход. В некоторых случаях у мужчин она находит свое приложение в организации более сложных видов деятельности, чем запрещенное сексуальное поведение, прежде всего художественного творчества. Яркой иллюстрацией этого положения является жизнь и творчество Петрарки. С точки зрения Фрейда, либидо характерно только для мужчин, поэтому у них сублимация возможна, а у женщин — нет. Несмотря на то что сублимация довольно часто находит свое выражение в художественных произведениях, она мало изучена в психологических работах, а в некоторых из них может быть неправомерно включена в интеллектуализацию. Принципиальная особенность сублимации заключается прежде всего в специфике психофизиологических механизмов, основным из которых являются творческие способности — способности создания нового на материальном, идеальном и социальном уровнях жизни. Сублимация переводит поведение в более сложные энергозатратные формы, результатом чего могут быть творческие продукты (открытия, изобретения, художественные произведения, социальные действия и поступки) при обязательном сопровождении чувством удовольствия и радости от процесса творчества. Одна из наиболее специфических характеристик сублимации, следовательно, заключается в использовании энергии низших мотиваций, фрустрация которых приводит к внешним и внутренним конфликтам, для организации позитивно окрашенных, социально ожидаемых и одобряемых форм деятельности.

Очевидно, что сублимация является наиболее эффективной защитой, использование которой приводит к развитию творческой личности. В дальнейшем благодаря сублимации человек может освободиться от необходимости ее использования для решения жизненных проблем, так как в случае благополучного развития творчество само по себе становится смыслом жизни. Сублимация, следовательно, может сама себя отрицать, давая рождение творчеству и приводя к возможности полной и свободной самореализации человека, у которого нет необходимости прибегать для разрешения конфликта к психологической защите. Применение сублимации в качестве защиты возможно при наличии творческих способностей и таланта, толчком для развития которых может быть спонтанное применение этой защиты в неблагоприятных социальных ситуациях или при ухудшении здоровья. Одного человека разлука с любимым, повергая в тоску и отчаяние, приводит к алкоголизму, другого — к творчеству. Причина этого очевидного различия — в различных возможностях своевременного привлечения творческих ресурсов с помощью сублимации.

Вполне возможно, что сублимированию может подвергаться и энергия мотивации агрессивного поведения. Возможными вариантами поведения в связи с невозможностью открытой агрессии из-за социальных ограничений могут быть использование смещения с вытекающими последствиями и формирование лидерского поведения. Фрустрация агрессивного поведения, таким образом, способна привести к организации более сложных и затратных форм деятельности, связанных с управлением и формированием социальных взаимодействий. Любой крупный неформальный лидер, вероятно, имеет сублимированную агрессивную энергию, так как известно, что активность и агрессивность как типологически обусловленные свойства индивида имеют близкие психофизиологические механизмы, связанные со спецификой нейрогуморальных процессов. Можно полагать, что сублимация включается для регуляции поведения, возникающего на базе фрустрации мотивации активно-оборонительного и сексуального поведения, для уменьшения выраженности эмоций гнева, раздражения, горя и отчаяния. Интенсивное использование сублимации характеризует саморазвивающуюся личность, у которой имеется определенный потенциал креативности.

Юмор и альтруизм, рассматривающиеся у некоторых авторов в качестве психологической защиты, могут являться разновидностями сублимации, действующими в системе социальных отношений.

Завершив краткое изложение функций, роли и механизмов конкретных психологических защит, необходимо подвести итог дискуссиям по поводу нормативности использования психологической защиты, которая представляется абсолютно нормальным и типичным явлением для психической жизни обычного человека, в тех случаях, когда она прерывается экстраординарным событием или стрессом. Снижение напряженности отрицательных эмоций, сопровождающих развитие стрессов и конфликтов, у каждого человека происходит по-своему, но исследователи классифицируют эти способы, отражающие накопленный личный опыт. Наблюдение за поведением людей, действующих в стрессовых ситуациях, и анализ эффективности этих конкретных способов позволяют заключить, что большая часть отдельных эгозащитных механизмов, охраняя целостность структуры личности от болезненных ощущений и не давая ей возможности иметь адекватную и объективную информацию о себе, приводит к остановке развития человека. Цена хорошей социальной адаптации — стагнация саморазвития взрослого человека.

Однако социум как самоорганизующаяся система определяет приоритет социальной адаптации над личностным ростом каждого, так как в противном случае это может привести к нарастанию хаоса в самой системе. В связи с этим существуют специальные социальные механизмы, удерживающие психологическую защиту в определенном диапазоне использования. В числе важнейших: социальные роли и представления о нервно-психической норме. Ролевое поведение возможно при нормативных, т. е. свойственных этой социальной группе напряженности и качестве эгозащитных механизмов. Если психологическая защита выходит за нормативный диапазон системы психологических защит, то личность выпадает за рамки нормативного поведения. Таким образом, один из критериев нормы психологической защиты — клинический (психиатрический), определяющий принадлежность человека к популяции здоровых людей. Однако в группе практически здоровых людей все очень по-разному социально адаптированы, имеют неодинаковый потенциал развития, вносят разный вклад в развитие общества.

Причем общество, получая от немногих новые и качественные продукты труда, позволяет этим людям иметь некоторые странности поведения, выходящие за рамки принятого. Все остальные должны вписываться в определенные стандарты и стереотипы поведения, что и является конечным результатом действия системы психологической защиты.

Имеет смысл рассуждать не о нормативности отдельной психологической защиты, а о нормативности системы эгозащитных механизмов, в которой выделяются доминирующие механизмы, наиболее часто вступающие в дело в разнообразных ситуациях, и подчиненные психологические защиты, составляющие своеобразный резерв личности в качестве неприменяемого и неиспользованного жизненного опыта. Система будет нормативной, если в разных жизненных ситуациях человек использует различные психологические защиты, каждая из которых адекватна ситуации.

Наличие наиболее используемых защит обеспечивает человеку необходимую гибкость поведения и социальную пластичность. В случае применения единственной защиты формируется акцентуированный ригидный тип поведения, когда на различающиеся ситуации индивид реагирует однотипным образом. Этот необходимый признак нормативности системы психологической защиты должен быть дополнен еще одним, который связан с конкретной степенью конфликтности человека. Нормативной может быть названа только та система, которая приводит человека к умеренной конфликтности и дает ему возможность удовлетворительно решать свои жизненные задачи.

Проблема нормативности психологической защиты каждого конкретного человека трудно решаема, так как не существует общепризнанных способов оценки и измерения использования психологической защиты, обладающих достаточной надежностью. Очевидно, что наиболее полную информацию о системе психологической защиты можно получить из проективных методов типа методики ТАТ и Розенцвейга. Однако трактовка результатов этих тестов отличается субъективизмом даже в тех случаях, когда материал тестов включает явные условия функционирования психологической защиты. Опросники дают возможность тестирования практически всех психологических защит, если пренебречь недостатками, которые характерны для самооценочных тестов.