Проблема речевых жанров

Что значит «говорить жанрами»?

Теория речевых жанров развивалась М. Бахтиным в России фактически в то же самое время, когда теория речевых актов формулировалась Дж. Остином в Англии и Америке. Эти ученые принадлежали к очень разным интеллектуальным традициям — случись им сойтись в очной дискуссии, возможно, они и не опознали бы друг в друге единомышленников. И все же векторы развития их концепций в 1950—1960;х гг. допускают сближение. Многие исследователи отмечают сходство понятий речевого акта и речевого жанра — иногда в связи с этим говорят даже о двух традициях (западной и отечественной) описания одного явления. В трактовке большинства специалистов речевые жанры отличаются от речевых актов большей пространностью и уровнем интегрированности.

Подобно тому, как господин Журден у Мольера говорил прозой, мы все, по Бахтину, «говорим разнообразными жанрами, не подозревая об их существовании» К

Речевой жанр — «типическая форма высказывания»^[1][2], которую характеризуют устойчивость, нормативность (соответствие определенной норме) и целостность.

Целостность речевого жанра и качественные характеристики целого обусловлены четырьмя факторами:

• 1) наличием у говорящего особой интенции (коммуникативной направленности, намерения);
• 2) привязкой (не обязательно жесткой) общения к определенной сфере деятельности или наличием тематической доминанты;
• 3) наличием специфической экспрессивности, получающей оформление в стилистическом и композиционном единстве;
• 4) способностью «быть действием» по отношению к адресату, то есть особым образом учитывать и формировать его роль, позицию, реакцию.

Мы видим, таким образом, что жанровое единство задается как внутри-, так и внетекстовыми, ситуативными факторами, к которым относятся:

• 1) участники общения;
• 2) условия общения — среда, опорные фоновые знания (пресуппозиции);
• 3) организующие общение мотивы, цели и отвечающие им стратегии;
• 4) способы общения — канал, тональность, стиль.

Будучи типической формой высказывания, жанр является одновременно и типической формой коммуникативного взаимодействия.

В речевом взаимодействии, как и в речевом акте, важен, с одной стороны, субъективный фактор (интенция, притом не одна, а по числу участвующих в речевой ситуации), с другой — фактор относительно объективный {конвенция — устойчивое, общепринятое соглашение). Об относительной объективности речевого взаимодействия приходится говорить потому, что конвенции не существуют сами по себе, как «природный факт», — они формируются, поддерживаются, иногда и реформируются или расформировываются в процессах социального взаимодействия.

Жанровая конвенция — это рамка или матрица, организующая наше общение; по выражению В. Шкловского, это «соглашение о значении и согласовании сигналов»^[3], основа которого должна быть ясна и говорящему/автору, и адресату/читателю.

Конвенции многообразны и могут быть как жесткими, то есть зафиксированными в виде законов, кодексов или руководств, так и мягкими. В последнем случае они «невидимы», слабо осознаваемы — мы их используем, даже не подозревая об их существовании. Бывает, что конвенциональные рамки или правила привязаны к месту/времени (то есть ситуации) и предполагают четкое распределение ролей. Но чаще они реализуются вне ситуативной привязки, в зависимости скорее от индивидуальных инициатив участников общения.

Примерами речевого взаимодействия с опорой на жесткую жанровую конвенцию могут служить школьный урок или экзамен, защита дипломной работы или сама дипломная/курсовая работа (как письменный жанр), свидетельствование в суде и т. д. Обычно нам кто-то сообщает о правилах поведения в рамках жанра или мы сами их угадываем, приглядываясь к поведению других людей. В случае сбоя нас могут поправить: например, подросткам, неуместно весело и громко болтающим в музейном зале, скорее всего, будет сказано: Tuiael Вы же в музее Подразумевается, что «музейный разговор» должен осуществляться тихим голосом, в серьезном тоне, на соответствующие темы, то есть у него своя жанровая рамка, работающая именно в пределах музейного зала. То же относится к жанровой конвенции экзаменационного собеседования: оно строится как последовательность вопросов и ответов, подразумевает четкую иерархию ролей спрашивающего и отвечающего, происходит обычно в формальной, даже торжественной обстановке.

Пример речевого взаимодействия с опорой на мягкую жанровую конвенцию — бытовой разговор, который может включать в себя даже не один, а ряд разных разговорных жанров с текучим или внезапным переключением из одного в другой. Представим себе такое начало диалога двух подруг:

А. — Ты слышала, что с Настей-то? Вот ужас!..

Б. — Да ладно, будто тебе не все равно!..

А. — Ну знаешь! Как ты вообще можешь так говорить?!

Внутри последовательности из трех коротких фраз обозначается две возможности для смены жанра взаимодействия. Первая реплика о Насте как о предполагаемом предмете дружеского сочувствия задает общению определенное русло — настраивает на жанр «доверительного разговора». Однако собеседница не поддерживает эту инициативу, иронически подвергая сомнению подлинность проявленного сочувствия. Третья реплика подразумевает явную обиду и встречное обвинение в несправедливости. Доверительный разговор, едва начавшись, грозит обернуться ссорой. Таким же образом приятельская пикировка может перерасти в скандал, шутка — неожиданно превратиться в драму: все это примеры свободного «скольжения» жанра.

Важным направлением в современной прагматической теории является изучение жанра как социориторического действия или события, тесно связанных с жизнью дискурсивного сообщества. Жанр понимается как действенный инструмент коммуникации внутри сообщества: осваиваясь в нем, человек учится использовать принятую систему жанров, и наоборот, осваивая систему жанров и подразумеваемых ими коммуникативных целей, он обживает сообщество. Очевидно, что разные сообщества имеют и разные жанровые репертуары.

• [1] Бахтин М. М. Проблема речевых жанров // Эстетика словесного творчества. С. 257.
• [2] Там же. С. 268.
• [3] Шкловский В. Кончился ли роман? // Иностранная литература. 1967. № 8. С. 220.