Новая журналистика. 
Настольная книга журналиста

Эта разновидность журналистики оформилась в США в 60−70-х годах прошлого века и стала ответом на кризис информационной журналистики. Особенность информационной журналистики — рассказ о событии в порядке убывания важности сведений и с нарушением хронологии (так называемый «принцип перевернутой пирамиды»). Чтобы быть в курсе дела, читать всю статью не нужно. Достаточно первых нескольких предложений или абзацев. В результате сформировался такой способ потребления прессы, когда тексты не читали, а просматривали, начиная и бросая чтение. Большая часть из того, что написано журналистами, оказывалась непрочитанной.

Чтобы побудить аудиторию читать, а не просматривать статьи, было предложено использовать приемы художественной литературы для описания реальных событий. Один из создателей новой журналистики Томас Вулф называет четыре таких приема:

• 1. Выстраивание материала сцена за сценой, когда рассказ немедленно переходит от одного эпизода к другому без долгих исторических экскурсов.
• 2. Использование «реалистичных» (бывших на самом деле) диалогов, приводимых дословно и формирующих образы персонажей.
• 3. Точка зрения от третьего лица — каждый эпизод подается в ракурсе некоего персонажа (фокальный персонаж), с которым читатель легко мог бы себя отождествить и благодаря этому прочувствовать происходящее так, словно он все видит собственными глазами.
• 4. Показ характерных деталей, «символов» персонажа — свойственной ему жестикуляции, его привычек, манер, склада характера, мебели в доме, одежды, всей обстановки, того, что он ест, и т. д.^[1]

Если журналист пишет о происшествии, он начинает не с сообщения, что там-то произошла авария с таким-то количеством пострадавших и ущербом, а с описания действий и переживаний кого-либо из действующих лиц. Происходящее подается от лица этого участника события, как будто журналист присутствовал рядом и фиксировал движения, слова и мысли. Переключения допустимы: фокального персонажа можно менять, но всегда событие будет подаваться глазами и ощущениями кого-либо из участников.

Когда Симпсон шел по узкой улице от банка к конторе шерифа, из старого грузовика у химчистки вышел пятидесятивосьмилетний Орвилл Аллен, мужчина с фурункулами на шее. Он вот уже двадцать семь лет владел химчисткой в соседнем Гарден-Сити и приехал за очередной партией заказов.

Чарли Симпсон увидел на другой стороне улицы Орвела Аллена в выцветших брюках цвета хаки, которого никогда прежде не встречал, и прицелился в него из карабина. Пули попали Аллену в грудь. Он упал на мостовую, крутанулся на земле, повернулся окровавленной грудью к небу и молитвенно сложил руки. «Боже», — простонал Аллен. Ручеек крови потек от его тела прямо к конторе шерифа.

Местный шериф Билл Гаух, сорока шести лет, невысокий крепыш, только что положил на стол свой револьвер тридцать восьмого калибра и просматривал еженедельный бюллетень демократов Миссури. Газету ему принесли недавно, и он как раз читал статью на первой странице — о восемнадцатилетнем канзасском парне, которого помощник Гауха арестовал за хранение марихуаны. Краем уха шериф услышал какое-то та-та-таканье на улице, но не догадался, что это стрельба. Решил, что кто-то от нечего делать колотит палкой по консервной банке. И все же он вышел на улицу, даже не взяв револьвера — просто глянуть, что происходит^[2].

Сбор информации заключается в реконструкции события. Чтобы восстановить происходящее с максимально большим количеством деталей (в отличие от писателя журналист права на вымысел не имеет), автор прежде всего стремится побеседовать с участниками события, причем именно на том месте, где все произошло. Вопросы журналиста касаются того, что в каждый момент времени делал участник события, что он при этом видел, слышал, думал и чувствовал. Работа эта очень трудоемкая. Американская журналистка Соня Назарио (S. Nazario) пять лет собирала материал для серии из десяти публикаций про гондурасского подростка, который на крыше поезда отправился в США на поиск своей матери, много лет назад уехавшей туда на заработки^[3]. Журналистка помимо многочисленных бесед с участниками и очевидцами событий из жизни героя своего материала лично проделала тот же путь, который проделывают стремящиеся в США нелегалы из Центральной Америки.

Новая журналистика способствовала появлению жанра «газетный сериал», когда издание частями публикует историю про одних и тех же персонажей, всякий раз обрывая повествование на самом интересном месте и побуждая читателей приобретать следующий номер газеты^[4]. Американский медиаконсультант Р. П. Кларк указывает на еще два требования, которым должен удовлетворять газетный сериал: наличие главного героя, способного вызвать симпатии и сопереживание со стороны аудитории, и «двигателя» — нерешенной проблемы, которая провоцирует активность персонажей и способствует возникновению вопроса «Что же дальше будет?»^[5] Размер каждой «серии» не должен превышать 800 знаков, чтобы читатель успевал прочесть текст за пять минут. Вот пример одной из частей сериала Three Little Words о семье, глава которой заболел ВИЧ:

Их история началась в Бильбао, ужасном промышленном городе на северном побережье Испании. Был холодный и солнечный день в конце ноября 1989 года, как раз после американского Дня благодарения. Джейн Морс приехала в городскую больницу навестить своего мужа Майка. Он лежал там уже две недели, проходя обследование в связи с какой-то загадочной болезнью.

Майк и Джейн родились в тихих городках штата Мичиган, были женаты 21 год и имели троих детей-тинейджеров. Майк был директором Американской школы в Бильбао, куда их семья переехала несколько месяцев назад. До этого Майк более десяти лет руководил такой же школой в Рио-де-Жанейро.

Майк заболел еще в Бразилии. Он выглядел измученным и задыхался. Среди ночи его захватывал кашель, а постель была мокрая от пота. Он стал терять вес и больше не выглядел как атлет. Друзья списывали происходящее на стресс и ненормированный рабочий график. Но Джейн опасалась, что все было серьезнее. И теперь она ехала в больницу с надеждой, что у врачей наконец есть ответ.

Большинство мужчин, видевших, как Джейн входила в больницу, обратили на нее внимание. Она была темноглазой, с широкой светлой улыбкой и коричневыми волосами, коротко подстриженными по последней моде. Худенькая и загоревшая, Джейн выглядела больше бразильянкой, чем американкой, и много моложе своих 40 лет.

Муж Джейн был столь же тих, сколь она разговорчива, столь же сдержан, как она — кокетлива. Знакомые описывали Майка как учтивого. Не только потому, что его голос был тихим, а потому, что он почти ничего не говорил. Джейн выматывалась, вытаскивая сведения из него. Даже мельчайшие частички информации. А свои эмоции Майк запрятал еще глубже.

• — Они выяснили, что случилось? — спросила она. Перед этим ее заставили надеть халат и маску.
• — Да, они выяснили. — Он смотрел прямо на нее.
• — И что же это?
• — У меня СПИД.

Он отвел взгляд.

Она подумала, что он шутит:

• — Это невозможно. У тебя не может быть СПИД. Откуда у тебя СПИД? Майк бессильно вытянулся на кровати.
• — Майк, это не смешно. Это ужасно. Это не может случиться.
• — Это случилось. Это правда.
• — Откуда у тебя СПИД?
• — Я заразился через секс.

Джейн начала впадать в панику:

• — С мужчиной? С женщиной?
• — Не имеет значения. Кого-то подцепил в баре.

Это все, что он хотел говорить.

Джейн не помнила, что было потом, кроме накатившего отвращения и тошноты. Мир начал вращаться в обратную сторону. Она почувствовала силу тяжести, и эта сила тянула ее к земле. Она покинула больницу, хватая ртом воздух, села в машину и вцепилась в руль, ощущая при этом запах смерти и безнадежности. Она рыдала и рыдала.

Три маленьких слова. Не «я тебя люблю». Но «у меня СПИД».

И вместе с ними два страшных открытия.

Ее муж, отец троих детей, умрет.

Ее отношения с Майком оказались ложью.

Она ругала себя. Как она могла быть такой слепой? Она рылась в памяти. Были ли там знаки?

Что теперь она будет делать? Она была в новой стране, учила новый язык. Она читала про СПИД в далеком 1981 году, когда эту болезнь обнаружили. Но теперь это была реальность, и она разламывала ее жизнь напополам. Господи, что она скажет детям?

В конце концов пришел сон, а с ним — облегчение. Сон был недолгим. Джейн очнулась, сидя на кровати. Ее тело дрожало, а ночная рубашка была мокрая от пота.

Первое: ее муж умрет. Второе: их отношения оказались ложью.

Но теперь третье открытие ударило ее так сильно, что она услышала саму себя, произносящую вслух три маленьких слова:

— Что насчет меня?^[6]

В России новая журналистика пока еще представлена слабо. В качестве примера можно привести книги Валерия Панюшкина «Узник тишины» и «12 несогласных», написанные путем реконструкции реальных событий и показа этих событий от лица их участников^[7].

• [1] Вулф Т. Новая журналистика. СПб.: Амфора, 2008. С. 56—57.
• [2] Эстерхаз Д. Апокалипсис Чарли Симпсона. Цит. по: Вулф Т. Новая журналистика.С. 210—211.
• [3] Nazario S. The boy left behind. URL: http:// www.enotalone.com/article/5405.html.
• [4] Например, Clark R. Р. The «Breakfast Serial». URL: http://www.poynterextra.org/extra/31 ittlewords/3 lw_intro.htm.
• [5] Clark R. P. Creating the Serial Narrative: A Starter Kit. URL: http://www.poynter.org/content/content_view.asp? id=117 323.
• [6] Clark R. Р. Three Little Words. URL: http://www.poynterextra.org/extra/31ittlewords/31w_chapl.htm / пер. Александра Колесниченко.
• [7] Панюшкин В. Михаил Ходорковский. Узник тишины: история про то, как человекув России стать свободным, и что ему за это будет. М.: Секрет фирмы, 2006; Его же. 12несогласных. М.: Захаров, 2009.