З. 6. Язык репортажа

Репортаж должен позволить читателю увидеть и почувствовать то, что видел и чувствовал журналист. Поэтому слова для репортажа подбираются максимально конкретные. Один из приемов подбора таких слов называется «тележка». Журналист проверяет, можно ли поместить то, что обозначает это слово, в тележку. Например, книгу — можно. Автомобиль тоже можно, если тележка большая. А вот воспитание — нельзя. Флору и фауну — тоже. Значит, эти слова в репортаже использовать не следует.

Есть слова, которые дают картинку, а есть те, за которыми никакой картинки нет. Это прежде всего термины (например, эластичность спроса, коэффициент соответствия) и отглагольные существительные, которые обозначают процессы (например, чтение, рисование).

Другой прием американский журналист Р. П. Кларк назвал «лестницей абстракции».

Внизу этой лестницы — окровавленные ножи и лепестки роз, обручальные кольца и билеты на бейсбол. Вверху—слова, такие как «свобода» и «грамотность». В середине лестницы—язык бюрократов, на котором, к примеру, школьные учителя обозначены как «образовательные единицы».

Лестница абстракции остается одним из наиболее полезных приемов мышления и письма. Наилегчайший способ понять этот прием — начать с его названия. Лестница абстракции. Два существительных. Первое — «лестница». Предмет, который можно увидеть, потрогать. Внизу лестницы — конкретные предметы, ведь реальная лестница должна опираться на что-то конкретное, чтобы по ней можно было лезть вверх.

Второе слово — «абстракция». Вы не можете попробовать его на вкус, почувствовать его запах, измерить его линейкой. Это слово воспринимается не органами чувств, а исключительно интеллектом. Чтобы его ощутить, нужно привести пример.

Одно из эссе Джона Апдайка (John Updike) начинается фразой «Мы живем в эпоху грандиозных изобретений». Этот язык — общий и абстрактный, где-то недалеко от вершины лестницы. Какое конкретное доказательство приведет Апдайк для своего умозаключения? Ответ — в следующем предложении: «Возьмем, например, банку пива»^[1].

Слова для репортажа нужно брать с низа лестницы. Если же используется какое-то абстрактное слово, его надо тут же дополнять конкретным примером, чтобы читатели могли подключить свои органы чувств.

Следующий прием заимствован из направления психотерапии «Нейролингвистическое программирование» (НЛП). Прием заключается в разделении слов на три группы:

• 1) предикаты;
• 2) номинализации;
• 3) галлюцинации.

Предикаты — это конкретные слова, содержащие информацию, полученную от органов чувств (предметы, действия, цитаты). Например: «На траве у тротуара сидит мужчина в черной телогрейке с длинной спутанной бородой. Перед ним миска с монетами и лист картона с печатными буквами „ПОДАЙТЕ ХРИСТА РАДИ“. Парень достает из кармана брюк монеты и начинает отсчитывать, скидывая их в миску: „Одна копейка, две копейки, три копейки, четыре копейки“. Бородатый мужчина вскакивает, хватает миску и кидает парню в голову: „Подавись ты своими копейками!“».

Номинализации — это неконкретные слова, полученные через преобразование предикатов. Например, представленную выше сцену можно описать так: нищий подрался с парнем, который подал ему милостыню. Информация изложена верно, но как происходила эта драка, из такого описания мы понять не можем. Распространенная ошибка журналиста при написании репортажа — переход от предиката к номинализации, из-за чего картинка в сознании читателя сразу же пропадает. Например, как в этой студенческой работе:

В традиционную программу вошло и раскрашивание лица, что с большой радостью делали не только детвора, но и их родители. Ну и конечно, затем все перешли к самому главному — беседе с Дедом Морозом, чтобы прочитать ему стих, ответить на его вопросы и поводить хоровод. Родители подсказывали детям, как стоит встать и куда идти. Дальше дело осталось за малым: полные сил радостные детишки начали прыгать, бегать и веселиться!

И длиться это могло бесконечно долго, если бы к гостям не вышла Снегурочка. Поприветствовав всех собравшихся, она попросила пройти в актовый зал и занять свои места, так как новогоднее представление вот-вот должно было начаться.

В этом году в исполнении артистов школьного театра ребятам показали спектакль «Двенадцать месяцев». Зрители от души смеялись над остротами, шутками, репризами сказки, сочувствовали главной героине и искренне радовались благополучному финалу^[2].

Как раскрашивали лица? Что говорили Деду Морозу и что он отвечал? Как двигалйсь дети? Как приветствовала собравшихся Снегурочка? Что смешного было в спектакле? Как радовались дети благополучному финалу? Мы узнали, что произошло. Но как оно происходило, не известно.

Галлюцинация — это внутреннее представление, не имеющее никакою отношения к текущим сенсорным переживаниям, сказано в словаре терминов НЛП^[3]. Вернемся к приведенному выше примеру. «В традиционную программу вошло и раскрашивание лица, что с большой радостью делали не только детвора, но и их родители». Обратите внимание на фразу «с большой радостью». Откуда автор узнал, что детям и их родителям было радостно? Возможно, автору это показалось, потому что присутствующие как-то особенно себя вели. Особенное поведение — это то, что автор видел. А радость детей и их родителей — галлюцинация, которая возникла у автора под влиянием этого особенного поведения.

Психологи утверждают, что узнать чувства других людей нам не дано. Мы можем видеть только внешние проявления этих чувств. Например, человек раскрыл и растянул губы, поднял их уголки и сузил щелочки глаз. Это предикат — конкретное действие, которое мы видим. Человек улыбнулся. Это номинализация. Мы сообщаем, что была улыбка, но как именно человек улыбался, не ясно. Наконец, если мы напишем, что человеку было весело, это будет галлюцинацией. Нам показалось, что ему было весело, а на самом деле ему могло быть очень грустно. В психотерапии есть даже такое понятие «улыбка висельника», когда кто-то изображает радость, которой на самом деле нет^[4].

Поэтому в репортаже лучше не называть прямо ни свои ощущения, ни ощущения других людей. Если журналисту кажется, что квартира, в которую он вошел, мрачная, пусть он разберется, почему ему так кажется. Возможно, на эти мысли его натолкнули особенности освещения и какие-то детали обстановки. Тогда нужно описать эти особенности освещения и детали обстановки, чтобы у читателя возникло впечатление, что комната мрачная. А если журналисту кажется, что кто-то из персонажей радуется или грустит, нужно понять, по каким признакам журналист это определил, и описать эти признаки. Может оказаться, что в действительности никакой радости или грусти нет.

В то же время следует учитывать, что репортаж предусматривает эмоциональное отношение к теме. Журналист передает не только картинку, но и переживание. Для этого нужно не только понимать, какие действия и детали вызывают какие эмоции, но и самому ощущать их на месте события. «Кто сам ничего не переживает, эмоционально о событии рассказать не сможет», — утверждает Михаэль Халлер^[5]. Поэтому вовлеченность в происходящее для журналиста обязательна.

Способ быстрого погружения читателя в атмосферу происходящего — использование метафор, когда незнакомая ситуация показывается через знакомую. Например, как здесь (см. выделенный фрагмент).

— Я обращаюсь к журналистам, — сказала госпожа Мельникова, и дальше съезд перестал быть похожим на съезды российских партий, а стал похож на свадьбу или юбилей, устраиваемый в небольшой хрущевской квартире. — Я обращаюсь к журналистам. Ребята, ничего, если пара телефонов в президиуме будут работать, вам не помешает?^[6]

Метафоры также используют при описании сложных технологических процессов. Например, изготовление полимера на заводе можно сравнить с приготовлением хозяйкой борща.

• [1] Clark R. A Writing Tools: 50 Essential Strategies for Every Writer. P. 56.
• [2] Фрагмент учебной работы студента факультета политологии МГУ Юрия Левцева.
• [3] См.: URL: http://nlping.ru/7id=F483A.
• [4] См.: Берн Э. Люди, которые играют в игры. Екатеринбург: Литур, 1999. С. 282.
• [5] Haller М. Die Reportage. Ein Handbuch fur Journalisten. S. 71.
• [6] Мир. Труд. Мать. // Коммерсантъ. 2004. 9 ноября. URL: http://www.kommersant.ru/doc/523 113.